Улыбнись, пожалуйста.

      Я закрыл глаза, руками вцепился в его волосы. Мэтт расстегнул молнию на моей кофте, залез руками под футболку. Я слегка вздрогнул от его холодных прикосновений, он тем временем целовал мою шею. Потрясающие ощущения...       - Нет. - Мэтт резко отстранился и буквально выбежал из моей комнаты. Я сел на кровати, услышал как в его спальне хлопнула дверь. Отлично, отли-и-ично, меня только что отшил парень. Нужно выпить. Я кое-как поднялся на ноги и поправил футболку. Может, к папке заскочить? Типа, надо обмыть мой приезд, по стопарику и в бой.       Я интуитивно (битва экстрасенсов по мне плачет) дошел до кабинета отца. Или не интуитивно? Или я уже здесь был? Не важно. В кабинете папы не оказалось. Я открыл секретер и моему взору открылось два ряда бутылок. Виски, вино, коньяк... Беру коньяк. Я сорвал пробку и сделал первый глоток. Обжигает жутко, к тому же сказывается отсутствие закуси. Но я упрямо делал глоток за глотком.       И вот сижу я на ковре с бутылкой коньяка с непроизносимым названием, одинокий, несчастный, покинутый.       - Да, мистер Лотнед, я все улажу. Да-да, документы отошлю прямо сейчас. - В кабинет вошел папа. Вот это нежданчик. Я икнул и выронил бутылку из рук. - Мистер Лотнед, я вам перезвоню.       Он опустил руку с телефоном и, не мигая, уставился на меня. Вид у него в этот момент был такой удивленный и растерянный, что я захохотал. Хохотал полминуты, наверное.       - Извини, папаш. Я тут поживился немного. - Я поднял бутылку с ковра и сделал еще один глоток. Отец пересек комнату и вырвал бутылку из моих рук.       - Коньяк. 5 звезд. 20-летней выдержки. - Он говорил медленно с горечью в голосе. - Миша, блядь, какого хуя?!       - Ну не ори ты, не ори. - Я, качаясь, поднялся с ковра. - Ну не надо орать. Зачем орать. Фри лав, фри пис. Фри что-то там еще.       - А ну марш в свою комнату! Домашний арест! И чтоб я тебя в таком состоянии не видел больше! - Папа заорал так, что я искренне запереживал за окна во всем доме.       - Арест так арест. А мне еще сидеть, ойк, четыре года. Четыре года воли не видать. - Загорланил я, пытаясь выйти. Получилось раза с третьего, первые два я полировал плечом косяк. - Етить твою сталь...       Я снова засмеялся.       Домашний арест. Как мило, они устраивают мне мой личный маленький Освенцим. Я завалился на кровать. Мне уже шестнадцать лет, имею право. Тем более я трезв. Или нет? Или да? Или...       Я подмял подушку под себя и отключился.