Последний цвет жизни — черный

— Ну, за то что следила за тобой долгое время. На самом деле Монаоки хотела извинится перед ним с самого своего пробуждения. Потому что она считала, что здравомыслящий человек не станет встречаться со своим сталкером. — И не говори, что не заметил. Это было слишком очевидно. Встретившись с ним, она узнала какой он человек. И такой человек не мог не заметить, что за ним наблюдают постоянно. — Впервые слышу, чтобы за такое извинялись, – он усмехнулся, – Разве ты не наблюдала за мной, потому что я тебе нравился? — Это конечно так, но... | Есть то, что она для себя решила уже давно. | — Но это уже не так. Поэтому я и извиняюсь. Монаоки уже не хотела соблазнять его, потому что он был хорошим человеком. Достаточно хорошим, чтобы не хотеть обманывать его. Такой типаж людей ей нравился, не в романтическом плане, конечно. — Вот как. — Но друзьями мы можем стать, полагаю. — Для такого рода признания нужно большое мужество, – он улыбался смотря на играющего друга. — А ещё я не хочу уже с тобой встречаться. — Встречаться? — Ты думаешь, что влюбленная в тебя я не думала об этом? Это же самая важная часть влюбленности. — Ну, это уже слишком для признания. — Согласна, но теперь я чувствую себя легче. Это и впрямь благодаря волейболу? Вспотевший Куроо подбежал к ним, когда они закончили играть. А за ним с опозданием Бокуто, который отвлекся на прощание с теми ребятами. — Нао-чан, ну как? – Куроо дышал прерывисто, но выглядел счастливым после игры. — Играл ведь не для меня. — Ну же, где комплекты? Я ведь хорошо играю, – сам себя не похвалишь - никто не похвалит. — Акааши! – Бокуто хотел прыгнуть на стоящего Кейджи. — Не смей, ты потный. Но тот его не послушал и они вместе упали. — Во время игры ты совсем другой человек, – это единственное, что она сказала Куроо про его игру, смотря на двух других парней: Акааши делал замечания касаемо игры Бокуто, а последний смеялся, придумывая глупые оправдания или отвлекаясь на свое. — ... Когда у меня появится твой номер, назову тебя сухофруктом, – Куроо посмеялся, взяв свои вещи у Монаоки. — Я тебе его не дам. Он посмотрел на сумку с той одеждой, которая до сих пор была у нее. — Думаю, нам надо сходить кое-куда. — О, ты та сталкерша! – Бокуто указал на Монаоки, игнорируя Акааши. — ... Не зови меня так. — Ну, имени не знаю, так что будешь ею. Монаоки посмотрела на Котаро. Высокий парень с необычными золотистыми глазами. Его торчащие волосы были серебряные с чёрными прядями, делая этого парня ещё более уникальным. — Неужели все было настолько плохо? – захохотал Тетсуро. — Она каждый день приходила и глазела на Акааши, – захохотал Бокуто. — Я вообще-то тут стою. — Успокойся, – Акааши ударил Котаро по голове, – Ты тоже, – и ударил щелбаном по лбу Куроо. Он выглядел как мама, следящая за непослушными детьми. Но главное, что те успокоились. — Думаю, нам пора, – Монаоки посмотрела на время, Юна как раз успеет почитать свою мангу. Монаоки смотрела на их трёхчасовые (пятиминутные) прощания. В основном Куроо и Котаро. Через 5 минут после ее слов они всё-таки ушли. Пока Куроо и Монаоки шли в книжный магазин, последняя оглядывала каждый дом, чтобы найти незакрытые пакеты мусора. Пройдя 6 домов, она наконец нашла такой пакет, и незаметно бросила туда свой. — Думаешь его не найдут? — В этом пакете лежат другие черные, в которых собран мусор. Так что нет. — ... Хорошо эй, я хочу попить. — Иди в магазин, купи. — Купишь на свои деньги? — Нет. — Оплатишь обед вчерашний. — Никто тебя не заставлял его покупать. — Так же никто не заставлял тебя его есть. — ... Придурок. — Сам знаю, аха-хах. — Ладно, не люблю быть в долгу. Так себе оправдание, конечно. Они заскочили в ближайший магазин, но вместо того, чтобы взять одну бутылку водички, Куроо прихватил ещё для Нао с Юной и мороженое. — Я конечно все понимаю, Но это мои деньги тратятся. — А ведь тот обед стоил дороже, эх. Он положил купленное с кассы в пакет и вышел из магазина, не ожидая Монаоки. — Он это серьезно? Она пошла вслед за ним. — Верни кошелек хотя бы. — На, – он протянул его вместе с мороженым. — И откуда в тебе столько наглости.. – но мороженое она взяла. — Из-за тебя я преступник, так что плати сполна. — Если тебя это так волнует, расскажи все полиции. И ты соучастник, а не преступник. — Это не так важно. Деньги уже потрачены, так что поздно сообщать в полицию. Что ж поделать. — Тетсуро, Наоки!! Они были уже в парке, в котором сидела Юна, читающая свою мангу. Прошло больше часа, а она тут так и сидит. Они подошли к ней. — Мы с магазина, и тебе купили. — Нао-чан сегодня добрая. — Это был грабеж среди бела дня. — Да не так ты и много потратила. — Ай, все, все, перестаньте. Эй, Наоки, теперь все в порядке? — Да, родители сильно волновались из-за произошедшего. — А что произошло? Монаоки села на скамью рядом с Юной, а Куроо остался стоять. — Извини, Юна... Из-за меня тебе пришлось стать соучастницей... – она включила режим "настоящей Монаоки". — Да брось, хватит каждый раз извиняться за это, – отмахнулась Кобаяши. — Като-сэнсэй вызывал меня к себе, чтобы обсудить случившееся недавно. Я знала, что стоило их терпеть, меня выбесило, что они и тебя оскорбили. В общем.. меня хотят исключить из школы. — Что?! – Юна вскочила со своего места, – А этот старик, что, просто с этим согласился?! — Не надо называть учителя так... Он хотел мне помочь, но я отказалась. Он и так сделал для меня много. — И.. что ты будешь делать? — Я хочу извиниться перед ними.. — Дура, уж лучше я за тебя извинюсь. Ты же понимаешь, что это никогда не закончится, если ты извинишься? — Осталось только 2 года учебы, считая этот. Так что все хорошо. Но переходить в другую школу они мне не дадут просто так, ведь они ждут именно извинений. — Согласна.. — Ничего страшного, я справлюсь, – она показала большой палец, – Справлялась раньше - справлюсь и сейчас. — Ты дура. — Знаю. — Тетсуро, я и не знала, что ты встретишься с Наоки. Вы договорились о встрече? — Да нет, случайно встретились. — Вот как. Но хорошо, что вы не обделили меня, – усмехнулась Кобаяши. Ещё немного поговорив, Юне позвонила мать, зовущая ее обратно. Ее мама не позволяла ей прогуливать, а она прогуливает уже 7 раз за эту сессию. — Мать домой зовёт, – было похоже, будто Юна уже готовится к своим похоронам. — Из-за меня.. — Нет! Забудь, я и сама виновата. Что ж, увидимся завтра, если буду жива. — Твоя мать не настолько плоха. — И то верно. Кобаяши собрала свои вещи и побежала в одну сторону, помахав Нао и молчавшему все это время Куроо. — Я думал, что привык, но все равно это сложно воспринимать. — Что именно? — Твои "перевоплощения". — Я лишь показываю себя такой, какой она хочет меня видеть. — Возможно. Может прогуляемся? — Солнце же скоро сядет. — Ну и пусть. Это явление, которое мы не можем предотвратить. — Ну, да.. **** — О, Нао-чан, смотри, – Тетсуро указал на небо. — Закат, подумаешь. Пока они прогуливались прошел час-два. В некоторых местах города было довольно шумно, из-за чего Монаоки искала места потише, ибо не любит шум. В безлюдных тихих скверах или дорогах источником шума был Куроо, который доминировал в их диалоге. Сайто мало говорила, позволяя Куроо рассказывать о разных незначительных событиях своей жизни. *Будто я его биографию учу* – думала Монаоки во время его рассказа. У Куроо есть младшая сестра, Каори, которая младше на 4 года. По его словам, они очень похожи, и не только внешне. Монаоки сказала, что не вынесет ещё одного Куроо, когда тот предложил их познакомить. Живя вместе с родителями под одной крышей, он не часто видел свою мать, потому что она работала допоздна. Нездоровый отец, понимающий, что детям не хватает материнской любви, тратил все свое свободное время на них. Тогда Куроо и узнал о волейболе: его отец был тем, кто его научил играть. — Закат красив, сколько не смотри на него. — Это один и тот же закат. — Верно, но ты смотришь на закат в общем, а не на суть заката. — ... Философия не твое. Они остановились у скамейки. — Отсюда прекрасной вид. Куроо сел, смотря на небо. Вид и вправду был прекрасным. Деревья вдали казались темными, как силуэты; перисто-слоистые облака украшали розово-красное небо. В другом случае со стороны это выглядело бы романтично. — И правда красиво, – она тоже села. — Из твоих уст это звучит неискренне. — "Ты смотришь на закат в общем, а не на суть заката", - это ты мне сказал? Больше не говори так. — И почему? — Люди будут над тобой смеяться. — Вообще-то это говорил мой дедушка. — Но тебе не обязательно это говорить. — ... Ну и ладно, – он надулся и отсел подальше. — Дуешься? Тебе не идет. — Ты такая злая. — Знаю... Эй, Куроо-кун. — Чего тебе? — Какая у тебя мечта? – неожиданно спросила Монаоки. Куроо посмотрел на нее, потом повернулся к небу. — Не знаю. Но это будет связано с волейболом. Сейчас это обычное хобби, но, возможно, потом буду серьезно относится к этому. — Ты когда-нибудь ставил себе почти не выполнимые задачи? — Ну, лезнуть локоть было. А что? — ... Ничего, забей. — А сама о чем мечтаешь? — О чем мечтаю... Она вспомнила о мечте "настоящей" Монаоки. Но ведь это не ее истинная мечта. Она считала, что, проживая жизни чужих людей, их мечты становятся ее мечтами. Однако это не так, и теперь она это осознает. — На самом деле, есть то, что я очень хочу сделать. Но считать это мечтой.. — Если это твоя цель, то думаю, можно и мечтой назвать. *Черт, как я могла забыть* То, что она хочет сделать. Несомненно, об этом она мечтала с 30 жизни, но уже успела забыть. — Спасибо, Куроо-кун. — Э? – Куроо удивленно посмотрел на нее, – Я впервые слышу что-то искреннее от тебя.. За что благодаришь? *А ведь, я уже не видела смысла в себе самой... Черт, почему именно он стал тем, кто заставил меня вспомнить это..* — Я уже забыла о своей цели, но ты напомнил. — ... Рад помочь. Куроо слегка улыбнулся.