выгорание

Они знакомятся на одной из вечеринок «для исключительных людей», когда каждая еще только начинает свой карьерный путь супергероини. Ванда вежливо протягивает ей руку, перед этим изящно стянув бордовую перчатку, Лорна медленно, будто чего-то опасаясь, сжимает ее ладонь, улыбаясь как-то натянуто и кивая головой в знак приветствия — странный ток пробегает по телу, когда ее пальцы соприкасаются с чужими, такой пронизывающий тело бодряще-обжигающий заряд: он оглушает, ослепляет, обездвиживает — царящее вокруг веселье на мгновение для Лорны гаснет, перестает существовать, и ее внимание полностью фокусируется на пленительно улыбающейся Ванде. Когда-то Ванда тайком проводила Лорну на базу «Мстителей», показывая и рассказывая, как ее знаменитые на весь мир коллеги живут. Там они вдвоем запирались в комнате «Алой Ведьмы» и всю ночь болтали, обязательно говоря о своих планах на будущее, и иногда параллельно смотрели кино, взятое в видеосалоне, или наблюдали за неспокойным Нью-Йорком с общего балкона на двадцатом этаже. Когда-то Лорна и Ванда обменивались любимыми песнями и, деля одни наушники на двоих, слушали до утра странно-несочетающийся плейлист: кричащий метал и шедевры Вивальди. Их связали друг с другом амбиции, нежелание мириться с несправедливостью и страсть к разрушению, прикрытая за благородным желанием спасать мир ото зла, — отблески Магнето, вплетенные в ДНК Магнето отпугивал и приковывал. Магнето казался отстраненным и слишком погруженным в себя, но все же старался с младшей дочерью сблизиться. И воодушевляюще-яркая, как язык пламени, мысль в голове крутилась навязчиво-часто: Лорна хотела быть связанной с Вандой — пускай, и через отца. Вместе они нередко прилетали на окраины Нью-Йорка, где вечно мерцал, переливаясь, синий блеск светодиодов полицейских сирен и без остановки гремели перестрелки. Будто ток бежал под кожей Лорны от ощущения Ванды рядом, от ее касаний, дерзко-довольной ухмылки и безмолвного одобрения, питая, заряжая уверенностью в себе, приводя ее рассудок в действие, как механизм. Только вдвоем, без покровительства «свыше», без комментариев о неудачно выбранной тактике, словно они участвуют в соревновании, а не борются с преступностью, они всегда расправлялись с преступниками, ловя тех прямо «на месте». Кислотно-зеленые всполохи сами прямиком из сухо-напряженных жил вырывались, электро-магнитными пульсирующими волнами расходясь над ладонью Лорны, и в тот же момент на запчасти разлетались вдребезги машины, в металлический хлам сминалось оборудование, оружие, поблескивая в свете мигающих фонарей и оголенных проводов. С жутким гулом выстрелы то и дело разрезали воздух, каждый раз заставляя сердце замирать от страха, — Лорна реагировала всегда быстро и четко, мысли свои фокусировала на угрозе, начиная играть неоновыми искрами на кончиках пальцев, и в мгновение ока, останавливаясь, летящие в их с Вандой сторону пули падали, ударяясь звонко об асфальт. Алые вспышки с паучье-тонких кистей срывались и ажуром переплетались друг с другом, гипнотизируя. Они слепили, приковывая взгляд к себе, и завораживали: заставляли бандитов своими же руками расправляться друг с другом, подчиняя каждую клетку их тел воле той, кого прозвали в народе ведьмой, — Ванда всех злодеев, до кого добиралась, буквально сводила с ума. Полярис и Алая Ведьма разрушали до перекошенного бетонного основания здания-притоны, спасая бедных девушек от насильников, считающих, что раз они платили им пару долларов в час, то имели право унижать и калечить. Праведный гнев, заставляя кровь бурлить от огромной дозы адреналина, завладевал разумом, погружая в некое забытье, когда Лорна и Ванда расправлялись со всей нечистью в человеческом обличие, не задумываясь, ломая им кости и доводя до безумия одним взмахом пальцев. Случайно или намеренно — когда Лорна держала ее за ладонь, переплетя крепко пальцы, искры внутри нее трепетали, словно случалось короткое замыкание. Органы чувств обострялись почти до предела: ей маниакально-сильно хотелось ощущать Ванду больше, дольше, ярче, чтобы эти чувства, почти затмевающие рассудок, продолжали жечь, отвлекая от мучительно-неприятного осадка, непременно оседающего в мыслях после столкновений с мерзкими преступниками. Лорна помнит: Ванда всегда говорила, что считает ее равной себе. Когда-то алый дым Лорну окутывал в кокон, застилая ей глаза, и лишь иллюзорно-размытые ведьмины черты лица она могла сквозь ту пелену разглядеть. Когда-то, запираясь в чужой комнате на вершине главной башни великих супергероев, откуда, казалось, был виден целый мир, как на ладони, Лорна чувствовала себя живой, на себя набрасывая свой костюм, сшитый специально для обложек, чувствовала себя нужной, когда геройский плащ развивался за ее спиной, а Вандины смуглые предплечья в глянцевых перчатках вокруг ее собственных рук сплетались, и чужое трепетное тепло на коже отдавалось мурашками. Лорна чувствовала себя так, будто достигла того самого, желанного — своего места. «Дочь моя», — голос Магнето звучит ласково и оглушительно одновременно, когда он обращается так и к Максимофф, и к Дэйн. Алая Ведьма меняет правила по щелчку пальцев, заставляя сомневаться в собственной реальности. «Брось, Лорна, внезапно-общий отец не делает нас с тобой семьей», — голос Ванды в голове застревает, заглушая роящиеся тревожные мысли, эхом становится, и от этих ее слов почему-то у Лорны внутри раздражение пузырится, изрезая слизистую лопающимися ранами. Лорна меняет команду одну за другой, потому что не выдерживает конкуренции, ведь каждый второй мутант является телекинетиком, а Полярис «всего лишь» управляет магнитными полями; Ванда становится известной после того, как в одиночку расправляется с суперзлодеем, и начинает серьезно изучать магию. Она стоит у зеркала около часа, выбирая удачную позу для завтрашней фотосессии в журналы и рассматривая свое тело в «геройском костюме» — зеленом купальнике из плотной ткани и крашеного металла — таком нелепо-запоминающемся, заигрывающе открытом, но не слишком, чтобы фигурки Полярис хотелось купить и детям, и взрослым. Лорна чувствует себя не уверенно, а жалко. Ей кажется, что ее кожа на ощупь резиново-пластиковая, а не живая, она морщится, царапая ногтями свои руки, как если бы содрать пытаясь с себя всю эту сковавшую «фальшь» и навешанные «ярлыки». Ванда, нежно играя с волосами Лорны своими чуть искрящиеся красным пальцами, интересуется заботливо, что не так: ведь Полярис так стремилась получить заслуженное — всеобщее признание и популярность. Она целует Лорну легонько в уголок губ и прижимается к ней ближе, возвышаясь сзади, и кладет, доверяя, голову на чужое плечо, так давая знать, что она — все еще рядом. Алые нити ведьминых чар паутиной окутывают чужую голову, обволакивая тесно в кокон, но снимая напряжение. Лорна отвечает: «Я совсем запуталась…» — и обняв Ванду в ответ, отвлекается в очищающей магии. Лорне хочется снова спасать людей от реальных угроз, прячущихся в темных подворотнях и желтом свете чужих окон, а не от тех искусственно-сверхъестественных, что вечно попадают на первую полосу, отвлекая всех от проблемной действительности. Она думает, ей необходимы новые всплески адреналина — серые будни «супергероини» ее душат. Близнецы давно игнорируют семейные посиделки отца, Лорна отдувается перед ним за всех троих. Эрик больше всего восхищается могучей Вандой, только и говорит о ее магии хаоса, словно удачные и мощные мутации детей — единственное, что его интересует в их жизни. Лорна сгибает пополам столовые приборы одним раздраженным взглядом и про себя ворчит, почему в этом мире все так сильно зависит от удачи и почему именно ей достались способности отца, а не нечто уникально-могущественное, вроде магии Ванды. Телефон загорается от очередного пропущенного, Лорна на чужие звонки не отвечает, в сообщениях извиняясь и оправдываясь нехваткой времени. Ей не хочется слышать голос Ванды, она и так его прекрасно помнит: ее слова про семью в голове Лорны рефреном трещат, у нее их выкинуть попросту не получается. Ванда говорит, что им нужно видеться чаще. Лорна кивает в ответ быстро и нервно, кривя рот в натянутой улыбке, и не произносит ни слова. Ванда возвышается над ней видением — идеей — светящимся ликом неземной красоты. Она всегда стремится ввысь. И добивается того, чего хочет, реальность перемалывая, перекраивая между пальцами, как будто ткет полотно. И все подаренное ею «внимание», короткие взгляды и плавно-пламенные жесты то ли из вежливости, то ли из-за долга перед отцом кажутся Лорне снисхождением. Алая Ведьма повсюду: в сводках новостей говорится о ее героических подвигах, в телевизоре безостановочно крутят претенциозную программу о «Величайших Мстителях», в наушниках играет Вивальди, вместо ее заслушанной Nirvana. Лорна сама не замечает, как начинает думать о Максимофф, просто сидя где-то и занимаясь своими делами — все вокруг будто нарочно начинают болтать о Ванде, не давая переключиться, подумать о чем-то другом. Красный цвет режет глаза, каждый раз непременно навевая воспоминания, кровь, на искусанных губах засыхающая, отдает противным привкусом, ассоциирующимся с ней. Лорне не нужны ее фотографии, чтобы помнить в деталях чужое лицо, которого по-настоящему рядом с ней больше нет — вид из ее комнаты перекрыт огромным билбордом, на котором красуется фигура Максимофф в окружении других «главных героев» — тень от этого баннера падает прямо на окна квартиры Лорны по утрам. Полярис в забвении общества живет уже который год после роспуска команды «Икс-Фактор». Алая Ведьма, на время уйдя из «Мстителей», наоборот, только процветает: от заказов и миссий нет отбоя — она сама преображается, пошлые багровые купальники сменяются стильными и практичными красно-черными костюмами, подчеркивающими изящность и влиятельность. Ее возносят корпорации как символ силы. Лорна официальной работы найти не может — новый всплеск мутантофобии случается в обществе — из-за нужды она помогает отцу с делами в подполье. И противно жгучая, как язык пламени, мысль в голове крутится навязчиво-часто: Лорна никогда такой, как Ванда, не станет. Ванда не приходит к ней наяву — Алая Ведьма путешествует по миру, борясь со сверхъестественными силами и позируя для обложек, так что, наверняка, постепенно задвигает мысли о недо-сестре, недо-подруге на задний план — работа требует полной концентрации. Свет сквозь прикрытые тонкие веки рассеивается кроваво-бордовым, отпечатывающимся на сетчатке раздражающими пятнами — Лорна не засыпает, не способная выкинуть мысли о несостоявшейся карьере из головы. Металлические конструкции ломаются под напряжением, машины в воздухе висят — она вытаскивает людей, попавших в аварию, за считанные секунды, чувство уверенности в себе держится всего пару минут. Лорна работает на износ, потому что иначе у нее отвлекаться не получается, она ночует в подполье, сутками помогая мутантам, попавшим в беду, ходит по одному и тому же маршруту от дома до убежища и обратно. И, скучая часами, сидя в баре, представляет, как плечом к плечу борется с внеземной преступностью с близнецами Максимофф. Ей казалось, встречи с Вандой должны были быть спасением от рутины, возвращением остроты чувств, былой страсти, без устали толкавшей на подвиги. Ощущение ее рядом, проведенные наедине с ней часы, ночи, как в «старые-добрые», их тайные вылазки, главной героиней которых вновь становится могучая Алая Ведьма, почему-то иссушают Лорну еще сильнее. На нее все смотрят через остроконечную призму образов ее отца и старшей сестры, постоянно с ними сравнивая. Чужие ассоциации в уставшую голову Лорны проникают, когда унаследованный ею от отца шлем-череп не выдерживает, трескаясь под внешним давлением, и спокойно приживаются там — она им поддается, думая, что, может, и правда «со стороны виднее», кто она на самом деле. Лорна кровь вытирает с кожи и зашивает парящей иглой рваные раны, не глядя в зеркало, — оно постоянно пугает миражами черт чужих лиц на месте ее собственных. Продажи игрушек с лицом Ванды растут, полки ими заставлены плотно в магазине, Лорна эти стеллажи старается обходить стороной, чтоб навязчивые воспоминания вновь не оглушили ее, говоря о том, как фигурки с Полярис, похожие на перекрашенные статуэтки Алой Ведьмы, давно сняли с продаж. Лорне агент-кукловод названивает постоянно, после того, как Максимофф упоминает однажды ее в интервью, и предлагает провести встречу с журналистами той же газеты и рассказать подробности об отношениях с Вандой. Он в подарок преподносит ей обновленный дизайн костюма под «80е», соответствующий моде, и обещает вернуть ее в строй, заключая сотрудничество с Магнето и официально объявляя Полярис его наследницей. Ведь обществу нравится образ «папиной дочки», обычной бунтарки со знакомой и популярной политической позицией, — тут уже не так важно, что Магнето считать себя отцом Лорны стал через двадцать лет после ее рождения. На знакомом плакате сияют лики «Мстителей» прямиком над фразой, выведенной крупными буквами, той самой, читая которую, Лорне хочется закатить глаза непременно: «Ты — главный герой». Она снова думает о Ванде — о том, как та алыми спрайтами зачарованных паутин перекроила небеса, вознесшись над ними всеми, почти хозяйкой космоса став. Лорна знает, что никогда так же высоко, как она, не вознесется, хотя она и способно летать. Магнитное поле и атмосфера ей приходятся естественной клеткой. Лорна чувствует, как будто вокруг нее сгорает безвозвратно кислород. Полярис, сиявшая путеводной звездой на северном небе, кислотно-зеленая, свободолюбивая, амбициозная — околдованная, бесконечно за кем-то следует, устремляясь улететь в небеса, и «тускнеет» — со временем превращается в грязно-нейтральную пластиковую массу, собственную фигурку, выцветающую под пылью на полке магазина игрушек. Ванда никогда не перестает ей звонить и писать, даже когда Лорна не отвечает подолгу. Ванда упоминает сестру нередко в разговорах с репортерами, хваля и не говоря ничего лишнего, — и всем своим видом старается показать, что все еще рядом. Ванда неустанно говорит — и публично, и лично, — честно, без стеснения глядя в объектив или глаза напротив, как «сестра» ей дорога. И Лорна в это верит — верит в искренность чужих слов, — но в себе сил не находит, чтобы встать и пойти к ней навстречу. Что-то мешает, вечно мешает. Словно облепивший со всех сторон кокон из навязанных, липких — как сети паука, — чужих взглядов, клише и ярлыков — этот кокон тормозит Лорны шаг.