Между гетто и долиной

      Город был и правда дождливый. И при всей любви Винчестера к хмурой погоде, это был перебор. Дом, точнее халупа, мистера Кэмпбелла располагалась на окраине города возле шоссе. Развлечений у пареньков было не так много: прогулки вдоль трассы, катания на тележках в Target, посиделки на мосту и кинотеатр. Правда, сбережения у Дина быстро закончились, поэтому киношка стала недоступна. Временами Дин сидел на диване напротив «дедушки» и разглядывал его. Хмурые густые брови — единственная растительность на лице, глаза чернющие как смола, и трубка торчащая из носа. Дин никогда не видел тяжело больных людей, по крайней мере, он не знал об этом. На немногочисленных фотографиях Сэмюэль был фунтов на 20 «подобрее», румянее и улыбчивее. Логично, ведь тогда он был здоровый и счастливый, у него была семья и любимое дело. Какого хрена он уехал в Лансинг, что случилось с небольшим ранчо Кэмпбеллов в Лоуренсе — одному лишь Богу было известно. Всю неделю четверка ютилась в маленьком доме с единственной спальней — места было катастрофически мало. Поэтому Дин предпочитал бродить где-то, лишь бы не сидеть и не пялиться в один старенький телевизор с «добродушным» отцом и умирающим дедом. Он чувствовал себя кретином, когда не брал с собой Сэмми, потому что тому приходилось не легче, но личного времени тоже хотелось. Повисеть на телефоне с Касом, потаращиться на мчащиеся машины, свесив ноги с моста, тайком опрокинуть бутылочку пива, заранее припрятанную в кустах у шоссе. — Неужели все так плохо? — хмыкнул Кас. У него был непривычно сдавленный голос, Винчестер решил, что тот лежит на спине. — Да я бы не сказал, что плохо, просто каждый из нас понимает, что торчит тут зазря. Я вижу, как отец дергается, Сэмми вообще впал в депрессию какую-то — ходить никуда не хочет, сидит перед телеком сутками, даже книжку свою любимую не читает. — А дед что? — А что дед? Он тоже все время телек смотрит, иногда лупит на меня и улыбается. Говорит, что я на мать похож, — Винчестер фыркнул, — уже раз двадцать сообщил мне эту приятную новость. Оба замолчали. Кас не знал, что в таком случае говорить, а Дин и не нуждался в словах. Просто было приятно, что где-то там оставался человек, который готов был сбегать из своей комнаты после отбоя и слушать сопливые истории. — У тебя как-то шумно, ты где сейчас? — На мосту. Наслаждаюсь пивом и огнями нищебродского города, — Дин усмехнулся и пригубил алкоголь. — Не люблю, когда ты торчишь там в такое позднее время, — Кас нахмурился. Дин точно знал, что нахмурился. Это заставило нежно улыбнуться. — Переживаешь за меня? — Отвянь, — хохотнул Кас. — Ладно... может, немного и переживаю. Не хочу, чтобы тебя раскатало по шоссе. И не хочу, чтобы какой-нибудь мясник на фуре решил устроить покатушки с тобой. — Кас, но мне нужно как-то зарабатывать деньги. Думаешь, разговорчики с тобой обходятся бесплатно? — Идиот, не шути так! Придурок... черт, — голос Каса казался одновременно рассерженным и разбитым. Дин замолчал. Снова прильнул губами к горлышку, отставил бутылку и упал спиной на холодный асфальт. Кас на том конце провода редко шмыгал носом и тяжело вздыхал, а Дин пытался представить, что тот делает это совсем рядом. Холод пробирал до кончиков пальцев, на дворе был давно уже не летний месяц, и флэшбеки того, как он линяет с рождественского ужина Лизы — единственной девушки, с которой все казалось серьезным, — начали его донимать. Он снова почувствовал себя трусливым. Не по своей воле оказался так далеко, но рано или поздно все равно бы сбежал. Кас так заботился о нем, пытался найти удачные фразы, чтобы сказать о своих чувствах, но то и дело выскальзывало «скучаю», «не хватает», «хочу приехать», а Дин не знал, что отвечать, хоть и разделял всем сердцем эти блядские романтические фразы. — Можно увидеть тебя? — осторожно произнес Кас. — Не сейчас... да и... тут темно, все равно ничего не видно, поэтому... — Да, конечно. Как скажешь. — Я серьезно, — мягко произнес Дин. — Это не значит, что я не хочу или... просто... блять. — Я пойду спать, — сухо произнес Кас, немного помедлив, — пообещай, что с тобой все будет в порядке. — Кас... — Пообещай! — Обещаю. Я сейчас домой пойду уже, — Винчестер поднялся с холодной земли и потер переносицу. — Доброй ночи тебе... В трубке послышались гудки. Не ответил. Дин поднялся на ноги и еще раз глянул на экран телефона — не показалось, правда сбросил. Так много ли надо? Новак целую неделю с ним нянчился, развлекал и травил байки про преподавателей, пока Винчестер жалел себя. Он и сам уже не понимал, по какой причине столько томных вздохов: его разлучили с Касом? ему в принципе не нравилось тут? чего он вообще хотел? Мобильный завибрировал в кармане и Дин спешно вытащил его. Новое сообщение.

Отец 23:17

Ты на часы смотришь?

Не один живешь, давай домой.

Дин 23:18

я в 5 минутах, все норм

Отец 23:20

Что за «норм»???

Отец 23:20

Дверью не хлопай.

Оба Сэмюэля в отключке ЛОЛ

Дин растянулся в улыбке. Отец познавал молодежный сленг, какой молодец. Он начал набирать сообщение, чтобы объяснить, что такое «норм», но в итоге заблокировал телефон и поплелся вдоль шоссе к их халупе. Отец смягчился к нему, и Дин заметил это. Видимо, осознание того, что все люди смертны немного взбодрило папаню, да и Джон несколько раз пытался уточнить у Дина, правда ли в учебе у того наметился прогресс. Дин даже не пытался скрыть перегар, когда вошел в дом, а отец вот пытался сделать вид, что не замечает этого. Сэмми уже давно спал в их импровизированной спальне на чердаке — отец отнес его, дедушка был в своей кровати, а Джон неловко терся на узенькой кухне. — Не торопись, — прошептал отец, и Дин обернулся на него. — Не делай вид, что хочешь спать, выпьем чаю. Старший брат пожал плечами и рухнул на диван, стягивая куртку. Машинально он снова глянул на экран мобильного — все еще ни одного важного сообщения. Брови Дина сдвинулись в кучу и он откинул гаджет, сталкиваясь с неловким взглядом отца. Самый старший из Винчестеров подал сыну железную кружу с черной каймой и уселся рядом, переводя внимание на телевизор, который работал без звука. Оба захлюпали горячим чаем — общая дурацкая привычка. — Я знаю, что у тебя там кто-то остался, — начал отец едва слышно, но взгляда не перевел с телевизора. Дин неуютно заерзал на диване. Еще не хватало ночных откровений. — Пап, не надо... — устало произнес Дин. — Я не буду тебе давать наставлений. Просто говорю и все, — Джон злобно зыркнул на сына и снова уставился в телек. — И я не буду извиняться перед вами за то, как мы живем. Но это не значит, что я не понимаю вас. Сейчас я просто благодарен тебе за терпение. И за Сэмми. Дин уронил голову вниз, карябая края кружки, на которых образовалась ржавчина. Прямо сейчас как-то и обида, и благодарность нахлынули одновременно. Хорошо, выдержки у него хватало, чтобы не зарыдать, как маленькому ребенку. Джон больше ни слова не произнес. Они посидели рядом еще минут десять, до конца передачи, а затем Дин молча передал отцу пустую кружку и поплелся наверх. Сэм спал сладким сном, раскинувшись на полутороспальном матрасе и занимая собой почти все пространство. Дину пришлось ухищриться, чтобы не разбудить младшего и уместиться под одеялом. Гадская луна светила прямо в глаза, не давая заснуть, хотя это был лишь предлог — мысли отвлекали Дина. Столько всего интересного в этой поездке раскрывалось ему по-новому: понимающий отец, любвеобильный дедушка, скучающий Кас, такой чувствующий он сам. Было странно жить под одной крышей с человеком, который мог в любую секунду навсегда заснуть. Фактически это могло произойти с кем угодно, но вероятность ухода Сэмюэля была выше вероятности троих Винчестеров вместе взятых. Еще его интересовало, как отец узнал о Касе? Не конкретно о нем, конечно, а о самом факте, что Дин с кем-то встречается. Встречается... странное какое-то слово. Он пытался смаковать его на языке, но выходило как-то инородно. Будто все специи смешались под уздечкой, а он продолжал убеждать себя, что так и должно быть. Он мог признаться себе, что уже любил когда-то, хоть с каждым годом в его памяти эти ощущения и притуплялись. Но он любил. Тогда не понимал, а лежа на скрипучем полу под ярким свечением луны — понял. А любил ли он Каса? Этот вопрос был жутковатым. Признать любовь в настоящем времени, как признать свою слабость, снова оголить себя, чтобы потом столкнуться с жестокой реальностью. Он ведь мог и не вернуться. Он мог бы прямо сейчас спуститься на первый этаж, сказать отцу: «Я не буду заканчивать этот год, оставь меня в любом городе, я хочу работать» и исчезнуть из жизни своего одноклассника. На долю секунды Дин подумал, что это, действительно, классное решение. Никто бы не мучался больше.

Кас 00:19

Доброй ночи.

Прости, я просто не успел ответить.

Дин улыбнулся. Какое к черту бегство, если тепло разливалось во всем теле. Если от одной мысли становилось так хорошо и спокойно. Будто в десяти часах от него существовал островок, к которому можно, наконец, прибиться и обосноваться без тревожных мыслей.

Дин 00:20

это ты прости. я тебя не заслужил..

Кас 00:20

Не страдай херней 😤

Кас 00:21

Ты знаешь, что я прощу тебе все, что угодно

Дин 00:22

вот этого я и боюсь..

а если я накосячу, кас?

серьезно накосячу..

Кас 00:23

...

Дин 00:25

?? что это значит

Кас 00:26

Не знаю, что ответить.

Накосячишь, так накосячишь.

Поменьше думай и ложись уже спать.

Кас 00:26

И пей поменьше, пожалуйста...

Меня это угнетает. Я не знаю, как помочь тебе 💔

Дин закусил губу и прижал телефон к груди, обдумывая диалог. Нужно было что-то написать, нужно было хоть как-то дать понять этому потрясающему парню, что Дину не все равно, что ему не просто трахаться нравится с ним.

Дин 00:30

я тоже хотел бы быть сейчас рядом.

крепко обнял тебя. сладких 🎈

Блять, ну и что значил этот красный шарик? Дин пролистал их переписку. Кас присылал игривую улыбку, присылал синее сердечко, почему-то кота с влюбленными глазами, а Дин... ебучий красный шарик. Винчестер нахмурился и начал бегать глазами по клавиатуре эмодзи: красное сердечко — слишком серьезно, поцелуйчик — слишком по-гейски, радуга... блять, какая еще радуга.

Дин 00:40

💚

Кас 00:41

хахахах Дин))

Сладких снов и тебе 💙

Довольный как квокка, Дин провалился в сон мгновенно. Следующая неделя давалась уже чуточку проще. Конечно, и Дин, и Сэм слонялись по дому как привидения, не зная, чем себя занять, но конфликтов и напряженных взглядов было меньше. Большую часть времени они играли в карты, разгребали хлам в доме или просто торчали у телевизора. Сэмюэлю было ни хуже, ни лучше — стабильный лающий кашель, тяжелые хрипы из грудной клетки, перемещения на коляске и неловкие переглядывания. Дин уже не думал об этой ситуации в контексте «скорее бы», хотя вернуться и правда хотелось. Он просто как-то подпривык даже к лысому и сухому мужчине, от которого за версту несло лекарствами и старостью, хотя он был не так уж и стар. Видимо, болезнь брала свое. Иногда старший из сыновей наблюдал за тем, как деду тяжело передвигать коляску через маленькие порожки комнат и он срывался с места, чтобы подтолкнуть. В один из таких дней холодные и сморщенные пальцы схватили его за запястье ласково и слабо, а в тусклых глазах заискрилась слезная пелена. Дин и сам чуть не пустил слезу. Кого угодно проймет умирающий мужик, хватающийся за тебя, как за соломинку. — Я знаю, что ты зол, Дин, — тихо начал Кэмпбелл, когда они остались в комнате. — Это... ты... прекращай, ладно, — Дин неловко почесал затылок, пряча глаза в пол. — Нет, Винчестер, придется послушать, — ухмыльнулся дед, и снова закашлялся. Когда приступ отступил, он снова натянул слабую улыбку. — Ты мне нравишься, характер у тебя совсем не Винчестерский. Сэм — копия твоего папани. Ты не думай, что он мне не нравится, просто приятно знать, что Кэмпбеллы не подохнут вместе со мной. Старик отпустил запястье Дина и покатился к прикроватной тумбочке. Парень внимательно наблюдал за мужчиной, одновременно выслеживая, не решит ли Джон наведаться к ним в комнату, но отец был слишком увлечен матчем. Дед достал небольшой сверток, который обрамляла выцветшая пожелтевшая ткань. Дрожащие руки начали разворачивать находку. На колени к старику упали фотографии, одна из них залетела под кровать, еще одна под тумбочку и Дин, корячась, начал собирать их обратно на колени Сэмюэля. Первое фото и сразу молодые Джон и Мэри. Дин едва заметно улыбнулся. — Еле уговорил твою мать, чтобы она Джона с краю поставила. Так обрезать легче и забыть. Сам знаешь, как у молодых бывает: в двадцать тебе кажется, что влюблен на всю оставшуюся жизнь. Было дело? — улыбнулся дед. Дин молча кивнул и принялся рассматривать другие фотографии. Маленькая мама на руках у деда, вот счастливое семейство на ранчо, бабушка Диана подбрасывает маленького Дина, а тот смеется. Даже семейный портрет сохранился... о нем старший сын и забыл уже. За пару месяцев до трагедии они все вместе отправились в фотоателье, чтобы сделать первое семейное фото Винчестеров: Мэри держала на руках полугодовалого Сэмми, а отец крепко прижимал к себе Дина. Он и не знал, что когда-то Джон мог так крепко его обнимать. Дин поднял расстроенные глаза на деда, но тот уже ронял огромные прозрачные капли слез на свою прохудившуюся рубашонку. Он снова схватил Дина за руку, на сколько было силы сжимать молодые пальцы, и тот ответил. Оба обменялись теплыми улыбками. — Мне жаль, Дин. У каждого из нас жизнь надломилась в тот страшный день, — Сэмюэль небрежно вытер мокрый нос, задевая трубки, и начал сворачивать фотографии, — а когда я узнал о болезни, то понял, каким был идиотом. То малое счастье, что у меня оставалось... я игнорировал больше десяти лет, упиваясь горем, будто оно только со мной. — Ты не должен мне это объяснять, Сэмюэль... — признался Дин. — Должен, еще как должен, — старик протянул ему сверток, — теперь это принадлежит тебе, договорились? Можешь поделиться с братом, можешь что-то оставить отцу, но все остальное — только твое, понял? Дин неуверенно мотнул головой и принял сверток дрожащими руками. Старик будто прощался с ним прямо сейчас. Это ощущалось особенно остро. Дин стиснул зубы и набрал в легкие побольше воздуха, чтобы не выпустить наружу эмоции, за которые потом было бы стыдно.       Шла третья неделя их пребывания в Лансинге, штат Мичиган. Дожди продолжались, пару дней даже шел снег — Дин поспешил позвонить Касу по видеосвязи и показать засыпанные кустарники. Он больше не пил, на мост приходил, только чтобы уединиться с Касом, больше времени старался проводить с семьей, играл с Сэмми в настолки. — Дин, я чувствую себя неловко, — заскрипел Кас на том конце провода. — Неловко? Тебе? — ухмыльнулся Винчестер. — Ложись и закрывай глаза, я сказал. Если мы не сделаем этого по телефону, я взорвусь. Здесь и подрочить негде. Ты бы видел ванную — в ней даже мыться стремно. — Зато делать это на пыльном полу, на матрасе, где спит помимо тебя еще твой брат — это прекрасно, — занудил Новак, но Дин услышал, как под ним скрипнула кровать. — У меня есть минут десять от силы, пока эти трое морозят задницы, не будь скотиной, развлеки меня... — Дин улегся на спину, включил громкую связь и уложил руку на ширинку джинсов. — Блять, у меня начал вставать только от одной мысли, Кас. — Развратник... — хихикнул парень, — ладно, у меня тоже, на самом деле. — Вот это я понимаю, а теперь давай: когда я вернусь, какие будут твои действия? — Дин закрыл глаза и игриво начал водить языком из стороны в сторону. В трубке послышалось... ничего. Молчание. Тишина тотальная. — Ты что там, уже кончил? — возмутился Дин, открывая глаза и поднося телефон к себе. Кас еще был на связи. — Нет, просто... — Кааааас... — прошипел Винчестер, — еще одна попытка, давай же. Дин снова уложил телефон на грудь, нырнул рукой в штаны, жирно облизав перед этим ладонь, и закусил губу. — Ладно... хорошо... — парень откашлялся. — Я бы... когда ты... если ты... черт. Винчестер растопырил глаза. Ткань боксеров уже намокла от предсемени, но это оказалось пустой трата жидкости. Член начал расслабляться, пока вовсе не заснул. Дин и Кас провисели молча на трубке еще пару минут, а потом Дин подорвался с места. — Перезвоню тебе, хорошо? — сухо произнес Дин. — Прости меня, слышишь? Не знаю, не могу я так, — почти захрипел Новак. — Ну не могу я думать о сексе, когда не понимаю, вернешься ли ты вообще. — Я понял, Кас, я перезвоню. — Дин! — Кладу трубку, — убедительно произнес парень и сбросил. — Сука, да нахуй так... блять... — зарычал Винчестер, пиная твердый матрас и едва удерживаясь от того, чтобы не запустить телефоном прямо в маленькое паутинистое окошко.       Дин нервно тарабанил ногами под столом, когда семейство вернулось с прогулки. Джон сразу же понял, что произошло неладное, но виду не подал для других. Он мгновенно запряг Сэмми готовкой, а деду включил телевизор и закутал в плед, чтобы тот поскорее согрелся. Старший брат смиренно ждал, пытаясь сделать вид, что тоже смотрит телевизор. Когда отец направился в сторону уборной, он кашлянул, что абсолютно точно было знаком. Дин молча подорвался и пошел за ним. — Что случилось? — нахмурился Джон, укладывая руки на груди. — Как долго мы еще будем здесь? — напряженно произнес парень. — Эй, сбавь-ка громкость! — Джон обернулся назад, а затем мягко протолкнул Дина еще подальше от кухни тире гостиной. — Еще раз: что случилось? — Ничего, просто... так может продолжаться сколько угодно, пап. Мы все лезем на стену уже. Сэм мог бы учиться, я мог бы учиться, ты мог бы работать — почему просто не отвезти его в больницу? Джон громко выдохнул, прикладывая ладонь к подбородку и, очевидно, начиная закипать из-за сложившейся ситуации. Дин знал, что звучит как последний кретин, но это было уже невыносимо. И дело не в отсутствии секса, не в отсутствии Каса, а в огромной пространственно-временной дыре под названием «будущее». Не только Новак истерил об этом, Дин тоже начинал сходить с ума. Если для деда эти недели были настоящим чудом, то для Дина — той самой дырой, в которую он свою жизнь сливал. Нет, он давно проникся к Сэмюэлю, было даже здорово ощутить себя относительно полноценной и счастливой семьей, но они никогда так не жили. И Дин не мог себя заставить ощущать трепет, заземлиться, оставаться в моменте. — Неужели так заскучал по девчонке? — зарычал Винчестер старший. — Неужели все это важнее, чем сраные последние дни твоего единственного деда? Ты успеешь еще столько дерьма наворотить: отучиться, жениться, ораву детей завести, а что у него, а? Ты несчастный эгоист, думаешь только о себе! Плевать ты хотел на Сэмми, плевать ты хотел на все — лишь бы у юбки оказаться! — Джон схватил парня за грудки, но тот резко оттолкнул отца от себя. — Да что ты вообще знаешь о моей жизни? Мама для тебя тоже была лишь юбкой? — выплюнул Дин и тут же получил смачную пощечину. Он и опомниться не успел, увидел только испуганные глаза своего отца, а потом Сэмюэля на коляске, который приближался к ним. Щека горела, будто ее натерли ядреным Табаско. Джон разную хрень творил, морально уничтожал Дина тысячи раз, но ударить — никогда. — Еще раз ты поднимешь руку на моего внука, Винчестер, покатишься отсюда к чертовой матери, — рявкнул дед, и Дин еще никогда не слышал голоса строже. — Сэмюэль, не лезь и не учи воспитывать сына, ради всего святого! — Воспитывать? — хмыкнул Кэмпбелл. — Что ты подразумеваешь под воспитанием? Джон снова ощетинился и Дин мгновенно влез в конфликт. — Сэмюэль, все в порядке, не надо, правда, — пытаясь изобразить максимальное спокойствие, произнес Дин, — отец прав, а я — нет. Сделаем вид, что ничего не произошло. Дин было шагнул вперед, чтобы выскочить из дома и унестись куда подальше, как командный голос его деда резко преградил путь. Мужчина заставил стоять на месте и слушать. Как два провинившихся дитя, оба Винчестера стояли облокотившись на разные стены и старались не сталкиваться взглядами. — Вот, что я скажу: Дин и Сэм должны вернуться к своей жизни, — отец хотел было возразить, — закрой рот, Джон. Ты потерял авторитет в моих глазах, как только ударил своего сына. — Папа ударил Дина? — послышался растерянный голос Сэмми. — Блять... Сэмми, да все в порядке, щас мы... просто... подожди на кухне, ладно? Мы сейчас придем. Не переживай, никто никого не ударил, хорошо? — Дин попытался натянуть улыбку и выглядеть максимально непринужденно. Младший нехотя поплелся назад, пытаясь подавить тонну разочарования в хрупком тельце. Дин уронил лицо в ладони от бессилия. Конфликты отца и старшего сына никогда не должны были отражаться на Сэмми, Дин обещал себе, а сейчас все рухнуло. Сэм снова возненавидит отца, снова перестанет брать трубки, ведь благополучие старшего брата было всегда в приоритете. — И кто для него настоящий отец, Джон? — задумчиво произнес Кэмпбелл. — Я, может, был дерьмовым дедушкой, но отцом — никогда. Я был с вами после смерти Дианы, я отдавал всю свою любовь Мэри до последних ее дней. Никогда в жизни я и словом не обидел Гвен или Кристиана — они были мне как родные. Что ты творишь, Винчестер? — Сэмюэль стыдил Джона, и тот не смел противиться, потому что знал правду. Сэмюэль хотел было сказать что-то, но жуткий кашель занял все пространство в легких. Мужчина начал задыхаться, махать руками и пытаться вытащить трубку из носа. Оба Винчестера ринулись к дедушке, пытаясь переместить его. Дин помчался за водой, Джон подхватил коляску и понесся к кровати с медикаментами. Как только Сэмюэль оказался в постели, в правильном положении, его приступ начал ослабевать. Все трое столпились у его ног: кто покусывая ногти, кто потирая ладони. — Хватит пялиться на меня, будто я при смерти, — фыркнул Кэмпбелл и парни слегка расслабились. — Ты нас напугал... черт тебя... — Заберет, заберет, не переживай, — ухмыльнулся мужчина. — Вы — трое болванов, хватит калечить друг друга. Дети должны учиться и наслаждаться каждым днем, а ты, чертов идиот, хватит уже топтаться на месте. Мэри затянула тебя в эту ужасную работу, а ты, влюбленный идиот, и слова не мог ей сказать. Хватит уже. Брось и найди себя, понял? И оставь мальцов в покое...       Впервые за долгие годы, Дин услышал самое важное «прости» в своей жизни. Отец шепнул это украдкой, когда провожал сыновей в путь. Джон решил остаться с дедом, а вот парням нужно было возвращаться. — Не такой уж ты и хреновый дед, — выпалил Винчестер на прощание. — Быстро же ты сдался, Дин, — ухмыльнулся Сэмюэль, — Джону и жизни не хватит, чтобы сказать мне такое. Я же говорил, что ты достойный представитель Кэмпбеллов. — Не неси чуши, он Винчестер, — недовольно фыркнул Джон. — Да уж конечно, — улыбнулся дед и слабо взъерошил волосы на голове Сэмми. — Вот, истинный Винчестер: упрямый, собранный, серьезный и добродушный. Таким был твой отец когда-то, просто он забыл об этом. Надеюсь, что ты взрастишь в себе только лучшие его качества, — улыбнулся мужчина и крепко обнял младшего брата, на чьих глазах наворачивались слезы. — Звоните мне каждые два часа в дороге, поняли? — Да, сэр, — Дин салютовал отцу и перевел взгляд на деда, — не прощаемся, мистер Кэмпбелл. Отвязные каникулы получились. Поймав последнюю улыбку своего непутевого деда, Дин забрался на кожаное сидение Импалы, провел ладонями по рулю и завел тачку. Сэмми еще долго таращился в окно и махал мужчинам. Дин же решил, что хочет запомнить именно такую улыбку своего пока еще единственного живого дедушки, который в тот день точно поменял многое в их чокнутой семейке.