***
— Сакура, Сакура, посмотри скорее, какое кимоно ты хочешь надеть на праздник? — в комнату розоволосой девушки залетела раскрасневшаяся веселая Онага и подтащила к ней большой ворох одежды, следом за сероглазой подругой вошла Ран и присела на краешек футона. — Вот, гляди! Есть красное с цветами, зеленое с листиками, или вот это ярко-синее с облаками и птичками, а еще — голубовато-зеленое с бамбуковыми веточками, лиловое с какими-то узорами и финтифлюшками, и еще светло-желтое с симпатичными бабочками... и вот это фиолетовое, хотя нет, фиолетовое, наверно, слишком мрачное для праздника, — Онага задумчиво постучала пальчиком по губе. — Ран, а ты как думаешь? У тебя все-таки опыта в этом побольше, чем у нас с Сакурой. — Мне кажется, Сакуре к лицу будет красное с бело-розовыми цветочками, а тебе — синее с серебристыми облаками, — серьезно заметила Ран. — Думаешь? — задумчиво протянула Онага и вытащила из вороха одежды синее кимоно. — Да, пожалуй, ты права, — сероглазая Хатаке присмотрелась к узору на ткани и приложила синее платье к груди. — Я надену его, Молчуну должно понравиться! Сакура, ты же не против, если я возьму синее?! — Онага покружилась по комнате, давая подругам разглядеть себя получше. Розоволосая девушка улыбнулась ей. — Я не против — тебе очень идет, а мне и вправду нравится красное, — она погладила шелковистую ткань красного кимоно. — А тебе что больше нравится, Ран? — спросила она у младшей подруги. Онага остановилась посреди комнаты, прислушиваясь. Ран весело рассмеялась. — Больше всего мне нравится, что в стране Железа не принято надевать на себя все лучшее сразу и задыхаться в семи слоях одежды! А платье... я столько их за свою жизнь перемеряла, что мне уже все равно, какое из них надеть этим вечером. Онага, распахнув глаза, глядела на черноволосую девушку. — Да как же... как же может быть все равно? Праздник ведь... — растерянно воскликнула она, оглядела груду нарядов, коварно улыбнулась и бросилась к подругам. — А вот я вас обеих сейчас защекочу, и вы быстренько все решите! Сакура и Ран расхохотались, отбиваясь от Онаги. Вдруг раздался стук в дверь, и хохочущие подруги резко замерли и обернулись — в проеме стоял Учиха Мадара и удивленно глядел на их веселую возню и разбросанные по татами наряды и пояса. — А... а мы уже уходим... — сероглазая Хатаке покраснела до кончиков ушей, поспешно поклонилась мужчине, подхватила разноцветные шелковые платья и бочком-бочком проскользнула мимо него. Ран склонилась в изящном поклоне, мягко улыбнулась Сакуре напоследок, подобрала позабытое Онагой фиолетовое кимоно и ярко-желтый пояс-оби и поспешила вслед за сероглазой подругой. Мадара подошел к футону, на котором сидела Сакура. — Я, наверное, не вовремя? — немного замявшись, спросил он, обернулся, поглядев на хлопнувшую позади дверь, и осторожно присел рядом. — Пришел вот узнать, как ты себя чувствуешь. — Ты не помешал, — улыбнулась розоволосая девушка и преувеличенно бодро воскликнула: — А со мной все хорошо. Ничего не болит. Просто много сил потратила, поэтому теперь стараюсь отдыхать побольше, чтобы быстрее восстановиться. Мужчина скептически поглядел на нее и проворчал: — Вчера так же врала, и теперь снова пытаешься меня обмануть. Глупая, самоотверженная девчонка! Зачем только вообще полезла в ту драку... — недовольно добавил он. — Не сердись. — Сакура взяла его за руку. — У нас тогда и в самом деле не было выбора — Какудзу был слишком силен, Молчун один бы не справился... и мы с Онагой в одиночку тоже бы не справились. А ведь были еще и Ран, и стражники, и простые горожане! Что бы с ними стало, если бы Какудзу победил и заявился в замок? Мадара медленно покачал головой, разглядывая тонкие девичьи пальчики в своей грубой мозолистой ладони. — Всегда думаешь о других, но только не о себе... Он поднял взгляд, заметив, что Сакура слишком пристально смотрит на него, словно желая запомнить. Учиха смутился и тихо сказал: — Ладно, не будем спорить. Что случилось, то случилось... Я вообще-то не за этим пришел. — Бледные скулы его чуть порозовели, он помолчал немного и вытащил из подсумка с кунаями небольшой лаковый футляр, а затем протянул его девушке. — Я подумал, тебе это может пригодиться вечером... Сакура недоверчиво поглядела на него и взяла подарок: открыв крышку, она увидела внутри изящную серебряную шпильку-канзаши. — Какая красивая! Спасибо большое! — искренне воскликнула девушка. — Будет праздник, — начал поспешно объяснять Учиха, — и я подумал, что... — он полузадушенно вздохнул, будто ему не хватало воздуха, — я подумал, что с ней ты будешь еще красивее, — чуть резковато закончил он и поднялся. — Ладно, я пойду, вечером зайду за тобой. Девушка лишь слабо кивнула. Мадара еще раз внимательно и обеспокоенно посмотрел на нее, а после ушел, осторожно задвинув за собой фусума. Лаковый футляр выскользнул из ее пальцев и упал на покрывало. Сакура закрыла лицо руками, плечи ее затряслись от невыплаканных слез. Она действительно только что бессовестно ему солгала — ей совсем не стало лучше. Эти несколько дней слишком тяжело ей дались. Молчун, конечно, мог восхищаться тем, что она сделала, но сама она прекрасно понимала, чего все это стоило: пришлось порядком вычерпать печать Бьякуго-но ин, чтобы вылечить собственные раны, расправиться с Какудзу, призвать в этот мир Кацую и вытащить почти ушедшего за грань Молчуна. Но страшнее всего было другое — после боя ей снова начали сниться кошмары: каждую ночь темный вихрь забирал всех тех, кого она знала и любила, уносил ее семью, друзей, стирал деревню, как негодный рисунок. В первый раз Сакура вскочила, мокрая от пота, испуганная и растерянная, не понимая, что все это значит, но кошмары все повторялись, и повторялись, и повторялись — по несколько раз за ночь, стоило только сомкнуть глаза. И она наконец поняла, что их вызвало — смерть Какудзу... Именно тогда Сакура кристально ясно и четко осознала, что сумела изменить будущее, убив Какудзу на несколько десятилетий раньше, чем это должно было случиться. Сколько еще событий в прошлом она так же неосторожно изменит, к какой катастрофе это может привести... и самое главное — как ей быть с ее чувствами к Мадаре? Она больше не хотела лгать самой себе — она действительно успела полюбить его за эти несколько недель. И каждая новая встреча лишь разжигала ее чувства еще сильнее. Ей все нравилось в нем: его сила и уверенность... и вечно нахмуренный лоб, который так хотелось разгладить пальцами, надменный изгиб губ и бездонные черные глаза... и даже лохматая грива волос и странноватое чувство юмора, а еще то, как он однажды разделил ее горе на двоих... его забота и искреннее беспокойство о ней, его такие жаркие поцелуи и неловкие ухаживания. Сакура печально усмехнулась и погладила глянцевую, чуть поцарапанную на уголке крышечку — ну кто бы вообще догадался запихнуть лаковый футляр в подсумок с кунаями?! Слезы вдруг потекли по ее щекам, она крепко прижала футляр к груди — и все-таки для нее это был самый дорогой и восхитительный подарок на всем белом свете, ведь Саске никогда ничего ей не дарил... а других для нее и не было... Сакура всхлипнула. Что, если у них все сложится так же, как у Онаги с Молчуном, ведь к этому и идет... После битвы с Какудзу сероглазая Хатаке терпеливо выхаживала Молчуна, заботилась о нем, как о малом ребенке, а после восторженно рассказывала подругам, какой он умный, красивый, и как потрясающе умеет ее слушать... а вчера робко призналась, что Молчун предложил ей стать его женой, и, когда Учиха будут возвращаться на родину, она пойдет вместе с ними в страну Огня. Сакура и Ран искренне порадовались за счастье подруги, но Сакура в ту ночь еще долго боялась уснуть, ожидая прихода новых кошмаров... Она — не Онага. Харуно Сакуры не было в истории создания Конохи, как не было ее и в жизни Учиха Мадары. Ах, если бы только он был каким-нибудь совсем обычным шиноби, да даже простым гражданским, а не ключевой исторической фигурой. Они бы прожили тихую, никому не известную жизнь и были бы счастливы. А теперь... что, если она из-за своего эгоизма уничтожит собственное будущее?! Да! Харуно Сакуре и в самом деле нет места рядом с Учиха Мадарой, нет места ни в Учихаичизоку, ни в будущей Конохе! Сакура решила, что как бы ни было больно и трудно, она должна прекратить все это как можно быстрее...***
Город-столица, словно юная дева, красовался в праздничном пышном убранстве. Под арками из ярких фонариков и деревьями, обвязанными радужными ленточками, гуляли нарядные веселые люди, останавливаясь то тут, то там, чтобы выпить сладкой воды со льдом, посмотреть праздничные представления и танцы, а может, и самим поучаствовать в веселье... или попробовать очередное лакомство: яркие спелые фрукты — желтую хурму, ароматные дыни, печенье и жареные моти, или приготовленные специально к празднику пирожки танабата-данго. Ветер доносил с центральной площади запах цветов и сладостей, звуки смеха и песен и веселые, то громкие, то затухающие удары барабанов и гонгов. На окраине города у самой реки тоже было довольно многолюдно — небольшая толпа собралась здесь, дожидаясь фейерверков и слушая слепого сказочника, который рассказывал о любви Ткачихи и Пастуха... — ...Далеко-далеко за облаками в Долине Вышних Небес жила в чудесном дворце принцесса Танабата-цумэ, дочь небесного дайме. Была она доброй и трудолюбивой, работала с утра и до поздней ночи: ткала небесную парчу — облака. Как-то раз увидала она красивого чернобрового юношу Пастуха, который пас звездные стада на небесных равнинах. Влюбилась Танабата-цумэ, а юноша и так уж давно был влюблен в нее, едва заметил когда-то в окошке дворца. Стали они все время проводить вместе. Забросил парень звездные стада, так что разбрелись они по всей небесной стране, и остановился волшебный ткацкий станок. Совсем скоро заметил Небесный правитель, что облаков стало как-то меньше на небосводе, а те, которые оставались, — совсем истончились и прохудились. Разгневался он на дочь, что она пренебрегает своей работой ради встречи с Пастухом, и разлучил их навеки, разделив Небесной рекой. Горько плакала безутешная девушка — не получалось больше у нее ткать пушистые белые облачка, а выходили из-под ее рук только мрачные серые тучи… Глядел-глядел на ее горе жестокий отец, и сердце его смягчилось. Разрешил он встречаться влюбленным единожды в год в седьмой день седьмого месяца. Бедняжка Ткачиха была так счастлива, снова трудилась без устали, надеясь на долгожданную встречу. Да только когда пришел седьмой день седьмого месяца, оказалось вдруг, что нет моста через Небесную реку. Ослабели ее искусные пальцы, и выпал из них челнок. Разрыдалась несчастная Ткачиха, плакал и ее возлюбленный Пастух на другом берегу реки, горестно протягивая к ней руки, и не знали они, как встретиться вновь. И тогда слетелись к Танабата-цумэ со всех концов Небесной страны сороки — Ткачиха всегда была добра к птицам, подкармливала их в холода и выхаживала, когда кто-то из них был ранен. Услышали сороки, как она горько плачет, и пожалели влюбленную девушку: выстроились они для нее в длинный мост через Небесную реку — крыло к крылу. Быстро перебежала легконогая Ткачиха на другой берег и крепко обняла своего Пастуха… С той поры минуло много-много дней и веков, и каждый раз, в такой же вечер, как сегодня, появляется для влюбленных сорочий мост, чтобы могли они встретиться и обнять друг друга. Так любовь беззаветная и дружба искренняя и верная, а не сила и жестокость, выстраивают для нас мост к сердцам друг друга. Помните об этом и не забывайте никогда... — старик замолчал, закашлявшись, и какая-то молодая девушка служанка, завороженно слушавшая историю, тут же подскочила со ступенек у колодца и протянула слепому сказочнику бамбуковую кружку с водой. Старик поблагодарил, но тихие слова его заглушил веселый треск и разноцветные вспышки фейерверков... Сакура молча стояла рядом с Мадарой, разглядывая, как в черном небе вспыхивают и разлетаются яркие звезды. Мириады огненных искр мгновенно вздымались вверх, рассыпались по небосводу пылающим дождем и разноцветными астрами и, медленно затухая, падали куда-то в темную глубину реки. Девушка рассеянно полюбовалась отражением звезд и радужных огоньков в воде, а после снова посмотрела в небо — на широкую Небесную реку, по оба берега которой сияли две звездочки — Ткачиха и Пастух... Вдруг, что-то почувствовав, она обернулась к Мадаре, только сейчас осознав, что все это время он смотрел не в небо, а на нее. — Что-то ты совсем притихла, — Учиха криво ухмыльнулся, глядя, как в ее глазах отражаются разноцветные вспышки фейерверков, и повторил уже когда-то давно сказанную фразу: — Когда так молчишь, я подозреваю очередную гадость. — Все в порядке! — воскликнула Сакура. Он хмыкнул. — Ты не умеешь врать... Она опустила голову, не зная, что еще сказать. — Неужели, даже в праздник не улыбнешься? — спросил мужчина и потянул ее за руку подальше от толпы, вниз по улице, к видневшимся в самом конце дороги розовым кустам маленького садика. Она покорно поплелась следом. На душе было гадко и тоскливо: как и Ткачиха из древней легенды, она будет вынуждена покинуть своего Пастуха, но для нее не найдется сорочьего моста, чтобы встретиться вновь, если она хочет сохранить то будущее, которое должно когда-то случиться... Девушка остановилась рядом с Мадарой у пушистого розового куста. — Завтра мы уходим, — серьезно сказал Учиха. Сакура тревожно вскинулась, от боли и тоски у нее щемило сердце. Черноволосый мужчина взял ее за руку и пристально посмотрел в глаза. — Я хочу, чтобы ты отправилась вместе со мной и стала моей женой. Девушка вздрогнула. Он смотрел на нее пытливо, не отводя взгляда, и, наконец, что-то поняв, недоверчиво нахмурился и моргнул. Сакура осторожно высвободила руку из его ослабевших пальцев. — Прости, я не могу стать твоей женой... мне очень жаль, — тихо ответила она. — Жаль?! — На скулах его заиграли желваки. — Тебе всего лишь жаль?!! — Он резко отстранился и, прищурившись, поглядел на нее, а после, не сказав больше ни слова, развернулся и ушел. Сакура обессиленно упала в траву и тихо, почти беззвучно, заплакала, по-детски размазывая слезы тыльной стороной ладоней... Сколько она плакала, она не знала, но внезапно рядом с ней оказались Ран и Онага, в руках они держали бамбуковые веточки, украшенные разноцветными бумажными ленточками с пожеланиями, — видно, искали ее, чтобы предложить пойти к реке. — Я же говорила, что где-то здесь слышала ее запах. — Онага поспешила к розоволосой подруге, но, увидев ее слезы, замерла, словно налетела на невидимую стену. — Сакура, что случилось?! — воскликнули они с Ран почти одновременно — плачущая девушка не ответила. — Пожалуйста, скажи, что произошло?! — метнулась к ней испуганная Хатаке. — Мадара... Мадара предложил мне стать его женой... а я ему отказала... — давясь слезами, ответила Сакура. Онага хлопнулась в траву, будто у нее подрубили ноги. Она встревоженно глядела на плачущую подругу, не зная, что сказать, и наконец, сумев собраться с мыслями, осторожно коснулась ее коленей. — Что он сделал? Он обидел тебя... ударил за твой отказ, поэтому ты плачешь? — спросила она. — Нет, что ты! — воскликнула розоволосая девушка, от удивления даже перестав всхлипывать. — Он ничем меня не обидел, он замечательный, надежный, заботливый. Я даже представить не могла, что рядом с ним может быть так спокойно и уютно! Ох, ками, как я люблю его! Мне кажется, у меня сейчас сердце остановится. — Тогда почему ты отказала? — спросила Ран, аккуратно подвернула полы лилового кимоно и присела на колени рядом с плачущей подругой. — Этого не должно было случиться... Я Харуно Сакура, а он Учиха Мадара! Учиха Мадара! Понимаете?!! — с обреченной уверенностью воскликнула Сакура — Онага и Ран недоуменно переглянулись, ничего не понимая. — Это неправильно, какая-то злая насмешка! За что?!! Почему именно он, почему не какой-нибудь простой, бесклановый, никому не известный шиноби?! Нет, угораздило влюбиться именно в главу клана Учиха... Мне же нет места рядом с ним! И нет места в его жизни... — Сакура спрятала лицо в ладонях, скорчившись от невыносимого горя. — Почему? Почему это неправильно? Ты переживаешь, что ему не ровня, — он глава известного клана, а ты сирота и бесклановая? Но это не так уж страшно. Неравные браки тоже случаются... — Ран легонько погладила подругу по плечу. — Я соберу для тебя самое лучшее приданое, так что не стыдно будет и за дайме страны Огня выйти, только чтобы ты была счастлива... — всхлипы перешли в рыдание. В маленький садик, привлеченные громким плачем, стали заглядывать встревоженные люди. Ран потянула Сакуру за рукав красного кимоно. — Пойдем, пойдем отсюда! Люди смотрят... — девушки помогли ей подняться и отвели в замок. Сакура рухнула на футон в своей спальне, продолжая плакать, а ее подруги выскочили из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. — Что же делать?! — тихонько воскликнула Ран, заламывая руки. — Вы же завтра уходите! Онага закусила губу. — Побудь с ней, я пойду к Молчуну и все ему расскажу! Он умный, и обязательно что-нибудь придумает. — Ты думаешь, так будет лучше? Можем ли мы кому-то выдать ее секрет? — А что, оставить все так, как есть?! Она же несчастна... Я не специалист, и ни за что не сумею правильно объяснить, какая именно перестройка в теле происходит, но чужое влечение за десять кэнов по запаху сумею распознать! Этот Учиха конечно страшный до икоты... Чакрой своей жуткой вечно шарашит во все стороны, так что даже стоять рядом больно, но нашей Сакуре он, почему-то, нравится. И я абсолютно уверена, что и Мадаре она очень нравится. Может, можно еще что-то сделать — ну не знаю… помирить их как-то?! — Хорошо, ты права… удачи тебе! Я присмотрю пока за ней, — шепнула Ран. Онага решительно кивнула и, подхватив подол синего кимоно, поспешила к комнатам Учиха.***
Во внутреннем дворике было слишком тихо. Онага осторожно оглянулась и вздрогнула, почувствовав чужой запах. Из густой тени, отбрасываемой стеной здания, ей навстречу вышли Медвежонок и Красавчик. Красавчик обернулся, тревожно глядя куда-то в сторону закрытых седзи, а Медвежонок проворчал: — Онага, уходи поскорее отсюда! — Мне срочно нужно повидаться с Молчуном! Послушайте, я не шучу, это очень важно! — зашептала девушка и ухватила Медвежонка за рукав куртки, заглядывая высокому здоровяку в глаза. Учиха переглянулся с напарником, поморщился и нехотя кивнул. — Ладно. Красавчик, проводи ее. Только не шумите, командир не в духе, — Медвежонок растерянно потер шею, — что-то уж как-то совсем не в духе... Онага испуганно огляделась по сторонам, будто опасаясь прямо сейчас столкнуться со страшным и злым главой клана Учиха где-нибудь за углом, и поспешила за невысоким парнем. Красавчик проводил ее к одной из комнат и тихо постучал. Решив, что долг выполнил, он попрощался с девушкой и вернулся на свой пост. Молчун открыл дверь и, увидев Онагу, встревоженно нахмурился. — Молчун! — Онага быстро метнулась внутрь. — Это очень-очень важно, прочитай... создай парную иллюзию, как тогда, для нас. Ты обязательно должен видеть то, что видела я! Молчун пристально поглядел на нее и, поняв, что она не шутит, кивнул. Через некоторое время они отвели друг от друга взгляды, и Молчун недоуменно почесал затылок. — Ничего не понимаю! Какая-то детская истерика... надуманная причина отказа. Она и в самом деле так трепетно относится к правилам и считает себя недостойной быть рядом с командиром? Ей-то чего об этом переживать?! Это же он глава клана, только ему принимать такие решения! Онага расстроенно повела плечами. — Я не знаю! Ты видел, мы не смогли добиться от нее большего. Молчун, надо что-то делать — Сакуре больно... Он хмыкнул. — А командиру, думаешь, не больно?! Его Изуна едва удерживает, чтобы он не разгромил тут все! Ладно, просто тихо посиди пока здесь, идти обратно сейчас небезопасно. Я посмотрю, что можно сделать, — он поцеловал девушку на прощанье и поспешил к выходу…***
— Молчун, что ты здесь забыл? Видел же, в каком он настроении, — воскликнул Изуна, увидев Молчуна на пороге их комнаты. — Ты меня знаешь. Я бы не пришел, если бы это не было так важно. Изуна тяжело вздохнул. — Боюсь, сейчас ему все равно, он не стал бы слушать, даже если бы луна падала на землю. Он сейчас вообще не способен никого услышать! — Я знаю... и знаю, почему он в таком состоянии. Онага только что показала мне, что делала Сакура после того, как отказала командиру. Изуна вопросительно поглядел на Молчуна. — Ревела взахлеб. — Молчун пожал плечами. — Призналась своим подружкам, что любит Мадару, но сказала, что ей нет места рядом с ним. — Бред какой-то! Я бы понял, если бы она его боялась, как остальные... а так... — тихо воскликнул Изуна и устало провел ладонью по лицу, — и вот из-за этого всего брат сидит сейчас злой, как черт, и надирается саке?! Молчун снова пожал плечами. — Пошли! — решился Изуна. Они открыли дверь и вошли внутрь. Мадара посмотрел на обоих налитыми кровью глазами и хрипло прорычал: — Ты не вовремя, Молчун... — У меня есть важная информация, и я пришел показать ее своему командиру... и другу, — спокойно и серьезно ответил Молчун. Мадара подпер лицо ладонью и несколько мгновений тяжело, исподлобья, смотрел на него, затем невесело усмехнулся и покачал головой. — Ну что там?.. Молчун подошел ближе и уселся напротив, отодвинув многочисленные кувшинчики с саке. Несколько мгновений спустя Мадара уже просматривал то, что показала Молчуну Онага... — Я голову сломал, пытаясь понять причину отказа. Думал уже, что совсем разучился читать людей, не сумел распознать ее страха. Почти смирился с тем, что ей противен... а она все это время считала, что со мной уютно?! — Мадара недоверчиво покачал головой. — Вот бы никогда не догадался. А еще она меня... любит... только почему-то уверена, что рядом с каким-нибудь нищебродом и слабаком ей есть место, а со мной нет... — снова начиная злиться, процедил он и посмотрел на Молчуна. — Спасибо, друг, я этого не забуду! — Да что там... — Молчун покачал головой. — Я, пожалуй, пойду. Думаю, теперь, когда ты все знаешь, тебе легче будет принять правильное решение, — он поднялся и ушел, оставив Мадару с братом наедине. — Что будем делать, брат? Может, останемся еще на пару дней? — Нет! Поутру уходим, как и собирались! — спокойным и абсолютно трезвым голосом проговорил Мадара. — А что насчет... нее? — Молчун все верно сказал... мне давно стоило поступить правильно, так как и должен поступать каждый шиноби! — уверенно проговорил Мадара.