Весна Гагарина

Здание было просто совершенно. Белое, с округлыми формами и множеством галерей. Над ним возвышалась такая же белоснежная ракета, тонкая и стройная, как береза. Как странно это получается. Люди создают технику, исходя из сугубо утилитарных соображений, а получается нечто невероятно красивое, вещи, которые еще долго будут вдохновлять детские мечты и людей искусства. Окна здесь были огромными, и капли дождя струились по ним бесконечно. За окном царила тьма, а внутри уютно горел неяркий свет. Этот зал был, определенно, самым интересным из всех. Здесь к потолку были привешены гигантские искуственные спутники, внизу бликовали аккуратные шары спускаемых модулей. Кругом сплошь были звезды, серпы и молоты, мозаики с серьезными и целеустремленными лицами людей. И все это блестело отполированным металлом и вселяло надежду на светлое будущее и уверенность в могуществе человека во вселенной. -А вас, собственно, что интерисует? Женщина была явно немолодой, но глаза ее сияли так, словно она только что сделала первый шаг по неизведанной планете, и оттого морщины совершенно не были заметны. Лицо ее светилось каким-то особенным светом, взгляд был смелым и пытливым, как у совсем юной девушки. -Ваш первый космонавт. Густые черные брови ее вопросительно поползли вверх, а уголки губ слегка приподнялись с некоторым недоумением. -Гагарин? -Совершенно верно. -Ну что ж... Я прошу прощения, к нам очень редко приходят такие гости как вы, а.. Что именно вас интересует? Его следы на земле? Доскональное значение для истории? Или.. -женщина понизила голос,-может быть, место захоронения? -О, нет, нет. Я совершенно из другой..ээ, инстанции. Мне интересна исключительно коммеморация и преимущественно монументальная, ничего больше. -Ах, ну вы совсем меня напугали,-женщина засмеялась и всплеснула руками,-Вы, конечно, видели ракету, это та самая... -Вы не совсем меня поняли. Я имею в виду скульптурные изображения. -В вестибюле вы найдете бюст, у нас, к сожалению, больше ничего нет, но если вы потратите какое-то время на дорогу, то увидете знаменитый металлический памятник... -Пожалуй, это именно то, что мне нужно. Расскажете, как добраться? -Конечно,- женщина вежливо улыбнулась,- но, если позволите, я сначала заштопаю вашу рубашку. Ветер свободно гулял по комнате. Он открывал и закрывал расхлебененные створки окна, неистово трепал мокрые занавески и кружил в вихре обрывки листов. Стальной свет заливал стены, высвечивая каждый угол, оставляя беззащитным все живое, что осталось в этом разрушенном мире. Мартин вздрогнул и с трудом приподнял опухшие веки. Оказалось, он лежал в большой луже воды. По ее глади кружились листы и большие птичьи перья. Мартин медленно приподнялся на локтях и сел. Его бил озноб. Весь пол был залит и забрызган, видимо, ночным ливнем. Мебель перевернута, от книг остались целыми только обложки, листы же устилали паркет плотным мокрым ковром. Мартин, шатаясь, поднялся и нетвердой походкой обошел комату. Видела бы это бабушка. Да у нее бы волосы дыбом встали. Когда это он интересно все это наворотил? Мартин плотно закрыл окно принялся собирать с пола остатки книг. Когда кипа мокрой бумаги перестала умещаться у него в руках, он пошел на кухню ее выбрасывать. В прихожей явно произошла перемена. Мартин не сразу понял в чем дело и несколько секунд тупо оглядывался по сторонам. Поняв же, он только безнадежно охнул, и листы выпали из его рук, громко шлепаясь об пол. Ящика в коридоре не было. Мартин кинулся к стене, ощупывая пол руками, но кругом была только пустота. Он вскочил, побежал в ванную и сунул голову под ледяную воду. Мозг свело от холода. Он снова вышел в прихожую. В ней по-прежнему было пусто. С волос капала вода, капли мерно и гулко ударялись об пол. Мартин безнадежно взвыл. Теперь он еще и сходил с ума. В один момент ему совершенно расхотелось жить, он бросился к стене и начал изо всех сил биться об нее головой. Боль немного отрезвила, Мартину стало плохо и он со стоном опустился на колени, упершись лбом в стену. В дверь позвонили. Он, не чувствуя ни ног, ни рук, подошел к двери и открыл ее. На пороге стояла его соседка, румяная и заспанная. -Мартин, деточка, ты на часы смотрел? Чего стучишь в такую рань? Она подняла глаза и пухлое лицо ее стало овальным. -Что это с тобой? У тебя кровь! Мартин молчал, смотря исподлобья на эту несчастную добрую женщину. -Все хорошо. Уходите. Шуметь я больше не стану. -Тебе нужен доктор!-взвизгнула старушка. Наверное, он побагровел или затрясся, потому что она в следующую же секунду отошла на шаг назад. -Убирайтесь!-заорал Мартин во все мочь и захлопнул дверь так, что с потолка упал кусок штукатурки. Ларса стоял на высыхающих бетонных плитах, выпрямив спину и широко расставив ноги. Ветер трепал его мокрую рубашку и спутавшиеся волосы. Небо было совсем холодным, цвета зимнего моря. Полупрозрачные кучевые облака неслись над площадью на огромной высоте, мча по бетону густые тени. Под порывами ветра гнулись деревья, их шелест заполнял все окружающее пространство, заполнял души и эхом отдавался в стальной груди парня с простым лицом и счастливой улыбкой. Ларса смотрел в это лицо, сдвинув брови. Он медленно вытянул вверх руку, прикидывая траекторию и подспудно думая, похож ли он сейчас на пионера-героя. Глаза его сделались холодными и безумными. -Пора!-воскликнул он громко, чтобы слова его долетели до своего адресата.-склонись передо мной и дай мне руку! Долго он стоял так, словно истукан, в полной тишине, прерываемой только порывами ветра, вытянув руку и вытянувшись сам. И тут постамент затрещал и, подрагивая, начал сминаться. Сначала комкаясь, как бумага, а потом сворачиваясь в один огромный ком. Наконец, что-то дернулось в могучем металлическом плече, и исполинская рука потянулась вперед. Тело со крежетом согнулось в пояснице, оно, как и постамент, медленно сжималось, будто втягиваясь в маленькую фигурку внизу, и, к моменту, когда стальная ладонь легла в руку Ларсы, она уже была точно такого же размера. Ларса осторожно потянул ее на себя, сделав шаг назад, уложил блеснувший в лучах выглянувшего солнца монумент в деревянный ящик и закрыл крышку. Он выпрямился и полной грудью вдохнул свежий влажный воздух. Он был свободен. Он выполнил долг перед собой и долг перед спасенным человеком. Но этого было отчего-то мало. Спася Мартина от смерти, он, сам того не ведая, обрек его на, возможно, еще большие страдания. Совесть? Нет, вовсе не в совести дело. Ему было до боли жаль этого человека, он еще не скоро станет снова счастлив, а Ларсе так хотелось увидеть его улыбку. Он вдруг поймал себя на мысли, что ради одной этой улыбки готов своими руками раздавить этот ящик. Что то внезапно и резко кольнуло внутри, и он с недоумением прижал руку к груди. -Лучше бы вам не тянуть,-послышался сзади звучный голос,-вас могут увидеть. Если вам в метро, то я проведу. -Благодарю,-сказал Ларса, не оборачиваясь,-но у меня и здесь есть еще дела. Женщина неодобрительно хмыкнула и вытерла капли воды с плотного синего комбинезона. -Скажите,-Ларса повернулся к ней,-что для людей важнее: жить с чистой совестью или умереть счастливым? -Это очень уж сложный вопрос. Разные люди считают по разному. -А если это один человек? Женщина лукаво сощурилась. -И насколько же прекрасен этот человек? Ларса опустил глаза. -Это самый добрый человек из всех. Она как то странно посмотрела на него и сказала: -Счастье вашего человека не стоит и грамма того, что лежит в этом ящике. Но вы не просто должны, а обязаны теперь делать так, как говорит ваше сердце. Оно теперь ваш хозяин. У Ларсы будто с души свалился камень. -Спасибо,-выдохнул он,-я..я пойду. -Тогда поторопитесь, скоро здесь начнется движение. -Хорошо,-Ларса взялся за ящик и потянул его за собой,-До свидания. -Всего доброго. Удачи вам. Она улыбнулась своей светлой и искренней улыбкой и, картинно махнув на прощание, повернулась и зашагала к проспекту. -Стойте.-сказал Ларса ровно настолько громко, чтобы быть услышанным. Женщина остановилась и повернула голову. -Как вас зовут? Она опустила глаза и улыбнулась снисходительно и как-то грустно. -Валентина. Мартин стоял у окна, упершись носом в стекло. Серость. Серость за окном, серость внутри. Серость внизу. Интересно, сколько отсюда лететь? Если прыгнуть вниз головой, то боли не будет. Ларса бы этого не одобрил. Мысли о самоубийстве то и дело всплывали в его голове, но он отвергал их. Без ярости, без злобы на самого себя, отвергал просто и спокойно. Конечно он переживет. Иначе просто невозможно. Не для того умирают люди, чтобы за ними тут же умирали другие. Такова закономерность. Умирают одни, чтобы оставить мир для других. Чайник возмущенно запыхтел, и Мартин подскочил к плите, сняв его, пока тот не начал свистеть. Как говорится, хорошо, что чай есть, а то давно бы пьяный под столом валялся. Он заварил чай, поднес чашку к губам и тут же вылил напиток на себя, дернувшись от резкого звука. В коридоре хлопнула дверь. Неужели он забыл ее закрыть? Наверно, это опять она. Эта глупая старушенция. Сейчас кто-то полетит с лестницы. Мартин решительно направился к дверям. И обомлел. Руки его безвольно упали вдоль тела. Ларса, как мог осторожно, подвигал к стене сильно испачкавшийся и еще сильнее ободравшийся ящик. Увидев Мартина, он замер на месте. -Привет,-он нервно улыбнулся. Мартин только глубоко вздохнул и плюхнулся на колени. Ларса кинулся к нему и, поймав на лету, крепко стиснул в объятиях. Пальцы Мартина впились в его спину, он что то исступленно бормотал, уткнувшись лицом в холодную, пропахшую улицей рубашку. А Ларса гладил его спутанные волосы и бормотал: -Тихо, тихо... Все хорошо... Все хорошо... Мартин резко вскинул голову. -Ты больше не уйдешь?-с отчаянным страданием спросил он, встряхнув его за плечи,-не уйдешь? Останешься? Ларса взял его голову руками. И посмотрел в широко открытые глаза, глубокие, как ночное небо. -Больше не уйду,-сказал он и осторожно поцеловал его сухие и потрескавшиеся губы. О поцелуях он имел столь же смутное представление, как и о любви вообще. Но сейчас это было совсем не важно. Ларсе хотелось только держать его вот так, крепко и близко, и не отпускать больше никогда. Мартин обнял его еще крепче, и, приоткрыв губы, обжег настоящим поцелуем. Ларса от неожиданности дернулся назад, но в следующий же момент растворился в совершенно новых и совершенно невероятных ощущениях. Мартин медленно и неохотно разорвал поцелуй и снова уткнулся лицом в грудь Ларсы. Он больше не дрожал, дыхание его сделалось ровным и тихим, как во сне. -Прости меня. Я никогда бы не заставил тебя так страдать. Ты должен был умереть... умереть в метро, понимаешь?-Ларса теребил темные волосы, уставившись в потолок,-я не нашел другого выхода... Прости меня. Мартин медленно поднялся и выпрямился во весь рост, смотря на него каменным взглядом. Ларса продолжал сидеть на полу, низко опустив голову. Наверно, этого не нужно было говорить. Но он поймет. Он должен понять. Должен, должен, должен... Твердая рука схватила его за грудки и поставила на ноги. Ларса зажмурился в ожидании удара, но его не последовало. -Я не знаю, как ты это разыграл, и, наверное, даже не желаю знать. Ты хоть сам то понимаешь, куда зашел?!-вдруг неистово заорал Мартин и со всей дури неглядя зарядил в лицо Ларсе так, что тот, прямой, как шпала, рухнул на паркет. Нет, Мартин не умел сдерживаться. Не его это было-держать себя в руках и цедить что-то стальным тоном. Ларса приподнялся и вытер ладонью кровь, тонкой струйкой вытекающую из носа. -Ты все испортил! Все разрушил! Что мне теперь делать, м? Куда мне идти теперь?! -Мартин, послушай. Я действительно это специально сделал, но только для того, чт.. Следующий удар обрушился уже сверху. -Специально? Специально?! Ах ты ублюдок малолетний! -Что? Да я старше этого города, если хочешь знать! -Недоносок,-выпалил Мартин, снова поднимая Ларсу, схватив за шиворот. Рубашка затрещала.-Убирайся из моего дома! Ларса кубарем полетел в раскрытую дверь и покатился вниз, считая ступени. Влетев в стену, он, наконец, остановился, вскочил на ноги и закричал: -Если я уйду сейчас, то, клянусь тебе, я уйду навсегда! Сверху послышалась возня. -Тогда забирай свой чертов ящик! Ящик вылетел на лестницу и, грохоча, выкатился на площадку, сбив Ларсу с ног. -Да подожди же ты, горячий эстонский парень!-заорал он уже совсем безнадежно. Дверь хлопнула так, что ему захотелось закрыть уши, но руки оказались прижаты деревянной громадиной.