α + β ⩾

      Их спас ливень — внезапный и теплый, он зарядил плотной стеной, которая скрадывала звуки, лишала погоню видимости, а самое главное — вода под ноль сбивала запах Зоро, который выдавал беглецов, в какую бы улочку они ни нырнули. Штора почти тропического дождя упала ровно сверху, вмиг вымачивая красный костюм, делая тяжелым шерстяное кимоно. Они еще бежали некоторое время, пока сапоги Зоро не начали смешно чавкать. — Сюда! — Санджи указал под пустующий торговый навес, все лавочники быстро смотались. Да, в такую погоду им точно не закончить с закупками провианта. Санджи достал из кармана мокрую упаковку сигарет и грустно вылил из нее немного воды. Зоро стоял рядом, пышущий теплом после бега, когда вода перестала непрестанно поливать его, то сразу же начала понемногу испаряться с горячей груди. Санджи немного понаблюдал за этим зрелищем, сойдет вместо сигарет. — Теперь точно оторвались, — сказал вдруг Зоро и притянул к себе Санджи. Мокрая одежда неприятно липла к телу, они торчали посреди рыночных рядов, пусть и пустующих, и Санджи взбунтовался: — Нам больше не нужно любовное прикрытие! Теперь ты просто похотливый альфа, лапающий бету! — ладонь Санджи толкала подбородок Зоро прочь, но мечник был чертовски силен. — И вовсе я не похотливый, — обиженно процедил сквозь зубы Зоро. Он просто хотел согреть кока, потому отпускать и не думал. — Спорим, у тебя во рту слаще зефира от индуктора! — Спорим! — обрадовался Зоро, смекнув, что Санджи придется его поцеловать, чтобы проверить. — Маримо, ты не… — Смотри, мама, дядя и дядя обнимаются! Разве так можно? — на ступенях какой-то дальней лавки под карнизом стояла красивая хрупкая женщина, скорее всего омега. Она крепко держала за руку большеглазого мальчугана лет пяти. Тот то и дело порывался сигануть с крыльца в лужи, гоняться за дождевыми солдатиками, потому мать не теряла бдительности и была рада, что он отвлекся на прохожих. — Конечно можно. Это альфа и омега. Мы же читали в книжке, что омеги тоже могут быть мужчинами. Просто ты позабыл, потому что их бывает мало. Но они все равно могут стать парой с альфой и завести детей, — с любовью улыбнулась мама малышу.       Санджи вдруг перестал сопротивляться, и Зоро легко прижал его к себе, но не стал дурить, просто молча стоял, прижимая твердую ладонь к лопаткам. Зоро, пожалуй, больше кока ненавидел, когда в их присутствии тема хотя бы косвенно касалась алфавита и того, что альфы могут составить прочную пару только с омегами. Не то чтобы кок стыдился отношений, никогда он не пытался их скрыть или избавиться от запаха Зоро намеренно ради флирта с другими, но на его лице появлялась на долю секунды такая мимолетная задумчивость, словно облачко быстро пробежало по небу в летний денек. — Они не чувствуют, кто мы, — проговорил негромко кок, опустив голову почти к плечу Зоро. — Она не может почуять из-за дождя, что ты альфа, и что я не пахну омегой. Сейчас под дождем мы не альфа и бета, а просто два человека. — Угу, — кивнул Зоро, почему-то это было важно коку, и он только крепче вжал ладонь в его спину. — Неплохо, — хмыкнул Санджи. — Угу. — Только я промок до бляцких трусов.       Зоро промолчал, он смотрел, как потерявший к ним весь интерес малыш пытается набрать в сандалии как можно больше воды, пока мама не видит. На Завитушке совсем не осталось его запаха, дождь смыл даже одеколон и никотин, всегда обидно более цепкие спутники кока, чем феромоны альфы. Кок был одет, но был совершенно нагой в плане запахов перед Зоро. Он прижался щекой к мокрым волосам на виске кока. — Ты простудишься. Вернемся на корабль.       Дождь шелестел и крал все остальные звуки города, даже стоявшие поодаль под другой крышей мать с сыном казались недостижимо далекими за его плотной стеной. А тут Зоро и Санджи были одни, и не были альфой и бетой, а просто — двумя людьми.       Прошла еще пара минут до того, как Санджи медленно помотал головой. — Нет. Не хочу назад. Там все знают, кто мы. Давай останемся инкогнито для мира, пока идет дождь.       Зоро обхватил плотнее мокрого, как куренок, кока и буркнул: — Угу.       Они стояли так, огражденные дождем, пока женщина у дальней лавки не посмотрела недовольно в небо и не вздохнула: — Это может быть на весь день. Ну что, давай наперегонки, кто быстрее до дома под дождем?       Мальчуган только этого и ждал и скакнул прямо на дорожку. Они скрылись буквально за полминуты за пеленой ливня, и Завитушка даже не обернулся посмотреть, как облепило мокрое платье красивую фигуру молодой матери. Меж тем ливень заполнил все ливневки города и тек сплошным потоком по тротуару, затапливая дорогие кожаные туфли Санджи. В такую погоду никакой Дозор и носа с базы не высунет, чтобы искать «парня, который похож на Ророноа Зоро, а по запаху не похож на Ророноа Зоро». — Апчхуй! — сказал кок так резко, что Зоро от испуга сцепил объятия крепче. — Нам срочно нужен горячий душ, иначе свалимся с простудой посреди этого побега от Дозора. — Ты же не хотел возвра… — Пойдем, — перебил его кок, отстраняясь и теряя последние толики ютившегося между ними тепла, и взял Зоро за руку.       Хозяин гостиницы в центре городка разглядывал их скептически: с Зоро за минуту, что он стоял перед стойкой, натекло как с лабрадора — огромную лужу вокруг ног. — Стерильных номеров нет, — категорически буркнул плотный лысоватый владелец. — Да нам обсохнуть, а не трахаться! — фыркнул Зоро, и Санджи удивленно уставился на него. — Тогда хорошо, есть небольшой под самой крышей, — хозяин решил, что легче согласиться, чем вступать в конфликт с крепкими парнями.       Когда они поднимались вслед за ним по узкой скрипучей лестнице, Санджи откинулся чуть назад и шепнул: — Стерильных?       Зоро склонился к нему вперед, чтобы шептать на ухо: — Когда у альфы гон, он бесится, если в комнате, где его омега, остались шлейфы чужих ароматов, особенно альф. Потому парочки снимают стерильные номера, в них даже убираются только беты. От них запаха не остается. — О, — намотал для себя на ус Санджи. Надо же, столько лет путешествовал, но ему никогда такого не предлагали. Ах, да, все всегда знали, что он бета. — О, — повторил он еще потрясеннее, когда осознал, что дождь все еще в силе. Что он смыл с их охлажденной кожи запахи, и владелец таверны не может разобрать, какого пола двое перед ним. И потому предположил, что альфа пришел с омегой. — Интересно, кого он посчитал за омегу? — гибкий Санджи легко откинулся еще немного назад, чтобы прошептать Зоро. Тот только многозначительно хрюкнул. Вот ублюдок. Все знают, что Санджи похож на альфу, с ним даже из-за этого девушки целовались. — Ну подумаешь, ну странный у меня вкус, тащусь от качков-омег, — цыкнул он. — Он точно видел мои клыки! — прошипел в ответ Зоро. — А вот и нет! — А вот и да! — Ты еще ему узел на хере покажи в качестве доказательства! Пфхп!       Они чуть не врезались в замершего перед дверью хозяина. Тот повернулся, неловко вставляя ключ в скважину. — Теплая вода есть. Полотенца на изножье кровати. Кровать одна. Вчера здесь останавливался другой альфа, если это имеет значение. — Ничего, ничего, я не привередливый к конкурентным запахам, — первым успел ответить Санджи и прошел мимо владельца в номер. Он украдкой успел показать Зоро язык, и тот клацнул зубами. Это у него клыки!       За окном маленького номера все еще шел беспрестанный ливень, все еще смывал с них вторичный пол, оставляя просто людьми. Номер был совсем под крышей, и ливень заглушал звуки шагов и шорох одежды, которую Санджи принялся скидывать, как только владелец получил согласный кивок от постояльцев. — Чур, в душ ходим по очередности остроты ума. Так что я первый! — Эй, омегам вообще-то уступать принято! — запротестовал было Зоро, но Санджи уже схватил два полотенца и захлопнул перед его лицом дверь ванной. Зоро постоял тупо перед ней, пытаясь расслышать за дробью дождя шум душа, а потом все же подергал за ручку.       Закрылся таки, паршивец.       Первые капли воды обожгли грудь Санджи, и тот даже дернулся: он же верно настроил температуру? Просто контраст холодной от дождя кожи и теплой воды заставлял тело почти болезненно таять и покрываться мурашками. Санджи нырнул под лейку душа сразу с головой, запрокидывая волосы назад, чтобы выгнать из них дождевую воду. И охнул, широко раскрыв глаза, когда вода стекла по шее на грудь. Капли воды, просто стекающие вниз, щекотали и ласкали его внезапно ставшие гиперчувствительными соски. Санджи испуганно коснулся их пальцем и тут же скрючился в ванной, стараясь сдержать стон.       Чоппер предупреждал его. Он так много целуется с Зоро, что его сладкий индуктор распространился по телу Санджи. Главное назначение индуктора — расслабить омегу и стимулировать его репродуктивные функции перед тем, как альфа укусит его и впрыснет свой гормон в омежью железу на шее. Он работает как ускоренная прелюдия, позволяющая омегам стать чувственней и не получить травм от спешащих скорее завладеть ими в горячке гона альф.       «На бету это никак не будет действовать, — сказал Чоппер и пошевелил ушком. Санджи знал, что шевеление ушком — это всегда «но». — Ну, почти никак». — Выкладывай, — выдохнул Санджи, украдкой ощупывая свое тело, с ужасом ожидая найти в нем изменения. — В каждом человеке есть немного гормонов каждого пола. Но их рост не значит, что бета может превратиться в омегу. Просто они будут стимулировать твою физиологию, особенно когда рядом Зоро. — Не ходи вокруг да около, Чоппер, — строго сказал Санджи. Олень его сейчас до инфаркта доведет! — Ну… если кратко, то твои соски станут очень чувствительными. — А? — Санджи аж замер на середине ощупывания себя во всех местах. — Почему соски? — Потому что альфий гормон стимулирует омежью репродуктивную функцию. Но не бойся, у тебя не начнется лактация! — вскинул копытца Чоппер. — И не думал бояться, пока ты не сказал! — И не начинай. У мужчины беты это просто невозможно, сколько бы гормона ты от Зоро ни получил, твое тело не изменится до омежьего, можешь не беспокоиться, — спокойно проговорил Чоппер. — Я просто вызвал тебя на консультацию, чтобы ты не паниковал, если что-то почувствуешь. И вот еще…       Чоппер нырнул в шкаф и вытащил оттуда упаковку пластырей странной, круглой формы. — Если соски станут такими чувствительными, что их будет царапать рубашка, просто наклей эти мягкие пластыри. — А можно, я просто взъебу Маримо? — флегматично уставился Санджи на белые кружочки. Черта с два Санджи Блэклег будет заклеивать свои мужественные соски! — Зоро не виноват. Ты по своему желанию получаешь индуктор с его слюной, — укоризненно сказал Чоппер. Как неприятно, когда другие правы.       И вот этот день настал. Санджи трагически посмотрел в потолок, но не смог стоять прямо — напор душа бил по соскам, и Санджи весь искрутился под лейкой, пока не додумался подставить под струи спину. Соски выглядели на удивление обычно, может, чуть более темными на фоне светлой кожи, но не припухли, как у беременных омег, и на этом спасибо.        Выход был один и очевидный — все же взъебать Маримо, когда он отсюда выйдет. Санджи очень аккуратно вытирал грудь, когда закончил с душем.       Вся одежда была насквозь мокрая, потому одно полотенце он повязал на бедра, вторым принялся старательно вытирать волосы, чтобы не простыть. Так он и вышел из ванной, вытираясь на ходу. И замер посреди маленького номера.       Совершенно обнаженный Зоро стоял спиной к двери — руки сцеплены на груди, сам как недвижимая статуя — и смотрел на пелену дождя за окном. Широкая безукоризненная спина, мощные бедра, крепкая шея — и сама сосредоточенность на том, что кроется вдали за пеленой дождя — с него нужно было лепить скульптуру доминантного альфы в музей.       Глаза Санджи прошлись неспешно с широких лопаток, мягко обогнули задницу, проследили крепкую линию ног… И опасно прищурились. Вокруг этой зеленой кикиморы процветало настоящее болото. Все вещи были раскиданы вокруг него мокрыми растекающимися сопками точно по кругу, специально аккуратно выкладывай, все равно так идеально не получится. Гений свинарного дела. Только катаны он таки удосужился пристроить в уголочке. Лужица от кимоно протекла до самой двери, и Санджи пришлось перешагнуть ее босыми ногами.       Два оставшихся на кровати полотенца так и лежали нетронутыми. Что же, Зоро сам определил орудие своего убийства.       С налета Санджи подскочил и стеганул смуглую задницу полотенцем с головы, вышло очень хлестко. — Ай! Психованный! — Зоро подпрыгнул, смешно хватаясь за задницу, и развернулся в полете. И замер, уставившись почти испуганно на Санджи в одном полотенце на бедрах. Санджи уставился в ответ на голого Зоро. — Охренел? В душе перегрелся? — Ты бы хоть прикрылся, не все хотят видеть твои отростки! — Так пусть не смотрят! А то вон куда твои глаза косят все время, дуро-кок?! — А… А ТВОИ?! — но Зоро никуда особо не смотрел, пялился ему в торс. На воре и шапка горит, и потому он отчаянно покраснел. — Ты куда пялишься?!       Нервным жестом он попытался прикрыть зачесавшиеся от чужого взгляда соски и сделал еще один выпад с хлестким полотенцем. Теперь Зоро увернулся и бросился за своей парой полотенец для самозащиты. — Ими нужно было вытираться, а не стекать на пол, как снеговик! — выпад, еще один пустой хлопок в воздухе. Он гонял Зоро по комнате, а тот легко перемахивал через кровать, как дикое обнаженное животное. — Харе, дуро-кок! Это же просто номер в таверне, а не твоя комната! Уборщик все помоет! — Это мой номер в таверне! И ты засрал его за пять минут! — в этот раз Санджи очень удачно изловчился, и хлопок полотенцем пришелся по мускулистой заднице.       Задница побольше (как сейчас Санджи называл всего Зоро) взвыл, как койот. — Совсем очумел! — Прикройся! Ты что тут за ритуальный посев феромонов по всему периметру устроил!       Потирая красную полосу на заднице, Зоро на бегу быстро завернулся в полотенце, а второе скрутил, превращая в опасное жесткое оружие. Возмездие близилось, и когда кок в очередной раз промахнулся по нему, Зоро пошел в контратаку.       Они гоняли друг друга по комнате, пока сами не разгорячились, а волосы Санджи не высохли, приподнимаясь над головой при каждом прыжке легким золотым облачком. В итоге запыхавшийся Зоро резким толчком прижал Санджи к стене около окна.       Скрученное полотенце привычным жестом прижималось к его шее, как катана, правда приходилось держать его с обоих концов. Кок был пришпилен и повержен.       Кок тоже тяжело дышал и зыркал на Зоро бунтарским взглядом голубых глаз. Его чистое тело было горячим и молочно белым, особенно на фоне накачанных загорелых рук. — Моя взяла, — осклабился Зоро. — В полотенцах ты не такой уж и мастер, да, кок?        В ответ голубые глаза вспыхнули яростью, рука кока метнулась было вниз к бедрам, чтобы содрать с себя набедренное полотенце и превратить его в оружие взамен утраченного в бою. И скованно замерла буквально в сантиметре от узла на боку, немного неловкого молчания, и рука свесилась плетью вдоль тела. Кок отвел глаза, признавая свое поражение, но так и не решившись почему-то обнажиться.       Зоро отпустил края фиксирующего кока полотенца и коснулся пальцами его подбородка, чтобы встретиться взглядом. — Так выходит, что сдаешься на милость победителя, кок? — и поцеловал, потому что кок точно ляпнет что-то едкое, если дать ему ответить.       Несмотря на адреналин драки, целовал Зоро мягко и неспешно, позволяя их сердцам замедлить ритм, а напряженным мышцам расслабиться в каждой точке тела. Не прижимал больше к стене, давая достаточно пространства, чтобы груди Санджи касалось только тепло его груди, но не сама плоть, не говоря уже о бедрах, прикрытых только полотенцами. Он коснулся плеча Завитушки лишь тогда, когда тот сам едва уловимо дотронулся рукой до его обнаженного бока и положил на мышцу ладонь. На секунду Зоро оторвался от чужих податливых губ: — Вреднючий кок, — как бы резюмируя их дурацкую схватку.       И вернулся в более настойчивом, усмиряющем поцелуе, хотя кок уже позабыл о причине драки и целиком отдался ритму поцелуя под шум дождя. Его глаза были затуманены, а на языке растекалась сладкая капля. Рука Зоро сползла с обнаженного плеча и легла на грудь, мизинец широко расставленной пятерни случайно скользнул на сосок, и кок содрогнулся судорожным вздохом прямо в рот Зоро.       Зоро поймал эту судорогу, нагнетая ритм поцелуя. Провел ладонью еще раз и снова уловил дрожь во всем теле кока, на этот раз верно определил ее источник. — Завитушка, — выдохнул он быстро, чтобы не дать коку и шанса начать возмущения. Его рука гладила грудь кока, как бы невзначай, но часто лаская то один сосок, то другой. Вторая рука, придерживающая кока сбоку, ощущала его содрогания всем телом, чувствовала, как бешено заколотилось его сердце.       Кок пылал под его ладонью, и это было понятно даже без аромата, по дыханию, пьяным глазам, разгоряченной еще сильнее коже. Зоро не нужен был запах, не нужно было даже смотреть вниз, чтобы знать, что кок томится от желания.       Ласково, едва касаясь жесткими подушечками пальцев бледной кожи вдоль бока Завитушки, рука Зоро прочертила пунктирную дорожку от груди до талии, остановилась на опасной границе у бедренной косточки.       Кок отдавал всего себя в жаждущий, просящий еще ласки поцелуй, только рука едва заметно скользнула чуть дальше с бока на спину мечника. И по миллиметру, словно движутся по усыпанному бомбами полю, пальцы Зоро двинулись вниз и коснулись простого узла на полотенце. Замерли, выжидая.       Рука Завитушки полностью перебралась на спину Зоро, не отталкивая, наоборот, не давая отступить назад. И Зоро в третий раз отстранился, чтобы прошептать, внезапно задыхаясь от восторга, прямо в губы: — Санджи.       Легкое прикосновение к узлу, и полотенце соскользнуло с узких бедер.