Autumn

Когда Гарри смотрит на Седрика, внутри у него золотом искрится легкость и на языке остается невесомый привкус горечи, будто он глотнул ледяного шампанского и окунулся в атмосферу праздника, на который его не приглашали. Седрик — мальчик-солнце, мальчик-приз. Все у него получается играючи, и люди собираются вокруг него, как вокруг костра в холодную зимнюю ночь, а Седрик широко улыбается и дарит свое тепло всем, кто окажется рядом. Когда Гарри смотрит на Седрика, ему хочется танцевать, но он не умеет, и лишь поспешно отворачивается, встретив ответное любопытство в карих с янтарными прожилками глазах хаффлпаффца. Седрику интерес Гарри не кажется странным, и это удивительно, ведь сам Гарри не понимает, почему не может оторвать от него глаз. Интерес к Седрику ни на что не похож, потому что Гарри ничего от него не ждет и ни на что не надеется, он просто разглядывает его, как картину, и восхищается изяществом проделанной художником работы. Когда Гарри смотрит на Седрика, он думает, что Седрик похож на античную скульптуру, и порой ему хочется в шутку спросить, не сбежал ли тот из музея, но Гарри не хочет показаться навязчивым глупцом и потому держит мысли при себе даже тогда, когда имеет возможность высказаться. Седрик старше на три года, но не заносчив и общается с младшекурсниками на равных, и все же Гарри порой кажется, что будь они ровесниками, подойти к нему было бы проще. На святочном балу Седрик танцует с серебристой изящной Чжоу, и Гарри смотрит на них с замиранием сердца, не понимая, отчего, когда они проплывают рядом с ним и до него доносятся жасминовые нотки духов Чанг, смешанные с ненавязчивым парфюмом Дигори, мир вдруг начинает вертеться, искрить и переворачиваться с ног наголову. Чжоу немного похожа на гейшу, она кажется старше, чем есть, и очаровательно улыбается. Её влюбленный взгляд устремлен на Седрика, и тот также не отводит своих золотисто-карих глаз от её миловидного лица, обнимая девушку за талию. Но в отличие от затянутого в старомодный вишневый бархат Рона, угрюмо посматривающего на Крама, вальсирующего с счастливой Гермионой, Гарри не испытывает ревности — её тяжелые змеиные кольца не обворачиваются вокруг его шеи, перекрывая кислород. Когда Гарри смотрит на Седрика, танцующего с Чжоу, ему хочется плакать от восторга, потому что это так красиво и правильно, и вместе с тем настолько недосягаемо далеко, что ему кажется, что он не имеет права даже смотреть. Но никто не может ему запретить, все слишком заняты праздником, танцами и содержимым хрустальных бокалов, поэтому Гарри открывает глаза пошире, чтобы не упустить ни мгновения, и жадно впитывает каждое движение и изменение мимики, и в какой-то момент у него начинает кружиться голова, потому что он незаметно для самого себя задерживает дыхание. Но вот классическая мелодия прерывается, и юные волшебники рассыпаются по залу, скапливаясь преимущественно у сцены с похожими на готов рокерами, окутанными цветным туманом, а Седрик, все так же держащий Чжоу за руку, вдруг поворачивает голову к Гарри и улыбается ему, а Гарри, почему-то, не опускает глаз, как обычно, и неловко улыбается в ответ. Чжоу привстает на носочки и что-то громко говорит Седрику на ухо, но из-за шума Гарри не может разобрать ни слова. Диггори же внимательно слушает её, а затем кивает, видимо соглашаясь с каким-то её предложением. Но прежде, чем Гарри решает скрыться в пестрой толпе учеников, чтобы не казаться слишком уж навязчивым, они подходят к нему, и Седрик подставляет Гарри второй локоть — за первый держится улыбающаяся Чжоу. И возможно, ему следовало вежливо отказаться и уйти под каким-нибудь наспех выдуманным предлогом, но Гарри берется за подставленную руку, как взялся перед Чемпионатом Мира по квиддичу, и чувствует, как янтарно-медовое тепло разливается в груди оглушающей нежностью. Когда Гарри смотрит на Седрика, внутри у него золотом искрится легкость и на языке остается невесомый привкус горечи, будто он глотнул ледяного шампанского и окунулся в атмосферу праздника, на котором он — желанный гость.