Профессиональная попаданка: Государственный алхимик

      Примечательный факт: любая работа пишется, если её писать. Так что вовсе не было чудом, что после завтрака в своём кабинете я заканчивала труд о пенициллине. Я намеренно много раз называла его именно так в надежде, что мой намёк будет понят и препарат в последствии так и назовут. Мечты-мечты… В принципе, когда часы в коридоре пробили девять, работы мне оставалось примерно на полчаса, так что я подумывала метнуться в штаб после визита Аделины. Насчёт клуба я ещё так ничего и не решила, к тому же не имела представления, как идут дела у Франкена. Если он в поте лица ваял, то в смотровой полагалось сидеть мне. Ну, зато поработаю над шарфом.              Едва я поставила последнюю точку и выровняла стопку бумаги, чтобы подшить, внизу раздался стук в дверь. Мне показалось, что Аделина была человеком достаточно пунктуальным, так что вряд ли это могла быть она. Для пациентов, если им не случилось помирать на нашем крыльце, тоже было рановато. Я пожала плечами и достала шило, иглу и нитки, чтобы собрать работу воедино. Оставив пришельца остальным обитателям дома, я приступила к протыканию стопки бумаги. Это требовало определённых усилий, так что мне было не до шума внизу. И когда я примеривалась проделать третью дырку, в дверь кабинета постучали.              — Кто такие, чего надо? — не поднимая головы, поинтересовалась я.              — Док, там к вам, — донёсся голос Харая. — Дорого одетый мужчина утверждает, что ему жизненно необходимо вас видеть.              — Приём начинается в… Час! — на последнем слове я воткнула шило в бумагу и навалилась всем телом. — Я занята.              — Я понимаю, док, но… — послышался тяжёлый вздох. — Вам лучше спуститься.              — Аргх! — я проделала последнюю, четвёртую дырку и так и оставила в ней шило, чтобы листы не расползлись. — Ладно.              Я вышла в коридор. Стоящий около двери Харай выглядел решительно-мрачным. Я вопросительно посмотрела на него, но он лишь развернулся и пошёл к лестнице. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти за ним. На часах было полдесятого, и я ломала голову, кому это я там понадобилась. Но делать это долго мне не пришлось: в гостиной обнаружился Франкен, казавшийся мрачнее тучи, и давешний алкаш, которому вместо особы с низкой социальной ответственностью вызвали меня. Моё хорошее настроение, благожелательный настрой, терпение и доброта от его вида повели себя как червяки из перевёрнутой жестянки на рыбалке — расползлись кто куда. Причём быстро так. Моё лицо мгновенно пережило метаморфозу от выражения «Рада визиту, чем могу помочь» к «Выметайся и сдохни в лесу, чтобы волки глодали твои кости».              — Что вам угодно? — резко спросила я, даже не пытаясь натянуть хотя бы дежурную улыбку.              — О, я пришёл принести извинения, доктор Штейн! — сегодня речь его была совершенно нормальной. В моих глазах приятнее его это не делало, но надо отдать должное — ни запаха перегара, ни опухшей рожи, ни невнятной речи не было. — Вчера вышло ужасное недоразумение. Мой лакей работает у меня всего несколько дней и не понял, что я имел в виду, а я был, простите великодушно, слишком пьян, чтобы сразу понять, кто вы.              — Это всё? — холодно спросила я. — Вы оторвали меня от очень важной для страны работы, чтобы рассказать то, что мне было и так известно?              — Нет-нет, — он благоразумно оставался на месте. — Я лишь пришёл принести извинения. Какими бы ни были причины, я оскорбил вас, и мне нет оправдания.              — Если это всё, уходите, — я вздохнула. — Я выразила степень своей обиды в оставленном счёте. Оплатите его, и мы с вами можем забыть о существовании друг друга.              — Конечно-конечно, — тут же зачастил он.              Через секунду на столе гостиной лежал выписанный мной счёт, причём, весьма аккуратно свёрнутый, а поверх он положил пять ассигнаций по двадцать крон. Франкен подошёл к нему, поднял к глазам счёт и забрал четыре бумажки.              — Здесь вам не ресторан, чтобы оставлять чаевые, — сухо заметил он. — Вы отнимаете наше время.              Давешний алкаш ещё раз извинился и поспешно покинул дом. Его поведение казалось мне непонятным. К чему был весь этот спектакль с извинениями? Достаточно же было просто внести плату со счётом в банк — не было никакой необходимости ехать ради этого через весь город.              Не прошло и минуты после его ухода, как в дверь снова постучали. Я сначала подумала, что этот тип что-то забыл и вернулся, но нет — это оказалась Аделина. Она извинилась, что приехала раньше назначенного времени и спросила, где она могла бы подождать. Однако ждать ей не пришлось — мы уже и так собрались в гостиной. Она привезла для примерки смётанные сорочки — по одной для меня и Франкена, и в таком же виде брюки. Было решено подняться в мою спальню, поскольку там, по крайней мере, имелось ростовое зеркало. Сначала там переоделся в одиночестве Франкенштейн, после чего Аделина быстрыми движениями чуть переколола швы, чтобы сидело идеально. А уж потом, когда он снова ушёл в гостиную, настала моя очередь. Я переоделась в сорочку и брюки осторожно, так как стежки смётки были довольно большими, хотя Аделина и утверждала, что они не расползутся. Осмотрев себя в зеркале, я попросила сделать мои сорочки чуть свободнее, чтобы они не натягивались на груди. Поскольку я собиралась работать в них, мне прежде всего должно было быть в них удобно, а уже потом — красиво. Аделина согласилась и что-то отметила на боковых швах мелком. А вот брюки были идеальны, так что она только подогнула их по длине.              — Вы решили насчёт клуба? — улыбнулась она, когда сворачивала примеренные вещи, а я облачалась в своё.              — Ой, — я поморщилась. — Мне бы надо в любом случае в штаб съездить сегодня. Но надо узнать у брата, могу ли я отлучиться надолго.              — А зачем вам в штаб? — живо поинтересовалась Аделина.              — Хочу отвезти работу, чтобы они быстрее начали испытания, — я улыбнулась.              — А скажите, чем болен господин Верцелл? — она уже убрала вещи в коробку, в которой привезла их, и смотрела на меня с любопытством. Я застряла в идиотской позе с головой внутри недонатянутой блузы, через которую смотрела на неё.              — Кто?              — Ну, он выходил от вас, когда я приехала, — призналась она. — Я думала, он ваш пациент.              — М… — я отмерла и таки натянула блузу, тут же заправив её в брюки. — Нет, он не пациент. По крайней мере, не наш. А кто он такой? Ваш клиент?              — Вообще, да, он заказывает платье у отца, — кивнула Аделина. — Но я его не поэтому знаю. Он же ведущий актёр в городском драматическом театре.              — Оу… — протянула я.              — Одно время ходили слухи, что он редкий бабник, но за руку его никто не ловил, — она усмехнулась. — Как-то ему удаётся блюсти свою репутацию.              — О. Вот оно что, — я кивнула. — Тогда всё ясно.              — Мне надо отвезти это отцу, а потом он меня на сегодня в клуб отпустил, — Аделина держала коробку в руках и внимательно на меня смотрела. — Вы поедете со мной?              — Так… — Я упёрла руки в бока и нахмурилась. — Давайте сейчас спустимся вниз и я узнаю у брата, какие у нас планы. И тогда всё решим. Вы на чём приехали?              — На попутке, — призналась она.              — Ага… Хорошо.              В гостиной Франкенштейна не было. Оставив там Аделину, я спустилась в подвал. Вообще-то, стирки уже скопилось опять прилично, и снова обращаться в прачечную мне не хотелось — они плохо отстирывали простыни. И я дала себе обещание вот прямо сегодня, ну, край — завтра начертить круг в собственной прачечной и постирать вещи. Можно было, конечно, доверить Катрине проделать это руками, но, откровенно говоря, я считала это довольно тяжёлым процессом, больше похожим на пытку. Франкен сидел за столом в лаборатории и что-то очень быстро строчил. На столе перед ним не было ни круга преобразования, ни тазов с жижами, ни гор перчаток.              — Ты очень занят? — мягко спросила я.              — Я дописываю работу, — протяжно отозвался он. — А что?              — Я хотела отвезти сегодня свою в экспертный совет, — я улыбнулась. — Аделина приглашает меня посетить с ней Женский клуб. Я хотела прежде узнать у тебя, могу ли уехать.              — Можешь, — Франкен кивнул. — Заодно и мою работу увезёшь.              — Спасибо, — я заглянула ему через плечо, но не стала читать. — Тогда попрошу Харая запрячь повозку. Когда ты закончишь?              — Уже… — протянул он, поставил последнюю точку и подровнял стопку бумаги. — Осталось только сшить.              — Давай мне — я всё равно свою работу сшивала, — я протянула руки. — Заодно и твою сошью.              — Держи, — он поднялся и протянул мне стопку бумаги. — Раз уж будешь в городе, узнай заодно, чем можно разбавить наш следующий первый выходной.              — М, Аделина говорит, есть городской драматический театр, — я чуть нахмурилась. — Если быть точнее, она говорила, что утром от нас вышел его ведущий актёр.              — О, — Франкенштейн кровожадно улыбнулся. — Пожалуй, я раздумал наносить ему визит. Купи билеты на его постановку в первый ряд. Узнаем, хороший ли он актёр.              Я только помотала головой. Пока мы поднимались наверх, я размышляла над тем, как это Франкен собрался проверять таланты этого… как его? Верцелла. Впрочем, он наверняка посвятит меня в детали позднее, так что я отодвинула эти мысли до воскресенья. Аделина сидела в одном из кресел и держала коробку на коленях. На спинку она не опиралась, держа спину прямой, как палка. Франкен подтолкнул меня к лестнице наверх, и медленно уходя туда, я услышала, как он сказал Аделине, что я поеду с ней, как только сошью работы и прилично для клуба оденусь. А я даже не подумала, что не одета для такого места. Ладно хоть в волосах уже не шнурок.              Пока я сшивала работы, с заднего двора доносилось конское ржание. Это Харай запрягал повозку, чтобы отвезти нас в город. Я подумала, что надо будет обязательно узнать, когда я освобожусь, чтобы он не торчал там на козлах до одурения. А встречи дам короткими не бывают. Тем более, целого клуба дам, которые могут собраться в будний день. Нет, в лучшем случае я вернусь к ужину. После долгого рассматривания содержимого моего шкафа я вытащила твидовый костюм графитового оттенка и нежно-голубую сорочку. В этот самый момент в дверь постучали. Я нахмурилась и открыла.              — Позвольте мне вам помочь с выбором, — просияла Аделина.              — М… — я впустила её. — Этот костюм не подойдёт?              Она прошла к кровати, на которой были разложены мои пышные одеяния, и по очереди подняла и рассмотрела каждый предмет. Жакет и сорочка её вроде бы вполне удовлетворили, а вот юбка-полусолнце в пол определённо не вызвала восторг. Она поморщилась, но вернула её на место.              — Вы же всё равно не наденете юбку короче, так что это вполне подойдёт, — вынесла она вердикт.              — Вот и хорошо, — я кивнула, начав облачаться. — О, загляните в мой шкаф. Брат хочет в воскресенье сходить в театр. А я не представляю, в чём.              Аделина распахнула створки, и лицо её явно выражало, что за ними отнюдь не Нарния. И даже не модный бутик. Ну, там был просто мой гардероб. Который, надо признать, на светские развлечение как-то рассчитан не был. Аделина перебирала плечики сначала в одну сторону, потом, судя по звуку, в другую, и ей, похоже, ничего не нравилось. Наконец, она отступила и глубоко вздохнула.              — У вас хороший, в принципе, гардероб, — заключила она. — Добротный, классический. Пошито всё хорошо. Но в театр одеваются по моде, а у вас ничего подходящего нет.              — Рискну предположить, что вы не успеете это поправить, — я улыбнулась. — Придётся, что ли, готовое купить?..              — Нет! — Аделина едва ли не бросилась ко мне. — У меня есть платье, которое вам подойдёт! Я одолжу его вам, только не покупайте готовое!              — Эм… ладно… — я опешила. — Это очень любезно с вашей стороны.              — Вот и хорошо, — она просияла.              Похоже, готовое платье задевало её гордость, как швеи. Даже если она была подмастерьем у своего отца, казалось, идея ширпотреба претила ей. Ну, тем лучше для меня. Глупо отрицать, что всякая девочка хочет иногда нарядиться принцессой. И хорошо, если это «иногда» совпадает с каким-нибудь приемлемым поводом типа праздника или похода на светское мероприятие, а не приходится на самый будний из будних дней.              Мы с Аделиной спустились вниз, когда конское ржание доносилось уже не с заднего двора, а с дороги перед домом. В гостиной я запаковала обе работы в большие бумажные конверты и перетянула бечёвкой, подцепила в коридоре свою чёрную сумочку, и мы, наконец, вышли из дома. Сначала мы добрались до ателье, где Аделина провела минут пятнадцать, а потом доехали до штаба. Я глубоко вздохнула и направилась внутрь. На КПП меня встретил молодой, гладко выбритый и румяный сержант.              — Добрый день, — формально поздоровался он. — Вы к кому?              — Я — Исцеляющий алхимик, Фредерика Штейн, — я предъявила часы. — Мне нужно передать работы для экспертного совета.              — Вы? — он озадаченно на меня посмотрел, потом перевёл взгляд на часы. — Конечно. Подождите, вас сейчас проводят.              Мне хотелось сказать ему, чтобы просто пояснил, куда идти — я бы сама дорогу нашла. Но порядок есть порядок. Видимо, даже государственному алхимику нельзя болтаться по штабу без присмотра. Мне пришлось подождать минут пять, сидя на узенькой скамейке в предбаннике, прежде чем ко мне вышел лейтенант. На вид ему было лет двадцать пять, и при виде меня он пятернёй поправил свою модельную стрижку набок. Окинув меня внимательным взглядом, он улыбнулся и подошёл.              — Мне сказали, здесь государственный алхимик, — он внимательно на меня посмотрел. — Вы его не видели?              — Ага, с час назад, — скептически отозвалась я, поднимаясь. — В зеркале.              — Да не может быть, — усмехнулся он. — Вы меня разыгрываете.              — Если вы не прекратите фарс, — я достала часы и еле удержалась от того, чтобы сунуть их ему в лицо, — то получите взыскание за недостойное поведение со старшим по званию.              — Извините, — сник он. — Лейтенант Керст. Прошу за мной, майор.              Он развернулся на каблуках и направился вглубь здания. Я двинулась за ним. Мы долго шли по пустым коридорам первого этажа, а затем и второго, прежде чем добрались до нужного кабинета. Там сидел председатель экспертного совета, полковник Кессер. Это был молчаливый человек лет сорока, с жёстким лицом и светлыми волосами. Понурый лейтенант оставил меня с ним наедине и вышел. Полковник Кессер пригласил меня сесть напротив него, и я устроилась на мягком стуле для посетителей.              — Что это лейтенант такой расстроенный вышел, не знаете? — чуть улыбнулся он.              — Боится, что нажалуюсь на него, наверное, — улыбнулась я в ответ.              — А есть на что? — полковник склонил голову набок. Я только вздохнула и помотала головой. — Он хороший парень, только как-то не осторожен иногда с уставом.              — Так-то парень не плохой, только ссытся и глухой, — пробормотала я и продолжила громче: — Я не буду ничего говорить. В конце концов, у меня всего лишь формальное звание.              — Но если бы вы решили делать военную карьеру… — он изогнул бровь.              — Мне это не интересно, я учёный, — я усмехнулась. — И в связи с этим и приехала. Вот.              Я положила на стол оба пакета. Полковник Кессер сложил руки на груди и некоторое время переводил взгляд с одного на другой. А потом, так и не вскрыв ни один, посмотрел на меня.              — Очень мало алхимиков подаёт больше одной работы за год. Вы могли отложить эти труды до момента ежегодной аттестации, — изрёк он, испытующе глядя на меня.              — Наши разработки могут спасти сотни жизней, — я вздохнула. — Зачем ждать?              — Значит, для вас это в большем приоритете? Я имею в виду, — полковник сжал переносицу. — Вы больше заинтересованы в спасении чужих жизней, чем в доении армии ради своей?              — Всё взаимосвязано, — туманно ответила я. — Могу я попросить вас не откладывать эти работы?              — А чего откладывать? — он улыбнулся и притянул пакеты к себе. — Сейчас других работ у совета нет. И не будет примерно до июля следующего года. Так что займёмся вашими прямо завтра.              — Это замечательно, — я поднялась. — Не буду вас задерживать.              — Заходите чаще, — полковник поднялся и пожал мне руку. — Вас приятно видеть.              Я поблагодарила его за комплимент и покинула кабинет. Лейтенант Керст, как оказалось, ждал меня за дверью, чтобы проводить назад. Следом за ним я снова прошла пустые и унылые коридоры до самого выхода, где попрощалась и ним, и с дежурным. Когда я уже почти была в дверях, лейтенант окрикнул меня, будто хотел спросить что-то, но в итоге ничего не сказал. Я пожала плечами и вышла, направившись к повозке. В моё отсутствие Харай выяснил у Аделины, в какое время закончится заседание клуба, и теперь поинтересовался у меня, куда нас отвезти. Время шло к обеду, так что я спросила у Аделины, сможем ли мы поесть в самом клубе или рядом с ним, и после её заверений, что буквально напротив есть чудесное кафе, попросила отвезти нас туда.              Высадив нас, Харай уехал. Обещанное Аделиной кафе и правда было напротив Женского клуба и было впрямь чудесным. Однако был один маленький нюанс — там подавали только кофе и десерты. То есть, там нельзя было пообедать — лишь перекусить. Я нахмурилась, озадаченно глядя на девушку.              — А что? — изумлённо спросила она. — Я порой пропускаю обед. Чтобы не набирать вес.              — Если хочется не набирать вес, лучше пропускать ужин, — скисла я. — А ещё лучше питаться регулярно и правильно. Но что я, как врач, в этом понимаю, правильно?              После пяти минут хождения вокруг да около я нашла сосисочную. Ну, или колбасочную. Не уверена, как правильно было назвать это заведение. Главное, что там готовили еду, которую можно было называть так без натяжки. В основном, в заведении находились мужчины, женщин почти не было — они наверняка пили кофе с десертами. Интерьер в колбасочной тоже был кондовый — ни изящных стульев с витыми спинками, ни маленьких вазочек с сухостоем на расшитых цветами скатертях на круглых столиках. Нет, мебель здесь была такая, чтобы не пошла в ход в случае драки — её просто от пола было не оторвать. Меня такое место более чем устраивало, тем более, что из кухни приятно тянуло запахом мяса на углях и кислой капусты. Улыбчивая разносчица определённо была озадачена видом двух девиц младых в заведении, однако заказ охотно приняла. Я потребовала колбасок и картофельного салата, Аделина же решилась только на свежие овощи. Я решила придержать лекцию о необходимости белка при себе и не запихивать в неё колбаски против воли. К этому обеду подошло бы пиво, но мне показалось это немного неуместным, и я попросила брусничный морс. Разносчица улыбнулась и удалилась, а минут через пятнадцать мы уже обедали.              В Женском клубе было оживлённо, хотя собираться только начали. Аделина подвела меня к статной женщине под пятьдесят. У неё были ярко-голубые глаза аместрийки, а вот волосы совсем поседели и были собраны в пышный пучок. Гусиные лапки вокруг глаз говорили о её улыбчивости.              — Это председатель клуба, госпожа Юстиния Штурц, — представила её Аделина. — А это Фредерика Штейн или доктор Фреди.              — О, рада познакомиться, — улыбнулась мне дама.              — Я тоже, — я улыбнулась ей в ответ. — А Гедеон Штурц случайно не ваш супруг?              — Мой. И совершенно не случайно, — шире улыбнулась она. — Так значит, вы его новый врач? И надеюсь, согласитесь быть моим. Он на удивление хорошо о вас отзывался.              — Мы с братом делим практику, — отозвалась я. — Так что оба в равной мере ведём пациентов. И будем только рады таким пациентам, как ваш супруг.              — А вы замужем? — снова улыбнулась госпожа Штурц и подхватила меня под локоть.              — Э, нет… — я несколько смутилась. — Я к этому не стремлюсь.              — Отчего же? — она удивилась. — Мне брак дал комфорт и четырёх прекрасных детей.              — Дети — это прекрасно, — согласилась я. — Но я учёный. Увлечённый алхимик. Я заинтересована исключительно наукой.              — Может быть, вы просто ещё не встретили своего мужчину, — загадочно улыбнулась госпожа Штурц.              Я не ответила. Я жила в доме с двумя представителями мужского пола, и мне, мягко говоря, было трудно представить себе человека, который на их фоне меня бы впечатлил вообще. Мой, Фреди, глаз настолько привык к виду мужчин сильных и красивых, а сознание — к тому, что они ещё и умны, что подавляющее большинство других вызывало лёгкую оторопь. И если лет десять назад у Фреди ещё был шанс влюбиться безоглядно в какого-нибудь заезжего бунтаря, то теперь мы с ней были слишком прагматичны для подобного.              — У нас сегодня обширная программа, — прервала ход моих мыслей госпожа Штурц. — Вы, конечно, вступите в клуб, правда?              — Полагаю, да, — я пожала плечами.              — Прекрасно. У нас ежемесячный членский взнос пять крон. Вам подойдёт? — она перешла на деловой тон. — Отчёт по расходам клуба мы составляем к концу года. Мы тратим средства не только на самообеспечение, но и на благотворительность. Мы также занимаемся здесь рукоделием для детей-сирот.              — Да, мне подойдёт. Я не очень хороша в рукоделии, правда, но готова приложить все усилия, — я выдавила улыбку. — Если им нужна какая-либо медицинская помощь, думаю, я поговорю с братом о возможности её оказания.              — Но разве услуги частного врача не слишком дороги? — нахмурилась госпожа Штурц.              — При обычных условиях — вероятно, — я кивнула. — Но мы с братом сдали экзамен на государственного алхимика со специальным медицинским контрактом как раз для того, чтобы иметь возможность помогать не только тем, кто может за это заплатить.              — Вот как, — она кивнула, как будто выражая уважение и круто сменила тему. — Сегодня мы начнём с чтения стихов для настроения, — продолжила она. — А потом перейдём к вопросам более сложным: снова хотелось бы поднять тему общины ишварцев.              — Стихов? — нервно переспросила я.              — Да, — госпожа Штурц кивнула. — Мы все будем читать. Надеюсь, и вы что-нибудь прочтёте.              Что-нибудь… Это слово отозвалось в моей голове глухим звоном. Моей самой сложной задачей всю мою жизнь было выучивание стихов. Да мне их писать было легче, чем учить. А теперь меня просили вспомнить и прочесть что-нибудь. Это казалось мне в тот момент задачкой посложнее выведения теорий для пространственной алхимии.