Я всё знаю

      Обещаю, когда-нибудь я перестану им помогать. Я уже около часа вожусь с этим чёртовым тостером, который Микки и Лео умудрились случайно сломать. Сколько бы раз я им не повторял правила работы с ним — бесполезно: они продолжали его ронять, бить по нему (если долго не включался), перегревать. На этот раз они каким-то образом разлили на него воду. Ну как «каким-то образом»; понятно, что это было сделано случайно, но когда они опять меня попросили починить тостер, мой глаз начал подёргиваться. Ладно, если б мне дали разобраться с новейшей передовой технологией, но это… Обычный бытовой прибор…       Но я люблю технику, правда: люблю её чинить, разбирать, изучать, собирать заново. Это меня порой расслабляло: можно было на пару часов отлучиться в лабораторию, включить музыку в наушниках и погрузиться в мир науки. Я не слышал больше постороннего шума, криков, ссор. Иронично, что наука связана с реальностью, но я её пытаюсь избежать.       Братья характеризуют меня как раздраженного реалиста. С раздражительностью согласен: как мне ещё реагировать на братьев, которые вечно косячат и действуют на нервы? Иногда,кажется, будто они специально делают это. А с «реалистом» они частично ошибаются: да, я на мир смотрю не через розовые очки, в отличие от некоторых, но знали бы братья, сколько часов я просиживаю в лаборатории, лишь бы не видеться с отцом. Каждый раз, когда его вижу, то вспоминаю одну неприятную историю.       Около семи лет назад я впервые увидел жестокую сторону отца. Она и до этого была, когда выпивал, но максимум, что он мог сделать — накричать. Но порою в трезвом состоянии он ещё хуже… Помню озлобленный взгляд Лео, смотрящий на меня стеклянными глазами. Я тогда первый раз увидел гнев в тёмных голубых глазах главного шута нашей семьи. Тогда я просто наблюдал за этим выражением лица как вкопанный, ожидая обидных слов в свой адрес или обвинений, но Лео, на удивление, отреагировал совершенно иначе: ни единого слова не вымолвил за эти несколько минут, которые я на него смотрел. Честно говоря, я боялся дальнейших событий, ведь этот «шутник» настолько непредсказуем, что даже отец его боится. Да, именно боится. Уже не вспомню, что тогда сказал: я таким образом решил первым начать словесную перепалку, но что точно запомнил, так это громкое брата: «Да пошел ты!». Дальше пошли хлопок, трещина на двери, за которую нас потом всех отчитывал Сплинтер, обвинения Микки в мою сторону. В общем и целом, Лео — бедный, я — козёл.       С этого момента я начал задаваться вопросом: почему, когда Лео поднял взгляд, я почувствовал груз в грудной клетке. Моё лицо не выражало абсолютно ничего, ни капли жалости или страха, но внутри я чувствовал тяжёлый груз где-то возле сердца. Я уверен, что был физически здоров на тот момент. Микки и Раф объясняли это состояние как «чувство вины», но так ли это? Что я мог такого сказать Лео, что почувствовал вину? Если бы это было действительно что-то обидное, то наверняка бы запомнил и позже извинился. Но если прошло уже несколько лет и все забыли об этой ситуации, значит и вину не за что чувствовать. Однако всё равно, вспоминая тот хмурый взгляд над тусклым светом, заставляет меня напрячься, чтобы в деталях вспомнить тот случай.       Пока я просушивал полотенцем запчасти техники, заметил несколько светлых царапин на левой руке. Интересно, что с того дня, когда я впервые почувствовал ту «вину», то непроизвольно начал причинять себе боль паяльником или острыми предметами, хотя не чувствую её. Даже не могу найти объяснение этому… Наверно, я слишком углубляюсь в мысли. Это не селфхарм, как подумал однажды Раф, а простая неосторожность в процессе работы инструментами.       Спустя пару минут я высушил все детали и оставил их на столе. Во рту появилась целая Сахара, не дававшая мне нормально сосредоточится на работе. Встав со своего мягкого кресла, пришлось топать на кухню за стаканом воды. Я бы выпил ещё кружечку кофе, да знаю, что Раф узнает о моём пристрастии к вечернему употреблению кофе (а может уже догадывается). Открыв дверь, я прошёл сначала к залу и увидел валяющегося близнеца на диване. Он зачем-то прикрыл тыльной стороной ладони глаза и приложился спиной к сиденью, окинув голову назад. — Ди? — позвал в полголоса меня Лео. — Да? — Есть минута на разговор?       Вечерние откровения? Не по моей части, но чувствую, что если откажусь, то сильно пожалею. А как же драмы, сделанные из ничего? Лео такое любит, а я люблю за этим наблюдать. Ставлю все свои изобретения на то, что он начнёт разговор с очередной глупой шутки и скажет, что ему просто скучно. Что ж, тогда я буду иметь полное право послать его. — Сейчас налью себе выпить. Перед подобными ситуациями стоит прочистить горло.       Только я повернулся к двери кухни и прикоснулся к ручке, как Лео выпалил: — Представь, что я умер, – по его голоса сложно было понять: шутит он или нет. — Чего? — спросил я, резко повернув голову в сторону брата. — Ты когда-нибудь вообще представлял эту картину с любым из нас?       Что за бред? Что он вообще несёт? Это и есть «откровенный разговор», который я предполагал? Я думал, что это будет очередная шутка. — Лео, ты снова обкурился? — попробовал я способ Лео «разбавить разговор». Он часто выпаливает подобные фразы в стрессовых ситуациях, и эта одна из них. Нет, я не встревожен, а просто слегка шокирован. Впервые слышу из уст Лео слова про смерть. Услышать то же самое от Рафа вполне возможно, но от своего дурного братца — весьма неожиданно… — Ты ответишь на вопрос? — Лео убрал руку с глаз и принял нормальное сидячее положение. Он с раздражением поднял голову и выпрямил спину. — Или мне привести пример?       Обескуражен ли я? Немного. Комната начала будто бы меня сжимать и мне пришлось прислониться спиной к кухонной двери, скрестив руки у груди. Даже мысли не было, что когда-то вопросы Лео смогут довести меня до состояния, когда не знаешь, что делать и как поступать. Я б продолжал так и стоять, словно парализованный, но тут уже стало намного интереснее: — Ну-ка, просвети. — Представь, что в один обычный день, — Лео опустил взгляд на пол. — когда ты позовёшь меня, меня рядом не окажется.       Я негромко усмехнулся. Я бы добавил что-то вроде «а где ты окажешься?» или «с чего ты решил, что буду тебя звать?», но решил не перебивать брата. Пусть хоть выговорится, а то бедному ребёнку внимание в последнее время никто не уделяет. — Ты решишь, что я просто уснул или заболел. Продолжишь заниматься своими делами… — глаза Лео постепенно начинали тускнеть. Наверно, так кажется из-за плохо падающего света, но этот безэмоциональное выражение лица немного настораживало. — Но ты заподозришь что-то неладное. Направишься к моей комнате, прикоснешься к ручки, отворишь дверь, а там… — Лео медленно повернул голову в мою сторону и устремился на меня мёртвым взглядом. В глазах буквально ничего не отражалось, абсолютная пустота. — А там мой труп…       Время замерло, а вместе с ним и я. Я даже ни разу не моргнул, ни одна мышца не вздрогнула. Нам с Лео часто говорили, что мы похожи в плане привычек. Теперь я полностью согласен, я тоже пытаюсь придумать шутку для избежания дальнейшего разговора. Но вдруг всё только усугубится? Мой мозг стал придумывать разумный ответ. — Ну, я бы начал вести расследование, искать убийцу… — Донни, — со слабой улыбкой произнёс брат, — я и буду убийцей.       Дыхание на мгновение пристановилось, пальцы впились в кожу. Мне не страшно, правда. Я совершенно спокоен. Лео просто экспериментирует с чёрным юморов, и как обычно у него это не выходит. Вчера, когда мы смотрели комедийный сериал, он смеялся громче всех в зале, так что Лео безусловно не имеет суицидальных наклонностей. Ему просто не хватает внимания. В последнее время мы все стали заниматься своими делами, реже проводить время друг с другом. Все растут (даже Микки), один Лео продолжает вести себя инфантильно, безрассудно.       Моё размышление прервал братец, поднявшийся с дивана. Он начал не спеша направляться ко мне, спрятав руки за спину. Лео фыркнул: — Если тебе это трудно представить, то как насчёт Микки? Рафа? Или… — Лео, хватит нести бред. — перебил я брата. — С ними уж тем более тяжело представить что-то подобное. Тебе заняться нечем?       От нас с Лео разделяло всего два шага. Он не смотрел на меня (и на том спасибо), а лишь разглядывал мои руки, которые судя по всему выдают моё волнение. Ладно, признаю, меня действительно напрягает этот разговор. Лео никогда не был «таким». Никогда не видел, чтоб у Лео были настолько бездуховные глаза. Никогда не слышал от него подобных мыслей. Да и в целом не помню ситуаций, когда мне с кем-то удавалось пообщаться о смерти, а уж тем более о самоубийстве. Мы же о нём говорим.? — Ты бы скучал по мне? — тихо спросил Лео, продолжая глядеть на мои руки.       С детства меня пугала тишина неизвестностью, и вот сейчас эта фобия снова меня посетила. Наверно, мне стоит ответить «да», но почему это так трудно сказать? Одно короткое слово, но чувствую, если озвучу его, то брат посмеётся. Это так банально бы прозвучало, а Лео не такой. Буду действовать по его методу. — А ты бы оставил мне завещание?       Слабая улыбка Лео мигом погасла, а темные глаза наоборот — засверкали огнём. Я сначала думал, что это огонь радости, мол, ему понравилась шутка. Но это оказался огонь ярости. Скрипя зубами, брат зажмурил глаза и отвернувшись от меня, направился к себе в комнату. — Что, комнату свою жалко мне отдавать?       Резкий поворот в мою сторону теперь действительно заставил меня вздрогнуть. На этот раз Лео подошёл ко мне вплотную и так же сквозь зубы прошептал: — Жалко, что тебе на всех плевать. А если я завтра вскроюсь? — Да хоть повесься.       Обычно правильно сначала думать, потом говорить. Я данному правилу не следую, из-за чего теперь сильно жалею. Я автоматически закрыл рот рукой, будто бы мог спасти ситуацию «возвращением слов», но они уже были, к сожалению, озвучены. Глаза Лео стали стеклянными, но они продолжали не подавать признаки жизни. Опять эта боль около сердца, как тогда в детстве. И как тогда ни одной эмоции на лице: абсолютная безразличность, но так лишь казалось со стороны. — Ты сейчас серьёзно? — выдавил из себя Лео.       Я прикусил язык. Боль в грудной клетке усиливалась с каждым разом, когда продолжал смотреть на застывший бледный взгляд Лео. Его глаза прикованы ко мне, он ожидает ответа, а я не могу ни слова вымолвить, не потому что я прикусил язык. Меня также останавливал страх. Или стыд? Мне говорили, что подобное состояние бывает из-за чувства стыда или вины, а что если это ещё страх? Руки трясутся, потому сжимаю их в кулаки.       Молчание хуже тысячи оскорблений. Лучше бы мы с Лео громко ругались и кричали друг на друга, а не играли в гляделки, где один из нас пытается вызвать жалость, а другой — не показать беспокойство. И всё же, в этой игре проигрываю я…       Развернувшись, я направился к выходу из логова. Ощущение, будто кто-то проводит холодным лезвием по моему сердцу, дотрагиваясь кончиком до каждой моей артерии, а потом проводит по горлу, останавливаясь на кадыке. Больно, но всё так же незаметно для Лео. По крайней мере, я надеюсь на это.       В голове нарисовался силуэт с большими глазами, полные разочарования, которые смотрели на уходящего меня. Представив эту картину, «нож» всё-таки вонзился в горло и провелся до рёбер. Я ускорил шаг и подавил это чувство мыслью, что мне нужно срочно высказаться, тогда мне точно станет легче. — Донни? — вырвался тихий голос, который позже растворился в одинокой тишине.

***

— Что ты сказал?! — вскрикнул Рафаэль, сжав жестяную банку газировки. — Честно, это вышло случайно! — продолжал себя оправдывать, в надежде на более спокойную реакцию старшего, но тот свирепо кинул банку в сторону. — Донни, как тебе вообще пришло в голову сказать что-то подобное? — чем ближе становился Раф, тем грознее он мне казался, от того ком в горле становился больше. — Да я даже не думал в тот момент! — Да ты никогда не думаешь в такие моменты! — А у меня их никогда и не было!       С каждым ответом мой тон повышался. Он почти доходил до крика и мог бы уже сорваться, если бы только Раф не замолчал. Мрак вокруг делал это молчание более роковым и жестоким, даже лунные блики в глазах Рафа не отражались. Моё сердце начало снова болеть, но не так сильно, как полчаса назад.       Раф нахмурил брови и отвернулся от меня, подняв свою скомканную банку. Он подошёл к краю крыши, постоял пару минут, а после лёгким движений руки кинул банку, пытаясь попасть в мусорное ведро, находившейся во дворе, но промахнулся. — Надеюсь, ты позже извинишься перед Лео? — спросил брат, даже не повернувшись ко мне. Я лишь скрестил руки и промолчал. — Потом ведь пожалеешь…       Пожалею? О том, что не извинился перед этим… Этим клоуном? Да, я был… ну, не то, что бы не прав, я просто не обдумал слова… Я же не оскорбил его. У меня даже в мыслях не было желать ему смерти, оно просто само так вышло. Я не считаю себя виноватым. — О чем? — решил с ухмылкой уточнить. — О том, что не извинился во время…       Трудно дышать… Будто что-то блокировало мою гортань, а лёгкие сжались. Глаза до невозможности горели. Что значит «во время»? Он же не думает, что Лео реально наложит на себя руки? Какой бред. Лео придурок, но не до такой степени. Ему не то, что бы смелости не хватит. Ему не позволим мы: я, Раф, Микки, Эйприл. Лео не такой уж и эгоист, чтоб не подумать о нас. Хотя… Кто его знает? За четырнадцать лет жизни с ним я ни разу не видел, чтоб он был сильно привязан к кому-то из нас. Меня с ним объединяет мой ум: он что-то ломает — я чиню, вот и всё наше общение. С Рафом — без понятия, так как этот клоун даже на тренировки не ходит. А вот с Микки… Пожалуй с Микки их многое объединяет: шоу, юмор, комиксы, даже любимая пицца с брокколи. Наверно, Лео не решится умереть из-за Микки. Хоть у них не большая разница в возрасте, он чувствует себя старшим братом для Майки, а точнее большую ответственность.       Пока я рассуждал, не заметил, как остался один на крыше. Совершенно один… Я поднял голову и посмотрел на звёзды: такие яркие и маленькие, разбросанные по всему небу. Если наблюдать за ними не с научной точки зрения, то можно посчитать, что эти звёзды горят вечно, просто днём их не видно. Если бы такие люди знали, что звёзды, как и другие живые существа, рождаются и умирают, то продолжали бы с таким же восхищением смотреть на звёзды, раскрыв рты?       Спустя час я вернулся домой. Мне было уже намного лучше и здоровее. Переступив порог логова, мой взгляд упал на сидячего на диване Микки, который притянул к себе колени и спрятал лицо. Он плачет? Злится? Шмыгает? В голову ударил снова тот недавний разговор с Лео. Видимо, он всё и рассказал Микки, как обычно приукрасив историю. — Микки, — позвал я своего младшего брата, — что с тобой?       Майк поднял на меня свой обычный невинный взгляд, немного приподняв брови от удивления. Я подошёл ближе к брату, начав внимательнее разглядывать лицо: покраснений не было, глаза не на мокром месте, агрессивности или другой негативной эмоции тоже не наблюдалось. Странно, тогда как можно объяснить данное положение Майки, если обычно он так не сидит? Ещё и в руках держал простой, точно наточенный карандаш. Наверно, долго рисовал и утомился, хотя я не заметил рядом листов бумаги или альбома. — Ничего, я в порядке, — ответил он детским невинным голосом. — а почему спрашиваешь? — Ну, ты спрятал лицо, потому подумал, что… — О, нет, всё в порядке! — перебил брат. — я просто ждал тебя, но немного устал. — Ждал? — изумился я. — Конечно, мы же с Лео сломали тостер. Хотел узнать, что с ним.       Я с облегчением выдохнул, а то уже готов был пересказывать ту идиотскую драму, фильтруя некоторые выражения, дабы хрупкая психика младшего не разбилась в дребезги.       Мы зашли в мою душную (по-мнению всех членов моей семьи) лабораторию, в которой на полу валялись различные провода, мелкие детали и так далее. Микки, аккуратно обойдя мои приборы, сел на обыкновенный деревянный стул рядом с рабочим столом. Я же сел на мягкое кресло на колёсиках и приступил к собиранию уже сухих деталей тостера. Пока я собирал прибор, почувствовал пристальный взгляд Микки на своей руке. — Я не режусь, — холодно отозвался я. — Верю, — ответил так же брат.       Спустя пару минут, я наконец под этим гнётом тишины закончил починку и передал тостер в руки Майки. Брат не выглядел счастливым, но и печальным тоже. Скорее, задумчивым. — Что-то не нравится? — спросил я. — Нет, спасибо, — промямлил он. — Я… я пойду спать.       Проводив взглядом уходящему вслед братцу, я облокотился на спинку кресла и прижал руки к затылку. Либо Микки правда устал, либо Лео всё ему рассказал. Если честно, мне теперь точно не до шуток…