Сразу и навсегда

      — Чипсы — любовь моя, — сказал с набитым ртом Жан, развалившись на одеяле и хрустя крахмалом с канцерогенами.       — Может тогда тебе к ним переехать? — спросила девушка, рассматривая при свете телефона механизм оконной створки.       — О, мне кажется, или ты ревнуешь? — довольно спросил Кирштайн.       — Нет, — отрезала Микаса. — Я просто представляю, как ты будешь мучиться с желудком и мучить меня.       — Ты же знаешь, что я теперь не пью. А на зож нужно переходить постепенно, иначе организм будет в стрессе.       — Тебе алкоголь давал такие рекомендации?       — Микаса, — возмутился парень, — ну зачем ты так говоришь? Где я, а где алкоголь? Наши дороги разошлись, как нейроны мозга во время изучения японского.       — Они же наоборот должны связь устанавливать.       — Мои, при виде иероглифов, точно устанавливают связь с чем-то другим.       — С внеземным разумом?       — Не всегда. Иногда это скамейка в парке, а иногда твой кот. Но ты же видишь, я исправляюсь...       Эрен слушал их вполуха. Механизм створок был прост, и ему нужно было лишь приподнять часть окна, чтобы штифт вышел из нижней петли.       — ... даже самоубийце лишних вопросов не задаю, всё как ты просила.       Он непонимающе взглянул на приятеля, засовывая телефон в джинсы.       — Что? — спросил тот, заметив его взгляд. — Не задаю я тебе лишних вопросов. Мне Микаса запретила.       — Каких вопросов? — не понял тот, принимаясь аккуратно приподнимать створку.       — Ну, ты же с Риваем встречаешься, а раньше вроде парнями не увлекался. Или всё таки подсматривал за ними в общем душе? Вы там частенько тренировались в каких-то кучах грязи, это выглядело, как битва девчонок в грязевых бассейнах или...       — Так, стоп, — оборвал он приятеля, держа створку и «отстёгивая» планку сверху. — Микаса, спасибо, что запрещала ему задавать вопросы.       — Ой, ну чё ты. Мне же интересно.       — Жан, прекрати, — сказала девушка.       — А чё? Я ему про тебя рассказывал, а он вечно тихушничает.       — Зачем тебе эта информация? — не понял Эрен, неся свою часть окна в дальний конец комнаты. Ури сказал, что створки будут мешать при стрельбе — если Микасе придётся применять гранатомёт, у них не будет времени открывать окна. К тому же, есть опасность пострадать из-за осколков.       — Как зачем? Мы же друзья или как?       — А друзья что, лезут друг к другу в кровать?       Он не собирался ни Жану, ни кому-бы то ни было ещё рассказывать про жизнь с Риваем: он слишком жадный для того, чтобы делить личным.       — Да никто к тебе не лезет. Просто обычно же как происходит: если кто-нибудь с кем-нибудь начинает встречаться, то его тут же несёт: «Ах, мой жирный телепузик самый лучший, да у нас такая неземная любовь, да это до гроба, да мы никогда не будем ругаться и умрём в один день» и всё в том же духе. Вот я и жду, как ты будешь подобное рассказывать, чтобы изойтись на ржач.       Эрен, аккуратно переворачивая створку и укладывая ту на пол, подумал, что Кирштайн совсем пропил мозги. Если он и будет рассказывать какой Аккерман классный, то только самому Аккерману, а уж никак не посторонним.       — Я передам Риваю, что ты хочешь назвать его жирным телепузиком. Думаю, он впечатлится, — заметил Эрен, идя обратно, чтобы помочь Микасе.       Они с девушкой были в полной тишине на чердаке наверно больше получаса, пока не пришёл конь и не начал болтать всякую ерунду. И надо сказать, что с Микасой ему было куда комфортнее.       — Да я тут причём? Может, ты его как-нибудь круче называешь? Например: «мой лорд» или «ваше кошмарное владычество»?       — Тебя подозрительно сильно волнуют наши отношения, — заметил Эрен и прищурился, внимательно смотря на того. — Ты положил на него глаз? Или всегда в него был влюблен, просто боялся признаться?       Микаса улыбнулась и принялась снимать ставню.       — Капец, — возмущенно сказал Жан, у которого даже выпала чипсина изо рта. — Я не буду с тобой больше разговаривать. Сдался мне твой Аккерман. Я его боюсь даже когда он просто молчит.       — Ну-ну. Я буду внимательно за тобой следить, чтобы ты даже близко к нему не проходил, — сказал Эрен, поддерживая створку со стеклом, и смотря, как Микаса «отщелкивает» крепёж сверху.       — Нет, вы посмотрите на этого Отелло, и это друг называется.       — А что ты так озабочен моей личной жизнью? Со своей уже разобрался?       — А что мне разбираться, Микаса же рядом. Милая, ты же рядом?       — Это до тех пор пока тебя не пристрелят, — ответила девушка и они вдвоём с Эреном понесли стекло в дальний конец чердака.       — Чего?! Но я не собираюсь помирать.       — Судя по тому, что ты только ешь и не тренируешься — тебе не долго осталось.       — Микаса, ну почему ты такая жестокая?       — Хилые животные погибают первыми.       — Самоубийца, скажи ей, что она не права, хоть ты будь на моей стороне.       — Не буду, — сказал тот. Аккуратно положив вторую створку, они пошли назад к окну, чтобы проверить улицу. — Я, может тоже хочу лежать и чипсы есть, а вместо этого приходиться слушать твоё нытье.       — Я могу поделиться горсточкой.       — Ты же их обслюнявил.       — Ничего подобного. Да даже и если так — они мокренькие только лучше. Прям нежнее становятся.       Эрен с Микасой переглянулись.       — Тебе не кажется, что это было с подтекстом? — спросил он.       — Я больше чем уверена, что — да.       — Извращенцы, — довольно сказал Жан. — Выглядят милыми, а на самом деле такие озабоченные.       Эрен с Микасой в унисон фыркнули и посмотрели на улицу.       Внизу, во дворе, ходили несколько людей Крюгера. Улица за воротами была освещена, но вдали не горел один из фонарей — Эрен подумал, что стоит поставить фильтр ночного видения, иначе, если оставшиеся фонари разобьют, они окажутся в уязвимом положении.       — Ладно вам дёргаться, никому мы не нужны.       — Рыба тоже так думает, пока не оказывается во фритюре, — заметила девушка, возвращаясь обратно к гранатам.       — Если из нас и рыбы, то только акулы.       Эрен скептически посмотрел на Жана, который, как тюлень, обложился едой и теперь лежал кверху брюхом на одеяле, разве что ластами не хлопая.       — Ты же в курсе, что у акул маленький мозг? — спросил он, возвращаясь на место наблюдения.       — Это ты так говоришь из зависти к моему расслабленному состоянию и чипсам. Но не надейся, что моя любовь с этой пачкой закончится быстро. Мы пронесём её через года и преодолеем все препятствия и угрозы.       — Если это намек на нас с Риваем, то я оглох.       — Ну ничем тебя не проймёшь. Микаса, как думаешь, они как и все парни брутально подтираются наждачкой, или у них всё, даже туалетка, мимишно-розовая?       — О какой наждачке речь? Ты недавно стонал, что бумага не пахнет сиренью.       — Так я удивился, увидев рулон с каким-то крафтом, — возмущённо заметил Кирштайн.       — Ты слишком изнежен, — отрезала девушка.       — Ну, не правда. Это просто ты привыкла к Кенни и Риваю, которые во всём неприхотливы. А я не могу жить в спартанских условиях.       — Привык, что сирень с тройным мягким слоем жопу щекочет? — фыркнул Эрен.       — Это называется — удобства. Хотя, ты, может этого не знаешь, потому что Ривай заставляет тебя спать на бамбуковой циновке и накрываться миской для риса.       — Откуда такие фантазии? — удивлённо спросила Микаса.       Эрен тоже бы хотел это знать. Он повернул голову к приятелю и взглянул на того более внимательно. Жан, заметив его взгляд, даже перестал жевать.       — Чего так смотришь?       — Тебе звонила моя мама?       Жан не донёс до рта очередную чипсину, а на лице появилась смесь удивления и вины.       — Ну звонила, и что с того? — воинственно спросил тот, спустя пару секунд.       Эрен поискал глазами, чтобы в него кинуть, а потом за неимением лучшего запустил в того телефоном.       — Эй-эй-эй! Хватит кидаться! — завопил тот, когда телефон прилетел ему в живот. — Ну, подумаешь, поговорили мы с твоей мамой по душам. Заметь, не я один в шоке, что вы встречаетесь. Она сказала, что презентация Крюгера про Ривая оставила неизгладимый след.       — Да что же вы все лезете-то, куда не следует, — раздражённо сказал он, ловя телефон, которым Жан запустил в него обратно. — Ты ещё в жопу мою загляни и посмотри, какой там след Ривай оставил.       — Фу, блядь. Не хочу я знать таких подробностей!       — А зачем ты согласился для неё шпионить? Разве не для этого?       — Потому что ей никто ничего не рассказывает, — заметил тот и потряс пакетом чипсов. — По её словам: ты — молчишь, с Риваем — разговаривать бесполезно, Крюгер — вечно занят. Есть Ури, но тот в ответ жалобы, послал ей выписку из банковского счета Ривая, да ещё и написал, что состояние будущего зятя больше, чем её собственное. Чем та недовольна?       Эрен закрыл лицо рукой, думая, что мама после этого точно была в шоке.       — Она сказала, что я её единственная надежда, а ты в меня сразу телефонами начал кидаться. Мне нужна информация, Йегер. Я бы мог ей конечно рассказать, что ты тут блюешь радугой от любви, но что-то я не вижу у тебя попыток выставить Аккермана в лучшем свете. Где сопли? Где бесконечные страдания? Где слёзы в три ручья?       Эрен подумал, что чего-то не понимает в этом мире.       Почему он должен кому-то, что-то рассказывать? Тем более, про Аккермана. Он хотел повесить на того табличку «собственность Йегера», чтобы другие не лупили на него глаза, а уж никак не выставлять того на всеобщее обозрение. Если бы он мог, то с удовольствием заперся бы с ним дома, ходил бы вокруг и приговаривал: «моя прелесть». Рассказывать другим? Ага, щас. Может ещё дверь в спальню распахнуть и гостей пригласить?       Он не понимал всех этих новомодных тенденций, когда на обозрение выставлялась личная жизнь, а другие люди разве что не залезали в чужую кровать. Мама, конечно, волнуется, но засовывать свой нос куда не надо он ей не позволит, каким бы волнением та не прикрывалась.       Болтун Жан хотел от него каких-то откровенностей, которые он не понимал. Кирштайн же видел, как они с Риваем общаются, видел, как смеются и что не ругаются. Этого не достаточно?       — То есть, если бы я тут выл, ныл и скулил, все бы сразу приняли мои чувства и от меня отвалили? — спросил он, смотря на друга. — Я правильно понимаю схему?       — Э-э-э, — неуверенно протянул тот, — ну, тебя начали бы жалеть и тогда бы стало понятно, что ты влюблён, а не ерундой маешься.       — То есть, пока я не страдаю, это не считается? Вы все хотите моих страданий?       — Ну, давай ты не будешь это так поворачивать...       — А что такое? Не нравится смотреть на себя со стороны? Вы хотите моих страданий, чтобы приобщиться к ним, поутешать меня, а себя почувствовать нужными? Ведь только так собственная жизнь приобретает важность. Насколько же она скучна, что лезть в чужую, кажется более увлекательно, а, Кирштайн?       Приятель хлопнул себя по ноге и громко сказал:       — Вот знал же, а! Вот знал же, что ты всё с головы перекинешь на жопу. Кто ты там по гороскопу? Баран? Только они такие упёртые и нифига не видят. Сдались нам твои страдания. Твоя мать, например, не может поверить в то, что ты начал с парнем встречаться, да ещё и намного старше, да ещё и родственником Кенни.       Эрен повернулся обратно к винтовке, смотря на дорогу и думая, что это вообще не аргументы.       — А тут Крюгер ей презентации шлёт. И при этом ты молчишь как партизан: не просишь у неё советов, не жалуешься, ни хвалишься, ничего не рассказываешь. Вот даже сейчас, чё молчишь?       — Хуйня твои доводы. Вам обоим просто хочется к нам в постель залезть. Свингер-клуб в другом районе, вали туда.       — Блять! Микаса, вот как с ним разговаривать? — возмутился Жан.       Некоторое время со стороны девушки не доносилось ни звука, а потом та спросила:       — И в чём он не прав?       Жан некоторое время пребывал в молчании, будто в ступоре, а потом категорично выдал:       — Вы сговорились. Пока меня не было — вы точно сговорились. Я вас вдвоём больше не оставлю.       — Не придумывай, — заметила та.       — Но Микаса, разве тебе не хочется постоянно говорить про меня и рассказывать, какой я умный и хороший?       — Нет.       — Ты разбиваешь мне сердце.       — Приложи к нему чипсы.       Эрен фыркнул.       Он уже говорил с отцом и мамой о том, что ему не нравится, когда за ним следят, но, видимо, его слова никто не услышал. Как она вообще додумалась втянуть в это «коня»? Ещё немного и она попросит кого-нибудь поставить скрытую камеру в доме.       Слушая бухтение Жана, он смотрел на дорогу, и вдруг заметил машину, выезжающую из-за поворота.       — Кто-то едет, — сказал он, наведя прицел на на водителя, но разглядел за рулём мать Ривая. — Мисс Кушель.       — Чего-то она долго, — заметил Жан. — Интересно, куда ездила?       Следующими показались пикап и старый полицейский минивен.       — Кенни с Пиксисом тоже.       — А, ну тогда можно не вставать. Всё под контролем.       — Или кто-то угнал машины и теперь под их видом пытается к нам прорваться, — заметила Микаса.       — Ты сама-то веришь, что у Кенни можно что-то угнать? — спросил Кирштайн.       — Всё в порядке, я их вижу, — сказал Эрен, разглядывая водителей. — Микаса, ты пойдёшь вниз?       — Не собиралась.       — Не могла бы ты покараулить вместо меня? Я хотел у Кенни кое-что спросить.       — Конечно.       Эрен посторонился и поправил одеяло. Девушка, выключив планшет, пошла на его место.       — Эй, а почему ты меня не просишь? — возмутился Жан. — Я тоже могу попялиться в прицел.       — Ты в него будешь девчонок из соседних домов разглядывать, — ответил он, идя на выход       — Вот же ты подлянщик. Зачем мне девчонок разглядывать, когда Микаса рядом?       — То есть, если меня рядом не будет, например я отойду в туалет.... — начала девушка, но Эрен уже вышел за дверь и не расслышал продолжения, надеясь, что Жан не пойдёт за ним, чтобы следить.       Он подумал было написать Аккерману и пожаловаться, но решил, что не стоит отвлекать того подобным. А будь он на месте Ривая, то давно бы сбежал от такого проблемного парня и его семьи куда подальше.       Может, подать Аккерману идею купить дом среди леса и переехать к грибам и медведям? Он совсем не прочь, запасаться на зиму калиной и варить варенье из еловых шишек.       Когда он спустился по лестнице на второй этаж, то увидел баррикаду из нескольких уложенных друг на друга диванов, так что они теперь закрывали перила.       Ури на противоположной стороне, рядом с гостевыми комнатами, передвигал какую-то тумбу и Эрен пошёл к нему.       — Ури, там Кенни с Кушель и Пиксисом едут.       — Да, он мне написал, — прокряхтел тот, двигая мебель. — И то, что он написал, мне очень не понравилось.       — А что там? — спросил тот, подходя ближе, чтобы помочь.       — «Мы везём арсенал из полицейского участка», — процитировал тот. — «Йохохо. Не откажешь же ты Пиксису в гостеприимстве?».       Вдвоём они придвинули тумбу к перилам, перекрывая обзор со стороны входной двери.       — И вот что я должен на это сказать? — спросил тот, отряхивая руки и смотря на Эрена. — Можешь переделать дом в оружейный магазин?       — Он специально прислал сообщение за пару минут до приезда?       — Даже не сомневайся. Я ему это ещё припомню.       Эрен фыркнул.       — Если дать Кенни с Риваем волю, то они из дома сделают осадную крепость.       — Я уже не удивляюсь ящикам гранат на кухне.       — Ты очень быстро привык, — улыбнулся Ури, — но лучше делай вид, что каждый раз пребываешь в шоке. Иначе, если Ривая разбаловать, он растяжек даже в туалете наделает. Кушель как-то убедилась в этом.       Эрен улыбнулся. С улицы раздался шум машин, видимо те заезжали во двор.       — Я уехал на неделю в командировку, но как чувствовал — решил вернуться пораньше. Захожу в дом, а тут везде леска натянута, хорошо, хоть вместо гранат Ривай с Кенни решили навесить фейерверки и бомбочки. Да не развлечения ради — они клялись и заверяли, что ради дела. Кушель пожаловалась, что толстеет, ну они и на радостях огородили территорию. Чтобы пробраться на кухню, нужно было, как вор в денежном хранилище, избежать всех сигнализаций. Задеваешь — фейерверк, и на холодильнике автоматически захлопывается замок на два часа. Уже на второй день Кушель их прокляла, а эти два индюка ходили за ней и приговаривали: «Ты так похорошела. Еда тебе не шла. Она не гармонировала со складками на подбородке».       Эрен, фыркнул, смотря как собаки выбежали с кухни и выстроились у двери. Ури, между тем продолжал:       — Я приехал, а в туалет без взрывов не пройти, в кладовой нужно сделать квест из «Миссия невыполнима», а на чердаке — пройти приключения Индиана Джонса: задеваешь какую-то леску и тебе в печень прилетает отвёртка. Теперь даже не знаю, что они придумают. Перекрёстный огонь, как только ты решишь сесть на унитаз?       Дверь открылась и внутри зашли Кушель с Пиксисом, громко переговариваясь.       Ури обошёл мебель и стал спускаться к ним навстречу. Эрен отправился следом, думая, что стоит спросить у того про маму и вопросы, которые она задавала на счёт Ривая. Ему нужно приготовиться, и возможно даже заготовить речь, иначе та никогда не успокоится.       — Ури, ты не поверишь, что Кенни придумал, — громко сказал Дот, заметив мужчину.       — То есть, ты в этой афере не участвовал? — спросила Кушель, снимая обувь.       — Я с ужасом стоял, наблюдая за происходящим и даже иногда всплакивал. Всё мое отделение махало платками вслед нашему обозу, будто прощаясь с ним навсегда.       — Утопили бы этот обоз в болоте, зачем сюда ехать? — спросил Ури.       — Кенни клятвенно нас заверил, что это самый лучший вариант.       — А Кенни не рассказывал, что я не люблю оружие в доме? — спросил тот, складывая руки на груди.       Кушель отправилась на кухню и проходя мимо, тихо спросила у Эрена: «Чай будешь?», тот усиленно закивал в ответ.       — Кажется он упоминал нечто подобное вскользь.       — Тогда ты должен понимать, что я не обязан отдавать часть дома под склад. У меня тут не овощебаза.       — Ури, ты не видишь всей выгоды. Представь, насколько вы будете защищены.       — Нам Ривай мину оставил и ящик гранат — мы уже защищены.       — Мы как раз помогаем Риваю не лишиться работы.       — Даже если он лишится работы, то от голода не умрёт.       — Тогда мы помогаем не допустить в этого город новую власть.       — Я могу договориться с любой властью.       — Ну и что ты хочешь, вымогатель? — не выдержал Пиксис.       Кенни в этот момент зашёл внутрь, оставляя дверь открытой.       — Я собираюсь послать запрос в прокуратуру по сегодняшней ночи, если она будет проблемной, но чтобы ускорить процесс, мне потребуется твоё содействие.       — Это в чём?       — Можно выставить ситуацию так, будто преступная группа решила убрать бывшего прокурора штата.       — Ого, — заметил Кенни, — хороший план. Тогда Смит и Крюгер вообще будут не при делах.       — С тобой я ещё поговорю, — сказал ему Ури. Кенни сделал вид, что проходил мимо и быстро прошмыгнул на кухню, Эрен пристроился следом. — И тогда будет вполне обоснован и твой приезд сюда и присутствие в доме вооружённой охраны...       Дальше он не разобрал, из-за того что зашёл за старшим Аккерманом на кухню, где шумел чайник. Кушель кинула в кружку сразу два пакетика чая и сказала:       — Чуть не уснула за рулём. Надо взбодриться.       — Плесни туда бурбона, — хохотнул Кенни, включая кран и принимаясь мыть руки.       — Из тебя бы получился отличный врач.       — Я бы все раны лечил алкоголем, и внутри, и снаружи, — согласился тот.       Эрен плюхнулся на стул, дожидаясь, пока чайник закипит.       — Как вы там, золотце? Ещё не надоело на чердаке? — спросила женщина, смотря на него.       — Мне нормально, Микасе тоже, Жан изнылся. Он кстати, предатель, работает на мою мать.       — Да ладно? — удивился Кенни, оглядываясь. — И Кирштайна заставили работать? Не только охранников Крюгера?       Эрен сделал жалостливое лицо.       — Он меня мучил вопросами, почему я не рассказываю, как мы с Риваем обнимаемся или трём друг друга в душе мочалками.       Кенни с Кушель хохотнули.       — Молодой человек слишком любопытен, — заметила Кушель, выключая чайник, — ты уверен, что это не его личная инициатива?       — Я его инициативу отрежу, если она рядом с Риваем прогуляется.       Кушель рассмеялась.       — Че это Карла места себе не находит? То охрана, то Кирштайн, — заметил Кенни, доставая с полки кружку, — ох, чую я, наш засранец к этому руку приложил. Поди сказал ей, что похитит тебя и увезёт к пингвинам.       — Я не очень хочу яйца высиживать, но учитывая, что я часами сидел на парах в универе, занимаясь тем же самым, думаю, что быстро привыкну.       — О, солнышко, это крайние меры, — улыбнулась Кушель, и показала, чтобы тот достал ещё одну кружку Эрену, — Ривай не настолько безрассуден, чтобы ругаться с твоей роднёй. Он скорее попытается им понравиться.       — Я боюсь, что ему могут надоесть проблемы с моими родственниками.       — За это вообще не переживай, — отмахнулась та. — Он обожает проблемы. Никогда не признается в этом, но придумывать многоходовки и обыгрывать кого-то — приводит его в восторг. Так что вся эта возня в песочнице с Рейсом ему только в удовольствие, а проблемы с твоими родственниками, как вишенка на торте.       Эрен на это только похлопал глазами, смотря, как Кушель наливает ему кипятка в кружку.       — Чет не верится.       Женщина на это хмыкнула, а Кенни заметил:       — Засранец поди уже просчитал, как от Магата избавиться, Крюгера выселить в Гренландию, а с тобой умотать на острова. Ты тут переживаешь по поводу своих родственников, а тебе по поводу него переживать надо. Печеньки будешь?       — Буду, — ответил он, слыша за спиной шаги.       Аккерман достал чашку с остатками печенья и захлопнул дверцу холодильника.       — Кенни, ты тут собрался чаи что-ли распивать? — громко спросил Пиксис. — Иди скажи людям, чтобы перекладывали оружие.       — Надо у Ури комнату выпросить, — проворчал тот, ставя перед Эреном чашку и идя к выходу. — Иначе потащим всё обратно.       — Мистер Аккерман, мне нужен фильтр, а то ночь на дворе, — спохватился Эрен, разворачиваясь, и назвал марку винтовки.       Кенни сказал, что поищет, и они с Пиксисом вышли из кухни.       — Не накручивай себя, Эрен, я думаю, твоя мама перестанет переживать, как только познакомится с Риваем. Когда нужно, он умеет производить впечатление на людей, — сказала Кушель, а потом негромко добавила. — Чаще всего, конечно, устрашающее.       Эрен на это только тяжело вздохнул. Осталось ждать, пока Ривай с мамой встретятся, но зная неуёмный энтузиазм последней, он был уверен, что встреча будет уже скоро.       Кенни с людьми стали складировать оружие в бильярдной и в комнате с домашним кинотеатром. Кушель посмотрела на это некоторое время, а потом сказала, что, скорее всего, им придётся охранять не только себя, но и эту гору автоматов.       — Вы правда думаете, что на полицейский участок могут напасть? — спросил он у матери Ривая.       — Я — нет. Но вот Кенни никогда не ошибается, — ответила женщина.       За десять минут всё оружие перетаскали, и не успел Эрен дожевать последние печеньки, как Пиксис со старшим Аккерманом уехали.       Так и не спросив у Ури про маму, и решив, что сделает это позже, он, в обнимку с чашкой отправился наверх. Собаки вздумали составить ему компанию и с топотом побежали по лестнице, он мельком подумал, что тех наверно позже закроют вместе с Хисторией и Имир.       Когда он вернулся на чердак, то заметил насупленного Жана и как обычно спокойную Микасу.       — Мне не дают в прицел посмотреть, — заметил Кирштайн.       — Ты уже плакал или только собираешься? — уточнил Эрен и спросил у девушки. — Микаса, будешь печеньки?       — Нет, спасибо, — ответила та, поднимаясь с его места. — Последи пожалуйста за оружием, я вниз схожу.       — Хорошо, — сказал он, ставя чашку на пол и ложась на место перед винтовкой.       Когда Микаса вышла, Жан весьма недовольно заметил:       — От кого это ты будешь оружие охранять, от меня что-ли?       — Отвали, кислотно-щелочной баланс, у меня от тебя изжога, — огрызнулся Эрен, ставя фильтр и через него рассматривая местность.       — Когда это вы успели так быстро сдружиться?       — Пока ты охмурял мою маму.       — Что ещё за «охмурял»? Я оказывал ей моральную поддержку, пока её сын играл в шпиона на допросе.       Эрен выдохнул носом как Змей Горыныч, думая, что от этого Иванушки Дурачка пора оставить только зубные коронки.       — Я с ней говорил. И с ней, и с папой.       — Ну и что ты сказал? Что встречаешься со своим боссом, живёшь в его доме и находишься в центре назревающей синдикатской войны? — с сарказмом спросил тот и, как гусеница в одеяле, подлез ближе. — Отличное начало карьеры. Отдай кстати печеньки. Тебе они ни к чему — ты плохо себя вёл.       Жан попробовал захватить миску, но Эрен шлёпнул его по руке, не позволяя. Собаки подумав, что они играют, загавкали и побежали, пытаясь также захватить еду.       — Если тебя так пугают местные разборки — езжай домой, — спросил он, придерживая винтовку, чтобы псы ту не задели. — Уверен, твой отец ещё не выкинул пелёнки, в которые ты в детстве ссался, они как никак сейчас тебе пригодятся.       — Вот же гадёныш, — заметил Жан удваивая попытки отстоять еду, но одна из собак успела раньше и, как корова языком, слизала печенюху.        Эрен хотел было возмутиться, но в это время вдалеке раздался звук бьющегося стекла. В тишине улицы тот был слышан как никогда отчётливо.       Он бросил миску и посмотрел в прицел.       Один из дальних фонарей не горел. Через пару секунд опять раздался выстрел и потух следующий фонарь, вдали послышался шум машин. Несколько собак на улице залаяли.       — Выключай свет, — быстро сказал Эрен, наводя резкость.       Жан быстро перекувыркнулся к лампе и хлопнул ту по выключателю, потом подполз к окну и высунул голову, разглядывая улицу.       Когда третий фонарь погас, тот недовольно проворчал:       — Дамболдор что-ли пожаловал?       Но Эрен не был так оптимистично настроен. Наблюдая в прицел, как вереница машин показывается из-за угла, он только сказал:       — Кажется, к нам едут гости.