Постучись в мою дверь

С трудом отсидев последние две пары с Килгаррой, Мерлин пулей вылетел из аудитории, уже в коридоре дожидаясь Моргану. Бесконечный поток студентов вылился наружу, и Мерлин обрадовался, что додумался сесть ближе к выходу. — Мерлин, — вышедшая за ним Моргана потянула его дальше, где толпа студентов немного рассеивалась. — Я загляну сейчас к преподавателям за заданиями Леону. Он написал, что его не будет ещё дня три. — Я думал, он завтра уже собирался прийти на пары? — Да, но его кашель не проходит, нос ещё заложен, голова раскалывается. В таком состоянии на занятиях лучше не появляться, пусть отдохнёт дома. Тем более, ничего важного, пока не проходим. — Иными словами, ты запретила ему приходить? — Мерлин сжал губы, подавляя улыбку. Ещё в начале первого курса, Моргана взяла над ними шефство, заявив, что они все беспомощны и не дотянут до последнего курса. В каком-то смысле, это так и было. Гвейн бы забил на пары, и его выгнали за прогулы, Леон набрал бы кучу дополнительных предметов и зачах, а сам Мерлин забывал, какие у них предметы и в какой аудитории. Вместо ответа на его подколку, Моргана легонько стукнула его в плечо и смешалась с толпой. С улыбкой покачав головой на этот произвол, Мерлин поспешил к выходу, по пути набирая сообщение Леону. Гвейн сегодня предсказуемо не пришёл. Пары в понедельник всегда были для него тяжким испытанием. К тому же, если происходили события, которые он относил к разряду «греющие душу подстаканники», Гвейн точно оставался дома. Он искренне верил, что эмоции от приятных моментов надо продлить подольше. И для этого не стоит появляться в университете. Почему именно подстаканники — Мерлин не смог вытянуть, но судя по несчастному выражению лица Морганы, это как-то связано с ней. Отсутствие Гвейна заметно бросалось в глаза. Никто не писал глупые сообщения в их общем чате, отвлекая от занятий, не пытался украсть у тебя еду в кафе и не задавал преподавателям тысячу вопросов. Не рассказывал шутки, идя в следующий кабинет, громко смеясь. Такие будни проходили слишком спокойно, монотонно и не оставались в памяти. Обменявшись парочкой сообщений с Леоном, Мерлин убедился, что с ним действительно всё в порядке. Получив фото друга в халате, с полотенцем на голове и тканевой маской на лице, фыркнув, он спрятал телефон в карман. Всё-таки Моргана слегка преувеличивала. Однако она всегда серьёзно относилась, как здоровью своему, так и своих близких. Мерлин даже не удивился, когда узнал, что у Леона всего лишь заложен нос, невысокая температура и большая тяга ко сну. Прибавив шаг и подключив всю свою вёрткость, ему довольно-таки легко удалось выйти из универа, минуя большую очередь. В прошлом году великим умам их университета, пришла гениальная идея сузить пространство перед выходом, и они установили турникеты. Если раньше здесь образовывалась толпа, то сейчас — толпище. Теперь приходилось выходить на учёбу с расчётом на то, что минут пять ты точно потратишь на вход в университет, в котором особо и не хочешь находиться. Не то чтобы Мерлину не нравилось его направление, он обожал юридические науки, особенно прикладные, но на втором курсе было пока мало отраслевых предметов, однако полно жутких и чокнутых преподавателей. К концу каждого дня Мерлин облегчённо выдыхал, что этот день закончился без очередного странного припадка со стороны его любимых наставников на пути черпания знаний в этом священном Храме науки. Или как там говорил их препод по логике? Надеюсь, вы не подумали, что Мерлин взял это из своей головы? Никогда ещё ставка Гвейна не была настолько актуальной. С довольной улыбкой он шагнул в сторону скамеек, чтобы с удобством дождаться Моргану, но шум со стороны парковки заставил его обернуться. Несколько стай девочек подозрительно топтались у калитки и о чём-то перешёптывались. Повинуясь своему любопытству, Мерлин подошёл поближе, чтобы, встав на цыпочки, беспалевно узнать, в чём же дело. Его взгляд тут же зацепился за знакомую светловолосую макушку и пока он пытался понять, почему она ему знакома, его заметили. — Мерлин! — приветственно замахал с улыбкой Артур, тут же заставляя присутствующих посмотреть, кому же он машет. Мерлину ничего не оставалось, кроме как помахать ему в ответ, вяло улыбнувшись (он не любил излишнее внимание к себе) и подойти к Артуру, а то он не отстанет, проходили уже. Стайки девчонок стали перешёптываться активнее. Артур стоял прислонившись к своей машине, в обычных светлых джинсах, уже знакомой серой футболке, зелёной куртке и… в пижонских оранжевых очках. — Привет, — Мерлин едва успел это произнести, как Артур притянув его к себе, слегка приобнял и тут же хлопнул по плечу. — Привет, Мерлс, — улыбке Артура позавидовал бы сам Чеширский Кот. — Где потерял мою сестру? — В недрах университета, — потирая пострадавшее плечо, Мерлин взглядом проводил очки, которые Артур зацепил на вороте футболки. — Она отбилась от нашей группы, когда мы убегали от злобного дракона. — Так значит, Килгарра всё ещё преподаёт экономику? — ухмылка Артура была настолько озорной и яркой, что Мерлину хотелось надеть его очки, чтобы не ослепнуть. — И ты решил пожертвовать моей сестрой? Как благородно. — Я более чем уверен, что это Моргана доканает его, а не наоборот. Артур удивленно посмотрел на него, словно не ожидал таких слов от Мерлина, потом вдруг звонко засмеялся, запрокинув голову. Его глаза были прищурены, собирая вокруг морщинки, пухлые губы соблазнительно подрагивали в широкой улыбке. Мерлин отвернулся от такого яркого зрелища. — Да, моя сестра может довести любого, — вопреки своим словам, он нежно улыбался. Как понял Мерлин за эти несколько дней, у Артура с Морганой были очень тёплые, доверительные отношения. В такие моменты Мерлин иногда жалел, что в семье он единственный ребёнок. — Кстати, — вытащив нечто с переднего сиденья, Артур повернулся к Мерлину. — Я отстирал твою рубашку, — с довольным видом он протянул Мерлину пакет. — Ох, я не знал, что ты сегодня заедешь за сестрой, так что не принёс твою. А через Моргану не хотел передать, пришлось бы объяснять, откуда она у меня. — Ничего, — Артур начал что-то строчить в телефоне, пока Мерлин запихивал рубашку в рюкзак. — Можешь не возвращать, у меня всё равно таких рубашек дюжина, а тебе может пригодится. — Спасибо, — Мерлин понадеялся, что Артур не заметит его покрасневших щёк. — И-так, поскольку Моргана пишет, что задержится надолго, предлагаю её подождать в кафе, здесь неподалеку. Ты же никуда не спешишь? — во взгляде Артура Мерлину померещилась… надежда? — Нет, я никуда не тороплюсь, — улыбнувшись, он стал поправлять лямки рюкзака, лишь бы чем-то занять руки и не пялиться на Артура. — Вот и отлично, — потянув его за руку (у Мерлина начинало складываться впечатление, что у Артура проблемы с соблюдением личных границ, но Мерлин не тот, кто собирался указывать на это. Нетужки), он выдвинулся в сторону кафе. — Я не знаю, как сейчас, но во время моего обучения, там была прекрасная еда и мы всегда коротали окна в этом заведении. Обещаю, ты и опомниться не успеешь, как время быстро пролетит.

***

Артур оказался прав. Но дело было вовсе не в кафе. Время, проведённое с Артуром, промчалось стремительно перед глазами и вот уже через пару недель Мерлин обнаружил себя в комнате Пендрагона, распластавшись на его кресле, пока сам Артур объяснял ему про инструменты прямого и косвенного воздействия государства на объекты рыночной экономики. Мерлин лажал в экономике и погряз в пучину своей беспомощности, пока Артур не вытряхнул из него страх завалить экзамен и регулярно объяснял ему пройденные темы, учил решать задачи, при виде которых Мерлину раньше становилось дурно. Пока Артур распинался про антитрестовскую политику, Мерлин упорно пытался вспомнить, как же он тут очутился. Пожалуй, дело было в том, что внезапно он остался совершенно один. Моргана и Гвейн вдруг решили, что они погрязли в бытовухе и им срочно нужно разнообразие в отношениях. Разжечь новый огонь. Из-за чего они после пар заваливались в кафешки, бары, ходили в кино, дарили друг другу подарки. Мерлину было немного неуютно в их компании, поэтому сославшись на завал в учёбе, он оставлял этих двоих наедине. У Леона же действительно были долги, поэтому он погряз в учёбе, пытаясь наверстать пропущенное. И так как-то совершенно неожиданно обнаружилось, что в его окружении оставался свободным только Артур и по какой-то сумасшедшей причине они стали зависать вместе. Не то, чтобы у Артура не было друзей в Камелоте. Судя по огромному количеству гостей на празднике в честь его возвращения, они были, но Мерлин помнит слова Артура о том, что он хотел бы оставаться один. Тем бо́лее, ему приятно то обстоятельство, что Артур его не оттолкнул, а как будто сам искал повод с ним увидеться. Сначала, он встречал Моргану и по пути они подбрасывали Мерлина домой. После слипшихся вместе Гвейна и Морганы, Артур уже встречал персонально Мерлина после пар и вместе они наведывались каждый раз в новые кафешки, которые Мерлин раньше не посещал в силу занятости и привычке с друзьями сидеть в старом месте, а Артур из-за открытия этих заведений уже после его отъезда. В дальнейшем это всё перетекло в то, что Мерлин стал зависать у Пендрагонов не из-за Морганы, а уже Артура. Дошло даже до того, что в свободное от подтягивания Мерлина в учебе время, они торчали на различных сайтах, в поисках вместительного дивана, поскольку они вдвоём не помещаются на нынешний, более современного стола и нескольких мелочёвок вроде торшера. Ездили в различные магазины смотреть варианты отделки стен, поскольку Артур собирался сделать ремонт в комнате. Мерлин не понимал, как он попал в этот клубок сумасшествия, но ему безумно всё нравилось. — Эй, — Артур прощёлкал пальцами перед его глазами. — Ты меня слушаешь? — Извини, — Мерлин перевёл рассеянный взгляд на Артура. — Я задумался. — Я вижу, — Артур по-доброму усмехнулся. — И судя по твоему блуждающему взгляду, вряд ли про судебные тяжбы. Мерлин лишь виновато на него посмотрел, робко улыбнувшись. — Что ж, я думаю на сегодня с антимонопольной политикой можно закончить. Тем более, мы вроде как излишне углубились. Мерлин лишь слегка кивнул на это, наблюдая, как Артур засовывает его конспекты лекций обратно в рюкзак и начинает вытирать влажной салфеткой стекло от энтомологической коробки. На первой же импровизированной лекции стало понятно, что без схем и таблиц не обойтись. Постучав пальцами по столу, Артур тогда куда-то вышел и вернулся обратно с чёрной бархатной коробкой, в которой Мерлин мельком увидел бабочек, имевших слегка потрёпанный вид. Мерлин даже не знал, что в доме Пендрагонов водится нечто подобное. Артур достал стекло, протёр его от пыли и спокойно начал на нём рисовать кривые спроса и предложений, объясняя, как их расположение влияет на поставленные вопросы в задаче. И эта его черта вводила Мерлина в тупик и заставляла кусать губы, пытаясь разгадать Артура. Артур был определённо красив. В первую очередь, в глаза бросалось именно это. Во вторую — холодность его лица. Особенно, когда сам Пендрагон всячески этому способствовал, выполняя сложнейшие отпугивающие манёвры своим лицом: кидал колкие взгляды, хмурил брови, поджимал губы. В особо удачливые дни счастливчиков ждала стиснутая челюсть, дополнявшаяся напряжённой позой, которая создавала вокруг Артура некомфортную ауру. В совокупности, это всё могло оттолкнуть, отпугнуть людей. Не помогали и грубые, едкие фразы, вылетавшие иногда из этого, несомненно привлекательного рта. Но всмотревшись, Мерлин начинал видеть лишь мягкие черты и больше не мог их развидеть. То, как одни лишь глаза, блещущие озорством, сметали всю напускную серьёзность. Прикусывалась нижняя губа в попытках удержать улыбку, когда Мерлин говорил всякую чушь. Или открытое ошеломлённое и одновременно восхищённое лицо, когда он умудрялся упасть на ровном месте, утягивая за собой ближайшие вещи, роняя их на себя. Артур мог смеяться над страданиями Мерлина, а потом тут же начать объяснять ему проблемные темы, кидать колкости о его неуклюжести, но ловить его мягким движением, останавливая падение. Давать ему подзатыльники, когда Мерлин отвлекался, но тут же вытаскивать откуда-то рамки со стеклом, ведь чистых листов у них нет, а писать на чём-то нужно. Тем более, когда выяснилось, что Мерлин осваивал информацию лучше визуально. Боже! Чего стоит только тот факт, что Артур отстирал его рубашку. Он не забыл про неё, что уже удивляло. Но больше поражало, что пятна от вина не прошли бы после простой стирки в машинке, а значит ему пришлось повозиться с этим. И этот ошеломляющий контраст в Артуре запутывал Мерлина. Как он мог быть выдающимся засранцем и самым заботливым человеком одновременно? Мерлин подмечал каждую деталь, и бережно хранил эти крупицы, дополняя образ Артура в своей голове. Артур ставит чистое стекло на стол и этот звук выводит Мерлина из размышлений. Эта «доска» присутствует на каждом их занятии и Мерлин уже успел привыкнуть к ней, будто он всегда переписывал материал лекций с прозрачной поверхности. Пендрагон шутит, что специально для Мерлина купит настоящую маркерную доску, ведь учебный год только начался, а память телефона Мерлина уже забита стеклом. Ну хоть не сердце. Мерлин на это лишь усмехается. Ему хватает и их стёклышка — она размером с экран ноутбука, Артуру удобно её держать подперев коленями, пока он своим аккуратным почерком выводит формулы. К тому же, эти его конспекты подходят под формат А4 и Мерлин распечатками увесил одну из стен рядом с рабочим столом. Он всегда фотографировал конспекты Артура, ведь из-под его пальцев всегда выходила структурированная красота, даже если он всего лишь нарисовал диаграмму с процентами. К тому же, собственный почерк был немного неразборчивым, если он писал второпях, так что он предпочитал вникать в записи Артура. А ещё, Мерлину безумно нравилась эта неидеальность: использовать что-то не по назначению. И он был в восторге, что у Артура не было с этим проблем. Он и сам использовал стекло от фоторамки. Правда, для смешивания красок, ведь он затерял куда-то палитру. Какие же они всё-таки разные: Артур выводит на стекле формулы, а Мерлин накладывает гуашь. — Какие планы? Чем займёшься вечером? — Артур усаживается рядом, устремляя взгляд на мерлиновы руки, играющие со шнурком худи. — Пока не уверен. Может заскочу к Перси, давно его не навещал, — Артур отвернул немного голову, но Мерлин всё равно успел увидеть, как скривилось его лицо. — Тебя подвезти? — Не стоит. Тут недалеко. Немного пройдусь, проветрю голову после экономики, — немного смеясь, он прикусил губу, когда заметил слишком пристальный взгляд Артура на себе. — О господи! — спустя пару мгновений воскликнул, закатывая глаза, Артур, поднимаясь со своего места. — Пошли. То, что я не понимаю ханахаки, ещё не означает, что при одном только упоминании я взбешусь или умру от возмущения. Смеясь, Мерлин последовал за ним, пока Артур отфыркивался от его смехотворных заблуждений. — Для справки, — начал говорить Артур, когда они уселись в машину и пристегнули ремни, — для меня эта болезнь странна тем, что я без понятия, как люди умудряются запустить её до летального исхода, — машина мягко выехала с подъездной дорожки. — Для процветания ханахаки необходима сильная, искренняя влюблённость. Она не может возникнуть за несколько дней. Должны пройти недели, как минимум. И я просто не верю, что за такой период человек не может понять, что объект его привязанности не ответит ему взаимностью. — То есть ты считаешь, что люди сами виноваты в своей смерти? — Мерлин скептически поднял брови. — В каком-то смысле. Смотри, в начале ты испытываешь симпатию к человеку, которая может перетечь в лёгкую влюблённость. Это пока не глубокое чувство. В этот период ты обычно видишь только привлекательные черты, не обращая внимание на недостатки. Как там обычно говорят влюблённые? Он идеален? — отвлекаясь от дороги на секунды, Артур кидает в его сторону насмешливый взгляд. Мерлин лишь фыркает на это заявление, прикрывая ладонью глаза. — Затем, — продолжает Артур, — понемногу ты всматриваешься и постепенно начинаешь видеть истинное лицо человека, а не свой выдуманный образ. И тут обычно два исхода. Первый: ты шарахаешься, ведь картинка не совпала с реальностью и переключаешься на кого-то другого или на что-то иное. Второе: ты стараешься принять человека таким, какой он есть. Искать что-то привлекательное в его изъянах. Всё больше и больше погружаться в другого человека. Находить причины и мотивы его поступков, стараться предугадать его реакцию. Внешность постепенно отступает на второй план, начинает больше волновать личность человека. Ведь приходит понимание, что ты свяжешь свою жизнь не с внешней оболочкой, а с тем, что находится под ней и она куда важней внешности, хотя она тоже имеет значение. Но если ты влюбляешься в самого человека, как я уже говорил, ты автоматически начинаешь видеть его красивым. Но я уклонился. На том этапе, пока лёгкая влюблённость не перетекла в любовь, можно всё переиграть и избежать драматичной ситуации. — По-твоему, человек способен контролировать свои чувства? По крайней мере, любовь. — Да, Мерлин, я считаю, что можно. И прежде, чем ты закатишь глаза… — Мерлин не удержался от смешка, — я продолжу. Я признаю, что симпатию, влюблённость практически невозможно контролировать. Но только ты позволяешь перетечь этому чувству во что-то глубокое. Я полагаю, что в самом начале можно задушить ненужные чувства и эмоции. Они завернули на парковку перед больницей и остановились. — Давай, беги к Перси. Мы вроде успеваем ещё по времени. — Но… — Мерлин, — Артур посмотрел на него насмешливым взглядом. — Мы можем продолжить разговор позже. Я не убегу. — Ты останешься здесь? — Да. Посижу, отдохну. Морально настроюсь отбивать твои атаки и возмущения. Закатив глаза, Мерлин отстегнул ремень и вышел из машины. — Хорошо. Я быстро. Не скучай! За стойкой регистратуры его встретила уже знакомая улыбчивая медсестра. Хм, вроде на неё Гвейн сделал ставку. Мерлину сообщили, что к Перси пока никого не пускают. Его недавно перевели в другое отделение. Новое лекарство работало, самочувствие Персиваля улучшалось, и врачи не хотели рисковать. Была вероятность, что посетили могут его чем-то заразить и все успехи пойдут насмарку. Однако, поскольку Мерлин навещал Перси раньше, ему разрешили оставить записку. Мерлин был уже в нескольких шагах от выхода, когда путь преградил какой-то мужчина. Его одолел жуткий приступ кашля, который заставил согнуться. Несколько капель слюны попало Мерлину на лицо. Пришлось резко перестроить маршрут и завернуть в сторону уборной. Мерлин не то чтобы был брезглив, но чужая слюна — это не то, что хочется ощущать на лице. Во рту во время взаимного поцелуя — пожалуйста, на щеке от какого-то незнакомца — точно нет. Мерлин из-за этого не поленился даже использовать жидкое мыло, чтобы смыть это безобразие с лица. Тем более, он чувствовал себя грязным и не хотел с таким ощущением идти к Артуру, который своим существованием воплощал чистоту и идеальность. Вытерев мягкими хлопками лицо, шею и руки, Мерлин выкинул бумажное полотенце в мусорку и вышел из уборной. С диким кашлем на него больше никто не нападал. Тусклое солнце, пробирающееся сквозь тучи, еле грело, и Мерлин спрятал руки в кармане худи. Пасмурные дни наводили на него тоску, заставляя гадать, польётся ли сегодня дождь или обойдёт стороной. Медленными шагами он побрёл обратно к машине, жалея, что погода имеет сильное влияние на его настроение. Он едва успел сесть в машину, как Артур тут же вручил ему стаканчик с кофе, параллельно отпивая собственный напиток. — Ты как-то быстро вернулся, — облизнув нижнюю губу, Артур выразительно уставился на Мерлина. — Потому что меня к нему и не пустили. Ты, как я вижу, нашёл, чем себя занять, — горячий кофе приятно обжигал горло. — Подумал, что не помешает взбодриться. И у тебя вид, будто ты сейчас свалишься. Открой рот. — Что? — Открой. Свой. Рот. Которым ты постоянно меня оскорбляешь. — Я не оскорбляю! Я глаголю истину! И зачем мне вообщ… — Артур воспользовался моментом и запихнул ему в рот, не пойми откуда появившийся, круассан. Мерлин от шока так и завис, с торчащим круассаном, и расширившимися от удивления глазами. Он поражён. Такого от Артура он точно не ожидал. Взяв, наконец, нормально эту хлебобулку, он откусил до начинки и всем корпусом повернулся в сторону Артура. — Ты щерьёзно запихнуль мне в рот еду? — Мерлин мысленно поморщился. Возможно, стоило в начале прожевать. — Ты чем-то недоволен? — Артур невинно посмотрел на него, допивая кофе. — Ну, вообще-то, это было неожиданно. И я предполагал, что ты из тех, кто вообще не пускают в свою машину с едой. — Серьёзно? — выражение лица Артура было очень удивлённым, что Мерлин аж смутился. — Перекусывать в машине, особенно за рулём — относится к разряду священных вещей и не осуждается в приличном обществе, — Артур щёлкнув, направил в его сторону указательный палец. — Ты что, ни разу не наслаждался изумительным вкусом шаурмы или бургеров, жадно вгрызаясь в них после нескольких часов голодовки, размазывая соус по лицу и запивая всё это напитком через трубочку, чтобы меньше отвлекаться от дороги или не самым лучшим кофе, которых ты прихватил впопыхах? После чего весь отсек для мусора будет переполнен? Выбор перекуса может быть любым, но в дороге вкус разы улучшится даже от самой простой булочки с начинкой. Мерлин удивлённо проморгался. — …Нет. Я вообще за рулём не езжу. У меня прав нет, — смущённо добавил Мерлин, вытирая руки салфеткой. — Да и просто в машине, честно говоря, редко. Чаще в общественном транспорте, а там есть не очень неудобно. И мне всегда казалось, что это как-то невежливо по отношению к владельцу машины. Артур посмотрел на него каким-то несчастным видом, завёл машину и выехал с парковки больницы. — Выходит, ты даже с друзьями никуда не ездил? Купаться на озеро, допустим. Вы не катались по ночному городу, не торчали на заправках, делая глупые фотографии в свете вывесок, не ужинали сидя на капоте, любуясь закатом или ночным небом, пытаясь найти знакомые созвездия? Чёрт, ты даже не ездил с кастрюлей с горячей кашей на коленях кормить голодных щенков, которых нашёл твой друг? И вам несомненно необходимо было бы сорваться ночью, надеясь, что никто вас не остановит, потому что ситуация немного сюрреалистичная. И вы бы на ходу придумали оправдания, на случай, если вас остановят. «Офицер, мы были так голодны и так спешили, что прихватили кашу с только что выключенной плиты и погнали в ночь. Вот, даже ложку захватили». Ты хочешь сказать, что всего этого у тебя не было? — Артур выглядел так, будто его очень сильно ударили и ему нестерпимо больно. На Мерлина разом накатила волна скукоты его жизни. Он ничего не ответил, но ему и не требовалось. Всё и так было очевидно. — Чего же ты ждёшь, Мерлин? Когда тебе исполнится тридцать? — тихо спросил Артур. — Возможно, я просто не вытворяю сумасшедшие вещи на таком уровне. — Что ж, нам с тобой придётся это исправить. Не переживай, я возьмусь за тебя. — Что? — Мерлин развернулся к Артуру. — И что, по твоему, это значит? — Ну, мы займёмся и твоим развлекательным просвещением. Я возьму тебя покататься ночью. А то ты, наверное, уже спишь в такое время. В длинной шапочке с пампушкой на конце, в носках с изображениями оленей. Если вытолкать тебя ночью на улицу, ты потеряешься. Эта новая, неизведанная сторона города испугает тебя. — Ты придурок, — Мерлин звонко рассмеялся и толкнул Артура в плечо. — Как, по-твоему, я потеряюсь в городе, в котором живу второй год? — Мерлин, — Артур бросил в его сторону проникновенный взгляд, тут же возвращая внимание к дороге, — я видел, как ты терялся на нашей кухне, если не включал свет, хотя бывал там уже столько раз, что мог уже запомнить местоположение всех вещей и пройти спокойно с закрытыми глазами. Из этого вывод, что кухня в ночное время, освещённая лишь уличными фонарями, придаёт некую таинственность, что тебе мерещится там что-то новое. Щёки Мерлина вспыхнули от такого сравнения. — Мне просто нравится видеть, куда я иду. — Ах, а как же бросок в неизведанность? — губы Артура подрагивали в сдерживаемом смехе. — Спасибо, обойдусь. Пендрагон даже уже не пытался скрываться и смеялся в открытую. Поднимающееся в Мерлине напряжение тут же лопнуло и он позволил заразительному веселью Артура окутать себя. — Если ты думаешь, что сможешь таким образом отвлечь меня, то ты ошибаешься. Мне всё ещё интересно, какое же мнение некого Пендрагона, о попытках ускользнуть от лап чудовищной любви. — Это не так интересно, как издеваться над тобой. — Зато более информативно. — Ну что ж, — Артур глубоко вздохнул. — Как я уже говорил, я считаю, что степень влюблённости можно контролировать. — Это я понял, но что делать человеку, который уже был влюблён долгое время, а потом заразился? Артур убийственным взглядом посмотрел на Мерлина. Тот поднял руки в знак капитуляции. — Да-да, ты как раз об этом и говорил, как избежать такой ситуации. Но теперь что, вообще не любить? — тихо добавил Мерлин. — На свой страх и риск, Мерлс. Мерлин подавил в себе желание спросить, а влюблялся ли когда-нибудь Артур. — Я считаю, что даже не обязательно, если тебе ответят взаимностью, — Пендрагон вскинул брови на такое заявление. Пижонские оранжевые очки съехали на спинку носа. — Конечно, это было бы приятно, но не обязательно. Важны твои чувства, что ты способен их испытывать, меняться под их воздействием. Наслаждаться своими ощущениями. — Даже, если в итоге это может тебя убить? — Даже, если и так. Ты думаешь, лучше отказаться от своих чувств? Разве это не означает, что ты откажешься и от себя? — задумчиво спросил Мерлин, переведя взгляд на Артура. Тот лишь поджал губы, поправляя очки, возможно, тоже размышляя над его словами. Молчание в салоне не было гнетущим. С Артуром всегда легко и комфортно, но Мерлину до безумия хотелось знать, что творится в его голове. Выражение лица Пендрагона было излишне сосредоточенным и явно не из-за того, что он следит за дорогой. Его размышления, замкнутость, несмотря на видимую открытость и отдаление… За этим явно что-то стоит, но пока Артур сам не захочет рассказать, из него ничего не вытянешь. Мерлин был рад, что хотя бы с ним он более расслаблен. Но, чёрт, не могут же они в самом деле молчать до конца поездки? — Ты говорил, что не существует идеальных людей, — Мерлин подпёр голову рукой, опираясь локтем в колено. Тишину надо срочно чем-то разбавить. — Что, даже ты? Артур скривил лицо, и посмотрел на Мерлина с выражением, которое одновременно можно было трактовать, как возмущение, недоумение и лёгкое презрение. — Вопреки твоим гениальным умозаключениям о моей личности, Мерлин, я здраво себя оцениваю. И нет, я не идеальный. Я в курсе о своих чертах характера, которые в обществе принято называть «недостатками». Прозвучало так, будто Артур неоднократно слышал упрёки в свой адрес. Чёрт, и Мерлин тоже тыкал Пендрагона в выёжистость его характера. — Считаешь меня идеальным? Я польщён, — Артур мгновенно преобразился: на лице отразилось привычное самодовольство. Весь его вид излучал превосходство. Широкая улыбка и не планировала никуда уходить. — Ни в коем случае. Ты ничего такой. Но нет предела совершенству. Так что, тебе есть куда стремиться. Не отвлекаясь от дороги, Артур поднял руку и отработанным движением дал Мерлину чёткий подзатыльник, после ткнул пальцем в бок. — Ауч! — рука, поднявшаяся прикрыть пострадавший участок, тут же устремилась вниз от внезапного соприкосновения к рёбрам, заставившего Мерлина согнуться. — Язык твой, враг твой, — довольно промурлыкал Артур, даже не глядя в сторону Мерлина. Мерлин готов был уже ответить со всей язвительностью, которая мгновенно вспыхнула в нём после такого уязвлённого толчка, но тут же замер. Они завернули на его улицу и солнечные лучи пробрались в машину. Волосы Артура полыхнули заревом, притягивая к себе взгляд и не отпуская. Улыбка освещала его лицо, собирая морщинки вокруг глаз. Всё выражение его лица казалось чересчур мягким. Длинные пальцы отбивали ритм на руле, а блики от его очков играли на худи Мерлина. — Что-то случилось? — Артур перевёл на него задумчивый взгляд, видимо заметив, что Мерлин слишком долго на него пялится. — Солнце. Красиво. Вскинув брови, Артур посмотрел в то же направление. Дурак. Какое солнце, когда он сидит рядом. Своей улыбкой согревая сильнее любых звёзд. Своими шутками поднимая настроение лучше, чем это солнце в пасмурную погоду. Делая день Мерлина счастливее одним лишь своим присутствием. Даже когда он возмущённо что-то бурчит напыщенным лицом. Мерлин любовался вовсе не закатом. — Да, красиво. Прекрасные фиолетово-розовые облака. Жаль, что таких закатов мы в ближайшее время будем видеть всё реже. Мерлин же говорил: дурак. — Ага. Не люблю серость и дожди. — По тебе видно. Ты будто яркое пятно, что мельтешит перед глазами. — Ты не менее ярче, так что мои глаза тоже страдают. — Носи очки, но моя ослепительность пробьётся даже через них. Фыркнув, Мерлин откинулся на сиденье и потянулся к шнурку от капюшона. И тут же замер. Он что… только что признался, что Артур делает его счастливее? Быть этого не может. Этот засранец его только раздражает, ведь так? Да, временами он вполне выносим, даже неплох, но всё-таки. Бывают дни, когда он просто хочет накинуть на него мешок, чтобы не слышать и не видеть это заносчивое лицо. — Ты чего? — Артур с подозрением на него посмотрел. — Решил откинуться от моего великолепия прямо здесь? — Просто задумался. — Тебе вредно это делать. Ты даже не заметил, что мы уже приехали. И правда. Перед глазами уже родная пятиэтажка, в котором Мерлин снимал квартиру. Артур уже выключил зажигание и всем корпусом повернулся в его сторону, выжидающе смотря. Правая его рука лежала поверх руля, пальцы играли с очками. Когда только он успел их снять? Солнце опустилось ещё ниже. В полумраке салона глаза Артура выглядели зловеще: как небо перед грозой, заставляя сердце трепыхаться от предчувствия чего-то нехорошего, но прекрасного одновременно. И лишь мягкое выражение лица и чуть приподнятые уголки губ уберегли Мерлина от тревожного состояния, в которое он уже был готов нырнуть. — Как давно мы приехали? — Мерлин перевёл взгляд на окно. На улице значительно уже стемнело. Как долго он вообще сидел задумавшись? — Минут семь назад. Ты долго не отзывался, — постучав пальцем по его бедру, Артур потянулся к заднему сидению. Только в этот момент до Мерлина дошло, что всё это время рука Пендрагона была на его колене. Видимо, его прикосновение и вывело Мерлина из раздумий. — И-так, поскольку ты явно удручённый своей тоской и ближайшей контрольной неделей, будешь лежать сегодня на кровати в голодном обмороке, и Моргана убьёт меня за то, что я тебя мучаю, — Артур закатил глаза, доставая бумажный пакет с эмблемой кафе, — держи этот щедрый дар с моей стороны. Артур положил пакет на его колени и Мерлин тут же ухватился за него, чтобы тот не свалился. — Спасибо, — Мерлин уверен, что его щёки точно покраснели. — Просто постарайся не умереть за выходные. Мне важно, чтобы Моргана видела тебя живым в понедельник и не доставала меня своими слезами о твоей кончине. — Ты не будешь плакать, если я умру? — Нет, потому что ты идиот. — Как грубо. Я пошёл. Мерлин вышел из машины, хлопая дверцей чуть сильнее необходимо. Обернувшись, он увидел, что Артур смеялся. Помахав ему рукой, Артур завёл двигатель и уехал. Прижав тёплый пакет к груди, Мерлин ещё долго смотрел вслед удаляющейся машине. Заходить в одинокую холодную квартиру не особо хотелось. В тишине звук пришедшего сообщения прозвучал слишком громко. Губы Мерлина сами изогнулись в лёгкой улыбке. Артур: Уже темно. Включи фонарик. Я услышал недавно, что предметы способны передвигаться под покровом ночи Ну разумеется. Он знал, что Пендрагон не упустит повод его подколоть. Зайдя в квартиру, Мерлин в первую очередь, скинув одежду в шкаф, направился в душ. Одевшись потеплее, всё-таки в тупых британских домах всегда было холоднее, чем на улице, он наконец дошёл до кухни. В пакете обнаружились сэндвичи, салат и даже жареная картошка. Подогрев еду, Мерлин набрал Леона и проболтал с ним весь вечер. Уставившись на заметки Артура, развешенные на стене, Мерлин полулежал на кровати и пытался отогнать от себя неприятные мысли. Их компания будто отдалялась друг от друга. Мерлина не отпускало чувство, будто что-то случилось, а он не заметил. Возможно, на нём так сказывалась учёба. Погода. Или ему катастрофически не хватало общения с друзьями, с которыми он так редко пересекался из-за загруженности вне универа. Не выдержав гнетущей обстановки, Мерлин открыл общий чат. Эмрис: Мы всё ещё друзья? Я есть совершенство: только если ты признаешь, что я ходячее воплощение чувства стиля Леон: Что ты успел натворить? Леон: Разумеется. Чтобы ты не сделал Колючка: Мне приехать к тебе и затискать? Эмрис: Я понял. Люблю вас Я есть совершенство: чувак, какого хрена ты ещё не спишь? Эмрис: А ты? Колючка: Мы буквально только сегодня вместе сидели на последней паре. Гвейн плёл тебе косички, а Леон вставлял в них цветы, которые вырывал у бедной шлюмбергеры. Эмрис: Почему я сразу должен был что-то натворить? Леон: тогда с чего вообще такие вопросы? Я есть совершенство: у меня важное дело — я готовлю Я есть совершенство: кто такая шлюмбергера? С каких пор Леон ворует цветы у девушек? Это надо обсудить Леон: это название растения, придурок Я есть совершенство: придурок тот, кто даёт такие названия Колючка: Так всё в порядке, Мерлин? Эмрис: Ага. Просто скучаю по вам ребята, по временам, когда мы зависали вместе Колючка: Вот сдадим контрольные, пусть Агравейн засунет себе в жопу своё самодовольство и будет как раньше Колючка: не кисни Колючка: засыпай. весь день был сонным Эмрис: Уже ушёл С чего он вообще решил, что что-то не так? Устроившись поудобнее, он почти сразу заснул. Через мгновение на телефон пришла его фотография, на котором он жевал шнурки от худи и надпись: «Студенты страшны в голоде и недосыпе. Пощади людей, спи».