Мечтать - удел несчастных

Что есть счастье? Что есть любовь? Что есть счастливая любовь? Накахара не знает ответа на все три вопроса. Весь вкус к жизни она потеряла в 15 лет после предательства "Овец " и вступления в Портовую Мафию. Это была уже не она. Словно связавшись с якудзами она связала свои руки и ноги, став управляемой резкими движениями грубой верёвки. Она потеряла себя. Каждый раз, когда она активировала Смутную Печаль, она сжигала часть души, используя её как топливо для поддержания способности. Боже... Она просто хотела нормальной жизни. Её прошлое было скрыто кровавым туманом, накрывшего семилетнюю девочку непробиваемой завесой. Чуе так хотелось протянуть руку, помахав ею, немного развеять плотную пелену. Она ничего не помнила... Ей так хотелось хоть раз увидеть мать. Хоть раз услышать, как мать зовёт её по имени. Хоть раз почувствовать тепло материнских объятий. Чуя даже не знает, была ли она у неё. Она просто верит самой наивной детской верой, что была. Обязательно рыжая, не очень высоко роста. А глаза зелёные, как... Как что? Она не знает. Просто очень зелёные, самые зелёные глаза в мире! А папа у неё блондин с голубыми глазами, как у Чуи. Вернее, у Чуи, как у отца, но это формальности. В самые ужасные, длинные, серые дни Чуя любит до боли и странных точек зажмурить глаза и представить, что у неё есть семья. Наверное, она ходила бы в школу, а не сражалась с врагами Портовой Мафии, каждый раз рискуя жизнью. Наверное, дома бы почти всегда ждал вкусный обед, а не размороженные полуфабрикаты и заварная лапша с ужасным химическим привкусом. Наверное, такие же холодные и сырые дни она бы проводила в обнимку с семьёй, укрывшись бежевым пледом с белыми звездочками и смотря комедии с нелепыми отцовскими комментариями, а не греясь у хило работающего обогревателя, надеясь не подхватить простуду после того, как пришла в промокшей насквозь одежде из-за того, что снова зачем-то полезла спасать непутевого Дазая из реки. К слову о Дазае. Этот парень был её отдельной головной болью. Сначала, когда они только познакомились, она отвечала на каждую его шуточку и замечание в свой адрес, только раззадоривая хищника и увеличивая его азарт. Вскоре она стала отмалчиваться или вовсе переводить тему, сведя объём оскорблений в свою сторону к минимуму. Действительно, зачем радовать его и вестись на провокации, если можно побесить его молчанием? Через пару лет подколы плавно перетекли в пошлые шуточки и неприличные намёки, которые вскоре переросла в откровенные домогательства и лапанье. На все жалобы Мори Огай лишь отмахивался, говоря: "Сами разберётесь!" Поддержку Чуя нашла в лице Коё. Сколько дней она провела, сидя у неё на коленках, позволяя себе рыдать в голос, а не просто беззвучно заливая подушку слезами, как обычно, пока старшая гладила её по волосам! После таких посиделок придуманная мать много переняла от Ане-Сан, став нежнее и внимательнее. После того, как в первый раз её, ничего не соображающую и ослабевшую после использования Порчи, Дазай зажал между собой и стенкой в какой-то подворотне, которая пропахла мусором и гнилью, и лишил девственности, грубо отымев её и бросив там, всю дрожащую и беззвучно рыдающую, Чуя несколько дней не приходила в себя. Нет, она не сидела в своей квартире безвылазно, но все мысли занимало только изнасилование и на все вопросы отвечала только невнятное "Мгх... " Лишь на пятый день она все рассказала Коё, которой и слова были не сильно нужны, чтобы понять бедную девочку. События той ночи продолжались через каждые два три дня, Чуя привыкла. Она уже ничего не соображала. Она даже не сопротивлялась, когда этот псих увёз её к себе, заставив жить вместе. Теперь уже было не поплакать, ведь за каждую слезу на теле оставлял я новый след "любви" Дазая, обычно фиолетового цвета. Чуе было все равно, когда Дазай надел ей на палец кольцо, которое ощущалось как кандалы. Она отходила от анабиоза лишь изредка, не понимая, что происходит и где она,осознавая только то, что не хочет такой любви. Когда девушка узнала, что ждёт ребёнка от своего мучителя, то попыталась сбежать, бросив кольцо в море. Перед глазами плыло и в попытке побега она сама не заметила, как пришла к дому Коё. Ане-Сан сказала, что ребёнка нужно оставить и несколько дней Чуя жила у счастье в страхе, что их с ещё не родившимся малышом найдут. Однако спустя пару недель до неё дошли слухи, что Дазай исчез. Впервые за три года в душе промелькнула надежда на счастье. За четыре года она смогла встать на ноги и воспитала дочь, даже не знающую своего отца ни в лицо, ни по имени. Маленькая Мэй росла счастливым ребёнком с любящей матерью. А больше ничего и не надо. К радости Чуи, малышка была её точной копией - о Дазае ничего не напоминало. Когда спустя четыре года Чуя встретила его в подвале, закованного в цепи,то не испытала ничего, кроме отвращения. Лишь поиздевавшись, ушла, на последок бросив, что это просто замечательно, что он не принимал участия в воспитании ребёнка. - Стой! Чуя! Я правда отец? У тебя есть ребёнок от меня? Она резко обернулась, сняв шляпу, и, расстегнув потайной карман на подкладке, достала маленькую фотографию. На ней Чуя держала трехлетнюю Мэй, улыбаясь и смотря в объектив камеры. - Да. У тебя есть дочь. И если ты к ней подойдёшь на расстояние, меньше пушечного выстрела, то останешься без головы и с кинжалом в горле. - Ты изменилась. - А ты как был кретином, так и остался! Не желаю иметь с тобой ничего общего. Этот ребёнок только мой. О тебе даже в документах упоминания нет! - Чуя, стой! Мы должны поговорить! Это нельзя так просто оставить! - Я никому ничего не должна. Нас больше нет. Есть ты отдельно и я с моим ребёнком. Разговор окончен. Также резко развернувшись, она оставила Дазая одного наедине с шоком.