close your... gestalt

После таких разговоров спокойно существовать на одной плоскости априори очень сложно и тяжело, и если раньше их отношения имели хотя бы какие-то перспективы, то сейчас всё стало гораздо обречённее, но оттого и проще. Стало понятно, как жить дальше, но непонятно, как это делать рядом друг с другом. Поэтому они не виделись с того дня целую неделю и не виделись бы дальше, если бы не репетиции и грядущие съемки. Они не ставили никакую точку в своих неоднозначных отношениях, но постепенно отдалялись друг от друга, и ничего хорошего это не предвещало. Она не нарочно приезжает в телецентр чуть раньше, чем заканчивается его репетиция, пересекаясь с мамой и обсуждая что-то по работе; стараясь не подавать виду, как её внутренне «колбасит» от неизбежной и предстоящей встречи с Димой. Он выходит в коридор, разговаривая с кем-то по телефону, и потому лишь кивает им обеим в знак приветствия. Она на секунду забывает о собственном обещании, данном ему той ночью, и меняется во взгляде, невольно расправляя плечи и ведя себя максимально отстранённо. Ведь он тоже фактически не сдержал своего «обещания» не уходить, исчезнув следующим утром слишком надолго. А значит, они равны... - Как у вас дела? - интересуется Светлана Геннадьевна, едва заметно кивая в сторону Димы. - Нормально, - отвечает Поля и отводит взгляд в сторону, чем мгновенно палится. - Так... - неодобрительно протягивает женщина, которую явно напрягает всё это. - Нет, мам, даже не начинай, - возражает она, серьёзно глядя на неё, - Всё нормально! Светлана Геннадьевна поочерёдно смотрит на них, пытаясь понять, что случилось, и что пошло не так, но будучи не в силах разгадать этот ребус даже со своей способностью видеть людей насквозь. И ей ничего не стоит позвать его в их небольшую компанию, как только он заканчивает говорить по телефону, что очень сильно возмущает её дочь. - Дим, как у вас дела? - она повторяет свой вопрос, желая сравнить их ответы. - Вы теперь ко мне на «вы»? - уточняет он, пользуясь своими методами ухода от ответа на вопрос. - Я пошла за кофе, - заявляет блондинка, больше не желая принимать в этом участие. - Вы что, издеваетесь надо мной? - уточняет Ханова, полагая, что может помочь им «помириться», - Что случилось? - Мам, ничего не случилось, - закатывает глаза она, но не удерживается от возможности тонко намекнуть, - Просто если ты становишься не нужен человеку, то общение автоматически сходит на нет... - Да, а то, что у тебя работы выше крыши, и нет времени даже на сон, это никого не волнует, - отзывается Дима, разумеется, отвечая ей. - Конечно, мы же в средневековье живём... у нас из средств связи только голубиная почта, - пожимает плечами Пелагея, продолжая общаться с ним этими абстрактными предложениями. - А у самих, у нас, корона бы упала написать первыми, - парирует он, согласно кивая, - Мы ведь способны только ждать и обижаться, если не получили должного внимания... - Так, прекратили оба! - не выдерживает её мама, так заслушавшись, что не догадалась заткнуть их раньше, - Дима, ты сейчас сильно занят? - У меня встреча через два часа, - без задней мысли отвечает он, не понимая, зачем ей эта информация. - Чудесно! Значит, бери её, и идите отсюда выяснять свои отношения где-нибудь наедине, - выдаёт женщина, не позволяя им сейчас расходиться в таком состоянии, - А с репетицией я как-нибудь справлюсь сама... - Мам, ну, что за детский сад? Я специально приехала, скоро уже съёмки, - возражает она, не считая нужным жертвовать репетицией ради него, - По-моему, мы уже всё выяснили, и Дима может идти на все четыре стороны!.. - Это ты меня сейчас так послала? - уточняет он, глядя ей прямо в глаза. Она молча смотрит на него, чувствуя себя так растерянно и одновременно одиноко, словно рядом нет никого. Вообще никого и ничего, кроме этой условной обиды на него за недельное отсутствие. - Окей, давай поговорим, - сдаётся она, не отвечая ему в очередной раз сарказмом, и будто бы находит, что сказать ему наедине. Незапланированные прогулки по парковке в середине ноября заставляют его водителя взглянуть на свою жизнь иначе и, может быть, задуматься о смене работы, если подобное участится, поскольку близится зима. Они остаются вдвоём на заднем сидении его машины: снова мучаются с этими бессмысленными разговорами в попытке доказать, как им не похуй друг на друга. Должны быть причины, оправдания, аргументы? Или не должны? - Я просто подумала, что стала не нужна тебе после того вечера, - неожиданно говорит она, объясняя свою позицию, если это можно так назвать. - У меня были съёмки в Греции: я мотался туда-сюда и не отдыхал с того дня, как уехал от тебя, - отвечает он, слишком эмоционально реагируя на её претензию, - А тебе вряд ли нужны просто переписки... ты же наверняка захочешь увидеться, а какой тогда смысл писать, если я всё равно занят?.. - Никакого, - констатирует Поля, вновь возвращаясь к вопросу о смысле, - Нельзя же было сказать, что ты занят, и что мы увидимся, когда ты освободишься... - Чего ты от меня хочешь? - он правда не понимает и спрашивает прямо, - Поддержки? Взаимопонимания? Секса? Любви? Любовь он называет в самую последнюю очередь, припоминая, что она не особо пользуется популярностью в её списке желаний. В виш-листе на жизнь. - А ты сейчас предлагаешь или просто спрашиваешь? - ей не смешно, им обоим не смешно. - Поль, ты заигралась, - говорит он, устало глядя на неё, - А я не твоя игрушка... Она теряется в собственных эмоциях, понимая, что любая её реакция сейчас будет выглядеть глупо. Слёзы, как манипуляция. Сарказм, как агрессия. Громкие фразы, как обида. - А чего хочешь ты? - интересуется она, раз уж он сам заговорил на эту тему. - Я хочу выспаться, хочу поиграть с котом, хочу посмотреть первую версию монтажа клипа, хочу отдохнуть и побыть в тишине, - на одном дыхании выдаёт он, точно зная, чего хочет, - А выслушивать всё это, бегать за тобой и делать вид, что меня увлекают наши ссоры и выяснения отношений, я не хочу... Неприятно слышать правду и осознавать, что ты немножко не в тему, что без тебя лучше, и что тебе это не показалось. Неприятно, когда хочется значить для человека намного больше, чем есть. Это всё неприятно, и именно это она сейчас чувствует, стараясь здраво мыслить. - Всё? - уточняет Пелагея, не выражая никаких эмоций, чтобы не подавать виду, что ей не просто неприятно, а, наверное, даже больно, - Я могу идти? Ответить «Да», значит, отпустить её. И если сейчас она достаточно уязвима, чтобы оставаться неравнодушной, то чуть позже, когда она успокоится и наберётся сил, у него больше не будет шансов. Она просто не подпустит его к себе и сделается именно такой, какой он просил её не быть. Той Пелагеей из своих ночных кошмаров. Ответить «Да», значит, что-то для себя решить, руководствуясь усталостью, а не собственными чувствами, которые однозначно остались даже спустя неделю. - Нет, - мотает головой он, беря её за руку. Не потому что так нужно, а потому что ему этого правда хочется. Прямо сейчас. Неужели он не видит, что она морально разбита, и никакой психиатр не помогает? Неужели он не замечает, что она ведёт себя совсем не так, как обычно? Серьёзные разговоры больше ведь в его стиле, а она всегда была против. А сейчас ей настолько плохо, что она готова пойти на многое, лишь бы снова не оставаться один на один с собой в этом состоянии. Она же не просто так просила его не уходить. - Хочешь, я отменю встречу и побуду сегодня с тобой? - предлагает Дима, раз она сама не в силах понять, чего хочет. Она должна ответить «Нет» и сказать, что не стоит того, чтобы он отменял ради неё свои дела. Она должна отказаться и не быть эгоистичной по отношению к нему и его работе, даже если он сам предлагает. Она всё время что-то кому-то должна, и у неё больше нет сил. Она просто выгорела... - Очень хочу, - шепчет она, чувствуя, как глаза наливаются слезами от собственного бессилия. Она буквально падает в его объятия, утыкаясь лицом ему в грудь и ненавидит себя за эту слабость. И его за то, что снова позволил ей быть такой, когда предложил защищать и оберегать. И пусть она отказалась тогда, но всё равно выдохнула, ощутив его невидимое присутствие за своей спиной. И начала падать, точно зная, что он поймает...