Пролог
Весна. Солнечный день. Окраина виллирийских лугов. 3 часа пути до города Виллирий. Небо было залито васильковым цветом. Меж потоков лёгкого весеннего воздуха, взмахивая крыльями, летела птица: её движения были отточены и грациозны. Существо стремительно пролетало над далеко раскинувшимися по левое крыло зелёными лугами, которые, казалось, лежали до самого горизонта. По правое крыло стоял не менее глубокий и дремучий лес, с высоты больше походивший на огромный тёмно-зеленый изумруд. Виднелась река. Далеко на западе, на вершине холма, маячили очертания города: десятки, если не сотни домиков и сооружений опоясывали первый ряд городских стен, над которыми возвышался замок. Высокий, сотканный из камня исполин должен был служить главной защитой для города и окружавших его земель, но, к сожалению, с этой задачей он не справился. В эти места пришла война, разрывая на клочья здешних людей, животных, леса и реки. Но сегодня всё должно измениться. Птицей был молодой сокол, порывисто летевший передать весть о том, что городу и его бывшим захватчикам скоро придёт конец, если они не сложат оружие. Слышался оглушающий шум, связанный из сотен криков. Внизу кипела жестокая битва: в бою схлестнулись объединенные силы Эфрелии и Дастора в лице местных лордов против войск Галосской империи при поддержке многочисленных племён и кочевых народов степей. В небе над ними парило столько же ворон, сколько лежало трупов под ногами.***
Зелёную траву заливало свежей кровью. Алые ручейки сливались, образуя тягучий, запекающийся на солнце поток человеческих жидкостей. Падали тела, дробились черепа, ломались кости. Крики, предсмертные хрипы, плач. Безымянного солдата одной из сторон закололи копьём, другого ударом щита повалили наземь. Он успел лишь всхлипнуть перед тем, как в сочленения его доспеха вонзилась сталь. В паре шагов шла сеча. Булава гулко врезалась в шлем, сминая металл, отчего боец рухнул замертво: из щелей шлема и вмятины, оставленной ударом, потекла вязкая жижа. Каждую секунду утекала чья-то жизнь. Дзон, дзон, дзон! — звенели мечи. Бам-бам! — в такт им звучали щиты. Пареньку, лет восемнадцати отроду, неосторожно откинувшему назад голову, тут же полоснули по горлу. Он, споткнувшись о камень, упал на спину, стремительно захлёбываясь собственной кровью. Снова крики, бесконечные крики. Звон в ушах, удары топора о щит, страшный лязг стали, скрежет доспехов, чваканье размокшей почвы под ногами, протяжный стон, ободряющие выкрики — всё слилось воедино. Удар копья, смятение от столь сильного удара противника, смерть. Смерть и звон в ушах. Звон в ушах и смерть. В самой гуще рубки стоял Сигманд, покрытый кровью своих и чужих. В его руках лежал полуторный меч с т-образной гардой и ромбовидным навершием. На ладонях были плотные рукавицы с защитными вставками, руки закрывали длинные рукава платья с надетой поверх стеганкой и стальными наручами, одно плечо закрывало наплечник с выигранным званием командира полка и несколькими печатками по бокам, второй наплечник исчез ещё несколько часов назад, грудь закрывал латный доспех с рисунком сокола. Командирский наплечник привлекал лишнее внимание желающих убить одного из командиров, что давало возможность полностью реализовать своё мастерство. С лезвия и перчаток мечника стекала густая кровь. Уход от широкого удара. Замах. Ещё один человек падает замертво с разрубленной грудью. Уклон, стремительный выпад вперёд. Смерть! Смерть, витавшая в наполненном железным привкусом воздухе, ликовала. Пируэт в сторону. Меч Сигманда, с хрустом пройдя сквозь человека, разрубил ему бок. Кишки повалились наружу. Багряный клинок лихо завертелся в смертельном танце. Голова противника, отделившись, полетела в сторону. Его щит пришёл в непригодность ещё какое-то время назад — оставался лишь меч и короткий кинжал. Глупцы, в гуще сражения пытавшиеся поднять с земли новое вооружение, сразу падали замертво, проткнутые в затылок, лицо и спину. Опять удар. Ещё один. Меч противника скользнул по клинку Сигманда, лезвие соскочило, плечо резануло жгучей болью. Скачок в сторону; фигура мечника, скользнув под врага, ударила. Клинок вошёл точно под руку, выйдя над лопаткой. Ещё трупы. — Сигманд! — кричал всадник с лошади, прискакавший за спиной. — Наша кавалерия уничтожила подкрепление из города! Левый фланг отбился — идём на перерез отступающим! — Принял! — прокричал в ответ мечник. — Зажимать! Отводить к лесу! Он рубанул ещё одного противника — тот упал наземь. Короткий дротик своего закончил начатое, пробив лоб парня. Вперёд Сигманда выступила пятёрка солдат с щитами. Он развернулся к всаднику, отдавая оставшиеся приказы. — Торену, Бифету и их отрядам вперёд через поле добить отряды левого фланга. Лучникам — на правый. Лесным — ждать гостей! — Есть! — всадник было развернулся, чтобы передать приказ дальше, но внезапно подкосился, ужаленный вражеской стрелой. Солдат из толпы позади лишь кивнул Сигманду, понимая, что кому-то нужно передать указ и, стащив мёртвого гонца, запрыгнул на лошадь, ускакав обратно к левому флангу. С правого фланга послышался протяжный вой сигнального рога, знаменующий об отступлении противника. Стрелки позади Сигманда с щелчком отпустили тетивы. Град стрел посыпался на спины вражеских солдат; немногие, не успевшие сделать корректировку на вой горна, зацепили и своих. Противник бежал. — ВПЕРЁД! — оглушительно заорал окровавленный мечник. Его бодрящему крику вторили остальные солдаты, ринувшись в атаку с удвоенной силой. Он бросился вперёд. Оставшиеся в живых и не побежавшие бывшие оккупанты крепко держали круговую оборону — элитные воины, одни из лучших из всей армии Галоса, дрались до конца. Их всё сильнее зажимали, обойдя со всех сторон и взяв в кольцо. Могучие щиты стояли наружу, из-за них с молниеносной скоростью выпрыгивали копья, унося жизни солдат, с намалеванными на доспехах багровыми соколами, держащими в когтях клинок. Среди них возвышался воин с остроконечным шлемом, закрывающим глаза и нос, и щитом с кистенем наперевес. Каждый его удар в столь малом пространстве приходился точно в цель. Он отдавал указания, с криком сминая обступивших его людей Сигманда. Перешагивая через трупы собратьев, соколы новой волной набрасывались на сужающийся круг противников. Несколько человек случайно перелетели через ряд щитов на головы врага, тут же будучи заколотыми и перемолотыми с грязью. Умирало всё больше людей. С большими потерями, медленно, но верно, круговая оборона прорывалась солдатами мечника. Сигманд с силой врезался в щит галосского воина. Тот, отлетев назад и наколовшись на меч союзника за спиной, обмяк. За криком последовал свистящий замах. На солдата, стоявшего позади первого, с гербом в виде пожирающего человека варга, опустилось лезвие меча, разрубив его до груди. Широкий размах перебил шеи ещё двум. Пространства оставалось критически мало. Воспользовавшись мгновением от предыдущей атаки, мечник ловко спрятал меч в ножны. В ход пошёл кинжал. В такой давке смерть могла настигнуть матёрого воина в любой миг. Пропустив вперёд себя солдат со щитами, он оценил обстановку. Горн слева прозвучал два коротких раза подряд — левый фланг уничтожил врага, не успевшего отступить к чаще, правый судя по всему гнал остатки в лес. Среди стволов деревьев, куда отступали недобитые остатки, мечущихся, дрожащих от страха носителей герба с варгом, ждала кровавая расправа между свежими соколами, поджидающими их в лесной засаде и гонящими отступавших, словно скот на убой людьми, Торена и Бифета. Элитных варгов во главе с воином, вооруженного кистенем, осталось совсем мало. Их зажали в тиски; около тридцати человек, обезумевших от осознания скорой смерти, скалились, будто бешеные псы; глаза каждого были налиты кровью, каждый был готов умереть здесь, унеся с собой как можно больше жизней. Остроконечный был спокоен, как к осознанию факта скорой смерти, так и к окружающей его обстановке. Им руководил холодный расчёт между атаками и обжигающая ярость во время них, что делало из него наиболее грозного противника. Ликель, командир второго полка, сражавшегося плечом к плечу с Сигмандом, несколько раз свистнул — заранее готовые лучники обрушили на остатки варгов смертельный дождь. Не успевшие среагировать воины упали наземь; остальные сомкнули оружие и щиты, готовясь дать последний бой; остроконечный воин свирепел. Больше никто из своих не должен был погибнуть. — Стоять! — скомандовал мечник. Соколы пропололи землю, в опаске сделав несколько шагов вперёд. Тех, кто ослушался и ринулся вперёд, ждала печальная участь на погосте под ногами. — Эй ты! — Сигманд обратился к командиру галосских воинов. — Хватит кровопролития. Твоих людей можно уважать за мастерство и упорство, с которым они дерутся. Вы уже проиграли. Каждая сторона потеряла достаточно людей. В ответ последовало лишь молчание и тяжёлое, сбитое с ритма, дыхание окружающих. — Мы вас отпустим, — по толпе прошла волна негодования. — Вы заслужили это право. Но вы ведь просто так это не оставите, верно? Вы лучше погибните. Ответом был кивок. — Тогда или наши лучники добьют вас здесь и сейчас, или лучший из вас выйдет на поединок со мной. Если проиграет ваша сторона — ваши люди будут взяты в плен, но из соображений чести останутся в живых. Если наша — у вас будут сутки, чтобы сдать нам город и уйти прочь. Вы проиграли сражение в любом случае, но я даю вам шанс проиграть с честью. Варги зашептались, переглядываясь меж собой и обдумывая решение. Несколько человек переговаривались с остроконечным. Спустя несколько минут, вперёд вышел он сам. — Я готов дать тебе бой, сокол, — прозвучал грубый, низкий голос, говоривший на Срединном языке с ощутимым акцентом. — Если я убью тебя, ты отпустишь моих людей. — Ты меня слышал, варг: учти, что пленники несвободные люди. Вы сыграете дипломатическую роль, — ответил Сигманд, отбросив в сторону пустую деревянную кружку, наполненную для него одним из оруженосцев. — Чем сражаться выбирает каждый сам. Остроконечный лишь покрепче перехватил потрепанный щит и своё орудие. Сигманд взял из рук одного солдата круглый щит и вытянул из ножен притупившийся меч. — По традиции моего народа назови своё имя, — послышался голос из-под шлема. — Сигманд. — Я Торус. Бой начался. Бойцы двигались в сторону, описывая круг. Каждый из них — воин с многолетним опытом сражений. Каждый убил больше людей, чем вы знали на протяжении жизни. Молот и наковальня. Лёд и пламя. Смерть в её двух личинах. Все были прикованы взглядом к ним обоим, лишь вестники с поля битвы докладывали о потерях и ситуации на остатке фронта сражения. Прозвучали протяжные три сигнала: противник был полностью разбит. Далеко в лесу послышались победные крики. Последний оплот армии врага, последнее сражение затянувшегося полудня происходило здесь, среди горы трупов. Сигманд перехватил меч в руке, сапог прополол грязь. Стремительный рывок вперёд. Из слепой зоны на него обрушился стальной шипастый шар. От силы удара он отлетел в сторону, перекатившись через нескольких мертвецов. В то же мгновение сверху обрушилась нечеловеческая ярость. Перекат, уходя от удара. Второй пришёлся по щиту. Торус, несмотря на многочасовой бой перед этим, был невероятно быстр, уворачиваясь от подсечек и тычков мечом. Ещё удар, будто бы взорвавший место, где мгновение назад был Сигманд. Он вскочил, приняв боевую стойку. Короткая цепь свистела, разрывая воздух; металлическая гиря с хрустом врезалась в щит, выбивая щепки. Косой удар. Остроконечный ушёл в сторону. Сигманд, перекрутив меч над головой, ударил и, отпрыгивая от удара, одновременно занёс щит за спину, блокируя ожидаемую атаку. Плечо больно стреляло каждый раз, когда кистень вгрызался в щит мечника. Один пропущенный удар, и он окажется мёртв. Его начали настигать воспоминания о прошлом: он бывал на волоске от гибели много раз, но сейчас его захлёстывало ощущение, несравнимое ни с чем. Как и много лет назад во рту появился сбивающий с толку привкус речного ила. Его охватывала паника, сердцебиение учащалось, он чувствовал, как дыхание сбивается, ноги путаются, а пальцы не слушаются его. Он был фактически мёртв и его пугало то, что он так хотел этого. В Торусе он внезапно узнал того, кого много лет назад боялся как огня. Он увидел в нём живого призрака. В очередном нахлынувшем приступе страха он попятился назад, поскальзываясь на крови под ногами. «Я умру, я ведь погибну — проносились мысли в его голове, — неужели сегодня». Перед глазами всплывали десятки образов: река; горевшие посевы; тела, тела, тела; мёртвая мать; остекленевшие, будто у куклы, глаза; собака; выкидыши; мертворождённые. Паника. Страх. Варг с яростью ударил. От щита откололся кусок. Руку Сигманда разодрало шипами. Пальцы обмякли, щит выскользнул. Не было никаких звуков вокруг, не было слышно возгласов и криков воинов обеих сторон, ничего. Только тишина и разрывавшие её своим грохотом, удары варга. Тело Сигманда уворачивалось само по себе, по инерции, с помощью мышечной памяти. Уворот, уклон, уход в сторону, прыжок — кистень с каждым разом пролетал всё ближе к голове мечника. Ещё несколько минут назад один из лучших воинов, которого знали его подопечные, теперь столбенел, внезапно настигнутый вырвавшимися наружу кошмарами минувших лет. В Торусе он узнал образ ублюдка, которого он прикончил много лет назад. «Прикончил», — осенило его. Разум взорвался потоком проносящихся мыслей. Меч крепко вжался в кисть, превращаясь в смертоносное продолжение руки. Противник ударил по касательной, намереваясь сбить с ног Сигманда, но тот вместо прыжка кинулся вперёд. Кистень врезался в бедро, сминая доспех и вырывая клоки стали вместе с мясом. Рывок был стремительным и внезапным. Торус был проткнут ещё до окончания своего удара. Полуторный меч пронзил его почти до эфеса. Варг кашлянул кровью, всё ещё оставаясь в сознании. Сигманд с силой шагнул вперёд. Меч прошёл насквозь, теперь упиравшись в брюхо варга гардой. Торус мотнул кистенем, намереваясь в последний момент снести голову противнику. Резкое движение вправо и мечник отточенным движением разорвал грудную клетку и брюшную полость Торуса, одновременно уходя от траектории удара. Остроконечный упал наземь. В его теле зияла огромная, ужасная рана, будто часть его корпуса с усилием вырвали наружу. Он был мёртв. Толпа соколов взорвалась победными возгласами и криками. Лучшие из галосских солдат, носители герба варга, чтившие древние традиции сильнее всей своей разбитой армии вместе взятой, стояли поникшие: позор поражения для них был хуже самой ужасной смерти. Сигманд, пришедший в себя после поединка, оглядел оставшихся в живых врагов. Он понимал, какая участь ждёт их дальше, но сделать ничего не мог. Запомнив советчиков Торуса ещё перед боем и теперь выцепив их взглядом из общей массы солдат, командир приказал: — Заковать всех в цепи. А вот этих — он ткнул пальцем в троих варгов, — везти отдельно.