Блондины предпочитают авроров?

Амфитеатр черного дерева, тускло льющийся из двух магических окон за трибуной свет, обшарпанные голые стены и колонны, слишком много колонн для такого небольшого помещения. Они были понатыканы неумело, обрезая собой скамьи, забиваясь в каждый угол и каждую нишу. И на контрасте с остальным аскетичным убранством пол был красиво выложен янтарной плиткой. И есть что-то такое уютное в том, как ненастоящий свет яркими красками расцвечивает узоры на полу: то тут, то там вспыхивают огненно-оранжевые искорки, мягко мерцают мгновение, скачут ломаной линией и, врезавшись в массив черного крепко вросшего в пол кресла с цепями, вздрагивают и исчезают. Зал заседаний №10 был знаком Гарри гораздо дольше, чем хотелось бы. Когда он появился тут первый раз, его, пятнадцатилетнего мальчишку, судили за использование магии в присутствии магглов. Смешно, но он помнил все так, словно это было вчера: Фадж елейным голосом вещал с трибун, Амбридж жабой покашливала в углу, Перси торопливо корябал на пергаменте, не поднимая глаз, а профессор Дамблдор защищал его, стараясь держаться к нему исключительно тылом. Прошло двенадцать лет, а зал не изменился. И еще столько же пройдет, и еще. Все они постареют, умрут или отойдут от дел, а солнечные зайчики так и будут весело скакать по плитке, абсолютнейшим образом игнорируя все происходящее. Скука смертная, одним словом. Представитель обвинения как раз подносил Шабо стакан с водой, в котором растворены капли Веритасерума, но Гарри не слышал, как начался допрос. В конце концов, он уже все это видел. Долгие часы в допросной, без отдыха, без еды, без воды, с трудом сдерживаясь, чтобы не выбить Дэвиду зубы о металлический край стола, он слушал и слушал историю этого безумного ублюдка, решившего, что маленький мальчик - ничего не стоящая разменная монета в погоне за властью и, как утверждал сам Шабо, за правдой. Ряд склянок с собранными после допросов воспоминаниями как раз стоял недалеко от чернильницы судебного секретаря. - Ваше полное имя? - от недосыпа и без того не шикарное зрение совсем припадает на обе ноги, хромает, стонет и просит пощады. Но Гарри не для того полчаса орался с Уизли за стенами закрытого кабинета, убеждая, что ничего он не нарушал толком, задержание сам не производил, и уж допрос-то провести точно сможет сам. Заслужил. Так что резь в глазах его точно не остановит, раз даже взбешенный друг не смог. - Дэвид Шабо. - Год рождения? - Одна тысяча девятьсот семьдесят четвертый. - Вы пытались собрать единый артефакт из амулетов Мудрости, Плодородия и Смерти? - Да. - Зачем он вам, мистер Шабо? - Потому что он мой по праву. - Что вы имеете ввиду? - Я нашел информацию о нем, разобрался, где сейчас части артефакта, смог собрать их вместе. Род Шабо практически выродился и угас, я же мог вернуть ему силу и славу былых дней, до того, как мои никчемные предки разорили и проиграли практически все, что делало нас чистокровной семьей, до того, как они, бывшие когда-то давно выше и чище герцогов и королей, пустили по миру волшебное наследие. - Как Вам удалось выкрасть из Министерства амулет Плодородия? - Мой муж сделал это для меня. - По своему желанию? - если задавать вопросы правильно, то к Малфою не должно быть никаких претензий, уж Гарри-то постарается, проследит. Драко дома, с ребенком, оба утыканные защитными амулетами, как рождественские ели. И хорошо бы, чтобы так и оставалось. - Нет. - Как Вы его вынудили? - Собираясь тем утром к мисс Паркинсон, я надел пару перчаток. Довольно занятную пару: одна - красивая сделанная на заказ безделушка, вторая - старый фамильный артефакт Гампов. Мы с мужем прошли в Министерство через вход для посетителей и, когда зашли в лифт, я коснулся рукой в волшебной перчатке его щеки, увидел, как остекленели его глаза, озвучил свою просьбу и поцеловал. Я целовал его долго, пока не почувствовал, как у него подломились колени, проникал ему языком чуть ли не в глотку, массировал поясницу и гладил через мантию его… - Довольно! Вообще-то аврорам было запрещено причинять вред, бить и применять силу в процессе допросов, когда-то Гарри и сам участвовал в реформе аврорских внутренних дел. Отсюда и прытко пишущие перья, которые фиксируют каждое слово, отсюда и воспоминания, что авроры сливают после допросов. Все это должно уберечь подозреваемого от попыток самосуда со стороны аврора. Поэтому чуть повысить тон, прерывая поток грязи, льющейся изо рта Шабо - максимум, что он может себе позволить. - Драко должен был найти невыразимца, нейтрализовать его, взять волос и пропуск. Пройти в отдел, минуя защитные чары в своем облике и уже внутри выпить оборотное зелье. Затем найти амулет и сразу же идти домой, забыв обо всем, что сделал. Он такой послушный мальчик, мой Драко. Так и стоял посреди гостиной с амулетом в кармане, пока я не вернулся. Ему, кстати, мои новые перчатки показались очень красивыми, и я потом еще не раз надевал их для него, но для выполнения моих приказов ему больше не нужно было выходить из дома. Это воспоминание потом пришлось обрезать. Гарри был не очень талантлив в ментальных науках, но в тот момент, поняв, что никому не позволит услышать, как Шабо превращал мужа в безвольную куклу для утех, он осознал, что руки у него развязаны. Раз уж все равно предстоит затирать ниточку памяти, то можно и врезать Дэвиду, можно смотреть, как он, под Силенцио и Петрификусом, скособоченным ртом скулит от боли в сломанной челюсти, можно сходить за кофе, заглушив чарами вопли в допросной, можно даже снять Петрификус и посмотреть, как тот обмочится, наконец теряя сознание. И, неторопливо допив кофе, вправить челюсть, убрать еще теплую лужу под стулом, стереть последние полчаса из памяти Шабо и уже гораздо спокойнее вернуться к допросу. - Имеете ли вы какое-то отношение к аресту мисс Паркинсон? - Да. - Вы подкинули ей запрещенные вещества? - Я? Нет, конечно, это сделал мой… - Ваш муж, я понял. Шабо ухмыльнулся красиво очерченным ртом, не имея понятия, что меньше часа назад плевался им кровью и орал от боли. А Гарри помнил, и это позволяло ему молча сидеть напротив и ждать ответа. Он мог позволить Дэвиду эту малость - насладиться звуками своего голоса и минуткой своего триумфа. После Поцелуя дементора, видит Мерлин, наслаждаться ему будет нечем. Гарри подумал о том, что это можно приравнять к последнему желанию приговоренного: кто-то просит сигарету, кто-то - ужин, а Дэвид может рассказать о том, какой он злой гений. Костяшки все еще немного саднили от удара по мужественной красиво очерченной челюсти Шабо, и эта легкая тянущая боль приводила Гарри почти что в благодушное настроение. - Сначала я думал заставить Паркинсон закупиться самой, но она беднее церковной мыши, почти все время работает, возится с этими выжившими из ума стариками, и ее отсутствие на работе могло вызвать вопросы раньше необходимого. Именно тогда я впервые использовал Перчатку на Драко. Он со школы неплохо разбирается в зельеварении, так что мне не пришлось даже придумывать ничего самому. Он закупил все эти яды и даже достал для подруги наркотик, который подмешал в вино. А потом вызвал авроров и ушел домой. К тому моменту, как они прибыли, девчонка как раз словила приход и, видимо, у нее начались галлюцинации… все вышло даже лучше, чем я предполагал. Зато теперь я мог появляться в Министерстве без лишних вопросов и так часто, как мне это было нужно. Гарри настойчиво кто-то звал. Пришлось вынырнуть из воспоминаний, чтобы увидеть недовольно поджатые губы лучшей подруги. - Гарри! Ты меня вообще слушаешь? - Да, да, прости, Герм, задумался, - он виновато улыбнулся мальчишеской улыбкой. - Что такое? На самом деле мисс Все-Еще-Грейнджер уже года три как завязала с юридической практикой, с того самого момента, как отдел по магическому сотрудничеству предложил ей место в штате. Вот там Гермиона могла развернуться на полную, место было престижней, и зарплата больше - для молодой семьи, вот уже не первый год планирующей свадьбу, дело не последнее. Но для этого дела Гарри пришлось пообещать подруге, что лично закажет все цветы, сходит с ней попробовать торт и никогда больше не пропустит примерку. - Почему в списке свидетелей обвинения нет Малфоя? Все ради вот этого момента. Он знал, что сможет при необходимости объясниться с Гермионой, чужого же человека он допустить в это дело не мог. - А зачем он тебе? У тебя есть его показания с предварительного слушания, вряд ли он с тех пор вспомнил что-то новое. - Но Гарри..! - Нет, Герм, - голос его обрел стальные нотки, глаза потемнели и резанули твердостью изумрудов в ответ на недоумение в теплых, шоколадных, - Малфой и Шабо в одном зале суда окажутся только через мой труп. На фоне Шабо бесцветным голосом вещал: «…во время нашей последней поездки в замок Рациу мне удалось выкрасть амулет из его коллекции. Он действует по принципу, схожему с вампирским Лабиринтом Душ. Как работает? В нем можно годами хранить органику, которая не портится, не умирает, не разлагается, не требует питания. И так как это отдельно созданное пространство, никакие следящие чары отследить местонахождение не могут. Да, ребенка тоже можно в нем хранить, сколько нужно…» Гермиона перевела взгляд с Поттера на фигуру в центре зала, закованную в наручники, и замерла. - Ты не хочешь, чтобы он это слышал? Гарри, он тебе… - Давай просто закончим уже, Герм? У меня на сегодня еще были планы, и не хотелось бы сидеть тут до ночи. - Мистер Шабо, как Вам удалось похитить Вашего приемного сына? - У вас в отделе такой бардак, мистер Поттер. Я вышел за бумагами, а мальчик сидел там совсем один, играл на стуле с этим плюшевым затасканным уродцем. Он как будто умолял меня подойти к нему, господин аврор. Мимо бегали стажеры, рыжая болтала с румыном, и всем было плевать на Скорпиуса. Я же хороший отец, мистер Поттер, я просто не смог уйти, не убедившись, что с малышом все в порядке и не отдав ему новую игрушку. Хвосторога так напоминала ему о папочке, которого никогда нет рядом. Он так радовался, и я был уверен, что мальчишка не выпустит игрушку из рук до самой активации порт-ключа. Это воспоминание потом тоже пришлось обрезать. Но одно или два… три, на самом деле, какая разница, если это помогает справиться с тошнотой от страха за своего… за свою семью? *** Ковер зеленой травы мягко окутал подошвы ботинок и сгладил неприятные впечатления от приземления. Гарри огляделся и прислушался: прямо перед ним едва заметно поблескивал купол защитных чар, которые, он надеялся, Малфой не забыл обновить и перенастроить после ареста Шабо. Гарри вздохнул, пиная острый камушек, проследив за ним взглядом: тот врезался в защитный купол и срикошетил, зияя подпаленным боком. Хотя с Малфоя станется - он мог в принципе закрыть и Гарри доступ в дом. Почему? Ну потому что общий сын, разоблачение мужа-самозванца и лучший в жизни старшего аврора Поттера секс - еще не повод пускать его на порог. Была ли в этом логика? Гарри давно перестал искать в действиях блондина то, что можно было бы с гордостью назвать этим словом. Избалованный с детства, привыкший делить мир на «хочу» и «неинтересно», Драко мог и сейчас, как все годы до этого, попытаться указать ему на дверь. Друзья часто спрашивали его, национального Героя и бла-бла-бла, почему он позволяет Малфою так с собой обращаться? Обычно Гарри приходили в голову две причины: первое - он не хотел, чтобы Скорпиуса хоть каким-то боком, хоть краешком затронули разборки родителей, а если бы Гарри решил, скажем, отсудить опеку через Визенгамот, то мальчишке точно пришлось бы участвовать во всем этом мракобесии, второе… второе же заключалось в том, что он все эти годы прекрасно знал, каким человеком является Драко Малфой. С того дня, как одиннадцатилетний мальчик рассуждал о школе в магазине мадам Малкин и до дня, когда обычно такой холодный на людях Малфой швырялся в него предметами антиквариата всего неделю назад. Знал, и… давно научился принимать блондина таким, каков он есть. Видеть за лощеной фигуркой с презрительным взглядом заботливого отца и благодарного супруга, редкого искренне любящего свое дело специалиста и добытчика, поставившего на ноги семью, настоящего чистокровного мага, подарившего роду наследника, несмотря ни на что, ну и просто запутавшегося, так до конца и не выросшего мальчишку, который, как и они все, повзрослел слишком быстро и выживал так, как умел. Ладонь Гарри коснулась защитного купола, тот дрогнул, прошелся легкой рябью, но не сделал ни единой попытки помешать ему пройти. Дом встретил его полнейшей тишиной. Появившийся на пороге эльф известил, что хозяин и маленький мастер гуляют в саду. Гарри поймал за ухо пытавшегося исчезнуть, чтобы предупредить Малфоя о госте, домовика и прижал палец к губам. - Я сам, если позволишь. Вернувшись на улицу, он обогнул дом и остановился, залюбовавшись открывшейся ему картиной. Малфой сидел на траве, небрежно подложив под себя одну из своих дорогих-с иголочки-дизайнерских мантий и палочкой выпускал огромные, в полметра диаметром мыльные пузыри. Те переливались всеми цветами радуги, и были куда крепче маггловских, потому что стоило Скорпиусу, ухватившись, сжать один, тот лишь взмыл на несколько сантиметров выше, неся по воздуху верещащего от восторга мальчишку. В итоге он, конечно, лопнул, обдавая самого младшего из Малфоев пышной пеной, но ни одного из перепачканных разноцветными потёками блондинов это не смущало. Звонкий смех раз за разом оглашал вечернюю тишину сада. Гарри прислонился плечом к каменной стене, любуясь обоими. Если бы только он мог подойти, схватить на руки мальчишку, покружить над головой, а затем уронить в образовавшееся цветное болотце, если бы мог со смехом валяться вместе с ним, пытаясь подцепить проплывающий мимо пузырь, если бы мог сесть и, дотянувшись, поцеловать в запачканную синими разводами щеку его отца… Но оставалось стоять тут и урывать крохи детства своего сына, не пытаясь вмешаться и разрушить явно счастливый для обоих момент. - Ты так и собираешься стоять там и подсматривать, аврор? - не оборачиваясь, хмыкнул старший из блондинов. - Сопишь так, что тебя наверняка мои родители в Уилтшире слышат. - Я… - Гарри запнулся. Было обидно, что момент закончился, и его воспоминание будет таким коротким. - Я пришел сообщить, что суд вынес приговор. Драко обернулся. Две льдинки вопросительно впились в лицо Гарри. Не желая вслух произносить при Скорпиусе такие вещи, как «Поцелуй дементора», Гарри лишь кивнул. Но Малфой его понял: пальцы крепче сжали палочку, из которой так и вытекали неспешно цветные пузыри, взгляд и черты лица заострились. Раздался радостный визг, и Гарри подхватил на руки вихрем подлетевшего к нему Скорпи, всего покрытого густой пеной. Чувствуя, как намокает на боку аврорская мантия, он зарылся лицом в тонкую шейку мальчишки, вдыхая запах травы и собственный, сладкий запах сына. Он не понимал, что было написано на лице пристально смотревшего на них Малфоя, но прочертившая бледный лоб морщинка явно не сулила ничего хорошего. Правило «не ругаться при сыне», очевидно, работало даже в случаях, когда привычный мир вокруг Малфоя рушился, и Гарри не хотел усложнять ему задачу. - Малыш, папе пора идти, - он поцеловал Скорпиуса в щеку, заставляя себя поставить мальчика на землю. Он развернулся и уже достал палочку, чтобы аппарировать в ту же секунду, как пересечет защитный барьер, но знакомый с детства голос остановил его простым: - Мы со Скорпиусом собирались поужинать. У тебя есть время? Гарри резко обернулся. Малфой выглядел так, словно был и сам удивлен своим словам не меньше Поттера, и даже, кажется, немного ими напуган. Но тут же, вздернув подбородок, он добавил: - Уизли обмолвился Скорпиусу, что у нашего сына на их свадьбе с Грейнджер будет какая-то важная роль, и он жаждет узнать, какая именно. Время встало, они просто смотрели друг на друга. В глазах Гарри, наверняка, читалась сотня вопросов, а Малфой смотрел прямо, явно не собираясь ни на один из них отвечать. - Пап, пап, пап… - нарушая затянувшуюся паузу, Скорпиус потянул его за подол мантии, - а отец поедет с нами на свадьбу? Гарри видел, как бледным румянцем, который, наверное, можно было списать на начавшийся закат, окрасились щеки Малфоя, когда он спешно отвел глаза в сторону леса. Очевидно, там было что-то куда как более интересное, чем ответ Поттера на вопрос сына. - Хм, если захочет, то конечно поедет, - негромко ответил Гарри и усмехнулся, наблюдая, как румянец на бледных щеках стал на несколько оттенков ярче. С закатом это абсолютно точно никак не было связано.