POSTMAN

— Осторожнее, держи голову прямо, — голос Малфоя звучал сквозь пелену. Ей с силой двинули в переносицу. Пожиратель, у которого она выбила палочку, подумал, что будет лучше решить вопрос силой. Кровь текла по подбородку, а нос был неестественно изогнут. — Перестань хныкать и держи лёд на переносице, пока я не исправлю твой несчастный нос, — голос Драко звучал раздраженно, в то время как Гермиона пыталась удержать рукой огромный кусок льда. Все изначально было плохо. На очередном задании Грюм решил, что будет лучше не иметь запасной план. Теперь, благодаря его смекалке, она сидит тут с Малфоем и пытается остановить хлещущую из ноздрей кровь. — Блейз же придёт? — надежда в голосе была настолько ощутимой, что парень ухмыльнулся. — Ждёшь горячего итальянца больше, чем меня? — Малфой иронично выгнул бровь и резким движением вправил нос на место. Грейнджер вскрикнула от боли, хватая его за белую шевелюру. Как все это произошло? Дом Блэков пустовал, всем было приказано переместиться в другую штаб-квартиру у Андромеды, вот только на Гермиону порт-ключа не хватило. Зато был Малфой, который преспокойно сидел и пил кофе, в то время как она с грохотом свалилась прямо перед ним на стол. Сказать, что слизеринец был в шоке, — это ничего не сказать. — Осторожней, иначе я останусь без волос в свои восемнадцать, — предупредил её Драко, грубо прикладывая лёд к носу, который она уже успела откинуть в сторону от боли. — О, великий Мерлин, просто заткнись! Это было странно, но после их откровений месяц назад отношения с Малфоем улучшились. До рождественского Сочельника осталась неделя — в Лондоне уже выпал снег, доходя до лодыжек. Хоть у неё и были запланированные операции, бессонные ночи и вечные проблемы, которые не собирались заканчиваться, но рождественское настроение уже настигло её. Малфой же... Просто был Малфоем. Но сейчас определённо что-то изменилось. После её слов о помощи, Гермионе показалось, что слизеринец воспринял все слишком буквально. Теперь каждый раз, когда она оказывалась на дне, Драко протягивал руку на самую глубину и вытаскивал из дерьмовых ситуаций. Она ощущала эту растущую привязанность, которая казалась смешной, нежели реальной. Гермиона страшилась. Доверять врагу? Видимо, в тот момент, когда Рон окунул её головой в сугроб, она отморозила последние остатки серого вещества, решив на постоянной основе проводить время с Малфоем. А потом она узнала от Доры, что Малфой хочет передавать информацию ей. Когда же она спросила его об этом, парень просто фыркнул и сказал, что из всех зол он выбрал меньшее. За что и получил по лбу с размаху. Но больше всего её раздражал тот факт, что общество этого надменного претенциозного мачо перестало быть назойливым. Гермиону немного пугала подобная перемена в жизни, учитывая то, что слишком много времени она уделяла именно ему. Все её свободное время уходило на встречи с Драко Малфоем. И это было... Странно? А потом Грейнджер узнала, что Малфой стал на полных правах шпионом Ордена. С этого момента пришло осознание, что раз ему доверяет Орден, то и она может. — С каких пор ты ведёшь себя как дикая кошка, младший лейтенант Грейнджер? — эта открытая усмешка безумно бесила её и она откинула его руку в сторону. — Ты делаешь мне больно, — прошипела Гермиона кивая в сторону куска льда. — Колдомедики тоже делают больно, чтобы потом было хорошо. Пока ты дождёшься Блейза, скорее Мерлин воскреснет. Поэтому будь хорошей гриффиндоркой — не дёргайся. И да, их манера общения изменилась. Они дали друг другу обещание, что больше не будут придумывать оскорбительные прозвища. Теперь он был просто Малфоем, а она просто Грейнджер. Никаких других обещаний, кроме этого. Ну...ещё одного. — С каких пор ты возомнил себя колдомедиком? — С таких, что друзьям надо помогать. Что? Что... Что?! Он назвал её... Другом? С каких пор? Гермиона не считала его другом. Просто парень, с которым она проводила время. Иногда. Ну и что с того? Они не были друзьями, которые могли встретиться за бокалом огневиски и обсудить её любимую книжку. Но она пропустила все это мимо ушей, решив свести к шутке. — Шутишь что ли? Друзья вряд ли пытаются повторно сломать мне нос куском льда, — все это прозвучало настолько натянуто, что от её плохой актёрской игры хотелось блевать. — Тебя смутило это слово, верно? — Малфой взглянул на неё исподлобья, немного наклонив голову влево. — Есть немного, — тихо ответила Гермиона. Малфой снова дотронулся льдом до ее лица, но уже аккуратно, будто замечание Гермионы имело вес для него. Девушка старалась всегда отводить взгляд: ей не нравилось смотреть на него. Не нравилось делать вид, будто все, что они делают друг для друга — абсолютно нормально. Поэтому её карие глаза никогда не находили его серые. Если честно, все эти отговорки были полным дерьмом на фоне того, что происходило. А самое отвратительное — она стала симпатизировать Драко Малфою. Больше он не казался ей отвратительным придурком со Слизерина. Скорее, теперь после всех тех слов, что он ей сказал тогда — он был очень умным. Неудивительно, что он был принцем своего факультета. Все это явно не только за красивые глазки и белоснежную шевелюру. — Почему ты здесь? Сегодня встреча не назначена, — начала Грейнджер, когда парень начал наклеивать ей на лицо пластырь. — Почувствовал, что нужно будет вылечить тебе нос, — усмехнулся Малфой. — Не смешно. Если бы тебя привлекала перспектива лечить мой нос, я бы сделала что угодно, лишь бы тот Пожиратель зарядил мне в любое другое место, — она легонько ударила его по плечу. И вот снова. Появилась эта странная тактильность, которую он ей позволял. *** Гермиона взглянула на Лаванду, которая сидела на подоконнике и курила сигарету. Её внешний вид изменился — после той ситуации с Роном, Браун слетела с катушек. И набрала вес. — Трахалась с Малфоем? — её хриплый голос звучал глухо, из-за выпускаемого дыма. Знаете, что самое тупое в этой ситуации? Лаванду в близком круге Ордена называли "Потаскушка Браун". После того, как с Роном не сложилось, она спала с Финниганом. Это можно было назвать отвратительным, если бы не было настолько смешно. — Очень странно слышать это от тебя, Браун. Довольно резко. Ее взгляд мазнул по фигуре Грейнджер, остановившись на стройных ногах. Гермиона знала, что у Браун булимия. Та наедалась, сгибалась над унитазом, плакала и снова наедалась. Зная об этом, девушка могла вздернуть Лаванду по-любому поводу, но только не по поводу её расстройства. Ну, Гермиона не была монстром, чтобы бить по больному. — Об этом все говорят. Не только я, — прошептала Браун, делая затяжку. Просто великолепно. Но ей было все равно. После постоянных разговоров с Малфоем, её мировоззрение чуть изменилось. Ей больше не хотелось рваться и бежать туда, где она не соответствует чьим-то ожиданиям, чтобы доказать обратное. Теперь же просто хотелось доказывать что-то самой себе. А она-то знала, что ничего не было. Значит, и убеждать кого-то другого не было смысла. — Мне плевать, Лаванда, и ты это знаешь. Если хочется задирать кого-то ещё, то иди к Симусу. Меня не увлекает общение с тобой, — раздражённо выдохнула Гермиона и двинулась к себе в комнату. Осталось два дня до Сочельника — в гостиной уже стояла рождественская ель, скудно украшенная, но по-прежнему дарящая атмосферу Рождества. На Гермионе уже был свитер от Молли, только он дарил настоящее тепло. В нем не было ничего особенного, но плечи в нем не мерзли, а шея не продувалась. Все развлекались у Андромеды, многие хотели праздновать Рождество там. Но его она ожидала увидеть. Теперь он ошивался здесь чаще, чем у себя дома. Прошло восемь дней с их прошлой встречи и её лицо вновь приобрело прежний вид. Малфой развалился на диванчике, закинув ноги на подлокотник. На нем была зелёная водолазка, чёрные брюки со стрелочками и начищенные до блеска туфли. От него так и веяло напыщенностью, совмещенной с излишним фарсом. Ну вот что он здесь опять делает? Гермионе уже казалось, что слизеринца становится слишком много в этих стенах. И хоть его общество перестало пугать и раздражать, Грейнджер все равно настороженно относилась к его появлениям и Малфой это явно чувствовал. И что она могла сделать? Доверять безоговорочно не получалось, а истерить в рубашку — слишком по-детски и неуместно. Не было ни одной точки соприкосновения, после которой Гермиона могла бы точно сказать, что доверяет ему вне зависимости от чего-либо. — Чего разлегся? — Да уж, Грейнджер. Мало того, что орёшь с самого утра, так ещё и выглядишь так, будто тебя наргл подрал. Что случилось? — опять насмешка и опять этот снисходительный взгляд. Гермиона на автомате опустила глаза вниз, начав рассматривать свой наряд. Спальные штаны в клетку, свитер с первой буквы имени, растрепанные кудри, которые торчали в разные стороны и чашка с кофе в руках. Вполне нормальная одежда для утра. — Ты время видел? Ещё бы в шесть утра заявился, — раздражённо пробормотала Гермиона, проходя мимо него и останавливаясь напротив книжного стеллажа. Ей в эти рождественские праздники хотелось просто отдохнуть и почитать какую-нибудь интересную книгу, а не тратить время на слизеринских змей. — По-моему, девять утра — наилучшее время, — будничным тоном произнес Малфой, будто его совершенно не смущало её недовольство. Да его вообще перестало что-либо смущать. После её слов о помощи, парня будто подменили. Ушли злобные шутки, пустые оскорбления и агрессивный настрой. Драко Малфой либо был хорошим актёром, либо ему начинало нравиться её скромное общество. За все время сотрудничества, Грейнджер поняла: умный союзник — победа в войне. Было неловко признавать тот факт, что Драко далеко не тупица. Работать с ним было комфортнее, чем она себе представляла. Грейнджер даже мысленно корила себя за предубеждение к парню. В конце концов — это не Симус, которого хочется проклясть Сектумсемпрой. В голове невольно всплыл разговор с Малфоем неделю спустя после ссоры: В гостиной было тускло: она специально приглушила свет, чтобы он не резал глаза. За столом напротив сидел Малфой и писал доклад о предстоящей операции, которая будет в начале следующего года. Гермиона закончила свою работу уже как полчаса назад и теперь просто подогнула ноги и положила поверх острых коленок свой подбородок. Рука хаотично рисовала зимний лес, с устрашающими деревьями. Ей не хотелось идти спать, мысли были лишь о том, как изобразить кусочек зимы на листе её чёрного блокнота. Грейнджер до крови прикусила губу, пытаясь нарисовать устрашающие еловые лапы. — О чем задумалась? — спросил Малфой. Его голос был с хрипотцой после долгого молчания, а она, не отрываясь от своего занятия, ответила: — Вот думаю, что ты предпочитаешь больше: рожки на голове или усы? Драко лишь рассмеялся, откидывая от себя бумаги. Ему явно надоело писать одно и то же, расписывая все в подробностях. — Ты рисуешь меня? — Шутка. Больно ты мне нужен, — задумчиво пробормотала Гермиона, закусывая конец авторучки. — Жаль. Я бы очень хотел представить себя с усами, — притворно вздохнул Малфой, вытягивая ноги и случайно задев стул девушки. Ножки покачнулись и Грейнджер инстинктивно ухватилась за край стола, злобно смотря на слизеринца. — Совсем глупый? Зачем стул толкаешь? — Хотел бы посмотреть на тебя, расстянувшуюся на полу, — его бровь игриво взметнулась вверх, а Грейнджер оторопела. И опять этот ступор, который она не могла никак от себя отогнать. Как только ей говорили что-то, что не соответствовало мозговой программе — у неё напрочь отключался разум. — О чем задумалась, Грейнджер? — голос Малфоя вырвал её из размышлений. — Хочу научиться кататься на роликах. После войны. Хочу научиться, — словно в трансе пробормотала Гермиона и протянула ему свою чашку с немного остывшим кофе. Он взял её из рук. *** Новый год. Рождество осталось позади, уступая место другому празднику. Все снова были у Андромеды. Она сослалась на алкогольное опьянение и следующую за ним головную боль, поэтому наотрез отказалась идти со всеми отмечать наступление 1998 года. Фужер был до краёв наполнен шампанским, а глаза пустотой. Ей стало безумно тоскливо от того, что она не может встретить новый год с родителями. Да и сама она была идиоткой. Осталась одна дома, обрекая на "страдания". Это был тот самый момент, когда хочется просто пожалеть себя, заплакать, а потом напиться. Гермиона достала из тумбочки свой плеер и, вставив в ушную раковину наушник, включила какую-то тоскливую песню. Она даже не помнила названия, но была точно уверена, что слушала её вместе с отцом. Когда-то папа включал её в машине, пока вёз в школу. Как бы сложилась её жизнь, если бы она не обрела магию? Наверное бы просто ходила в обычную школу, а затем в колледж. Любила бы арифметику и изучала какой-нибудь язык просто так, без возможности использовать его хоть раз. Возможно, переехала в Штаты, как и хотела мама, потому что сырость Англии плохо сказывалась на её суставах. А что ждало в Штатах? Кровавая Мэри, выпитая залпом и странные мальчики с общих вечеринок, на которые бы она сходила один раз и забросила. Вряд ли бы Гермиона вышла замуж, полностью отдавшись карьере. Она бы стала дантистом, как хотел отец. Или же чирлидершей, как хотела мама. Ещё одна её несбывшаяся мечта, которую она желала воплотить через дочь. А чего хотела она? Возможно, жить в Малибу, заниматься серфингом и учить испанский. Почему бы и нет? Но тогда у неё не было бы никого. Ни Гарри, ни Рона, ни Ордена. Ни тем более Малфоя. Нужно ли это? Гермиона сама не знала. Друзья. Могла ли она назвать Малфоя другом? Вряд ли. Скорее, знакомые по обстоятельствам. Черт, это звучит как название каких-то сопливых сериалов, которые так любила мама, где худшие враги становятся тайными любовниками. Полный отстой. Из окон Лондона были видны взлетающие фейрверки. Маятник стучит громко, а затем слышен звон часов. Двенадцать. Начало нового года, который она встретила одна. Огни на ёлке уже не сверкали, но её взгляд зацепился за большую коробку под зелёными лапами. На записке сверху было указано её имя. Гермиона точно помнила, что этой коробки здесь вообще не было. Руки сами потянулись к шелковым лентам, торопливо развязывая тугой бант. Крышка коробки отлетает в сторону, задев стоящий на полу бокал. Бумага летит в сторону. Карие глаза расширяются от удивления и переполняющего восторга. На дне коробки лежали новые ролики, красивого бирюзового оттенка. Гермиона с восторгом рассматривала подарок, пока не наткнулась на записку, которая лежала меж роликов. Простая жёлтая бумага. И короткая надпись. "Думаю, твоя мечта может исполниться, пока мои деньги позволяют это. Бирюза — отвратительный цвет, но думаю, тебе понравится. С новым годом, Грейнджер."