Солнце моё, взгляни на меня, Моя ладонь превратилась в кулак. И если есть порох, дай огня. Вот так. «Кукушка» Кино.
Дима прекрасно понимал, почему товарищ Генерал дал ему этот день перед "смертью". Тот продолжал выжидать и надеяться, что Дубин уговорит Грома последовать за собой. Даже не предупредил, что рассказывать Игорю о своём решении не следует. Тот и так уже знал про Белую стрелу, Дима мог не молчать. Но уговаривать его последовать за собой Дима не собирался. Зря он что ли так долго добивался восстановления бывшего напарника на службе? Игорь только ожил, да и с Ирой вроде бы теперь встречался, преступно было даже предполагать, что он предложит Грому прощаться с этой новой полноценной жизнью. Дима всë ещё слишком любил его, чтобы даже попытаться обречь на такую жизнь, на которую соглашался сам. Тем не менее попрощаться он хотел. В конце концов кто, как не Игорь, был причиной его выхода на "Белую стрелу", подпольную организацию, ведущую борьбу с теми, кто подкупил и подмял под себя закон? Они не были совершенным орудием правосудия, но кто был? Дима много думал о справедливости и том, что, понимая проблемы данной организации, сможет бороться с ними изнутри. В конце концов, потеряв ориентир однажды, те теперь могли проще сбиться с цели. Игорь был прав на их счёт, когда злодеи просто пропадали без вести, когда никто даже не знал, что они злодеи, достигались вовсе не те цели, к которым организация стремилась. Нельзя было зачесывать всех под одну гребенку, упиваться безнаказанностью и властью, вершить самосуд направо и налево. Ко всему прочему он не собирался устранять людей. Тут нужны были голова на плечах и совесть. И они у него были. А откуда взяться в Белой стреле, если никто не подаст пример, не скажет ни слова против? Разве не за этим он шёл на службу, в конце концов? Он хотел помогать людям, а не перебирать бумажки, погребенный под стопками бюрократических отчётов, сидя в кабинете с утра до ночи.***
Дверь квартиры Игоря распахнулась сразу после звонка. - Привет, Дим, проходи, - ну конечно Игорь уже ждал, Дима заранее предупредил, что заглянет в гости, не хотелось чтобы что-то сорвалось или помешало ему попрощаться. Это всё ещё могло стать их самой последней встречей и лейтенант отдавал себе в этом отчёт. - Вот, это к чаю, - Дима протянул Игорю прозрачный розовый пакет и улыбнулся фырканью друга, который тут же узнал в нём шаверму. - Ммм, моë любимое к чаю, - сверкнул улыбкой Гром, и Дима постарался запечатлеть её в памяти. Такая красивая, заразительная. Наконец-то Игорь стал похож на прежнего себя. Он отвёл взгляд, разуваясь и проходя, чтобы первым делом присесть возле Мухтара, трепля его по голове и за ухом. По нему он тоже будет скучать. Игорь тем временем унес еду и поставил чайник. Дима направился следом, отмечая про себя, что на кухне у Игоря годами ничего не менялось. Разве что больше не пахло табаком, ни от вещей, ни от самого Игоря. Сейчас, перед прощанием, ощущения от этого места были уже совершенно другие. Он пытался запомнить каждую деталь, любую мелочь. Кружку в горошек, клетчатую скатерть, чайник на газовой плите, жестяную раковину возле которой Игорь его поцеловал. Он хотел насмотреться до конца жизни и может быть даже украдкой сделать фото, которое ему конечно вряд ли позволят забрать с собой в другую жизнь. Многие из тех, кто стоит на пороге смерти не знают о том, что уходя откуда-то они больше никогда не вернутся. Но они потом и не будут скучать. Дима же был прекрасно осведомлён обо всëм, что ему предстоит, и его сердце заранее сжималось от горечи предстоящих утрат. Он не заметил, что Гром развернулся и рассматривал его, пока тот не прервал молчание. - Дима, что случилось? - спросил Игорь. Затягивать Дубин и не намеревался, но сейчас во рту пересохло. Ну конечно Гром заметил, что что-то не так. Возможно, ещё вчера, когда Дима предупредил, что заглянет в гости. Они уже давно о таком друг друга не предупреждали. - Я согласился, - вздохнув, лаконично ответил он, глядя на друга. Игорь сначала нахмурился, не понимая о чём речь, но уже через пару мгновений его глаза округлились, до него дошло. - Нет, - выдохнул майор, мотнув головой и отрицая услышанное, - Дима, это ведь шутка? Или я чего-то не понял? Ты ведь здесь. Они никому не дают попрощаться. - Думаю, Генерал почему-то решил, что ты последуешь за мной, - пожал плечом Дубин, сам он точно знал, что Игорь за ним не пойдет. Да и он не хотел бы этого. - А Генерал не думает, что наоборот, я уговорю тебя остаться? - неожиданно зло сказал Игорь. - Нет. Это мой выбор, Игорь, понимаешь? Я хочу сделать что-то действительно важное. Пусть даже этого никто не увидит. Но я-то буду знать, что сделал всё, что мог, - сразу же ощетинился Дима. Тишина после его слов оглушала. Ну вот, он сказал это. Напряжение зависшее в воздухе между ними можно было ножом резать. Словно почувствовав это чайник засвистел, взрезая воздух пронзительным свистом. Гром отвернулся, выключая его и Дима увидел, как подрагивают пальцы, которыми тот взялся за горячую ручку, словно не замечая как та нагрета. Этого хватило, чтобы опомниться, подскочить к Игорю, беря полотенце и перехватить чайник из ослабевшей руки. - Игорь... - Дима вздохнул, возвращая горячий чайник на плиту. Идя сюда он был готов к тому, что это будет сложный разговор. Игорь развернулся и вдруг взял ладони Димы в свои, сжимая. Теперь Дубин не только видел, но и чувствовал, как подрагивают его пальцы. Он замер от неожиданного прикосновения. - Ради чего, Дим? Чтобы помогать, не обязательно гробить себя. А о матери ты подумал? О сестре? - в ответ на эти вопросы Дима лишь плотнее сжал губы. Он подумал. Его родных уже брали на прицел из-за него, для них же и будет лучше, если Дима примет предложение Генерала. Игорь смотрел на него в упор, и от этого взгляда становилось не по себе. - А обо мне ты подумал? - внезапно спросил он. И о нëм Дима тоже подумал, не мог не подумать. Он знал, что Игорь теперь и сам справляется, без него. Дубин сделал то, что должен был, хоть это и не было просто. Он отвёл Грома домой, вернул его на службу. Теперь у его друга всё будет хорошо. - Ты в порядке, - коротко ответил Дима и попытался отнять свои руки у Игоря, который не позволил ему это сделать, потянув на себя и прижав его ладони к своей груди. Сердце ёкнуло, Дима замер, не понимая что тот делает, прощается или пытается удержать? Сердце Грома под его руками билось учащённо, совсем как у Димы, который от этой близости пришёл в смятение. - В порядке, - отчётливо произнёс Гром, - но я не буду в порядке, если тебя не будет рядом. А это уже была неприкрытая манипуляция. Дима скривился как от зубной боли и потянул руки на себя, вырывая их и отступая на пару шагов. - Не пытайся мной манипулировать, - сказал он, - даже не начинай. Я не изменю своего решения. Взгляд Игоря стал отчаянным. Дима в какой-то момент понял, что видит каждый шаг Грома к нему как в замедленной съёмке. Он ничего не предпринял, почему-то растерянно думая о том, что его ведь незачем бить, Игорь не поднимет на него руку. Да и за что? И был прав, вместо удара Игорь крепко ухватил его за джемпер, а его губы вдруг накрыли Димины. Кожа к коже, без всей той колючей растительности, которая была у Игоря в прошлый раз. Дубин даже приоткрыл от удивления рот, чувствуя как язык Игоря толкается внутрь и скользит по его языку. Глаза прикрылись и он на несколько мгновений отдался этому неожиданному поцелую, прежде чем способность мыслить и реагировать вернулась к нему, и он наконец вскинул руки, с силой отталкивая Игоря от себя. - Это низкий приём, Игорь — выплюнул он, отчаянно желая не краснеть в этот момент, не хотеть прикоснуться пальцами к влажным после поцелуя губам, - ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Это не твой козырь, это мои чувства! Не смей использовать мою любовь к тебе против меня же! - Дима, - весь вид Игоря в мгновение стал растерянным, он вновь сделал шаг к нему, но Дубин не собирался сдаваться так просто, вновь выставив руки перед собой. Игорь упёрся грудью прямо в его ладони, накрывая их своими, и с его губ слетело то, чего он ну никак не ожидал услышать - я люблю тебя. Дима мотнул головой, не собираясь на это вестись, в носу защипало, так было не честно. Он зажмурился. - Я знаю как это звучит. И что ты не можешь мне поверить. Но, прошу… ты не всё знал, когда принимал своё решение. Откажись от него, - как-то ласково и в то же время совершенно серьёзно продолжил уговаривать его Игорь. Дима наконец нашёл в себе силы открыть глаза и посмотреть на него. Пальцы бывшего напарника поглаживали тыльные стороны его ладоней, пока Дима неверяще смотрел в его глаза, пытаясь понять, что за игру он ведёт с ним. Он никогда даже не мечтал о том, чтобы Игорь сказал ему эти три слова, а сейчас, когда тот их произнёс, ощутил только боль и горечь. Эти слова не могли повлиять на него теперь, но они вскрывали какую-то глубокую рану, гнойный нарыв. Он хотел бы никогда не слышать, как Игорь говорит ему о своей любви. Он ведь не верил ни единому слову. Пальцы сжались в кулаки на футболке Игоря и вновь мотнув головой, отказываясь от этого признания, Дима зашипел сквозь зубы: - Ни единому слову не верю, - руки Игоря скользнули на его плечи, и от этого его затрясло. Дима встряхнул Грома, удерживая за грудки, чувствуя как злость накатывает волнами словно цунами, а потом, приняв решение, потянул того на себя, впиваясь колючим поцелуем-укусом в рот напротив. Игорь же хотел поцелуев? Хотел заставить его остаться? Сердце грохотало в груди как обезумевшее, а Игорь податливо отвечал, позволяя ему вымещать свою злость, кусаться и тянуть за футболку на себя. Тёплые руки обняли его, прижимая к себе крепче, не давая оттолкнуть. Но ситуацию это не улучшило. - Пусти, - зашептал Дима прямо в губы Игорю, прекращая целовать и кусать его, объятия казались удушающими - пусти, говорю. - Нет. Дёрнувшись изо всех сил он выкрутился из хватки, и остерегаясь что Игорь вновь попытается его обнять, замахнулся, паникуя и ударяя вслепую. Кулак с хрустом проехался по лицу Грома и тот, пошатнувшись, отступил. Из его носа закапала кровь. Дима замер, неверяще глядя на Игоря, глядящего на него удивлённо. Положа руку на сердце, он хотел бы остаться, не уходить, принять другое решение, поверить Игорю. Но он выбрал другой путь, и сделал это не потому, что его кто-то попросил, а потому что сам счёл это правильным. В конце концов любовь к Игорю не принесла ему ничего кроме разочарования и боли, так с какой стати, только из-за того, что тот признался, что-то должно измениться? Игоря похоже всегда заботили только его собственные желания, и никогда Димины. Он опустил взгляд на свои руки, сжатые в кулаки. В иной ситуации он бросился бы к холодильнику, достал лёд, приложил к лицу Игоря, попросил прощения. Но сейчас Дима понятия не имел как быть. Он занимался единоборствами с пяти лет, но никогда не применял это против своих. Хулиганы во дворе, преступники, задиры — бывало иногда. Да и то, зная силу своего отточенного удара, он старался сперва договориться. Но сейчас ситуация вышла из под контроля. И, чёрт, ему это даже понравилось, понравилось что Игорь этого от него не ожидал. - Я не передумаю, - дрожащим голосом сказал он. Почти сразу же снова страшно захотелось извиниться, но всё что он делал — отстаивал свой выбор и своё сердце, которое каждый раз, когда Игорь вытворял что-то такое, надеясь на его лояльность, приходилось потом собрать по кусочкам. Скрепя сердце Дима проглотил слова извинений, готовые сорваться с губ, и, развернувшись, быстрым шагом направился прочь из квартиры, даже не попрощавшись со стареньким псом. Уже сбегая по лестнице, он услышал как хлопнула дверь наверху и быстрые шаги Игоря, сопровождаемые криками «Дима! Постой! Дима!» Вместо того, чтобы задержаться, он ускорил шаг и выскочил из парадной, снимая машину с сигнализации. Отъезжая, в зеркало заднего вида он на секунду увидел, как Игорь в домашнем выскочил вслед за ним, но было уже поздно его останавливать.***
О его «гибели» родным сообщили уже через пару часов, авария на мосту. Пробил заграждение, тело пока не найдено и не будет найдено никогда. Дима знал, что мать с сестрой будут рыдать. И Сева. И может даже Калигари, под всеми своими татуировками и устрашающими нарядами, он был очень чутким человеком. Лиля же наверняка не проронит ни слезинки, но будет очень сильно скучать. А вот об Игоре он старался не думать. Достаточно было, что он знал, что Дима в порядке. А если он начнёт кому-то рассказывать про Белую стрелу, то его быстро отправят на психиатрическое освидетельствование. У самого же Димы теперь при мысли о том, что он добровольно покинул Грома, попрощавшись вот таким образом, сердце кровью обливалось. Только сделав этот шаг, он понял, что безвозвратно предал прежде всего себя, то кем он был, то кого он любил. Но он не видел другого способа остаться собой. Теперь он числился «погибшим», офицером Белой стрелы и пути назад для него больше не было.