7. Гранит науки
12 октября 2021 г. в 11:00
Письменный экзамен на государственного алхимика оказался вовсе не таким страшным на самом деле. Если бы существовала шкала сложности экзамена, в которой единица была бы у физры, которую ставили автоматом за посещаемость, а десятка — у теории функций комплексного переменного, то этот потянул бы примерно на шесть. Экзаменационный лист состоял из двух частей, первая из которых задавала общие вопросы, на которые надо было ответить своими словами, а вторая включала в себя более чёткие задачи. Своими словами — что за дурацкая формулировка вообще? Как можно своими словами написать ответ на вопрос «Табу алхимии»? Там что, есть варианты, кроме человеческого преобразования? А вот задачки требовали внимания, потому что вопрос «Какие вещества можно получить из приведённых ниже в ходе химических реакций?» и «Какие вещества можно получить из приведённых ниже в ходе алхимических преобразований?» довольно разительно отличались. Скажем, химией из поваренной соли и воды нельзя получить соляную кислоту, а алхимией — можно. Суть в том, чтобы осознать объект, разобрать его на составляющие элементы, а потом собрать их в нужном порядке. Способность к использованию преобразования дана не всем людям, но и тем, кому дана, не всегда удавалось её развить до пристойного уровня. Потому что для этого нужны обширные знания, концентрация, приличная физическая форма… Короче, алхимик должен пребывать в гармонии тела и разума. Об этом тоже, к слову, был вопрос.
На письменный экзамен давалось три часа, и мало кто ушёл раньше. Время вышло, когда я повторно просматривала ответы. И не то чтобы было что-то прямо сильно сложное, просто вопросов было много. Прямо вот очень. Хотя три часа для меня вообще не рекорд. Результаты должны были быть готовы через неделю, которую мы вынуждены были оставаться в подвешенном состоянии. И поскольку ничего полезного для себя сделать за это время было невозможно, мы посовещались и решили отправиться в общину. По факту выяснилось, что некто вроде лекаря в общине был. Вот только его методы лечения были… Как бы это сказать? Выздоровеет, коли не помрёт. Впрочем, у него были отвары из трав, но ими можно было максимум вылечить насморк. Но он, по крайней мере, понимал собственную несостоятельность, так что нашему приходу очень обрадовался, поскольку в большой палатке, имитирующей госпиталь, было несколько тяжёлых больных. Причём один конкретно по части Франкена: попал в какую-то аварию и остался без руки. Короче, надо было засучить рукава, и заняться делом. И таким вот манером неделя пролетела незаметно. Время всегда ускоряется, когда делом занят, а не слоняешься в четырёх стенах.
К слову, развёртывать какую-либо рекламную кампанию нашего участия не пришлось. Мы просто приехали вместе с Хараем посмотреть, как дела у девочки после операции. И пока занимались осмотром, ишварит поговорил со старейшиной, представив нас как лучших специалистов, готовых оказать бесплатную помощь страждущим. Убедившись, что шов заживал хорошо, и никаких осложнений не возникло, мы присоединились к беседе со старейшиной. Он всё искал скрытый смысл нашего желания помочь, но так его и не нашёл. Так что в итоге он всё-таки согласился. Впрочем, отказался бы на его месте только совсем уж круглый дурак.
Ничего удивительного в результатах экзамена не было. И Фредерика, и Франкен сдали его превосходно. Так что оба были приглашены на вторую часть в качестве медиков. Перед этим, однако, у нас должна была состояться встреча с экспертным советом, который уже должен был принять решение о присвоении звания. Это было донельзя странное мероприятие. Сложно сказать, как оно должно было проходить, но в моём случае это было чтение вслух поданной мною работы. Если бы у натрия, кислорода, углерода или водорода были реплики, они бы делали это по ролям. Мне даже не надо было защищать её, потому что это за меня делали сами члены совета. Единственный вопрос, который мне задали — испытывала ли я итоговую формулу на людях. Я ответила, что не испытывала, но основывала исходные расчёты на ранее используемых мной смесях препаратов. Мне ответили, что дальнейшими испытаниями займётся армия. Ещё через минуту поздравили с утверждённой сдачей экзамена и выразили надежду на мой будущий великий вклад в фармакологию. Ну, не буду разочаровывать их — пусть себе грезят.
Собеседование Франкенштейна, как оказалось, проходило по той же схеме. Только его попросили предоставить образец материала для изучения свойств. Делать его пришлось буквально из говна и палок. То есть, из органики и смолы, конечно. Тем не менее, материал привёл экспертный совет в восторг, и они едва ли не с радостными криками макак в брачном периоде передавали друг другу кусок углепластика. Я, правда, не присутствовала — ждала за дверью, но Франкенштейн описал их поведение именно так. Было уже понятно, что серебряные часы — символ государственного алхимика — у нас уже практически в кармане, так что можно было обустраиваться в доме на долгое проживание. Так что к мебельщику мы с ним отправились прямо из штаба. А поскольку мы ожидали скорых пополнений счёта, жаба скупердяйства была полузадушена и временно убрана подальше, чтобы транжирить не мешала.
Экзамен по боевым искусствам, откровенно говоря, не вдохновлял. И вовсе не потому, что сражения были недостаточно впечатляющими — напротив, там было на что посмотреть. И было что полечить потом. Но мои мысли больше занимал в тот момент цвет занавесок для гостиной, чем мутузящие друг друга мужики. И судя по скучающему виду Франкена, его мысли тоже были где-то далеко.
Наконец свершилось: мы получили свои часы и звания. После принесения присяги и подписания особого контракта мы уехали домой. Мне было даровано имя Исцеляющего алхимика, Франкену — Восстанавливающего. Но самое главное — теперь мы могли хоть поселиться в библиотеке, если бы смогли там же принимать пациентов. Впрочем, пока в доме шло обустройство, принимать мы всё равно никого не могли, так что некоторое время могли посвятить действительно интересующей теме. План ремонта уже был, так что Харай был с совершенно спокойной душой оставлен за старшего, умного и страшного, в то время как я, изучив распределение тематической литературы, притащила Франкенштейна к второму корпусу. Пропустили нас без вопросов, и мы оказались в огромном зале, заставленном стеллажами.
— У нас вообще есть шансы найти здесь что-то? — в воздух спросил Франкенштейн.
— Больше оптимизма, друг мой, — улыбнулась я. — Если оно тут есть, мы его найдём! Даже если придётся для этого научиться переводить мёртвый язык!
И я решительно двинулась вперёд. Франкенштейн что-то пробурчал мне вслед, но я уже неслась к дальним стеллажам, где должны были ожидать книги по малоизученной пространственной алхимии и некие загадочные книги «О мирах». Я неслась к вожделенным материалам на бреющем, когда мой взгляд наткнулся на надпись на одном из стеллажей. Она гласила: «Пособия по ведению боевых действий в стеснённых финансовых условиях». Мне показалось довольно странным наличие подобной литературы в крайне милитаризованной стране, и я завернула посмотреть. Первая же книга, которую я взяла с полки, вогнала меня в состояние лёгкого шока.
— Нашла что-то? — между стеллажами возник Франкенштейн.
— «Основы возведения фортификационных сооружений дендро-фекальным методом», — вслух прочла я название книги в моих руках. — Не знала, что сборку шалашей из говна и палок можно возвести в ранг науки…
Я повернулась к Франкенштейну. Его губы кривились, сдерживая смешок. Возможно, всё время с того момента, как мы с ним сюда попали, он испытывал нервное напряжение. Мне лично не известен лучший способ снять его, чем от души проржаться, а раз так, надо было повнимательнее изучить содержимое этих полок. Там должно было найтись что-то ещё. Я поставила «Основы…» на место и вытащила соседнюю книгу.
— «Справочник базовых характеристик фекальных строительных материалов», — я сделала драматическую паузу, — «и методы их повышения в полевых условиях».
— Материалов? — весело переспросил Франкенштейн.
— Полагаю, характеристик, — я очень старалась сохранить бесстрастное лицо, что, как известно, делает шутку смешнее. Я взяла следующий том: — «Поражающая способность снарядов для метания из подручных материалов».
В контексте предыдущих двух книг в моей голове сразу всплыла цитатка из «Мадагаскара»: «Приготовься пулять… какашками…» Я не удержалась и издала хрюкающий смешок, который, казалось, развеселил Франкенштейна ещё больше. Так, посмотрим, что у нас дальше.
— «Snots как универсальное средство укрепления конструкций», — смех начинал уже и меня придушивать. Я открыла первую страницу пособия и прочла первое предложение вступления: — «Как известно, даже самое хлипкое строение способно прослужить дольше заявленного срока, держась буквально на соплях…»
— Остановись, — глухо произнёс Франкенштейн, привалившийся к колонне. — В библиотеке нельзя шуметь.
— А, не парься, мы тут одни. Это самый непопулярный из корпусов, — я умолкла, и стало ясно, что в самом зале кроме нас только книги и пыль. — Ты никому не помешаешь, даже если будешь ржать в голосину.
— Тогда чего ты сама смехом давишься? — риторически спросил он, вытаскивая книгу наугад. — «Методы ведения допроса. Том первый. Провокация звуковым воздействием», — он пролистал несколько страниц, будто ища подробностей, и наконец прочёл: — «При ведении допроса скребите ногтем по доске стола и старайтесь громко жевать травинку. Максимального эффекта достигает громкое пение человека без слуха из соседней комнаты».
— А вот это жёстко, — усмехнулась я, меняя книгу в своих руках. — «Технология изготовления уринапаннуса». Что это? — я нахмурилась. — Какая-то дешёвая форма меча?
— Скорее кистеня, — сдерживать смех у Франкенштейна уже почти не получалось. — В вольном переводе уринапаннус — это ссаная тряпка.
— Оу, — я перевела взгляд на книгу в моих руках. Она оказалась объединённым трёхтомником: — Здесь ещё «Узлы как средство повышения боевых характеристик уринапаннуса» и «Академический бой на уринапаннусах с иллюстрациями».
Я представила. Не надо было… Потому что ни один из виденных мной военных как-то не складывался в воинственный образ с подобным оружием в руках. Впрочем, это была бы массированная психологическая атака на противника. Даже самый стойкий едва ли выдержал бы такую картину. Моё воображение живописало этот самый академический бой безостановочно, и я начала безудержно хихикать, медленно оседая на пол.
— Хм, а это сюда как попало? — раздался подрагивающий голос Франкенштейна. — «Ориентирование на местности по СКП». Эта аббревиатура разве не означает что-то вроде «системы координированного продвижения»?
— Скорее уж, «Смотри, Куда Прёшь», — выдавила я, припомнив ещё одну цитату.
Мы провели у стеллажа с пособиями ещё примерно полчаса. За это время был обнаружены такие шедевры тактической мысли, как «Простейшее химическое оружие Sordida soccum», «Горох как источник оружия отступления», «Чеснок как средство противостояния допросу» и особенно заинтересовавший меня том «Тактическое применение злословия». Я даже подумала как-нибудь потом, когда будет время, на досуге, который не предвиделся, её прочитать. Подаренное названиями пособий веселье помогло повысить градус оптимизма, и отсмеявшись, мы снова отправились к дальним стеллажам. И если бы не этот заряд, то оптимизм бы, наверное, в минус даже у меня ушёл. Книги по пространственной алхимии занимали не стеллаж, но лишь полку. Причём, весьма неплотно. Что же касается книг «О мирах», то их было всего три. Я была несколько разочарована с одной стороны, но с другой — это не ноль. А там, где есть семена и зачатки, будут и всходы. Я вздохнула и взяла первые попавшие книги с полки.
— Почему эти? — спросил помрачневший Франкенштейн.
— Надо же с чего-то начать, — я пожала плечами.
Соседний проход между стеллажами был значительно шире, и в нём стояли широкие столы в окружении удобных стульев из дуба. Вообще, весь интерьер зала библиотеки был выдержан в классическом стиле. Неяркое освещение, зелёное сукно на столах, толстые ковровые дорожки на паркете и деревянная мебель. Абажуры настольных ламп и бра на стеллажах имели форму полусфер и распространяли мягкий свет. Самое то, чтобы погрузиться в зубодробительно сложные научные изыскания.
Первая же книга, прочитанная мной, очень сильно постаралась разрушить мою веру в успех. В ней автор на трёхстах страницах расписывал, что пространственная алхимия невозможна, так как будет являться попыткой нарушить законы физики. Довольно странное заявление, учитывая, что она их и так нарушала на каждом шагу. Убедившись, что ничего полезного сия монография нам не даст, я быстро унесла её назад, пока Франкенштейн не увидел её. Ещё не хватало, чтобы он поверил в нечто подобное. Нет уж, нам это не нужно. Хотя бы просто потому, что мне бы не хотелось испытывать на себе его гнев.
Основная сложность пространственной алхимии для меня и Франкена состояла в том, что она была основана на физике, а мы как-то больше по биологии. Однако после долгого и изнуряюще мучительного изучения вопроса стала ясна причина, по которой эта область науки имела проблемы. Развитие научной мысли здесь ещё не успело добраться до некоторых теорий, которые нащупывал во мраке непознанного этот раздел алхимии. Так что труд предстоял колоссальный. И никто не дал бы нам заниматься только им: подписанный контракт обязывал заниматься врачебной и исследовательской деятельностью, да и практику посещения общины ишварцев бросить было неприемлемо. Сонм задач казался непосильным.
Мы сидели в библиотеке уже шестой день, и потихоньку начали попытки формулировать намеченные теории. Формулы снились мне последние две ночи, и я бы не сказала, что это были приятные сны. Объём работы, казалось, не уменьшался, ведь помимо того, чтобы разобраться с принципами теории физики, сформулировать, обосновать и доказать их, нужно было ещё и найти способ применить эти знания. И чтобы ещё и не убило по пути, нужно было правильно рассчитать круг преобразования. Я взлохматила волосы и тяжело вздохнула.
— Кое-кто обещал, что найдёт способ вернуть меня домой, — насмешливо изрёк Франкенштейн.
— Не помню, чтобы отказывалась от этих своих слов, — нахмурилась я. — Просто я осознаю масштаб работы.
— Ты ожидала, что разберёшься с этим быстрее? — он изогнул бровь.
— Я бы не сказала, что у меня вообще были какие-либо ожидания на этот счёт, — я потянула к себе отложенную книгу. — Подумай, ведь чтобы попасть сюда, не требовалось что-то настолько особенное. Так почему, чтобы выбраться, нам нужно вывести как минимум квантовую теорию поля или теорию кротовых нор?
— Ну, может быть, потому что в этом мире нет магии? — улыбнулся Франкенштейн.
— А в твоём мире она что, есть? — скептически поинтересовалась я.
— А какое ещё определение ты можешь дать силе скользить сквозь пространство или метаморфировать объекты в обход законов физики? — хмыкнул он.
— Вообще-то, там не было обхода, там, э… — я озадаченно свела брови, чтобы сформулировать мысль. — Как бы лучше объяснить-то? Скольжение через ткань мироздания достигается за счёт переноса сознания или, если уж совсем точно — души, буквально силой из одного места в другое. Тоже самое и метаморфозами — это перестроение структуры объекта на уровне электронов, протонов и нейтронов.
— А теперь вопрос — что это за сила? — Франкенштейн внимательно на меня посмотрел.
— Воли мироздания, разумеется, — я пожала плечами. — Однако, я попробую подумать в этом направлении…
— На сегодня хватит, — он внезапно поднялся. — Поехали домой. Вечер уже. Скоро нас попросят уйти.
— Ладно… — протянула я.
На самом деле, очень вовремя. Потому что мой разум, перегруженный физикой, начал исполнение всех известных ему попсовых шлягеров, что могло кончиться в лучшем случае мигренью. Впрочем, пение в моей голове становилось всё громче, пока не достигло такого уровня, что в моё сознание проскакивала лишь крошечная часть того, что говорил Франкенштейн. А он, судя по всему, прикидывал планы на ближайшую неделю. Но в моей голове это звучало так: «У губ твоих конфетных конфетный …пациент… Твой голос нежный-нежный разгонит …кровь… На лабутенах, ах, и в …старом белом халате… Я сошла с ума, мне нужна …рука… Ты слышишь, Лёлик, солнце, я тебя люблю, но …завтра трудный день… Ах, какая женщина, какая женщина. Мне б …кухарку… Всё ребята, харэ — отработали …пирог…» Хорошо хоть, он от меня ответов пока не требовал, а то с меня сталось бы напеть ему что-нибудь. И было бы довольно удивительно, если это что-нибудь пришлось к месту.
Через месяц мучений я ощущала себя тупиковой ветвью эволюции. Бесполезной и бесперспективной. Не то, чтобы за это время мы не продвинулись совсем, но такими темпами закончим мы в глубокой старости. В том возрасте, когда не сможем вспомнить, зачем вообще всё это было нужно.
— Я чувствую себя амёбой, — мрачно изрёк Франкенштейн.
— Почему именно амёбой? — я озадаченно посмотрела на него.
— Потому что я в состоянии только ходить и есть, — отозвался он. — Не могу больше думать.
— Ты? — мои глаза так стремились наружу, что лишь чудо и зрительные нервы не дали им вывалиться.
— Кое-кто как-то мне сказал, что если очень долго биться над чем-то безрезультатно, можно и кони двинуть, — он склонил голову набок, а я залилась краской. — К тому же, я тут вспомнил, что смена деятельности — лучший отдых. Так что, думаю, стоит сделать перерыв на что-нибудь другое.
— Другое? — переспросила я. — У нас из другого — ремонт, пациенты и исследования по химии.
— Ты в курсе, что ты завязываешь косу шнурком? — Франкен поджал губы.
— В курсе, — кивнула я. — Я же сама её и завязываю, собственно. Это временно.
— Нет ничего более постоянного, чем временное, — усмехнулся он. — Судя по скорости продвижения в нашем животрепещущем вопросе, мы здесь надолго. Так почему бы хотя бы ленту приличную не купить? Тем более, тебе утвердили бюджет на исследования по фармакологии и перенесли на счёт оклад майора.
— Оу… Ты предлагаешь отправиться на столичный шопинг, что ли?
— Как это ни странно, покупки поднимают настроение, — он кивнул и поднялся. — Особенно, когда это покупки лично для себя или в подарок для кого-то дорогого.
— Ты, видать, за одеждой в массмаркет никогда не ходил, — скривилась я. И почему только производители джинсов в курсе, что высокие люди бывают тощими, а низкие — пухлыми?
— То есть, ты не хочешь идти? — нахмурился Франкен.
— Хочу, — я встала и принялась собирать разложенные книги, чтобы вернуть их на место. — Но лучезарной улыбки и счастливого лица я тебе не обещаю.
— Думаю, я переживу, — он улыбнулся.
Мощёные малолюдные улицы столицы были залиты солнцем. Близилась зима и становилось прохладнее, так что без френча было никуда. Впрочем, даже под новый год снега здесь ждать не следовало — едва ли температура упадёт ниже нуля. Мысль про новогоднюю ёлку с гирляндами и шарами как-то непостижимо медленно догнала мой мозг, зато шибанула прямо с размаху: подарки! Вдобавок у Франкена ещё и день рождения бы на носу — второго февраля, а это всего лишь чуть больше чем через два месяца. А я ещё даже не почесалась об этом. И вот кто я после этого?
Малолюдность улиц объяснялась просто: во-первых, сегодня и правда был холодный, пронизывающий ветер, несмотря на ясное небо, а во-вторых, было утро среды. Нормальные люди работали в это время. Но у нас был свободный график, покуда дома шёл ремонт, а посему мы могли себе позволить пройтись по магазинам. Правда, сначала пришлось завернуть в банк, где я наконец положила на свой счёт вознаграждение за убитого бандита и узнала, сколько у меня денег. И это было сьюически большое число. Похоже, армия ожидала от меня прямо-таки монструозного вклада в фармакологию. Это немного пугало и вдохновляло одновременно.
В магазин готового платья мы даже не зашли. Если быть точнее, я как раз порывалась, но Франкен буквально за шкирку меня оттащил дальше в ателье. Там нас встретил грузный портной с усами щёткой. На нём был безупречно пошитый костюм, что сразу поднимало его как мастера на очень высокий уровень. Он позвал помощницу, тоже в безукоризненном платье, и улыбчиво поинтересовался, что нам угодно. Улыбка его, впрочем выглядела натянутой, поскольку в нас нельзя было заподозрить людей, готовых потратиться на одежду и следящих за модой. А в моих волосах всё ещё был шнурок.
— Мы с сестрой только недавно перебрались в столицу, — мягко начал Франкенштейн. Почему-то от такого его тона мне становилось не по себе. — Нам нужно полностью заменить гардероб.
— У вас обоих довольно хорошие пропорции, — отозвался портной. — Вы вполне можете подобрать готовое платье по фигуре. Магазин буквально в пяти минутах.
— Боюсь, это нам не подходит, — елейным голосом продолжил Франкен. — Моя сестра весьма требовательна к одежде.
Меня перекосило скепсисом. Гардероб Фредерики, конечно, был почти полностью индивидуального пошива от портного в Метсо, но она, сиречь я, больше ратовала за комфорт, нежели за внешний вид. И если бы это было допустимо, ходила бы в шёлковой пижаме двадцать четыре на семь.
— Вот как, — недоверчиво протянул портной, но выставить нас всё же не решился. — Что вам угодно будет пошить?
— Мне нужно десять белых сорочек, три цветных, два классических чёрных костюма, галстук-шнурок, галстук-шарф, твидовый костюм, костюм из плотной шерсти и четыре пары серых брюк, — уверенно перечислил Франкен и кивнул мне.
— Э… — я замялась. У меня-то список заготовлен не был. — Мне тоже нужны сорочки и… э… брючные костюмы…
— Боже, — Франкен закатил глаза. — Ты забыла весь список? Сама же вчера писала, — я вытаращилась на него в полном изумлении, ведь ничего подобного я вчера не делала. По крайней мере, в здравом уме и трезвой памяти. — Шесть белых сорочек, шесть цветных блуз, четыре брючных костюма чёрного, серого, синего и голубого цветов, четыре юбки и пять-шесть платьев. Я ничего не забыл?
— Вроде нет, — оторопело выдавила я.
— Сколько у вас это займёт? — снова обратился Франкенштейн к портному.
— Около месяца, — озадаченно отозвался он. — Если заказ срочный.
— Погоди! — вдруг осенило меня. — У нас ещё с белыми халатами беда. Надо ещё хотя бы по два.
— Точно, — кивнул Франкен. — Так и думал, что что-то забыл. Месяц нас устроит вполне.
— Белые халаты вы имеете в виду банные? — уточнил портной.
— Медицинские, — хором поправили мы с Франкеном.
— А! — портной хлопнул себя по лбу. — Вы, должно быть, новые государственные алхимики, что сдали экзамен месяц назад. Франкен и Фредерика Штейн. И как это они вас заманили?
— Обещанием большого объёма работы, — улыбнулся Франкенштейн. — Нам сказали, что как только мы откроем практику, поток пациентов будет неиссякаемым.
— Но разве вы не слышали о напряжении на границе с Драхмой? — изумился портной. — Вас же в любой момент могут послать на передовую, чтобы сражаться как живое оружие.
— Если конфликт действительно обострится до столкновений, мы отправимся туда, — я вздохнула. — Только не на передовую, а в полевой госпиталь. Таков наш контракт с армией.
— Ну, раз так, — портной хлопнул в ладоши и потёр их. — Давайте снимем мерки и обсудим детали. После всё и посчитаем.
Меня увела в отдельную комнату помощница портного. Она была довольно милой девушкой лет двадцати с русыми волосами, заплетёнными в толстую косу. Мне показалось, что она очень похожа на хозяина ателье, как будто она его дочь.
— Меня зовут Аделина, — улыбнулась она. — Папа, как обычно, забыл про это и не представился, — подтвердила мои подозрения она.
— Фредерика, — ответила я. — Но обычно меня называют доктор Фреди.
— А я о вас слышала, — усмехнулась она, записывая мерки в блокнот. — Правда, что вы помогаете в общине ишварцев около столицы?
— А что? — осторожно отозвалась я.
— Отцу они не нравятся, а я считаю, что это несправедливо, — она поджала губы. — Это ведь мы разрушили их дом. Почему они и теперь должны так жить? Они ведь такие же граждане страны, как и другие.
— Да, вы правы, — согласилась я. — Мы с братом бываем там раз в неделю. По основной специальности.
— А можно мне с вами? — я удивлённо посмотрела на неё. — Я ещё только учусь шить, и отец доверяет мне только практиковаться на остатках ткани. Но, может, им нужно что-то из одеял или одежды, что я могла бы сделать?
— Почему нет? — я улыбнулась. — Мы поедем туда в воскресенье. Вас забрать отсюда, Аделина?
— Нет, отец не отпустит меня, если скажу, куда собралась, — она задумчиво сморщила носик. — Вы ведь оставите ваш адрес, так что я сама приду. Думаю, ваши халаты будут готовы к примерке. Наверняка отец поручит их мне.
— Хорошо, — я кивнула. — А теперь давайте обсудим детали моего будущего гардероба. Мне кажется, на это уйдёт уйма времени…