POSTMAN

Пока ветер пел заунывную песню, а ставни скрипели от сквозняка, который заставил девушку закутаться в тёплый плед, Гермиона все думала о предстоящем разговоре с миссис Малфой. Все осталось как прежде: Грейнджер по-прежнему была её куратором, несмотря на прошлую выходку Малфоя. Они мельком встречались в коридорах особняка, когда все семейство, уже по сложившейся традиции, приходили давать новые показания. Кончик пера был обкусан, Гермиона обдумывала свои мысли, прежде чем перенести их в свой блокнот. Да, она решила вести личный дневник. Это так странно? Ты записываешь свои бесконечные мысли на бумагу, выступаешь в роли рассказчика для самого себя, но потом, спустя время, перечитываешь все эти "каракули" и осознаешь, что кроме тебя самого, твои мысли никому не интересны. Грейнджер пыталась скрасить свои будни тренировками с Роном, импровизированной "летописью" и мыслями о словах Малфоя. У него был смысл нахождения здесь, но почему вокруг его действий такая секретность? Девушка не знала, что он рассказывает Грюму, какая у него цель и имеет ли его информация ценность. Обо всем этом ей приходилось только строить догадки, но как-то на тренировке Рон сказал, что каким бы Драко ни был засранцем, он и его семья — мессии, которые реально помогают Ордену, а не как Симус-балабол, который только и делал, что развозил различные ситуации и моменты, подобно торгашке на базаре. Именно тогда Грейнджер поняла, насколько её мальчики выросли. Война закалила их дух и уничтожила ребячество. Во многом она не была согласна с их идеями, но именно мысли, наполненные рассуждением о высшей цели — было их главным достоинством, которое вряд ли бы кто-то осмелился оспорить. Взросление было наполнено горьким опытом, а они ведь были всего лишь детьми. Но Грюм верно подметил, что детство закончилось сразу же со вступлением в Орден. Она видела взрослых каждый день, которые брали на себя ответственность ежеминутно и это было действительно достойно уважения. Единственное, что они могли сейчас делать — это набираться опыта от старших, улучшать собственные физические и нравственные качества, чтобы поднимать авторитет Ордена, при этом не зарекомендовав себя в этой большой и жестокой битве, как холодных и равнодушных к бедам других головорезов. После сражения в Брайтоне она впервые молилась. Ей было страшно от того, насколько хладнокровно она перерезала глотку тому Пожирателю Смерти. И её нисколько не смущал факт того, что до этого она не верила в существование Божества. Нужно было выговориться, перевесить все свои проблемы хоть на кого-то, ведь все вокруг были заняты своими проблемами и вряд ли бы кого-то интересовали её терзания. Блокнот помогал только на время, когда тот был отложен на прикроватную тумбу, мысли снова возвращались в сознание, заставляя её трястись от страха по ночам. — Милая, я принесла тебе печенье. Мерлин, ты столько работаешь, что совсем перестала приходить на мои ужины! — Молли зашла в комнату, с улыбкой стаскивая с подноса вафельную салфетку и представляя перед ней свой кулинарный шедевр. — Шоколадная крошка! — не без восторга, воскликнула Гермиона, сразу же схватив одно печенье и начав с удовольствием смаковать стряпню хозяйки. Молли была тем человеком в Ордене, которая являлась для всех доброй рассудительной мамой, давая дельные советы, а ко всему прочему, кормила всех сытной вкусной едой. Её удивлял исходящий от миссис Уизли позитив. Женщина могла найти хорошее во всем, также даря всем веру на положительный исход. Артур как-то сказал, что она является для него лучом тёплого летнего солнца и Гермиона не могла не согласиться. Иногда, девушка ловила себя на мысли, что ей приятна её забота, но это скорее было из-за недостатка материнского внимания, ведь она рассталась с родителями, полностью отдавшись этой войне. — Знаю, печенье вредно для фигуры, особенно после шести часов, но думаю ты не откажешь мне в удовольствии лицезреть тебя довольной, — Молли улыбнулась и потрепала её за щеку, тут же плюхаясь на кресло рядом. — Сейчас такие времена, что хочется просто забить свой желудок и не думать о фигуре или о том, что будет, если на моем животе появится небольшая жировая складка, — она подмигнула Молли и в рот полетело ещё одно печенье. На самом деле, что её меньше всего волновало — так это внешний вид. Остальные девочки продолжали следить за собой и своей фигурой, в то время как Гермиона могла выйти в старой застиранной до дыр футболке и растянутых спортивных штанах. Некоторые парни делали ей "замечание", мол, она ходит и смущает их своим внешним видом. Ну разве есть её вина в том, что они оказались в таких "экстремальных" условиях? Как-то Джинни рявкнула на парней из-за того, что те сексуализировали девочек в своих разговорах. Немыслимо! Для Гермионы, девушки, которая была девственницей и опыта с мужчинами не было, разве что поцелуй в щеку от Виктора Крама после танца на Святочном балу, казалось обсуждение интимной жизни чем-то неловким. Наверное, в её возрасте все девочки хотели бы связать свою жизнь с мужчиной и жить "долго и счастливо", но почему-то Грейнджер об этом не думала. Все сказки про прекрасных принцев были отложены, в голове был лишь холодный расчёт на своих товарищей и ничего более. Ей же хотелось приближения зимы. Ощущать тёплый вязаный свитер на своей коже, пить горячий шоколад, который бы обжигал кончик языка и жадно поглощать конфеты с ликером. Хотелось сидеть в одной комнате с Гарри, Роном и Джинни. Просто отпраздновать Рождество и Новый год, окунуться в сказочную атмосферу, чтобы наконец почувствовать тепло и уют в этом доме. — Над чем задумалась? — миссис Уизли пригладила её кудрявый волос. — Хочу зиму. Чтобы снова усесться всем вместе за праздничным столом и попробовать твоё жаркое, Молли, — улыбнулась Гермиона. — Не переживай, всему свое время. Ты слишком часто торопишься, милая, а ведь время всегда наступает тогда, когда нужно, — её поучительный тон заставил девушку иронично закатить глаза. — И ты туда же... Я просто хочу себе хорошее будущее, — хмыкнула Гермиона. — Стоит уметь различать, что ты желаешь и что ты имеешь. Пока живёшь в своём иллюзорном мире желаний, никогда не сможешь увидеть решение проблемы, чтобы увеличить то, что у тебя есть на данный момент. Рассудительность Молли — её достояние. Пока все другие читали морали, она была советником, другом. Это был единственный человек в Ордене, к которому она могла с лёгкостью обратиться за советом. — Что ты имеешь в виду? — Ты сосредотачиваешься на цели, но не на способе её достижения. Я понимаю твой энтузиазм относительно своего будущего, но, пожалуйста, не торопись. Уверена, ты добьёшься своих целей и без всего этого. Она не привыкла слышать в её голосе этот странный упрёк. И вроде бы, все мысли миссис Уизли были разумными, но что-то одичалое внутри злобно кричало о том, что это все неправда. Грейнджер понимала, что вряд ли кто-то будет осознавать её проблемы так же, как она. Но Гермиона с детства была приучена к воспитанию, поэтому не стала перечить женщине и просто кивнула, продолжая жевать печенье. *** — Чокнутый придурок! Совсем охерел?! — голос Симуса огорошил её с порога. Обстановка была дерьмовой. Рон возвышался над парнем и с силой ударял кулаком ему по лицу. Грейнджер раньше никогда не замечала за другом такой агрессии, поэтому тут же кинула свитки в сторону и помчалась в угол комнаты. — Ещё раз что-то скажешь и я размажу тебя об стенку, — прошипел Уизли и отпустил воротник Финнигана, буквально отшвыривая его от себя. Взгляд голубых глаз яростно скользнул по фигуре Гермионы, в то время как та поежилась. Парень быстрыми шагами подошёл к ней и схватив за локоть, потащил в сторону выхода. Грейнджер не успела даже слова сказать, не то чтобы отчитать за драку. Комната для допросов оказалась пуста: в ней пока не было нужды, поэтому Рон толкнул её в дверь и сразу же закрыл ту на ключ. Он тяжёло приложился головой о стену — парень пытался успокоиться. Первое правило, которое Гермиона уяснила, общаясь с парнями: никогда не лезть, пока они в бешенстве. Этот закон жизни работал и на её отце. Мама никогда не трогала его, пока он не успокоится. Мужчины не могут контролировать должным образом свой гнев, поэтому стоит осторожно относиться к ним. — Всё нормально? — голос Гермионы был тихим, будто она пыталась не спугнуть дикое животное. — Нет. — Рон... — Грейнджер аккуратно положила руку ему на плечо и тот поднял на неё свои глаза. — Он мне надоел. Я хочу убрать его, — прошипел Уизли, смотря на её лицо. На голове у девушки зашевелились волосы. Рональд всегда был вспыльчивым и неугомонным, но его раздражительность не уходила дальше рамок дозволенного. Сейчас же, все его слова и яростный взгляд выражали самую настоящую враждебность и если бы Гермиона вовремя не зашла в гостиную, мало ли что могло случиться... — Рон, Финниган всегда был долбанным придурком и ты это знаешь. Что он тебе такого сказал, что ты так взбесился? — Он сказал, что я долблю тебя во все щели, раз ты таскаешься за мной постоянно, — рыкнул Рон, отводя голубые глаза в сторону. Из неё будто выбили весь воздух. Теперь ей была понятна ярость Рона, Гермионе уже и самой хотелось выбить всю дурь из головы Симуса. Сравнить её со шлюхой? Ну, это просто финиш, браво. Единственное, что радовало девушку — Рон за неё вступился и не оставил её честь поруганной. — Спасибо, Рон. Гермиона просунула руки ему вдоль талии и крепко обняла Уизли. Грейнджер умела быть благодарной, если для неё делали что-то стоящее. Спустя время, она поняла Трелони. Она и вправду сухая относительно чувств, но её переполняют эмоции восторга, когда кто-то делает стоящее для неё. Рон неловко приобнял её за плечи. Когда Грейнджер отстранилась, то увидела, как на веснушчатом лице появился лёгкий румянец, говоривший о смущении друга. — Я сделал это не потому, что он придурок. Я сделал это потому, что это просто ты, Гермиона. Ты хорошая девушка и я вряд ли бы позволил кому-то тебя обижать, — было видно, что Рону ужасно неловко, но Гермиона понимающе улыбнулась и ответила: — Я бы сделала то же самое, Рон. *** Чайник уже свистел и девушка быстрее мчалась вниз в гостиную, чтобы быстрее сесть пить чай. Ситуация с Симусом стала его всеобщим позором. Она специально сделала на этом акцент при следующем сборе коллектива, чтобы обесславить этого глупого мальчишку, который, видимо, никак не вырастет. Финнигану назначили трудовые работы в доме Тонкс — тот драил особняк Андромеды круглыми сутками, а когда вернулся, был злым, как бешеная собака, но при этом ничего не сказал ей. Её злопамятство мешало жить — даже после того, как она проучила парня, Гермионе хотелось начистить ему лицо своим кулаком. Не зря же она боксирует, верно? Забежав на кухню, она в ступоре остановилась, увидев за столом Малфоя, который преспокойно сидел и пил чёрный чай. — Ты что здесь забыл? — вся её агрессия и нервозность хотела отыграться хоть на ком-то. — Чай пью, как видишь, — его чеширская ухмылка выбила Грейнджер из колеи. Зато парень совершенно непринуждённо откусил кусочек лепёшки. Лепёшки, которые для неё сделала Молли. Когда дело касалось еды в такое трудное время, Гермиона готова была убить ради выпечки Молли. Эти лепёшки были совсем простые — вода и мука, но если сверху намазать их мёдом — можно получить вкусовой оргазм. — Это мои лепёшки, — раздражённо прошипела Гермиона, скрестив руки на груди и пытливо смотря на Малфоя. Драко же со всей непринужденностью, которую, наверное, мог иметь только отпрыск семьи Малфоев, отломил половину от своей лепёшки и протянул Гермионе. Сначала гриффиндорка даже не поняла, чего он хочет. Она просто смотрела на эту лепёшку, будто свершилось второе пришествие Мерлина и шокированно переводила взгляд на Драко. В такие моменты, Грейнджер чувствовала себя как полная идиотка. Она настолько отвыкла от заботы и внимания со стороны других, что на любое их проявление — мозг отказывал. И было что-то неправильное в этом жесте. Давай, наори на меня! Скажи, что я грязнокровка и тогда ты не будешь забивать мою голову своим непонятным поведением. Но Малфой протягивает ей лепёшку. В его глазах не читается ничего, а Гермиона не может разгадать замысел. — Это мне?... — Здесь есть ещё одна Гермиона Грейнджер? — он насмешливо вскинул бровь и наклонил голову набок. — Я просто привыкла, что ты ведёшь себя как кретин, поэтому и уточняю, — огрызнулась Грейнджер и вырвав лепёшку из рук, села напротив, начав яростно жевать. Парень же просто наблюдал с каким-то (отцовским?) снисхождением. Малфоя будто забавляло поведение Гермионы, словно она была для него местным клоуном. Её передернуло от того, что она снова сравнила Малфоя со своим отцом. — Ты так и будешь сидеть и яростно жевать несчастное тесто? — Если не заткнешься, то получишь по лбу. Не злоупотребляй моей добротой к тебе, — пробурчала девушка, громко отхлебнув чай с лимоном. — А ведь в Брайтоне ты была рада меня видеть, даже удивительно, как твоё настроение быстро меняется, — хмыкнул Малфой. — Я была рада тебя видеть, потому что ты единственный человек на всем поле боя, кто не хочет снести мне голову, — парировала Гермиона. Малфой рассмеялся, отставляя чашку в сторону. — И теперь ты лидер, — подытожил Драко, смотря на неё с насмешкой. — Лидер, которого никто не слушается, — Грейнджер не поняла, зачем это сказала. Но сейчас, почему-то ей захотелось выговориться хоть кому-то, лишь бы не молчать. — Знаешь, что такое быть лидером, Грейнджер? Это значит, что твои решения подвергает сомнению любой болтливый засранец. Но если лидер начинает сомневаться в себе, это конец... для него, для болтливых засранцев, для всех, — Малфой все ещё усмехался, но Гермиона заметила ещё кое-что. Он помогает ей. И уже не в первый раз. А сейчас даёт советы, прикрываясь шутками. Что это? Забота? Выгода? Гермиона сама не понимала. В чем смысл помогать ей, если можно найти более полезного человека, для данной роли? Например, того же Гарри или Рона. Их статус в Ордене был гораздо выше, чем её, хотя она и получила статус младшего лейтенанта. Тогда в чем причина? Спросит прямо — засмеет, а не спросит вообще — так ничего и не узнает. Стоит рискнуть, даже если в его глазах она будет круглой идиоткой. — Почему ты помогаешь мне? Он недоуменно выгнул бровь и с недоверием посмотрел на неё. Малфой всегда был заносчивым и эгоистичным, а сейчас делит с ней "хлеб". — К чему такой странный вопрос? — Ты считаешь меня дурой? — раздражённо выпалила девушка, уже теряя терпение. — Думаю, твой интеллект выше среднего. Правда, если перестанешь задавать глупые вопросы и рвать задницу ради того, чего тебе не нужно — сможешь сойти за умную. Гриффиндорка настолько оторопела, что даже открыла рот от удивления. Этот человек, прямо сейчас и без какой-либо жалости, разрывал её мечты и старания в клочья, обесценивая результат, над которым она работала многие годы. Пот, бессонница, унижения — вот с чем она сталкивалась. И что получила? Плевок от Магического мира. Прямо в лицо. И от него в том числе. Но ему не понять. Аристократы — те самые свиньи, которые думают, что могут вершить судьбы других. Все Министерство ими забито поголовно. И отношение к маглорожденным у них соответственное. Почему её все осуждают за то, что она просто желает для себя лучшей жизни. В носу защипало, а в уголках глаз появились слезинки. Гермиона настолько устала слышать подобные разговоры ото всех, что это стало последней каплей. — Ты вечно считаешь себя лучшим, Малфой? Думаешь, что можно просто так разрушать чьи-то мечты на прекрасный мир? Почему ты такой мерзкий? Просто потому что у меня другая кровь, другая внешность, другой склад ума и даже запах, не делает меня хуже тебя. Это лишь фарс, который ты бросаешь мне в лицо каждый раз, когда видишь меня, — выпалила Грейнджер, буквально давясь спазмами в горле, которые так и норовили вырваться. — Хочешь верь или нет, я больше не считаю тебя той, кем ты являешься. Просто своими действиями ты только больше показываешь всем, насколько уязвима. Тебя можно убить одним лишь словом, которое может ничего не значить для тебя, если ты просто перестанешь считать себя таковой, — его глаза холодно сверкнули, в то время как мокрые дорожки умывали её щеки в горечи. И ей было больно. Потому что это была исповедь. Та самая, от которой потом хочется завыть, но никак не почувствовать облегчение. Противно было от себя, от Малфоя, от мира, в котором её считали грязнокровкой. Но почему-то именно Драко Малфой кинул её в дерьмовую правду лицом. Самое отвратительное во всей этой истории то, что она не умеет делать то, что ей уготовано. Гермиона может смело броситься в огонь, ради славы и признания и при этом превратиться в пепел в ту же секунду, когда обретет все то, о чем так долго мечтала. И Грейнджер знала — она сама считала себя недостойной. Её кормили этим на завтрак, обед и ужин в Большом зале, словно она могла принять в себя такое количество грязи. — И поэтому ты специально говоришь мне об этом? Недостаточно унизил за все годы в Хогвартсе? В чем смысл? Сначала ты кричишь, потом помогаешь, а затем окунаешь меня в бочку с дерьмом по самые плечи, называя это правдой и надеешься на то, что я скажу тебе спасибо? — слезы уступили ярости, наполняя сердце гневом. — Ты же понимаешь, если я тебе это не скажу, то кто тогда скажет? Пока ты вопишь всем о своём равноправии, упускаешь тот момент, что ты уже имеешь власть. Но тебе всегда будет мало, верно? Ты будешь жаждать все больше и больше, пока не умрёшь ради своих глупых идей. — А знаешь почему я хочу добиться многого? Потому что мои идеи и мечты осуществятся. История запомнит моё имя, оно будет внесено во все книги о Второй Магической войне, в то время как про тебя забудут, а твои инициалы останутся лишь на страницах фамильных книг, которые позже сожгут, когда народ поймёт, какую позицию ты занимал, — конец. Слезы полились градом и она осела на пол. Конечно, это пустые слова. Она врала себе, другим, Малфою, в надежде, что когда-нибудь она сможет дать своему роду славу. Открыть лучший путь для всех тех, кого ущемляли и сокрушали. Но именно сейчас, Гермиона понимала, что её имя во всей этой истории — пустой звук. У неё нет ни имени, ни власти, ни уважения. И все попросту над ней смеются и не верят в то, что она может это получить. Верила ли она? Уже нет. Её будто что-то сломало. Грейнджер просто хотела доказать то, что она достойна большего, а в итоге в очередной раз облажалась. Она не видела ничего, кроме пелены перед глазами и пары ног, которые остановились напротив её. Руки коснулись её локтей, поднимая с пола. Гермиона не могла смотреть на его лицо, но Малфой вынудил её. Серые черты были грозными, будто он злился на неё. — Прекрати истерику. Пока не возьмёшь себя в руки, уж точно будешь хреновым лидером, — холодно прошептал Драко, встряхивая её за плечи. — Почему ты такой ублюдок? — заплакала Гермиона, невольно опуская голову ему на плечо. Сначала, она услышала шокированный вздох, со смесью непередаваемой тяжестью. А затем, его руки легли поверх её плеч, в успокаивающем жесте. Гермиона вздрогнула, ощущая тонкий аромат эвкалипта с розмарином. Снова. Ей было тяжело признать, что объятия её и вправду успокаивали. В то же время, Грейнджер испытывала презрение к себе. Найти утешение в объятиях врага. Что может быть ещё хуже, чем это? Но раз он здесь, может, они и не такие враги? Может, все то, что было в её голове — лишь игра воображения? Кто ей сказал, что всё делится на чёрное и белое? Может, Малфой был серым? Не такой плохой, но и не очень хороший? Мир переломило на зло и добро, но видимо все грани стерты войной. И сейчас, она стоит здесь, уткнувшись в его чёрный пиджак, будто хочет раствориться и исчезнуть навсегда. Почему же тогда так неестественно принимать от него помощь? Он задирал, он ставил всевозможные подножки на их пути. И сейчас стоял, обнимая её, будто маленького ребёнка, который умудрился потеряться. Потерялась ли она? В любом случае — да. В чувствах, желаниях, мыслях. Гарри когда-то сказал ей, что она слишком много думает. Наверное, это было так. — Извини, что загрузила тебя своими проблемами. Больше этого не повторится, — Гермиона резко отошла от парня, вытирая щеки тыльной стороной ладони. Как только она дернулась, Малфой схватил её за локоть, не давая отойти слишком далеко. Грейнджер нахмурилась, пытаясь понять, что же она ещё сделала не так. Наверное, для сегодняшнего вечера — слишком много. Драко раскрыл её ладонь и вложил в неё кусочек белой ткани. И только сейчас она поняла, что это был её платок. Тот самый, с вышивкой. Который она отдала Нарциссе. — Малфои благодарны тем, кто оказал им безвозмездную услугу. Моя мать благодарна, — зачем-то уточнил Драко. — Меня не стоит благодарить. Я делаю то, что должна, – сказала Гермиона и, отвернувшись, пошла к выходу, стараясь сбежать от неловкой ситуации, которая ей определённо не нравилась Уже на выходе из кухни, она остановилась и посмотрела на задумавшегося парня. — Ты же можешь мне помогать, если я что-то буду делать не так? В ответ лишь кивок, который перевернёт в дальнейшем весь её мир.