***
Чикаго не изменился за эти дней десять. Вернее, он изменился, но настолько незаметно, что с первого взгляда и не скажешь. Эти изменения не визуальны, они, скорее, просто чувствуются. В воздухе, таком же холодном, как и раньше, но более легком, гораздо более легком. В ветре, как сказал бы Чонгук, и это… Хорошо. Он не будет лгать. Он чувствует себя хорошо. Потому что Уайт и Мура больше нет, и даже если в городе все еще орудуют убийцы, то Тэхён на них не охотится, и это все меняет. Те же самые убийцы не охотятся и за ним, и он чувствует себя невесомым, несмотря на затекшие конечности и тяжелые веки. Это глупо, потому что, конечно, остановить двух преступников недостаточно, когда столько других еще на свободе, но, черт возьми, дело даже не в преступниках: общество в целом чертовски хорошо умеет давить на каждодневной основе и по совершенно разным поводам. Но сейчас, прямо здесь, посреди одной из многочисленных улиц Чикаго, Тэхён не видит и не чувствует этого вечного давления. Оно, конечно, бдит где-то на периферии, но его разум и тело пока не позволяют ему приблизиться, временно умиротворенные тем, что происходит вокруг. Это не продлится долго, точно, но, может быть… — Дом, милый дом, дорогой, — говорит Чонгук, легонько сжимая его плечо, и его голос кажется шепотом среди гвалта прочих голосов. Да, дома. Но, опять же, Чикаго это уже мало касается. Этот относительный покой не продлится долго, но, возможно, пока он может позволить себе спокойно дышать знакомым воздухом и наслаждаться его вкусом.***
Он дома, без тени сомнения. Люди — гораздо больше, чем стены, здания или даже целый город. Юнги и Чимин приветствуют их, ни на секунду не переставая искренне улыбаться, много говорят, спрашивают, но не давят. Чонгук, щеки которого стали чуть пухлее, вторит им и смотрит блестящими, веселыми глазами. Теперь Тэхён уверен в этом как никогда. Он снова нашел свой путь. Люди, близкие его сердцу, и всё, что с ними связано — хорошее и плохое. Это и есть дом.***
— Волнуешься? Неужели это так очевидно? — Нет, — бросает Тэхён, хотя последние пять минут подряд только и делал, что барабанил пальцами по рулю, не стремясь покидать машину на полупустой стоянке. — Уверен? — спрашивает Чонгук с крошечной улыбкой. Тэхён никогда не умел и не научится уже хорошо врать, особенно когда в этом больше нет необходимости. — Ладно, я пиздец как волнуюсь, — признается он, глядя на здание через окно. — А ты нет? Если нет, то Тэхён будет чувствовать себя самым непонятным в этом мире. — Совсем чуть-чуть, — отвечает его напарник. — Но мы же идем к твоей матери, что может пойти не так? — О, — выдыхает Тэхён и качает головой. — Всё может пойти не так. Если бы ты знал всю подноготную, тебя бы уже здесь не было. — Бред, — говорит Чонгук, положив теплую руку ему на бедро. — Никуда я не денусь, даже если будешь меня выгонять. Тэхён приподнял бровь. — Хочешь попробовать? — Нет, — сдержанно усмехается Чонгук, открывая пассажирскую дверь. — Давай, пошли. Кто-то же должен быть готов за двоих, верно? И в подобной ситуации это не должен быть Чонгук, но что поделать, поэтому Тэхён оставляет эту мысль при себе и покидает Форд, вскоре оказываясь рядом с напарником. Все как обычно: Тэхён заходит в холл, здоровается с персоналом, с ним здоровается его любимая медсестра, но в то же время все совсем не так, как обычно. В конце концов, Чонгук здесь, рядом с ним, и люди — сотрудники или нет — узнают его с первого взгляда. Для тех, кто не провел в пещере последние несколько месяцев, это не сложно. Люди, однако, тактично не повышают голоса и оставляют все вопросы при себе. Конечно, они будут говорить о присутствии Чонгука, когда они окажутся вне поля зрения, это неизбежно, и Тэхён не станет возражать — у него ведь нет выбора. Дверь смотрит на Тэхёна так, будто готова вот-вот его убить, будто на той стороне вместо родной матери его ждет чертов убийца. — Скажи, как будешь готов, — говорит ему Чонгук, уже обхватывая рукой ручку. Тэхён вдыхает полной грудью и кивает своему напарнику, который открывает дверь и пропускает его вперед. Глаза Тэхёна быстро встречаются с глазами матери, и он тихонько выдыхает, когда она улыбается, ласково и тепло. Она узнала его, она рада его видеть. Это один из ее хороших дней. Отлично. Чонгук был прав. Не о чем беспокоиться, правда? — Вот и ты, — радуется его мама, встает и крепко обнимает его, а затем осторожно отходит, все еще улыбаясь. — И не один. — Не один, — негромко повторяет он, не в силах скрыть улыбку, когда оглядывается через плечо и видит Чонгука, остановившегося в нескольких шагах от него. — Мама, это Чонгук. — Тот самый партнер, — говорит она, имея в виду все значения этого слова и, вероятно, чувствуя, как оно мягко ложится на язык. Чонгук кланяется и приветствует мать Тэхёна со всем уважением, к ее большому удовольствию, но она быстро разрушает тонкую стену между ними и, с согласия Чонгука, обнимает его, утопая своей невысокой фигурой в его крепких, сильных руках. От такого зрелища Тэхён мог бы расплакаться, но ему удается сдержать нахлынувшие слезы, и вскоре он оказывается вовлечен в разговор, который не касается только его и работы. Его мать уже обожает Чонгука, это точно. Прошло уже около двух часов, а они все не умолкают, отчего сердце Тэхёна с каждой секундой все полнится и полнится радостью, пусть он и не до конца понимает, о чем они говорят: корейские слова смешиваются с английскими, после того, как Чонгук рассказал собственную историю. Счастье настолько заполнило всю систему Тэхёна, что если боги и существуют, то сейчас он чувствует себя благословленным ими. Без шуток. Счастье. Относительный мир. Облегчение. Любовь. И еще столько всего, не связанного с беспокойством. Может быть, завтрашний день будет серым, или послезавтрашний, или следующий и так далее, но сейчас это не имеет значения. Ведь он не видел свою мать такой спокойной и счастливой уже несколько месяцев, если не лет? Годы, верно. Долгие годы. Болезненные. Это хороший день, который стал еще лучше благодаря Чонгуку. Впереди еще будут плохие дни, Тэхён это точно знает, но сейчас у мамы все хорошо, и у Чонгука тоже. Тэхён вдруг почувствовал себя глупо, глядя на них обоих. Почему он вообще решил, что все может пойти не так? Конечно, это мог быть плохой день, но все равно Чонгук вернулся бы с ним позже, дождался бы лучших времен. И это Чонгук, ради всего святого. Конечно, он ей нравится. Как он, в конце концов, может не нравится? Мама не смогла бы возненавидеть лучшее, что есть в жизни Тэхёна, не могла бы игнорировать того, кто спасал его бесчисленное количество раз за последние несколько месяцев, того, кто… Чонгук. Она не смогла бы ненавидеть Чонгука, даже если бы захотела, потому что этот человек с легкостью делает это — захватывает все твое внимание и не отдает его, пока не залезет под кожу. Его мать давно не говорила так откровенно о своем муже, отчего Тэхён уже несколько минут борется со слезами. Он помнит своего отца, конечно, помнит. В конце концов, он знал его дольше, чем тосковал по нему, но… это совсем другое. Слушать старые мамины истории — это совсем другое, более жесткое и в то же время более сладкое чувство, формирующее ностальгию по временам, в которых его еще не было с ними. Затем следует его рождение, а после него — новые истории. А Чонгук слушает их, как свои собственные воспоминания, разделяет улыбки и смех, горечь и потерю. Они говорят обо всем: его глазах, чертах лица, руках, осанке. Чонгук не притворяется в своем интересе и сочувствии, не притворялся и не будет. Тэхён ни на мгновение в нем не сомневается, и то тепло, что разливается сейчас по телу — тоже его творение. Он точно знает, что Чонгук из себя представляет, и надеется, здесь и сейчас, что это никогда не изменится. — Тэхён, — говорит его мать, как только они остаются вдвоем, а Чонгук отправился за кофе. — Спасибо, что привел его сюда. Он улыбается, берет ее за руку. — Тебе спасибо за… — Нет, нет, нет, — прерывает она его, голос немного осипший от долгой болтовни, черты лица мягкие, но серьезные. — Послушай меня, сынок. О, больше не «медвежонок». Стоит напрягаться или…? Наступившая тишина кажется вечной, но блеск в глазах матери не дает ему покоя. Ссоры не будет, это точно. — Этот человек, — начинает она, сжимая руку Тэхёна. — Этот человек — тот самый, сынок. Я знаю, что теряю голову, но… Нет. — Не правда, мам, — уверяет он, глядя на нее слезящимися глазами. — Правда, — настаивает она с горькой улыбкой, — но я все еще твоя мать, а Чонгук — тот самый, — она смотрит словно прямо в душу ясными глазами и, подняв палец вверх, добавляет: — Мать чувствует такие вещи, сынок. На вашем пути будет много препятствий, поверь мне, но никогда не сомневайся, что он тот самый. Слезы Тэхёна уже свободно катятся по щекам, не обращая внимания на приличия, прокладывая четкий путь к его сердцу и разуму. Чонгук, без тени сомнения, тот самый. — Понял, Eomma, — выдыхает он, и в его голосе смешиваются легкие всхлипывания и усмешка, а ее губы складываются в едва заметную букву «о», — я никогда не буду сомневаться, — он делает паузу, смотрит ей в глаза, как никогда уверенный в своих словах. — Я никогда не буду сомневаться в нем.***
Когда они покидают дом престарелых, солнце уже давно скрылось. Сев за руль Форда, Тэхён достает телефон и отправляет сообщение Намджуну, назначая дату этого проклятого интервью. Например, на завтрашнее утро. Чем быстрее, тем лучше, верно?***
Все еще периодически проваливаясь в сон, уткнуться в шею Чонгуку — единственное, что Тэхён смог сделать за последние несколько минут. На такой удобной груди, на мягком одеяле, наполовину укрывающем их тела, в сладком аромате и тепле Чонгука, утягивающим Тэхёна желанием остаться здесь навсегда, невероятно спокойно. — Не хочу уходить, — пробормотал он, наслаждаясь прикосновениями Чонгука, который одной рукой перебирал его волосы, а другой гладил обнаженную спину. — Давай останемся здесь. — Ты не сможешь нарушить обещание, — смеется Чонгук, а Тэхён поднимает глаза и говорит: — Хочешь поспорить? Чонгук качает головой, глядя на него слегка припухшими, но чертовски милыми глазами В комнате воцаряется тишина, и Тэхён отводит взгляд, вновь концентрируясь на объятиях любимого. Если бы у дома был запах, то это был бы запах Чонгука, думает Тэхён. Теплый и знакомый, наполненный комфортом и яркими обещаниями, такой сладкий и затягивающий аромат, к которому всегда хочется вернуться, несмотря ни на что. Запах Чонгука, его кожа, его дыхание, его взгляд, его — всё. Всё его существо — это безопасное место, о котором Тэхён и не мечтал. Честно? Раньше его это не сильно беспокоило. Чимина было достаточно, всё еще достаточно, если честно, но Чонгук — ах, это совсем другое дело, не так ли? Сравнивать несравнимое бессмысленно, а вместе с Юнги они составляют для него идеальную группу людей. Дом, убежище. Но, как бы Тэхён не хотел об этом думать, за окном все еще существует целый мир, более жестокий и шумный, а мир, царящий в спальне, — лишь набор иллюзий, маскирующих правду. Мир все еще существует, и сегодня Тэхён должен встретиться с ним лицом к лицу. Поездка в Нью-Йорк была жизненно необходимой передышкой, но перерывы никогда не длятся вечно, и вот он здесь, слабо протестует против того, что сам же и устроил. Необходимость того, чтобы исполнить желание Намджуна казалась куда менее болезненной, когда Тэхён отчаянно нуждался в его помощи. Теперь, когда так называемые «проповедники» исчезли, он уже не так уверен в своем прежнем решении, но, как сказал Чонгук, он — человек слова. Он будет продолжать жаловаться больше для проформы, но правда в том, что он встретится с Намджуном через час или около того, и это невозможно отрицать. Тем не менее, он выдает: — Это была дерьмовая идея, нет? — кончиком носа он мажет по горлу Чонгука, на несколько секунд отвлекая его от мыслей. — Вся эта история с интервью. — Неожиданная, скорее, — отмахивается Чонгук, рисуя на спине неясные узоры. — Но не такая уж и дерьмовая, как по мне. Тэхён недоверчиво хмыкает. — Ты действительно так думаешь или просто пытаешься вытащить меня из постели? Чонгук хмыкает, улыбаясь. — Думаю, и то, и другое. Он сухо смеется, не поднимая головы, а затем на несколько минут затихает. Тэхён пытается заглушить мысль об этом опрометчивом решении, но внутренний голос не задавить, да и не было его никогда, поэтому, естественно, рассказать об этом Чонгуку — единственный способ с этим справиться. — Не знаю, чего ожидать, — признается Тэхён, опираясь на локоть, чтобы посмотреть на своего партнера, неохотно от него отрываясь. — Это же Намджун. Может случиться все, что угодно, верно? — Этот человек полон сюрпризов, — соглашается Чонгук легким тоном, — но и мы тоже, не так ли? Если он нападет, мы ему ответим тем же. — Звучит довольно легко. — Так и будет. Тэхён на мгновение отводит взгляд, поджав губы. — Нет, серьёзно, Гук, — произносит он, снова поймав его взгляд. — Он захочет узнать все, но что мы можем говорить, а что — нет? Я не… — он останавливается и вздыхает. — Слушай, это ты хорош во всей этой болтовне, а не я. Есть причина, по которой я никогда не признавал этого раньше. — Мы будем говорить все, что захотим, — отвечает Чонгук так, будто это очевидно и просто, и на долю секунды кажется, что так оно и есть, но Тэхёна так легко не обмануть. — А раз с тобой будет тот, кто хорош в болтовне, значит, все будет в порядке. Это должно было прозвучать достаточно убедительно, но на этот раз нет. — Что, если я ошибусь? — Мы редко ошибаемся, так что вряд ли это возможно, — отвечает Чонгук, играя с волосами Тэхёна, то и дело проходясь пальцами по затылку. — Но даже если так, это же не будет транслироваться в прямом эфире. — Видишь? — нахмурив брови, отвечает Тэхён. — Вот тут ты ошибаешься. — Что? — На самом деле мы не знаем, будет ли это транслироваться или нет, — уточняет он. — Может быть, это выйдет в виде огромной статьи, может быть, в виде видео, или, черт возьми, я понятия не имею, и в этом вся проблема. Ни черта не знаю. Чонгук выпячивает нижнюю губу, и, несмотря на характер их нынешней беседы, Тэхён подавляет желание зажать ее между зубами. Это просто чертовски привлекательно. — Это не ловушка, — в конце концов отвечает Чонгук. — Мы просто уйдем, если захотим. Легко. — Легко, — горько усмехается Тэхён. — С Намджуном никогда не бывает легко. Чонгук усмехается и осторожно наклоняется, чтобы поцеловать его в макушку. — Я сделаю так, чтобы было легко, — отвечает он, теперь оставляя поцелуй на лбу. — Вот увидишь.***
Когда Чонгук открывает дверь, на этаже, где раньше располагался офис Эрин, внутри оказывается пусто. Здесь недавно, а может, и вчера, кипела жизнь, если судить по беспорядку вокруг: листам бумаги, лежащим на столах, свежим газетам и слишком большому количеству стикеров. На первый взгляд, здесь царит хаос, атмосфера, которая не терпела Уайт во время своего правления. Уайт. Ее нигде не видно, но Тэхён не может до конца осознать этот факт, потому что, хотя она и исчезла, забрав с собой этот жуткий порядок, все вокруг не очистилось от ее присутствия. По мнению Тэхёна, здесь от нее не осталось и следа, но… блять. Он не смог бы забыть об этой суке, даже если бы пытался на протяжении всей жизни, и, по правде говоря, не хочет тратить на это время и силы. Он просто поступит, как все, и расскажет обо всем своему будущему психотерапевту. Легко, как сказал бы Чонгук. Но затем наступает не самая простая часть. — А вот и вы, — голос Намджуна заполняет пустоту, когда он выходит из бывшего офиса Эрин, привлекая внимание Тэхёна. — Вы выглядите намного лучше, детективы. Не знал, что воздух Нью-Йорка обладает такими чудодейственными свойствами. Конечно, он знает, где они были, но даже в Нью-Йорке они не последние личности, так что это вообще не должно удивлять. — А ты как всегда раздражаешь, — бросает в ответ Тэхён. — Думаю, некоторые вещи никогда не меняются. Губы Намджуна растягиваются, но в его ухмылке нет злобы, она кажется скорее довольной, чем самоуверенной. — Твоя поразительная дружелюбность — вот, что никогда не изменится, — отвечает репортер, а затем, кивает: — Чонгук. — Рад видеть, — говорит Чонгук, слегка улыбаясь, и в его голосе слышит неподдельная искренность. Тэхён не стал бы утверждать, что он прямо рад снова увидеть этого придурка, но, возможно… да, возможно, все не так уж плохо. — Хотите узнать, что пропустили? — спрашивает Намджун, глядя на обоих. Тэхён отвечает: — Если это не очередное убийство, то обойдусь. — Ну и ладно, — Намджун хлопает в ладоши, звук отражается от стен, затем жестом указывает на дверь позади себя. — Пойдемте? Лицо Тэхёна уже не такое нейтральное, брови нахмурены, челюсть напряжена. — Ты, наверное, шутишь, — хрипит он, устремив тяжелый взгляд на полузакрытую дверь. — Ты хочешь сделать это здесь? Намджун улыбается, как будто знает больше него, и, по понятным причинам, так оно и есть. — Это больше не ее кабинет, — заверяет он, поворачиваясь к ним спиной. — Проходите, сами все увидите. Чонгук пожимает плечами, когда Тэхён бросает на него недоверчивый взгляд. — Все не так плохо, — говорит его напарник, следуя за репортером, на что Тэхён закатывает глаза. Он мнется еще какое-то время, но все же следует за ними. Намджун не преувеличивал, это он понимает, когда новый офис предстает перед ним во всей красе — потому что так оно и есть. Каждый уголок здесь кажется новым, созданным руками, которые не принадлежат хладнокровному убийце. То, что раньше было отражением самых лучших черт Уайт, превратилось в едва организованный хаос, и по какой-то дикой, странной причине, это кажется чертовски прекрасным. Навязчивые идеи Уайт исчезли, а вместе с ними — ее душа и поступки. Даже стены перестали быть простыми и гнетущими, теперь они покрыты всевозможными газетами и полками, на некоторых из которых даже красуются горшки с растениями. Зелеными. Блять. Растениями. Не то что у Эрин, слава всем богам. — Долой чистоплюев, — произносит Намджун, широко раскинув руки. — Да здравствует хаос. — Хаос? — повторяет Чонгук, оглядываясь по сторонам. — Вы со Стэйси, полагаю? — Точно, — отвечает Намджун с улыбкой, от которой на его щеках появляются очаровательные ямочки — Тэхён ведь никогда раньше их не замечал, верно? — Ну, официально он принадлежит Стэйси, но мы идем в комплекте, — он наклоняет голову в сторону. — Вы должны меня понять, не так ли? — Мы? — спрашивает Чонгук, в его голосе слышится веселье. — Может быть, не совсем, — уточняет репортер, ссылаясь на какую-то деталь, которую они все улавливают, — но я думаю, что да. Не важно. Да, не важно. Давайте прекратим это, пока все не вышло из-под контроля. — Значит, все хорошо, да? — спросил Тэхён из тщательно скрываемого любопытства. — Со Стэйси? Больше никаких обид? — Никаких, Ким, — отвечает он и улыбается шире. — Спасибо, что беспокоишься о нас. — Вот уж о вас я не беспокоился. — Как скажешь, детектив. Чонгук смеется, пока Тэхён возводит глаза к небу. — Итак, если сейчас это офис Стэйси, — начинает его партнер, переключая внимание, — значит, она заменит Уайт, верно? — Верно, детектив, — в улыбке Намджуна нет ни капли горечи, когда он добавляет: — Нет ничего удивительного в том, что Карен стала главной, правда? Как только Эрин… ну, блять, умерла, я понял, кто займет ее место. — Думаю, это к лучшему, — бормочет Тэхён. — Или к худшему, зная, какими вы бываете иногда. — К лучшему, — гарантирует Намджун. Только сейчас, в наступившей тишине, Тэхён замечает простую конструкцию возле стола, состоящую из двух штативов, на каждом из которых установлена камера. — Что это такое? — настороженно, но в то же время озадаченно спрашивает Тэхён, кивая в сторону установки. — Хочешь сохранить воспоминания? Намджун смотрит на камеры так, словно в них кроются ответы на все вопросы мироздания, а затем бросает на него взгляд. — Думаю, да, — отвечает он, и, похоже, искренне. — Не хочется в таком случае полагаться исключительно на свою память. — Но это же не будет транслироваться в эфире, верно? — Транслироваться? — повторяет Намджун, на секунду широко распахнув глаза. — Нет, пока что это только между нами. — Пока что. Намджун бросает на него измученный взгляд, затем подходит к столу и роется в одном из его ящиков, доставая оттуда бумагу. — Держите, — Намджун протягивает им документ, и Тэхён делает шаг вперед, чтобы взять его. — Контракт, чтобы мы… — Контракт? — Тэхён усмехается. — Что это за хрень, Ким? — он бросает взгляд на Чонгука. — Видишь? Я же говорил, что это какая-то ловушка. — Ловушка? — Намджун переспрашивает почти насмешливо. — Перестань драматизировать, а? Это всего лишь гарантия. — Этот клочок бумаги ни черта не стоит, — возражает он, протягивая его Чонгуку, чтобы тот взглянул. Намджун вскидывает бровь. — Ты даже не прочитал. — Мне не нужно… — Какова твоя цель, Намджун? — Чонгук вмешивается в разговор, не обращая внимания на происходящее. — Это редкая возможность, которая будет только у тебя, так как ты хочешь ей распорядиться? Тэхён молчит ради Чонгука и ради себя самого — он лучше сдержится, чем останется в здании Tribune на целый день. — Честно? — начал Намджун. — Я понятия не имею. То есть, нет, у меня есть несколько идей, но ни одна из них не определена четко, — он бросает на Тэхёна резкий взгляд. — Отсюда и контракт, придурок. Я пытаюсь быть честным. Он втягивает воздух через нос, не впечатленный. — А вот это что-то новенькое. — Дело в том, — продолжает репортер, не обращая внимания на колкость, — что бы здесь ни случилось, я не буду использовать ваши слова без вашего ведома. — Именно это здесь и написано, — подтверждает Чонгук, откладывая контракт. — Что бы я ни делал с этим интервью, — уточняет Намджун, — у вас будет право ознакомиться с материалом до его публикации. — Право? — Тэхён фыркает. — Какая, блять, честь. Спасибо, Ким. Намджун игнорирует его, обращаясь к Чонгуку: — Ты можешь успокоить своего парня хоть на секунду? — и, черт возьми, желудок Тэхёна не должен проваливаться куда-то в пятки при одном только упоминании этого слова. — Боюсь, это невозможно, — отвечает Чонгук, почему-то разряжая обстановку. Однако Тэхёна это не удовлетворяет. — А что, если мы не хотим, чтобы ты распространял… материал? — спросил он, заставив Намджуна пожать плечами. — Тогда я не стану. Все просто. — А вот это точно ловушка, — ворчит Тэхён. — Ты ни за что не упустишь единственный шанс, который я дал тебе впервые с момента нашей встречи. — И все же так и будет, — уверяет Намджун. — Но я уверен, что ты не пойдешь против меня. В конце концов, вы ведь пришли сюда не для того, чтобы ваши слова забылись, верно? — Я здесь, чтобы выполнить глупое обещание, — отмахивается Тэхён, — и ничего больше. Если говорить начистоту, то, возможно, за этим стоит что-то еще — или нет. Он даже не знает. — А что насчет тебя? — спрашивает Намджун у Чонгука. — Просто следуешь за тем, кто дал обещание? — Я просто хочу, чтобы все закончилось, — отвечает его партнер, — и мы трое начали все с чистого листа. — О, — улыбаясь, выдает репортер. — Интересно. Мне нравится, как это звучит. Тэхён не хочет признавать это вслух, но ему это тоже нравится.***
— Значит, слухи были верны? — Это были даже не слухи, — отвечает Чонгук, — все знали, что мы друг другу не нравимся. Неудивительно, что на большинство вопросов отвечает Чонгук, который находится в своей стихии, в отличие от Тэхёна, который только-только начинает расслаблять шею и плечи. По какой-то причине крошечные камеры здесь выглядят более устрашающе, чем те большие, которые обычно направлены на него, когда он выступает на сцене во время пресс-конферений. — Но почему? Чонгук на долю секунды задерживает взгляд на Тэхёне. — Глупые причины, — нарочито расплывчато отвечает Чонгук. — Мы тогда были в разных группах, так что наши разногласия не играли особой роли. — Но потом Дженис Дони была убита. Чонгук медленно кивает, Тэхён же сосредотачивается на том, чтобы не сильно трясти коленом. Все кончено, ему остается только слушать и время от времени вставлять пару слов. Легко. И все же. Он старается не обращать внимания на камеры, но их объективы смотрят на него так пристально, что последние десять минут у него зудит кожа, побуждая его как-то двигаться, а он не может этого сделать — в конце концов он попросит перерыв, но не сейчас. — Команда Тэхёна приехала на место преступления первой, — говорит его напарник, — но меня тоже вызвали, что привело к некоторым… проблемам, но ничего серьезного, — Намджун заинтересованно наклоняет голову, но Чонгук быстро добавляет: — Через три недели у нас появилась еще одна жертва, и тогда уже была создана оперативная группа. — Но вы все равно ненавидели друг друга, — констатирует репортер, понимая, как обстояли дела в то время. — Ненавидели, точно, — тихо произносит Чонгук. — Скажем так, поначалу совместная работа потребовала некоторой адаптации. Время тоже очень помогло. Время и многое другое — но ведь они здесь не для того, чтобы обсуждать это, не так ли? Им, скорее всего, придется обойти этот вопрос, когда Намджун начнет напирать. — Все же тогда были проблемы и посерьезнее наших, — все равно добавляет Тэхён. — Первые несколько недель было нелегко, но мы нашли баланс. Хитрый баланс, который, однако, не раз рушился на этом пути. — Что вы тогда думали? — задается вопросом Намджун. — Может, вы были уверены в том, что быстро найдете убийц? — Честно говоря, мы… — Чонгук медлит, поджав губы. — На тот момент мы даже не знали, что их двое, так что начало было не совсем удачным, — еще одна пауза, еще один взгляд на Тэхёна. — Все наладилось, когда появился Хосок, то есть специальный агент Чон. Он нам очень помог. Это точно, хотя Тэхён поначалу был настроен скептически. Интервью проходит не так ужасно, как думал Тэхён, он больше фокусируется на деле, чем на чем-то другом, и это радует — даже несмотря на то, что он не остается равнодушным к попыткам Намджуна, время от времени проявляющего любопытство, чтобы завоевать его относительный нейтралитет. Тэхён теряет счет времени, и быстро час превращается в два, а потом и в три — и что самое страшное? Его это ничуть не смущает. Мозг Тэхёна, должно быть, либо истощен, либо полностью уничтожен, потому что, во-первых, они делают перерыв и обедают все вместе, а во-вторых, Тэхён действительно наслаждается моментом. Дерьмово, что еще сказать. А может, он просто испытывает облегчение и даже удовлетворение от того, что Намджун рядом? Нет, больше похоже на то, что он в полной заднице. Но ведь в прошлом случались и более странные вещи, верно? Воздух становится спертым, а лица всех присутствующих внезапно мрачнеют. — Я едва узнал его, понимаешь? — произносит Чонгук ровным голосом, но глаза выдают его настоящие чувства. — Я едва узнал своего друга из-за пыток, которым подверг его Мур, — он делает секундную паузу, а затем продолжает: — Но если говорить о самом тревожном убийстве из этой серии, то я бы выбрал убийство Сэди Уинтерс. — Мы никогда не видели ничего подобного, — говорит Тэхён, на мгновение принимая на себя бремя Чонгука. — Что-то настолько холодное и жестокое одновременно. Словами не описать, насколько это было ужасно, и я… — он сжимает челюсти, удерживая взгляд репортера, и сердце замирает, когда в голове вспыхивают воспоминания. — Я чувствовал себя таким испуганным и потерянным, глядя на ее тело. Меня бросает в холодный пот, когда я думаю об этом. В глазах Намджуна мелькнуло сочувствие, хотя он никогда не сможет понять всего этого до конца. Никто не смог бы, если бы их не было там в ту ночь, и это даже хорошо. — Если честно, мне до сих пор снятся кошмары, связанные с этим делом, — признается Чонгук, и Тэхёну очень хочется взять его за руку, но он сдерживается. — То, что ты видишь, будучи детективом… оно никогда тебя не покидает. — Никогда, — говорит Тэхён, а потом, переведя взгляд на Чонгука, добавляет: — Но бремя становится легче, когда делишь его с напарником. Чонгук улыбается и все же сжимает его руку, не обращая внимания на присутствие Намджуна. — Я должен спросить, — произносит Намджун, наклоняясь вперед и упираясь локтями в стол. — Что заставило вас подозревать Эрин? Когда это случилось? На мгновение они оба умолкают. Аккумуляторы в камерах сдохли несколько минут назад, но они все еще здесь, не сводят с них объективов. — Это сложный вопрос, — в конце концов отвечает Чонгук, — но это было не так давно, где-то в середине января, — он делает паузу. — Я был первым, кто заподозрил ее. Тэхён не стал отрицать этого, хотя у него тоже были сомнения на тот момент. — Почему? — Она дала мне чертовски вескую причину, — говорит Чонгук и поджимает губы. — Однажды я вернулся домой один и обнаружил в почтовом ящике черный конверт — такой же, как тот, о котором я рассказывал раньше, полученный за неделю до убийства Майлза, — он тяжело сглатывает. — В конверте были фотографии Тэхёна, Чимина и Юнги, а вместе с ними — инструкции. Это было похоже на чертовы крысиные бега. — Подожди, — перебивает Намджун, смутившись, — это то, что привело тебя на склад той ночью? Когда Стэйси сняла вас? — Я как раз к этому и шел, — губы Чонгука растянулись в тонкую линию, — но да, именно это и привело меня туда, — он немного выпрямляется. — Было пять загадок, столько же дат и временных промежутков. В записке было сказано, что я не могу никому об этом рассказать, иначе мой напарник и мои друзья умрут, как будто одного было недостаточно, — с его губ срывается горький смешок. — В общем. Я не стал рассказывать Тэхёну обо всем этом и отправился на каждое место в одиночку, чтобы разгадать ее загадки. — И ты знал, что это дело рук Эрин? — Я не знал точно, — качает головой Чонгук, — но мы виделись с ней за несколько дней до этого, и то, что она нам тогда рассказала, звучало подозрительно. Она говорила о медленном разрушении и тому подобной ерунде, делала это загадочно — но потом все стало понятно. — Да, она была такой, прямой и в то же время загадочной, — отвечает Намджун низким голосом, а затем громче, — А что насчет тех мест? Она ждала тебя там или…? — Я никогда ее не видел, но она точно была там, — отвечает он, и Тэхён на секунду задумывается, не собирается ли он рассказать подробнее, что он в итоге и делает. — Она записывала свои мысли все это время, и мы нашли все эти файлы на ее компьютере. Намджун застывает, разинув рот. — Файлы? Ты имеешь в виду… — Она хотела оставить как можно больше следов, — перебивает его Чонгук, — и именно это она и сделала. — Хорошо, но подожди… — Ты не увидишь и не услышишь ни одного из этих файлов, — решительно перебивает его Тэхён. — Слушай, мы даже не хотели говорить тебе об этом, но последние несколько часов изменили наше мнение, — он смотрит на Намджуна, который молча выдерживает его взгляд. — И мы хотим, чтобы ты держал это при себе, Намджун. Лишь несколько человек знают об этом, и распространение таких новостей не принесет ничего хорошего, по крайней мере сейчас. Репортер не отводит взгляд еще несколько секунд, после чего сдается и погружается в раздумья. И тут происходит невозможное: Намджун соглашается, не сопротивляясь. — Я никому не скажу, — заверяет он, окинув их взглядом. — Спасибо, что доверили мне это, ребята. Ребята, прекрасно. Тэхён даже комментировать это не станет. Хорошая ли это идея — рассказать Намджуну о файлах Уайт? Он не может сказать точно. Однако они с Чонгуком чувствовали, что Намджун должен знать, несмотря на саму суть его работы и характера. — Значит, склад, — произносит Намджун после нескольких секунд молчания, а затем продолжает: — Склад был последней локацией, верно? — Верно, — подтверждает Чонгук. — Это была самая рискованная часть, потому что Уайт не могла быть уверена, что Тэхён появится, — детективы обмениваются взглядами. — Но она чертовски хорошо умела читать людей, и он пришел. Он решил, что я «крот», потому что я уже несколько дней вел себя подозрительно, а остальное тебе уже известно. — Простите за то видео, — Намджун опускает голову. — Если бы я знал… — Ты не мог знать, — говорит Чонгук, заставляя Намджуна снова поднять глаза. — Теперь это в прошлом. Тишина. — Кстати, о складе… — начал он, но голос прервался: — Что там произошло в ту ночь, когда она умерла? Тэхён на пресс-конференции говорил туманно, это правда, но, возможно, Намджун тоже заслуживает того, чтобы узнать, что произошло. Под испытующим взглядом Чонгука он кивает в знак согласия. — Помнишь ее загадки? — начинает его напарник. — Так вот, каждая из них, при правильном ответе, давала мне букву, и из этих букв можно было составить только два слова, — Чонгук расстегивает пуговицу на левом манжете рубашки и задирает рукав, открывая взору Намджуна свои шрамы. — «Проигравший…», — Тэхён вторит Чонгуку, когда тот заканчивает, — или «любовник». «LOSER». «LOVER». Эти слова теперь навсегда отпечатаны на их коже. Намджун смотрит на раны, сведя брови и сжав челюсть. Это молчание длится довольно долго, но оно не такое тяжелое, как можно было бы подумать. — Блять, я… — начинает он, но так и не доводит мысль до конца. — Она заставила оставить друг другу отметины, — уточняет Чонгук, — заставила нас выбирать, кому что достанется, и я был быстрее, чем Тэхён. — «Я хочу, чтобы вы запомнили», — произносит Тэхён. — Вот что сказала эта сука. — У нее был Юнги в заложниках, поэтому мы сделали то, что она хотела. — Чонгук кивает, его тоже переполняют воспоминания. — И теперь мы обязаны помнить. Не то чтобы могли бы так легко забыть. Они не могли и никогда не смогут. — Думаю, все знают, что произошло дальше, — рассказывает Тэхён. — Она ранила Чонгука, а я застрелил ее. Снова молчание, более продолжительное. — Да ладно, не смотри на нас так, — говорит Тэхён Намджуну, все еще немного ошарашенному. — Все кончено, мы в порядке. — А эти шрамы не такие уж и страшные, правда? — Чонгук выпячивает нижнюю губу и смотрит то на свою руку, то на руку Тэхёна. — Мы оба неплохо поработали. — То есть, да, — выдохнул Намджун, застигнутый врасплох. — Да, это так. — Рад, что мы в этом согласны, — отвечает Чонгук, поправляя рукав, и Тэхён делает то же самое. — В любом случае, давайте отмотаем немного назад. Намджун кивает, соглашаясь, и Чонгук продолжает. — Я объединился с Хосоком перед второй локацией, — объясняет он. — Вместе мы нанесли визит Уайт, чтобы узнать о ее алиби, но я уверен, что ты это и так знаешь. — Да, но не знаю, что она вам сказала. — Как обычно, — отвечает Чонгук. — Она продолжала отправлять сообщения и вести себя умно, что только укрепило мои подозрения. Она прекрасно знала, что я играю по ее правилам, и наслаждалась каждой секундой. После этого мы проверили ее алиби, даже навестили этого придурковатого писателя, Гэри… Гэри-что-то-там. — Сандерс, — завершает Намджун. — Сандерс, точно, — Чонгук хмыкает. — Чертов придурок, я тебе скажу. — Хотел написать о нас книгу, — добавляет Тэхён, тоже усмехаясь. — Интересно, попробует ли он? — Книгу, да? — повторяет Намджун, сверкая глазами. — Интересно. Тэхён вскидывает бровь. — Он может попробовать, но я засуну эту книгу ему в задницу еще до того, как она будет опубликована. Это вызывает смех у его напарника и Намджуна, но блеск в глазах последнего невозможно не заметить. — Это была Стэйси, — говорит Намджун, садясь обратно. — Она удивлена, что вы еще здесь, — он тихонько хихикает. — И что я все еще жив. Тэхён смотрит на часы и понимает, что прошло уже около пяти часов. Куда, черт возьми, делось время? — Давайте вернемся к делу, хорошо? — предлагает Намджун, убирая камеры. — Есть вещи, о которых я вас не спрашивал, и сейчас самое время это сделать. Только вы и я. А значит, и давления меньше, не станет врать Тэхён. Он уже немного привык к пытливым объективам камер, но все равно, когда они исчезают из поля зрения, его тело расслабляется само собой. — Например? — спрашивает Чонгук, закинув ногу на ногу. Личные вещи, без сомнения. — Например, о том, что между вами, — прямо отвечает Намджун. — Я знаю, как это может прозвучать, но… — Ты узнаешь все, что тебе нужно, только взглянув на нас, — ответил Тэхён, насторожившись. — Я знаю, чего хотят некоторые люди, но… — Дело не в людях, — возражает Намджун. — Мне просто любопытно. И, честно говоря, я впечатлен. — Впечатлен? — удивляется Тэхён, а Намджун складывает руки на груди. — Враги превратились в любовников… такое нечасто увидишь в реальной жизни, — говорит репортер. — Это история на века, ваша история. — Может быть, на века, — отвечает Тэхён, — но все же не для твоих ушей. Улыбка Намджуна кажется заинтересованной, но в ней присутствует мягкость, когда он предлагает: — А что, если это может стать историей, которую я смогу рассказать? Что бы это ни значило, Чонгук, похоже, не против. — Что за день, а? — Тэхён выдыхает, опустившись на кожаный диван, когда Чимин и Юнги уходят. — И не говори, — усмехается Чонгук, устраиваясь в кресле рядом. — Но, в целом, все прошло хорошо, как я… — Как ты и говорил, — перебивает Тэхён, выдохнув воздух через нос. — Я знаю, — затем, уже мягче: — Спасибо. Чонгук бросает на него взгляд, способный растопить сердце любого человека, — нежность в нем, кажется, вот-вот потечет по щекам. Впервые с тех пор, как они вернулись домой, в большой комнате воцарилась тишина. От усталости Тэхён закрывает глаза и позволяет себе дышать. Дышать, просто дышать, наполняя легкие и опустошая их, и так столько, сколько нужно. Он дома, и сколько бы подобное осознание не заставало его врасплох, Тэхён думает, что никогда не привыкнет. Да и как может стать привычкой то, что, как Тэхён был уверен, все равно потерял? Он отказался бы от всего, что могло бы отдалить его от Чонгука. Его партнера, его безопасное место. Он никогда не оставит его. Здесь и сейчас он в этом уверен. Он даже не может представить себе будущее, в котором будет думать иначе. И это приятно, не так страшно, как раньше. Любовь. Дом. Слова, которые так нежно скользят на языке, так мягко звучат в его сознании. Они с Чонгуком прошли долгий путь, но это ничто по сравнению с тем, что еще впереди, и Тэхён невероятно дорожит этим фактом. Когда глаза Тэхёна снова открываются, он ожидает увидеть спящего Чонгука или пустое кресло, но ничего этого не происходит. — Думал, ты никогда не проснешься, — сдержанно усмехаясь, говорит его напарник. — Добро пожаловать в мир. Тэхён ладонью стирает с лица следы сна. — Сколько? — пробормотал он онемевшими губами, не в силах сформулировать полноценный вопрос, отчего Чонгук снова захихикал. Красиво. Лучшей мелодии для пробуждения не найти. — Полчаса или около того. Тэхён выпрямляется и с трудом садится. — А ты все это время пялился на меня. Чонгук улыбается, покачивая головой. — Я думал. — И пялился, — он давит просто ради шутки, если честно. — Ну да, и пялился на тебя, — признается Чонгук, заставляя его усмехнуться. — Но в основном думал. На столе его ждет стакан воды, и Тэхён утоляет жажду, прежде чем спросить: — О чем думал? Наступает короткое молчание, но его хватает, чтобы в сознание Тэхёна закралось опасение. Чонгук задумался. Это звучит не очень хорошо, внезапно, и… — Хосок говорил со мной, у Сокджина, — уклончиво начинает его напарник. — Сказал, что будет скучать по всем нам, и все такое. Но это еще не все, иначе черты лица Чонгука не были бы столь серьезными. — Нам всем будет его не хватать, — отвечает Тэхён, ожидая продолжения, но беспокойство коварно царапает горло. — Да, так и есть, — снова пауза, от которой все холодеет внутри, а затем: — Он сказал, что у меня есть чутье. Сказал, что ОАП не помешает человек с моими талантами, — Чонгук вздрагивает. — Не знаю, прав ли он, но… я сказал ему, что подумаю об этом. Глотать вдруг становится трудно, а воздух стал гуще, чем должен. — И ты подумал, — Чонгук склоняет голову к плечу, услышав горький тон Тэхёна, и тот считает нужным добавить отрывисто: — То есть, да. Он прав. ФБР всегда было твоей целью, так что ты должен… — Он сказал то же самое о тебе. Забота, прозвучавшая в голосе Чонгука, могла бы заставить его расплакаться на месте, но на деле он просто хмурится. — Правда? — с сомнением спрашивает Тэхён. Чонгук кивает, затем встает и садится на диван. — Ты гораздо опытнее, чем думаешь, — заверил Чонгук, положив руку на его бедро. — Так что если однажды ты захочешь увидеть Куантико, я с тобой. Сердце почему-то забилось слишком быстро. — Однажды? — повторяет Тэхён, не понимая, что это значит. — Когда-нибудь, да, — кивает Чонгук. — А пока я хочу продолжать работать здесь с тобой, — переплетая пальцы с пальцами Тэхёна, он добавляет: — Как напарники. Тэхён сжимает его руку и кивает. — Напарники, — повторяет он, с облегчением отгоняя от себя заботы. — Я чувствую, что Чикаго все еще нуждается в нас. — Я тоже так думаю, — улыбается Чонгук. Тогда все решено. Тем не менее, Тэхён хочет сказать еще кое-что. — Чонгук, — негромко выдыхает он, пересаживаясь, чтобы заглянуть ему в глаза. — Моя любовь, — при одном этом слове его охватывает тепло. — Что бы ни случилось, куда бы ты ни отправился… Я буду рядом с тобой, клянусь. Поцелуй Чонгука — это обещание, которое никто из них никогда не нарушит.Несколько месяцев спустя
— Золотой дуэт наносит новый удар, — Сокджин приветствует их, горделиво улыбаясь, с газетой Tribune в руках. — Отличная работа, детективы. Лерой и Джорджи делают то, что у них получается лучше всего: смущают их громкими свистом и аплодисментами. — Этого было нелегко поймать, — сквозь шум говорит Зак, поднимая глаза от своей чашки кофе. — Молодцы, ребята. — Вовсе нет, — кивком отвечает Тэхён, — но у нас есть другие дела, мы не можем… — Мы знаем, шеф, — обрывает его Лерой, этот сопляк. — Полегче уже. Просто наслаждайся своей десятой обложкой. — Какую они выбрали? — спрашивает Чонгук, но вскоре получает ответ, когда Сокджин протягивает ему газету. — О, круто, моя любимая. Тэхён закатывает глаза, но все равно смотрит на фотографию: они вдвоем арестовывают одного из многочисленных убийц в их списке после слишком долгой погони. Удивительно, что кому-то удалось запечатлеть этот момент. — Вы действительно заслужили это прозвище, — замечает Джорджи, поддерживая своего напарника. — Спасибо Намджуну, что придумал его, верно? Конечно, «Золотой дуэт». Тэхён задается вопросом, привыкнет ли он когда-нибудь к этому, но, с другой стороны, зачем ему, если они могут взять и уехать в Куантико через несколько месяцев? Максимум через год. Как бы красиво оно ни звучало, оно не будет сопровождать их в ОАП, если они оба туда попадут. — Кстати, — произносит Сокджин, глядя на них обоих. — Как давно вы виделись с Намджуном? Кажется, вчера он был очень взволнован и хотел вам что-то рассказать. — Что рассказать? — Думаю, тебе стоит спросить его. Блеск в глазах Сокджина не оставляет сомнений. — Он сказал тебе? — говорит Тэхён, разинув рот. — Ну, выкладывай… — Не-е-ет, — отказывается сержант. — Рот на замке.***
— Тэхён! — раздается голос Намджуна. — Именно ты-то мне и нужен. Чонгук с тобой? Его напарник наклоняется над столом, оказываясь ближе к микрофону. — Я здесь, Джун. Прошло уже много времени с тех пор, как Намджун стал их… ну, другом, но все равно иногда это кажется немного странным. — Отлично, — отвечает он. — Помнишь, что я давал вам в прошлом месяце? — Конечно, — заверил Чонгук. — Мы все просмотрели, по-прежнему все прекрасно. — Да? — в его тоне слышна ухмылка Намджуна. — А ты как думаешь, Тэхён? — Мне неприятно это признавать, — начинает Тэхён, борясь с улыбкой, — но это просто охуенно, чувак. Не был уверен, что выйдет хорошо, но, думаю, ты заслужил мое одобрение. — Подождите, серьёзно? — Намджун выдыхает, дыхание сбивается. — Чонгук, скажи мне, что он не шутит, — Чонгук смотрит на него, наклонив голову в сторону, глаза наполнены весельем и теплом. — Он не шутит. — Черт, я… — Намджун останавливается, а затем произносит взволнованным голосом: — Знаете что? Мне есть что вам рассказать, но следующий год уже не за горами. Давай встретимся, чтобы начать его с крутых новостей.***
— Видишь? — Чонгук ухмыляется, глядя, как голова Тэхёна высовывается из круглого ворота. — Я же говорил, что подойдет идеально. Тэхён смотрит вниз, кривясь красным оленям, застывшим между аляповатых снежинок и непонятных узоров. — Он вообще не… — Отлично, — настаивает Чонгук, вставая с дивана. — Я не ошибся, когда сказал, что ты из тех, кто носит рождественские свитера. — Ты буквально вынуждаешь меня это делать, ты… — губы Чонгука, как всегда, лучший способ заткнуть его. Самый приятный из всех. — Я так тебя ненавижу. Чонгук ухмыляется, довольный собой. — Как скажешь, дорогой. Слова Чонгука — как всегда, лучший способ растопить его сердце. — Твоя очередь, — пробормотал Тэхён, скрывая улыбку и хватая подходящий свитер. — Я не буду страдать в одиночестве. — Страдать? — Чонгук вскидывает бровь и плавным движением надевает свитер. — Мне напомнить, что мы делали год назад, в этот день? Это непросто, ведь тот день не был монохромным. Конечно, они обнаружили склад, его часы сломались, но Тэхён также помнит вечер с Чимином, их ужин в том великолепном ресторане и, конечно, их разговор по душам о Чонгуке — один из многих. Однако он особенно ярко вспоминает предшествующий тому день, который был полной противоположностью боли — если отбросить все свои противоречивые чувства. — Все, что я помню, — начинает Тэхён, его руки скользят к талии Чонгука и нежно обнимают ее, — это канун Рождества и то, как чертовски горячо ты выглядел в тот вечер. — О, точно, — Чонгук ухмыляется, весь такой гордый и нахальный. — Эти тени не дают тебе покоя по сей день. — И по сей день, — повторяет он, и, скорее всего, это никогда не изменится. — И раз уж мы говорим об этом, — он смотрит вниз на оленей на груди, — я тогда подумал: «Этот придурок мог бы выглядеть сексуально даже в одном из этих ужасных свитеров». Ухмылка Чонгука расширяется, а глаза сияют еще ярче. — И как? — интересуется его напарник, поддразнивая. — Выгляжу также сексуально, как ты представлял? Тэхён поджимает губы, сжимая челюсть, но даже этого недостаточно, чтобы скрыть зарождающуюся улыбку. Лицо Чонгука окрашивается в золотистый цвет от теплых огоньков гирлянд на стенах, и ответ становится очевидным, как никогда. — Еще сексуальнее, — выдыхает он, застав в миллиметре от губ Чонгука. — Ты даже не представляешь, солнце. И именно здесь, любуясь глазами и улыбкой Чонгука, Тэхён понимает, что жизнь стоит того, чтобы ее прожить. — Твоя очередь! — Чимин подталкивает его локтем, улыбаясь нетерпеливо и задорно. — Последний подарок сегодняшнего вечера, надеюсь, он не разочарует. Тэхён закатывает глаза и поднимается со своего места. — Такой подарок вряд ли может меня разочаровать, — замечает Чонгук, заслужив одобрение Юнги. Разговор переходит в другое русло, но Тэхён не обращает на него никакого внимания, слишком сосредоточившись на рождественской елке, под которой лежит подарок, предназначенный его любимому человеку. Глядя на пушистую елку, увешанную полароидами вместо классических украшений, Тэхён понимает, что нервничает. Все они здесь, на фотографиях: он сам, Чонгук, Чимин, Юнги, да что там, даже их команда в Гаррисоне и этот дурачок Намджун — но на большинстве снимков запечатлена их четверка, связанная такими же крепкими узами, как и раньше, после окончания дела. Все они здесь, эти приятные воспоминания, которые он живо вспоминает, ведь они не так уж далеки — ну, они сделали последнее фото час назад, — но даже этого недостаточно, чтобы успокоить Тэхёна. То, что он собирается сделать, на самом деле не так уж и серьезно. Совсем не серьезно, просто подарок для любви всей его жизни, и — вот. Любовь. Всей его жизни. Жизнь. Целая жизнь с Чонгуком, верно? Эта мысль приходит ему в голову не в первый раз и не в последний. И все же она не перестает нарушать ровный ритм биения его сердца. Тэхён смотрит на маленькую коробку, лежащую на земле, завернутую в элегантную бумагу. Он знает, что внутри, знает это уже целый месяц, не слишком напрягаясь, но сейчас он беспокоится о том, что может пойти не так, хотя абсолютно ничего не в этой ситуации не может пойти не так. Это несерьезно, просто подарок. Нет, нет, это неправильно. Конечно, серьезно. Любовь всей его жизни. Это не пустые слова, но прошел почти год после смерти Уайт, и это единственное, в чем он уверен. Он говорит серьезно, нет… — Подарок совсем рядом, — голос Чимина выводит его из задумчивости. — Чего ты ждешь? Это серьезно. Нет, несерьезно. В этом заключен большой смысл, и в то же время… Боже, как же он ненавидит это. — Иду, — бормочет он, опускаясь на колени, чтобы взять коробку. Ничего тут такого нет. Почему же его руки почти дрожат, когда он передает подарок Чонгуку? Ничего тут такого нет. Так почему же ему хочется провалиться сквозь землю, чтобы не видеть любопытные взгляды Чимина и Юнги? Ничего тут такого нет. Так почему… — О, — губы Чонгука складываются в о-образную форму, слабый выдыхая. — Это… — Кольцо? — Юнги перебивает его, скорее всего, сам того не желая, и смотрит на открытую темную коробочку. — Обручальное кольцо? — бормочет Чимин, широко раскрыв глаза и разинув рот. — Боже, это происходит. У Тэхёна сводит живот, пока мозг справляется с самой настоящей паникой. — Нет, — отрицает он, нахмурив брови. — Чимин, какого хера… — О боже, забудь о помолвке, — говорит Чимин, больше ориентируясь на свою версию, чем на слова Тэхёна. — Тут уже целая свадьба! — Чимин. — Разве это не очевидно? — добавляет Чимин, не обращая внимания на уничтожающий взгляд Тэхёна. — Мы будем шаферами. Юнги не решается отрицать бредни Чимина. — Ты, должно быть, шутишь, — шепчет Чонгук, осматривая кольцо, и, кажется, его слышит только Тэхён. Тэхён хочет, чтобы Юнги образумил Чимина, но его плохо скрываемое волнение только подстегивает Чимина. — Не уверен насчет свадьбы, — Юнги все еще немного колеблется, — но обручиться через два месяца после нас? Удачи. Чимин начнет соревноваться. — Господи, вы… — Тэхён хмурится и смотрит туда, где сидит Чонгук. Сидел. Его нет, и кольца нигде не видно. Когда он вообще… что? Почему? Под взглядами друзей Тэхён направляется в спальню, пока его сердце неистово бьется о грудную клетку, и застает Чонгука внутри, стоящего спиной к нему. Невозможно даже предположить, что он чувствует. — Гук, — шепчет он, входя в комнату медленно и осторожно. — Что случилось? — его напарник не отвечает, занятый поисками черт знает чего. — Не слушай этих идиотов, это не… — Вот, держи, — бормочет Чонгук, беря в руки что-то, и голос у него ласковый, совсем не такой, как ожидал Тэхён. — Не обручальное кольцо, конечно, но… — он вложил в руки Тэхёна мягкую коробочку. — Это тебе. Тэхён стоит на месте, окаменев, пока события сменяются вокруг него слишком быстро, чтобы он успел их зафиксировать. — Ты не сердишься? — выдыхает он, но Чонгук быстро отгоняет его сомнения, показывая четвертый палец правой руки, уже не пустой. — «The past is in the wind», — произносит он со сдержанной, но яркой улыбкой. — Это ты написал внутри. Конечно. Слова Чонгука жили в Тэхёне с той ночи в Нью-Йорке, и, когда гравировщик спросил, что писать, сердце знало ответ еще до того, как разум успел его сформулировать. — Открой, — негромко добавляет Чонгук, кивая на коробку. — Когда я прочитал это, то не смог поверить. Тэхён хмурится, не понимая, что это значит, и смотрит на великолепное серебряное кольцо. — Как? — вырывается из его уст рваный вздох, и мир замирает. — Чонгук, как? Улыбка Чонгука способна озарить всю Вселенную. Она никогда не перестанет быть такой теплой и яркой, в этом Тэхён уверен. Ничто не может укротить неземное существо Чонгука. — Никак, — с легкой усмешкой отвечает Чонгук и, помолчав, добавляет: — Если это не доказательство того, что мы должны пожениться в один прекрасный день, то я не знаю, что это. Сердцу Тэхёна не нужны доказательства, но все же он верит словам Чонгука и наслаждается их мелодией. А как иначе после всего, через что они прошли? Это меньшее, чего они оба заслуживают. — «The future is in the wind», — читает Тэхён, бережно держа кольцо, словно оно может исчезнуть в любой момент. — Такое не придумаешь, верно? — Нет, — глаза Чонгука подозрительно блестят, когда он смотрит в них, но это может быть просто из-за приглушенного верхнего света. — Можно? Тэхён кивает, позволяя своему партнеру взять кольцо. Он не станет лгать: вид Чонгука, надевающего кольцо ему на палец, захватывает дух и в то же время по-особому приземляет. Потому что это Чонгук, это он, это они. И это реальность. — Давай назовем это кольцом обещания, — начал Чонгук, по-прежнему нежно держа Тэхёна за запястье и руку. — Если ты не против. — Выйти замуж? — интересуется Тэхён, беззвучно хихикая. Чонгук улыбается, кажется, каждой клеточкой — глазами, губами, носом, щеками, и, возможно, Тэхён действительно никогда не видел более захватывающей картины. — Как тебе захочется, дорогой. За спиной раздается звук, очень похожий на приглушенный крик, и только тогда Тэхён оборачивается и замечает Чимина с Юнги, рука последнего закрывает рот своего жениха. Тэхён тоже мог бы закричать, но он сжимает челюсти, чтобы подавить смех — одновременно нервный и облегченный. — Вы были здесь все это время, да? Это объясняет, почему в квартире внезапно стало так тихо. — Может быть? — отвечает Юнги, озорно улыбаясь. А вот Чимину это не так важно, он смотрит на них с ухмылкой. — А ведь помолвка — это всего лишь обещание, верно? На этот раз Тэхён смеется, и напряжение покидает его тело и разум. — Заткнись уже, Чим.***
— Блять, — хрипит Тэхён, с трудом переводя дыхание, когда переворачивается на спину, прилипая влажной кожей к простыне. — Какой щедрый подарок. Чонгук с самодовольной улыбкой впивается в его губы, после чего спускаясь поцелуями на грудь Тэхёна. — Пришлось срочно придумывать что-то другое, — отвечает его партнер, касаясь губами шеи, а рукой подцепляет пальцы Тэхёна, нащупывая его кольцо. — Раз уж ты застал меня врасплох с этим. — Неужели? — задается он вопросом, на губах — беспорядочная ухмылка, в голове — блаженная дымка. Волосы Чонгука мягко скользят между пальцев, несмотря на их влажность и подобие пучка, в который они были убраны. — Я хотел подарить тебе кольцо на день рождения, который… — Чонгук бросает взгляд на часы. — Только что наступил. — Правда? — Тэхён поворачивает голову, в его затуманенном зрении мелькают размытые цифры, но, похоже, Чонгук прав. — С днем рождения, милый, — бормочет его партнер мягко, но все еще немного хрипло. Благодарность Тэхёна — в его руках, нежно обхватывающих тонкую талию Чонгука; в его губах, без труда находящих губы Чонгука, как будто так и должно быть. — Я люблю тебя, — выдыхает он. Тусклый красноватый свет мог бы сделать Чонгука похожим на дьявола, но он сияет, как самый чистый ангел, которого Тэхён когда-либо видел — если не обращать внимания на следы вожделения в его глазах. — Я тоже люблю тебя. Слова Чонгука — благословение, к которому он никогда не привыкнет, его любовь — самый ценный подарок. Поначалу все это было кошмаром для них обоих. Похоже, тот самый кошмар превратился в самый прекрасный сон, думает Тэхён, когда они погружаются в уютную тишину. Дом там, где Чонгук, это правда. Дом — это Чонгук, со всеми вытекающими отсюда хорошими и плохими сторонами, но, похоже, в доме, состоящем из мыслей и изгибов его любимого человека, плохих сторон не так уж и много. — Такое ощущение, что мы прошли полный круг, — шепчет Чонгук через некоторое время, аргументируя свою точку зрения круглыми узорами на коже Тэхёна. Они не утратили эти свои привычки, а наоборот, окрепли, глубоко укоренились в себе. Шепот Чонгука многозначен, как и те узоры, которые он всегда выводит на коже Тэхёна. Сейчас они оба успокаивают, говорят о том, что разговор не будет болезненным. — Особенный день, да? — отвечает он, имея в виду далеко не только момент своего рождения. Чонгук поднимает взгляд ласковых, но в то же время напряженных глаз. — Один из лучших в ушедшем году, — начинает его напарник, — но и один из худших, — по комнате прокатывается негромкий смех Чонгука. — Сейчас мне смешно, но когда я вернулся, а тебя уже не было… — он целует плечо Тэхёна, а затем, прижимаясь губами к его коже, договаривает: — Мне было пиздец как больно. Не думал, что будет, но как есть. Прошел целый год, но воспоминания Тэхёна не потускнели, а лишь сменились более счастливыми, возникшими по пути. — Я был идиотом, знаю, — отвечает он, также негромко. — Полным мудаком и пиздец каким трусом, — он делает паузу, проводит подушечкой большого пальца по щеке Чонгука, и слегка касается губ. — Но сейчас я здесь, и это… Он собирается показать свое кольцо, но Чонгук оказывается проворнее и целует серебро, а вместе с ним и костяшки пальцев Тэхёна. — Это обещание, — завершает его напарник, улыбаясь ему и получая улыбку в ответ. — Обещание, — повторяет Тэхён, и взгляд собеседника пронзает его душу, обнажив ее. — Я не уйду в этот раз, никогда не уйду, — он не может удержаться и целует переносицу Чонгука. — Я твой, солнце. Рука Чонгука лежит рядом с ключицами Тэхёна, бездумно проводя вдоль линии его татуировки. — Ты мой, а я твой, — говорит он. — Пока длится эта жизнь и даже дольше. Целая жизнь с ним. Дом, прямо здесь, — в глазах Чонгука, где промелькнула уверенность. Дом, прямо здесь, — причина, по которой его сердце все еще бьется. Все вокруг такое теплое: глаза Чонгука, его кожа, простыни, воздух, мысли Тэхёна и его слова. — Это наше обещание.***
Намджун, как они узнали за последние несколько месяцев, знает множество мест, куда более впечатляющих, чем заброшенный склад, который представляет собой простое, заляпанное химикатами помещение. До того места, где они сейчас находятся, добраться было нелегко, но каждая минута долгого подъема стоила того. Вид из окна просто захватывает дух, он похож на тот, что был у них с Чонгуком в Нью-Йорке некоторое время назад — тогда он чувствовал себя королем целого мира. Здесь же он чувствует себя, скорее, запыхавшимся ничтожеством с больными конечностями, но эй, зато ветерок приятный, а Чонгук выглядит по-прежнему великолепно, так что жаловаться не на что. — Ну и что? — произносит Тэхён, кое-как отдышавшись. — Ты привел нас сюда по чертовски веской причине, но я до сих пор не знаю, по какой. Намджун улыбается, но ничего не отвечает — он всегда был прямолинеен, но никогда — когда того требовалось по-настоящему. Это еще одна вещь, которую он узнал о репортере: тот любит побродить вокруг да около, когда полностью контролирует ситуацию, словно хищник вокруг своей жертвы. — Чикаго прекрасен, не так ли? — говорит Намджун, опираясь локтями на ограждение. — Прошел через всякое дерьмо, но все еще так ярко сияет, — он оглядывается через плечо. — Напоминает мне кое-кого. Тэхён также узнал, каким милым может быть Намджун, хотя ему никогда не сравниться с Чонгуком в мастерстве подхалимства. — Этот город всегда был прекрасен, — отвечает Чонгук, повторяя позу Намджуна и глядя на красочное зрелище. — Как и его жители. Два красноречивых пиздабола нашли друг друга, красота. Их окутывает приятная тишина: шум города в отдалении не настолько громкий, чтобы нарушить воцарившийся покой. Его родной город кажется сегодня чем-то невероятным, это точно, но даже этого недостаточно, чтобы отодвинуть взыгравшее любопытство на второй план. — Это по поводу книги, да? — спрашивает Тэхён, небрежно сложив руки и глядя на профиль Намджуна. — Наверняка. — Как всегда наблюдательный, — только и отвечает Намджун, на его губах появляется ухмылка, а затем: — Кажется, я определился с названием. О. Точно. Бесчисленное количество страниц — это хорошо, но каждой книге нужно чертово название, и Тэхён понимает, что именно его и не хватает. — Ты не торопился, — усмехается Чонгук. — Мы давали интервью девять месяцев назад. За все это время ты столько страниц написал, но так и не дал им название. — Так часто бывает, — усмехается Намджун. Снова тишина, но Тэхён уже не выдерживает. — Ну что? — произносит он, едва скрывая волнение. — Как она называется? Ветер ерошит их с Чонгуком волосы, но не Намджуна — его волосы по-прежнему спрятаны под его этой дурацкой шапкой. Еще несколько тактов тишины, проникающих под кожу Тэхёна и заставляющих его притянуть Чонгука поближе к груди. Только потом раздается несколько слов, которые вскоре растворяются в воздухе, уносимые очередным порывом вдаль. — Ветры Чикаго.