Весна Гагарина

По комнате эхом разнесся глухой грохот. Мартин с трудом открыл глаза и приподнялся на кровати. Она была пуста, и он с наслаждением растянулся на простыне, потом перевернулся на спину и, зевая, потянулся снова. Утреннее солце сияло непривычно щедро, за окном шумели машины и чирикали птицы. Снизу донесся надтреснутый, замогильный стон. Мартин окончательно открыл глаза и свесился вниз. Ларса, неописуемо скорчившись и обхватив голову руками, извивался на полу. -Ну как?-Мартин саркастично поднял бровь. -Ужасно... -Весело вчера было? Ларса посмотрел на него пустыми глазами. -Вчера?.. Он помолчал, уставившись в пол. -Я только... Спросил дорогу у людей. Они дали мне что то. Напиток. "Угостили", так это называется. Я из вежливости принял это. Из вежливости, Мартин, клянусь, я поятия не имел, что там. Дальше я не помню ничего. Наверно, это был наркотик. Ларса, пошатываясь, встал. -Как я здесь оказался? Он посмотрел на свои ноги и глаза его округлились. -Это что?! Мартин зевнул. -Ты приперся вчера пьяный в лыжу и читал стихи. И ноги стер. -Стер?! Ларса уже чуть не плакал. Он сел на кровать и стал изо всех сил драть бинты. И тут Мартин вытянулся в лице. Маленькие и аккуратные, как у Девы Марии, ноги были абсолютно чистыми, без единой царапины. -Не делай так больше, -сказал Ларса, вытирая слезу. -Это я не делай?! Я тебе позволил жить у себя, не платя за это, не для того, чтобы ты надирался в дрызг и орал несуразицу на весь остров! Если ты думаешь, что я такой добрый и жалостливый, то очень сильно ошибаешься! Мартин побелел от злости и носился из угла в угол, сжав кулаки. -Я не хотел погружаться в такое беспамятство,-сказал Ларса, -я просто не мог знать, что этот напиток производит такое действие. -Опять за свое!-выкрикнул Мартин, страдальчески подняв глаза к потолку. -Эта была случайность. И я больше не стану так делать. Но ты и правда очень добр к людям, и я постараюсь отплатить тебе исключительно тем же. -Да плевал я на людей!-вспыхнул Мартин,- просто... просто... -Что? Мартин шумно вдохнул и поднял глаза. -Да просто ты мне понравился, идиот! Ларса молчал, вытаращив глаза. Он даже отшатнулся, споткнувшись от неожиданности. Они стояли в противоположных углах комнаты. Тишина сделалась совершенно осязаемой и звенела, как старый трамвай. Так продолжалось еще около минуты, и Мартин, не выдержав неловкой тишины, выпалил: -У меня вообще-то экзамен завтра! А из-за тебя я даже не могу нормально подготовиться! И он порывисто сел на стул, открыв первую оказавшуюся под рукой книгу. Это были "Звездные дневники" Лема. Ларса хотел было уйти, чтобы не мешать Мартину и оставить его разобраться в себе, он уже двинулся к двери, но, подумав, тихо подошел к столу. -Что у тебя за экзамен? -ТММ. Тут Моя Могила. Это уж точно. -Сложный? -Не на жизнь а на смерть. Это мой последний шанс стать машинистом. Я, знаешь ли, вел себя совсем как ты весь прошлый курс, и теперь если не здам этот экзамен, то вылечу к черту. Так что будь добр, уйди и не мешай. -Хорошо,-тихо выдохнул Ларса и пошел к двери. Мартин готовился весь день. Из комнаты слышались мученические вздохи и шелест страниц. Несколько раз он вылезал из своей кельи, чтобы хлебнуть живительного чая, и, перемолвившись с Ларсой парой слов, уползал обратно. Сгустились сумерки, и в комнате стало тихо. Вероятно, Мартин уже лег спать. Квартира казалась совсем пустой, только тиканье часов гулко разносилось по коридору. О несчастное человечество! Сколько веков идет оно, словно овца на убой, покорно и кротко, идет в ледяные жерла смерти с блаженной улыбкой на лице и искренним убеждением о правоте ее в сердце! Оно слепо, но, в отличие от слепца, имеет железную волю и каменные принципы, забывая о том, что истина жива и подобна раскаленному металлу, и преступен тот, кто пытается превратить ее в чугунную догму! А тот, кто отважится повернуть людей на путь истинный, будет растоптан и осмеян, а стадо вечно будет нескончаемым потоком идти вперед, и детей своих учить, что то неведомое нечто там, впереди и есть истинное блаженство. Ларса сидел на подоконнике и теребил воротник свитера. За окном совсем стемнело, и леденящий ветер гулял по кухне. Вот и Мартин такой же слепец. Смотрит он вперед и видит призрачную мечту, но не видит поблескивающих в свете тоннельных ламп силков смерти, не слышит, как потирает она костявые свои руки. Издавна все знают, что невозможно преградить человеку дорогу к смерти, если сам он того не хочет. Но это же так глупо, невыносимо, неприлично глупо! И как подло оставлять человека в самом пекле бурлящей судьбы. Бессмысленно и нелепо соваться в эту непрерывную цепь, но здравый смысл никогда не шел в лад с совестью. Как можно оставить умирать человека, который собственную душу положил на благо другого? Да пропади оно все пропадом. Он должен жить. Хотя бы в счет уплаты долга. Но как? Как остановить человека, изо всех сил держащегося за свою смерть? Экзамен он может и не сдаст хорошо, но зачет получит. Нужно, чтобы Мартин вообще на него не попал. Первая мысль была безумна. Можно сломать ему ногу. Но это ведь ничего, в сущности, не даст. Он все равно туда придет, даже если его голова будет у него в руках. Не дать пойти? Привязать к стулу, можно даже избить... Но ему ведь Мартина не одолеть ни при каком раскладе. Отобрать книги? Смешно. А может обрушить тоннель метро? Но в городе полно другого транспорта! В этих тяжелых раздумьях Ларса провел всю ночь, и, когда над горизонтом забрызжел рассвет, с ужасом понял, что так и не придумал стоящего выхода. Нужно было срочно что-то предпринять, но голова опухла и не смогла больше сгенерировать ничего даже отдаленно разумного. На кухне послышались мягкие шаги. -Ух ты. Ты что, не спал? -Доброе утро. Мартин закрутился у плиты, подогревая чайник. -Будешь кофе? -Да, пожалуйста. -Какой то ты совсем убитый. Ты зачем всю ночь тут сидел? -Красиво было. Кофе они пили молча. У каждого из были свои проблемы и думы. У меня экзамен, -сказал Мартин, поднимаясь из-за стола.- Помоешь тут посуду. А я пошел, пожелай мне удачи. Он, помолчав вышел из кухни. Со вчерашнего утра он упорно не желал смотреть Ларсе в глаза. В прихожей зашуршала куртка. Ларса, холодея, поставил свою кружку на стол. Он даже не чувствовал своего тела. Власть над событиями, практически нагло улыбаясь, выскальзывала у него из рук. -Подожди!-заорал он и вылетел в коридор,-я... я с тобой. Они шли по оживленной улице все так же молча. Мартин-потому что просто не знал, о чем говорить, а Ларса-потому что лихорадочно искал выход. Конечно, можно было покалечить преподавателя. Но тогда пересдачу просто назначат на другой день. Устроить диверсию в университете? Исход будет практически таким же. Кажется, не было ничего на свете, что могло бы остановить эти оглушительно бренчащие над Мартином жернова смерти. Тем временем они миновали мост через реку и шли по верху эстакады. Метро было совсем близко. Может, устроить аварию? Серьезную такую аварию, которая задержала бы их надолго. Но при читаемом исходе такой шаг запросто мог бы убить Мартина. Действовать нужно было срочно, но мыслей больше не было. Вдали уже замаячила всем с детства известная буква М. Ларса судорожно оглянулся по сторонам. Нужно было хотя бы на какое-то время задержать его. Может, за это время случится чудо. На конце трассы стояла пробка. Думать было уже некогда, и Ларса, всеми силами стараясь изобразить невинное любопытство, сказал: -Смотри, там авария! И, не дожидаясь ответа, порхнул к перилам, якобы вглядываясь в гущу стоящих машин. -Где? Мартин тоже стал смотреть вдаль. Ларса опустил глаза, полные злых, отчаянных слез. Внизу победно шумели только что вырвавшиеся из пробки машины. Ничего не сделаешь. Судьба, наверно, сильнее. Вот случись хоть что нибудь, и даже эти несущиеся овтамобили замрут. Вот и жизнь... Жизнь! А если... ... Боже, какая мысль. ... Нет, нет! ... А почему нет? Момент самый на свете подходящий. Если он сейчас спрыгнет с моста и умрет, то Мартин вряд ли пойдет на экзамен. Ларса возликовал. Он перевесился через металлическое ограждение и приподнял ноги над асфальтом. -Я ничего не вижу. Пойдем,-сказал Мартин, -а то опоздаем. Сердце Ларсы выпрыгивало из груди, а зубы выбивали дробь. Счет шел на секунды. Это было страшнее, чем кажется. Ларса до сих пор никогда не истязался по-настоящему. Это, наверно, ужасно больно. Как же, должно быть, страшно настоящим самоубийцам! Кроме страха боли они испытывают еще и страх перед неизвестностью, перед смертью. О, в этот момент они даже возвышаются над теми, кто в раболепном страхе ждет смерти естественной! Они будто говорят судьбе: "Только я сам способен лишить себя жизни, и никто больше!" -Пойдем!-Мартин заволновался и стал повышать голос,- я же опоздаю! Ларса! Сейчас или никогда. Ларса резко рванулся вперед, и, проехавшись животом по бетону, стремительно полетел вниз. -Лар...са... Мартин подавился собственными словами. Тело с силой ударилось об асфальт, и в следующую же секунду передний бампер машины с глухим и громким звуком отбросил его в сторону. В мгновение следующая уже машина подмяла его под себя и переехала обоими колесами. Ларса, раскинувшись в нелепой позе, лежал, не шевелясь. Мартин запустил пальцы в волосы и неистово закричал. Внизу уже было полно народа. С трудом пропихиваясь через толпу водителей, Мартин подбежал к телу. Голова Ларсы была пробита, по асфальту расползалась лужа полупрозрачной и неправдоподобно алой на светлой одежде крови с кусками чего то омерзительного. Рука его была вывернута под неестественным углом, а нога представляла из себя кровавое месиво с торчащей из него костью. -Кто нибудь, вызовите скорую!-заорал Мартин. Он прикоснулся пальцами к шее Ларсы. Пульса не было. Медики с хода констатировали смерть и оперативно погрузили тело на каталку. Мартин невидящим взглядом уперся в санитара. Тот с какой-то болезненной жалостью на лице развел руками. Он подошел к расхристанному телу, посмотрел в полуприкрытые остекляневшие глаза, провел рукой по белокурым волосам и уткнулся лицом окровавленную грудь. На его плечо легла чья-то рука. -Прости, парень. Мартин послушно отошел и проводил взглядом уезжающую машину. Он смутно помнил, что было потом. Кажется, его кто-то уводил. Кажется, его долго и мучительно тошнило. Вроде он пил. Или не только пил? Какая теперь разница? Теперь уже никакой. Он весь продрог и намок. ледяной ветер выл замогильным воем и пробирал до костей.. костей. Все кости были переломаны! Господи, если бы он тогда оставил его дома, если бы только... Как же так... Как же так?! Мартина носило из стороны в сторону. Ночь была звездной и прозрачной, дома плыли, извиваясь эркерами и пилястрами, как змеи в предсмертной судороге. Звезды бешено кружили над безмолвной жестью крыш и блестящими каплями падали прямо в душу, разбиваясь в холодную воду. В этот год ночи какие-то совсем не осенние. То есть они были.. Все верно. Они перестали быть осенними, когда появился Ларса. Псих. Самый славный псих на всей земле. Как же так... Этот город был просто создан для страданий. Город-призрак. Город-кладбище. Как бережно выносит его жизнь. Его. Его одного. Люди кругом падают, штабелями, а он знай идет себе дальше, и всегда сухим из воды. Хорошо. Удобно. Господи! Или провидение, или что ты там есть! О чем ты думал? О чем ты думал, когда делал это? Думал ли о совести, которой сам же наделил человека? И зачем наделил ты ею, если сам же поступаешь против нее! Для чего дал ты людям мораль, когда сам ведешь себя в высшей степени аморально! Нельзя же так. Нельзя же так! -Ты чего орешь?! Милицию вызвать что ли? Оказалось, он уже очень долго говорил вслух. Мартин опомнился. Он стоял посреди собственного двора с бутылкой в руке. С большим трудом он поднялся в свою квартиру. В ней было пусто, как в склепе. Мартин начал раздеваться и больно запнулся обо что-то. Он посмотрел вниз. Это был тот самый ящик, ящик-убийца, волшебный ящик с белыми цифрами. Мартин, глухо вздохнув, упал на колени, погладил шершавые доски, упал на них всем телом и сдавленно зарыдал. Рассвет был алым, это предвещало бурю. Вода в реке отражала зловещее небо, и это делало ее похожей на море крови. Жуткое и недоброе зрелище. Комната тоже вся сияла багровым светом. Старая рама тихо затрещала, и прохладный утренний ветер ворвался внутрь. Нестерпимо яркое солнце медленно вышло из-за гогизонта, рассеяв кровавые облака и осветив небо золотым светом. Огромная тень заслонила окно и накрыла собой расхристанного человека, лежащего лицом вниз среди открытых и изорванных книг. Босые ноги неслышно опустились на пол, а руки осторожно подняли одну из книг. От горестного вздоха страница задрожала и упала обратно.