Несколько потерянных строк

[Дата: число и месяц - неразборчиво.]

Право же... полагаю, пусть это и мой дневник, в котором я волен излагать все свои мысли и чувства, ведь пишу я для себя, мне все равно кажется, что страницу эту я вырву. Перо дрожит в руке, и неясные тени бегут от свечи, словно демоны вышли из ночи и смеются надо мною... и чего это я стал таким суеверным? Всякие новые ощущения интересны, но, кажется мне, что история, которую я собираюсь записать, уж слишком интересна, даже для меня. Все началось сегодня утром, когда я... а в общем, это не главное. Как бы не развеять воспоминания о произшедшем описаниями быта. Думая обо всем, что произошло в эти дни я скучал и решил, что прогулка по минеральным водам развеселит меня. Я уж многим успел насолить; но такой у меня характер! Враги, окружающие меня, дарили моему сердцу новые поводы биться чаще, ведь нет ничего лучше того огня, что горит между людьми, объявившими друг друга врагами!... А, впрочем, я, пожалуй, перепишу эту мысль, жалко будет потерять. ------‐------------------------------------------------------------------ Грушницкий тоже был там. После моей выходки с княжной, он, кажется, ненавидит меня. Тем лучше для него, ведь ему куда больше идет лихорадочный румянец, который теперь был заметен на его щеках каждый раз, как он видел меня. Его старое дружелюбие порядком наскучило мне, но теперь, когда он был такого невысокого мнения обо мне, мне вряд ли придется скучать рядом с ним. По крайней мере, до тех пор, пока вражда с ним не наскучит мне в той же степени, что и дружба. Вот примерно мои мысли, которые я думал обо всей этой ситуации. Я ясно их помню и сейчас, хоть я, честно, порядком не знаю даже, что я чувствую сейчас. Страх, подобно тому, какой ощущает волк, загнанный в ловушку собственной глупости и красных флажков? Блаженство, приходящее почти всегда вместе со страхом, и побуждающее на невероятные до этого действия? Но обо всем по порядку. Весь день я гулял без особой цели, перекидываясь редкими колкостями со всеми, кто хотел меня слушать. Грушницкий явно готовил для меня заговор и это было лестно. Ожидать его первого шага было невыносимо, но я терпеливо делал вид, что ничего не замечаю, надеясь, что если пустить все на самотек, то так выйдет даже интереснее. Весь день он меня не трогал, хотя я замечал его иногда, гуляющим и с другими кавалерами княжны, которых я тогда обидел. Невольно! Хотя, как знать... Но вот когда наступил вечер, все приобрело странные оттенки. Признаться честно, я даже подумал, что меня чем-то незаметно опоили, воспользовавшись моей беспечностью, которую я напустил на себя, но после, возможно поддавшись слабости перед красотой Машука и его горных вершин с облачками, сам поверил в свою защищенность. И проиграл именно в тот момент. Я всегда считал, что готов к любым действиям со стороны врага, но в этот раз я сам себя удивил. Я никогда не был особо суеверным, считая, что это все для дураков и потому все рассказы о потустороннем меня быстро вгоняли в тоску. До этого вечера так и было, но сейчас, - смешно подумать, - я готов уж поверить во что угодно... Рука моя до сих пор дрожит неизвестно из-за чего... [несколько неразборчивых строк] ------‐------------------------------------------------------------------ Голова моя кружилась, как будто меня отравили. Я шел в темноте своего коридора, свечи все потухли, словно из-за порыва ветра. Невольно мои мысли перенеслись к тому причалу, где я нечаянно спугнул шайку молодых контрабандистов. О, судьба! Я всегда верил, что когда-нибудь мне вернется все зло, которое я делал другим людям! Держась одной рукой за стену... второй я держал свечу, неровный свет которой бросал еще более страшные тени, чем те, что сгущались надо мной. Я был уверен, что меня отравили! Мне мерещились призраки и шум ветра за стеной, хотя помню порядком, что на улице было спокойно. Я не мог поверить, что Грушницкий способен на такое... даже после того, что я сделал... Вдруг меня словно резко толкнули в сторону и я врезался в стену. Свеча выпали из моих рук. Признаться, я тогда впервые испугался. Я думал, что умру, пока шел, но отчего-то эта мысль не страшила меня так, как когда темнота окончательно поглотила меня, забирая все блики и тени. Я почувствовал чье-то дыхание у щеки, голова звенела и я думал, что это все еще действие отравы. "Ну погоди же," - думал я, и посылал всякие проклятия на голову Грушницкого, обещая ему месть пострашнее призраков воспаленного сознания. "Вернер наверняка найдет, как вылечить меня," - успокоил я себя и больше не думал о смерти. Однако... хоть это случилось и только что, мне тяжело припомнить некоторые подробности. Но все равно, я сожгу эту страницу, как только избавлюсь ото всех мыслей, иначе не смогу уснуть... Голова немного прояснилась. Дыхание на щеке казалось уж чем-то реальным. Думаю, это был тот же человек, что и толкнул меня. Я забился, ощущая, что меня сковывает то ли моя собственная слабость, которая еще не прошла, то ли руки его держали меня, не давая вырваться. Кричать я не стал. Почувствовав, что он колеблется, что бы он ни задумывал, я попытался дотянуться до кинжала, вспомнив, что зачем-то вложил его за пояс во время вечерней прогулки, как тогда, когда следовал за слепым мальчишкой... Однако, меня опередили, и я с досадой услышал звон металла на полу. Дыхание незнакомца теперь было совсем близко и я едва мог сам дышать, до того меня прижали. Грудь у меня до сих пор болит... Голова кружилась. Меня обожгло жгучим стыдом и я зажмурил глаза, хоть и так была непроглядная тьма. Руки мои не слушались более, зато руки незнакомца в этой темноте, кажется, знали, что ему нужно. Одна рука легла мне между ног и сжала так, что я вскрикнул. К своему стыду, выкрик у меня получился хриплый. Я не ожидал подобного, но несильное давление руки человека, по-прежнему прижимавшего меня в темноте к стене, оказало на меня эффект. Все тело запылало, а сердце зашлось... Я попытался было освободиться, но вторая его рука крепко держала меня за плечо, так что мне даже стало больно. И оттолкнуть я его не мог. Мне вновь стало дурно и страшно... Но как только рука его, намучавши меня, проникла под штаны, я против воли своей упал ничком на плечо незнакомца, вновь задыхаясь. Теперь я просто покорился судьбе, что делаю не часто. Признаться, его действия были иногда приятны, рука отпустила меня и теперь просто поддерживала, пока я, что-то шепча, пытался лишиться чувств на его жестком плече. Я узнал эту шинель, еще пахнувшую мастерской, но не подал вида. Внезапно, меня пронзила мысль, заставившая меня позабыть на миг смущение и страх... Это определенно был интересный опыт, и я вовсе не ожидал этого... Враг обошел меня и это даже было приятнее, чем физические ощущения, которые, к слову... Я помню, как в изнеможении откинулся на стену. Вероятно, мои звуки, которым я не отдавал отчет, могли разбудить кого-нибудь, но я ничего не слышал за шумом в ушах. Когда я пришел в себя, я уже был один в темноте. Это я понял по тому, что больше не слышал дыхания незнакомца. Нащупав на полу свой кинжал и свечу, я положил их в карман и наощупь, кое-как добрался до своей комнаты и сел за стол. Что ж, теперь, когда я написал все это, думается мне, наверное, я заслужил это унижение. Я уверен, - хоть и не хочу думать об этом! - что это был Грушницкий (я узнал его новенький офицерский мундир). Когда-нибудь, полагаю, наши пути должны были столкнуться таким образом. Возможно, мне стоило раньше с ним распрощаться и не мучать, но, повторюсь, такая у меня натура, не могу я без этого! Чужие страдания приносят мне ту редкую радость к жизни, которую я так ищу... Но об этом, пожалуй, я тоже напишу в следующий раз. Наверное, Грушницкий тоже наслаждался моим замешательством и смущением... и своей победой, - я так уж и быть,  отдаю ее ему. Все же, кажется, мы не такие разные, как мне казалось сперва... и в результате я его недооценил... Ну, хватит. Мне по-прежнему дурно и сердце мое колотится. Пожалуй, я пойду спать, а завтра, когда поеду за Верой в Кисловодск, брошу эту страницу в камин, и постараюсь никогда не вспоминать о ней, оставив в прошлом. Благо, мне это всегда хорошо давалось.