Отрывок. "Демон. Внутри и снаружи"

      Тонкая, светло-фиолетовая рука бесцельно погладила рукоять чакрума, но так и не схватила верное оружие. Ясные холодные глаза равнодушно пробежались по окружающей обстановке. Даже привычного чувства отвращения от противно-знакомых стен больше не было. Казалось, что вообще больше ничего не было.       Песнь Теней медленно добрела до стоящего у стены столика и также без малейшего интереса ещё раз перечитала послание человека. Однако и это показалось ей неважным. Все предметы вокруг в одночасье перестали иметь смысл и значение.       Не хотелось ни есть, ни спать. Новое существование не приносило ни радости, ни облегчения, ни боли. Опустошение голодным чёрным пространством заполнило всё то, что когда-то занимало Отмщение, заглатывая в себя все подступающие эмоции. Майев смутно ощущала, как они скапливаются в ней, но привычная за столько лет броня из разума и долга не давала трещин. По сути, эта тысячелетняя привычка осталась последней, что ещё заставляла спину держаться прямо, а голову — гордо.       Исчезнувшее нашёптывание Отмщения поместило женщину в непривычную тишину. Она казалось практически осязаемой, разделяя собой мир на «до» и «после». Майев могла поклясться, что чувствует её тонкую плёнку вокруг своего тела, притупляющую ощущения и выкачивающую из окружающего пространства все краски. За такой громадный срок она успела позабыть, как это — существовать без любви Богини и её Дара. В мире стало слишком тихо. Одиноко. Страшно. Нельзя опускать барьер, иначе это одолеет её. Командир Стражей никогда не сдавалась, нельзя этого делать и сейчас.       Всё таким же безразличным взором Песнь Теней скользнула по отражению в зеркале. Тёмная прядь стала длиннее, но вместо привычных презрения и ужаса, разума коснулась едва ли их слабая тень. Броня напускного равнодушия задрожала, как поверхность озера, но поглотила в себе и это.       У порога эльфийка почувствовала ауру знакомого животного. Женщина приоткрыла дверь и в комнату юркнул большой рыжий кот с приплюснутой мордой. Иронично: пришедший вчера зельевар не вызывал никаких эмоций, отчего ушёл крайне озадаченный и слегка обиженный, но вот зверь урчанием протаптывал маленькую тропинку до закованной в ледяную броню души. Майев ничего не могла с собой поделать, животных она любила и им чаще показывала слабости, чего не могла себе позволить в присутствии подчинённых. Командир Стражей всегда должна быть примером, без поводов для упрёков и сомнений.       — Они опять звали меня?       — Да. Он видел Их. Они передали послание. Они ждут Госпожу.       — Хорошо. Спасибо.       Рыжий прохвост забрался на стол, после чего прыгнул на руки женщине не дожидаясь приглашения. Впервые за долгое время Майев, пусть слабо и устало, но улыбнулась. Рука на автомате начала почёсывать у зверя за левым ухом. Животное тут же разорвало ментальную связь, что держалась на прямом взгляде, зажмурило глаза и громко заурчало. Барьер тишины и скрытой боли заколыхался, но выстоял. Сиюминутное желание прижать тёплый комок шерсти поближе к груди и выпустить в него поглощённые ненасытным опустошением эмоции было подавлено. Песнь Теней слабо хмыкнула и снова отрешённо посмотрела на совершенно разомлевшую тушку на руках. Вибрация от урчания полукровки книзла была такой сильной, что отдавалась уже по всему телу эльфийки, но женщину оно скорее успокаивало, чем доставляло дискомфорт. В обнимку с котом она неторопливо покинула порядком осточертевшую комнату и скользнула в тёмное пространство коридора.       Зверь на руках притих, стоило прекратить его гладить, но возмущения по этому поводу не проявил, позволяя командиру Стражей двигаться бесшумнее, чем любой из призраков замка. Маленьким утешением, из всех произошедших ужасных событий, служило то, что теперь находиться в зачарованных стенах больше не было смысла. Кровавая связь ослабла достаточно, чтобы не тревожить какое-то время душу и разум. Присутствие в себе Иллидана Майев не чувствовала, хоть и понимала, что так будет не всегда. Стоило бы порадоваться и отсутствию кошмаров, но пустота из-за ухода Отмщения вытеснила и это.       Ни радости, ни боли. Только тишина.       Выйдя на улицу, женщина поёжилась от холода, опустила на каменный порог животное и присела рядом с ним, нежно поглаживая.       — Иди обратно. Ты замёрзнешь ожидая меня, — обратилась эльфийка к книзлу, смотря ему прямо в глаза.       — Он не уйдёт. Он будет ждать Госпожу. У Него густая шерсть. Белым мушкам не напугать Его.       Песнь Теней неодобрительно покачала головой, но спорить не стала. Где-то глубоко внутри промелькнула тень благодарности к зверю за то, что он готов ждать её у порога. Ещё раз почесав кота за ухом, Майев поднялась и вышла навстречу непроглядной тьме. Уже которую ночь подряд с наступлением заката небо обволакивали настолько плотные облака, что кроме огней Хогвартса и далёкой магической деревни больше никаких источников света не было на много миль вокруг.       Майев смутно догадывалась, что в этом и была причина того, почему они так настойчиво хотели увидеться. Лик Богини скрылся от своей провинившейся дочери, но от этого страдала не только она, но и другие создания, связанные с её любовью и заботой, а также те, кому крайне необходим ясный ночной небосвод. Однако стоило признаться самой себе: если бы лунный свет заливал округу, то Песнь Теней побоялась бы выйти из-под сени каменных сводов.       Предчувствуя, что разговор ей не понравится, эльфийка повертела головой и решила свернуть в сторону, всячески оттягивая момент встречи. Всё больше прогулка наугад стала напоминать бездумное шатание по окрестностям в надежде околеть насмерть. Неожиданно эльфийка почуяла едва уловимые алкогольные пары, слышавшиеся в морозном чистом воздухе. Слабое любопытство лениво колыхнулось в душе, тем самым обозначив хоть какую-то цель движения. Что могло издавать такой аромат в месте обучения молодых адептов? Насколько Майев могла судить из прочитанных книг, за пьянство учащихся наказывали, так что подобное было как минимум неожиданными.       Через несколько минут перед взором предстали стойла, в которых Майев могла ощутить дюжину достаточно больших живых существ. Их ауры манили, а алкогольный дух всё больше интриговал своей неуместностью. Чуткий эльфийский нос то и дело недовольно кривился, но любопытство, постепенно пробивающееся через пелену апатии, вело всё дальше.       Наконец, Песнь Теней смогла увидеть обитателей стойл. Ими оказались удивительные огромные кони, с крыльями и белоснежными гривами. Животные достаточно быстро распознали приближение эльфийки, которое она и не скрывала, после чего громким ржанием всячески пытались заманить посетительницу к себе поближе. В отличии от единорогов, они не чувствовали Богиню так же сильно, а может тёмное небо и алкоголь сбили их, но каждый участник табуна начал взбудоражено махать внушительной величины крыльями, взбивая вокруг снег, тем самым поднимая целую метель вокруг здания. Песнь Теней поторопилась приблизиться к животным и успокоить их, чтобы устроенный ими переполох не привлёк слишком много внимания. Когда она подошла к дверям загона, то ещё какое-то время помедлила, чувствуя, что пары уже начали немного отдавать в голову, а пустой желудок недовольно сводить.       Кони заржали с утроенной силой и начали вставать на дыбы, молотя копытами в воздухе. Быстро повертев головой туда-сюда и убедившись, что на громкие звуки никто не прибежал, Майев быстро откинула огромную деревянную щеколду, державшую широкую дверь загона, и юркнула внутрь, мечась между стойлами в попытке успокоить табун. Животные были почти в пять раз больше любой до этого виденной Песней Теней лошади, что вблизи стало ещё заметнее, но страха не вызывали. Их слегка подёрнутые алкогольной пеленой красные глаза следили за женщиной, а тихое ржание стало довольным и неровным. Майев поразилась и одновременно внутреннее содрогнулась от того, что в этом мире животных разрешено опаивать.       Когда командир Стражей дошла до вожака табуна, чьё стойло находилось дальше всех от выхода, с улицы раздался скрип снега и тяжелое спёртое дыхание. Недолго думая, первым ловким прыжком эльфийка оказалась рядом с конём, а вторым — уже на его спине, надёжно скрытая полумраком помещения и огромными крыльями. Весь табун притих как по команде, повернув морды в сторону двери. Вскоре в проёме показалась большая фигура крепкого мужчины, под три метра ростом, в огромной шубе, сделавший его и без того дикий образ, за счёт неряшливой бороды и шевелюры, ещё более отталкивающим. Майев позволила себе немного выглянуть из-за крыла, чтобы понаблюдать за человеком.       — Что у вас тут случилось?! Вас кто-то обидел?! Кто здесь? — громким возмущённым голосом гаркнул незнакомец, водя прихваченным с собой арбалетом по сторонам.       Табун всё так же спокойно стоял, ничем не выдавая гостью. Вожак даже отвернулся от выхода и неторопливой походкой направился в сторону поилки, из которой алкогольный дух раздавался особенно чётко.       — Кхе-кхе, — неловко покачался пришедший. — Опять я, наверно, забыл запереть дверь из-за этого виски. Скорее всего, порыв ветра её открыл и вы испугались. Ну, не переживайте. Если что — Хагрид о вас позаботиться! Никого не бойтесь, я вас в обиду не дам.       Тихо скрипнув челюстью, Песнь Теней сжала кулак, подумав, что единственный, кто здесь обижает животных, это он сам, бессовестно спаивая их. Однако прежде чем она успела соскользнуть со спины вожака, чтобы выразить вспыхнувшее возмущение, конь встряхнул крыльями и поднял их, тем самым не давая покинуть свою спину. Он недовольно фыркнул и покосился красным как кровь глазом в сторону наездницы, словно бы разгадав её намерения и останавливая от необдуманного решения. Майев не была уверена, что у животного имеется предрасположенность к таланту ментальной магии, да и проникнуть в её разум мало кому под силу, ведь даже Ярость Бури с такой задачей без связи крови не справлялся, однако послушно осталась, тем более, что выбраться из своеобразного шалаша крыльев стало затруднительно. Её ловкость позволила бы ей это сделать, но в процессе был риск повредить или дёрнуть одно из многочисленных перьев, что были буквально повсюду, а причинять боль зверю эльфийка не хотела. Фыркнув так же недовольно, как конь до этого, женщина снова прильнула к громадной спине вожака и притихла, выказывая смирение.       Странный большой человек ещё какое-то время провёл в стойлах, подойдя к ближайшим животным и ласково с ними беседуя. Глубокий успокаивающий тон голоса здоровяка, тепло конского тела и пары алкоголя начали убаюкивать Песнь Теней, из-за чего ей то и дело приходилось встряхивать головой, чтобы привести себя в чувство. В глазах постепенно начинало плыть. Майев с удивлением обнаружила, что кокон тишины истончается и её кончики пальцев, погружённые в золотую шерсть, ощущают ритм сердца животного. Эльфийка приникла ухом к широкой спине, отчего стала растворяться в звуке чужого сердцебиения и кутаться в разоружающее тепло. После того, как смотритель ушёл, Майев скорее сползла, чем спустилась из своего укрытия. Ей пришлось прижаться к крепкой конской ноге, чтобы на миг утерянное равновесие вернулось в норму.       Конь повернул к гостье громадную голову и нетерпеливо тыкался мягкими губами в её руки в ожидании ласки. Негромкий смешок сорвался с губ женщины, но тем не менее она не стала отказывать животному в его настойчивой просьбе. В ритмичном поглаживании шелковистого лба было что-то успокаивающее. Тишина истончалась. Гордые плечи расслаблялись и опускались всё ниже, а шею начало слегка ломить. Лошадиный глаз словно зачаровывал. Крыло вожака аккуратно накрыло измотанную женщину, окутывая теплом и как бы отрезая от всего мира за его пределами, даря позабытые чувства спокойствия и защиты. Вот тогда, впервые за все невообразимо долгие тысячи лет — полные смерти, крови, жестоких правил, самолишений, абсолютного контроля и скрытых унижений — женщина неожиданно расплакалась. Тишина лопнула, а тьма поглощённых эмоций, за все года долга и необходимости, обнажилась полностью.       Тысячи лет шёпот жуткого, но великого Дара Богини слышался ей практически ежесекундно. Огромная толща возведённой душевной брони отделяла Отмщение от сущности эльфийки, порой не давая женщине более тонко чувствовать, чем сородичи, отчего за ней закрепился статус холодной и бессердечной. Этот же барьер позволил воспринимать такое отношение как данность, заменяя внутренние желания на осознание и принятие долга. Так надо. Кто, если не она?       Сейчас Отмщения нет. Оковы, что держали его и душу под контролем, остались пусты, как клеть Предателя под Хиджалом, после того, как Тиранда Шелест Ветра вырезала её людей и освободила его.       Вырезала её людей.       Впервые акцент от этой мысли сместился с побега Иллидана на жуткую потерю. Похороненная в глубине разума боль захлестнула, заставляя забиться в кашле от слёз. Они все были мертвы. Её сёстры. Нет. Её дети, которых у неё никогда не будет. Она знала каждого поимённо и до сих пор помнила лица, что смотрели на неё пустыми недвижимыми глазами.       Все мертвы.       Как мертва Ная и остальной отряд, задавленные толщей камней Гробницы Саргераса во время охоты на Предателя. Верная и преданная Смотрящая в Ночь ни слова не проронила о своём спасении, понимая, что долг Командира обрекает её на жуткую смерть. Майев могла бы забрать хоть кого-то при помощи умения переноситься на короткие расстояния даже сквозь предметы и стены, тем самым пусть и потеряв драгоценное время, но спася жизнь. Могла бы остаться с ними и совместными молитвами отвоевать себе безопасное пространство, чтобы потом попробовать выбраться всем вместе. Могла бы вернуться за телами или даже спасти кого-то чудом выжившего.       Майев ничего из этого не сделала. Она позволила Отмщению поглотить её барьер и управлять действиями, позже лишь изводя себя мыслями, но не чувствуя и половины того, что натворила. Она понимала и жалела. Жалела, по большей части, лишь о себе и о своей потери. Она кипела от осознания несправедливости и мести, но притупляла боль логическими рассуждениями, что такова участь Стражей и на месте Наи она бы сама сделала то же самое.       Тысячи лет. Тысячи жизней её Стражей. Её детей. У портала в Натрезу она потеряла последних. Она потеряла всех.       Если бы не удушье, сковывающее слезами горло, Песнь Теней бы заорала от накативших боли и ужаса. От безвозвратного кошмара, причиной которого была она. Только она. Они все пошли исключительно из-за неё… Для неё. Пошли из любви к своему Командиру, которую она не понимала; видела, но не осознавала до конца. Из-за переживаний за неё. Из безграничного доверия, ни разу не покачнувшегося даже после смертей остальных, свидетелями которых были следующие.       Вцепившись в белоснежную гриву, Майев вжалась в лошадиную грудь и громко зарыдала, теряя голос и всё больше хрипя. Конь снова начал тыкать мордой, словно пытаясь успокоить женщину и протяжно ржа, пока остальной табун заволновался, взбивая могучими крыльями воздух, устраивая танцы вихрей из соломы и занесённого с улицы снега. Однако Майев ничего этого не видела и не слышала. Она всё также захлёбывалась ужасом и тупела от накатывающих эмоций. Осколки древней души дробились в пыль.       Внезапно всхлипы резко прекратились. Сотрясаясь с головы до ног эльфийка оторвалась от коня и начала пятиться маленькими шажками. Глаза были расфокусированы, они словно смотрели в вечность, но при этом не видели того, чтобы было прямо перед ними. Решимость и опустошённость привели к единственному верному решению, к которому стоило прийти уже давно.       Майев резко развернулась в сторону ближайшего окна, распахнула его и прыгнула, но не рассчитала расстояние и в процессе задела раму ногой. Наметённого сугроба под окном хватило, чтобы нивелировать падение, хотя такая оплошность могла стоить перелома или вывиха, не говоря уже о том, что подобного с командиром Стражей давно не случалось. Тысячи лет.       Сама женщина на это даже не обратила внимание. Она сделала несколько неуверенных шагов, после чего упала коленями в снег и подняла глаза к небу. Тёмные тучи были всё такими же непроглядными и тяжёлыми.       Майев медленно провела рукой по шее, после чего опустила голову и решительным жестом откинула волосы, послушно и смиренно обнажая кожу под теневой клинок. Тысячи лет. Тысячи жизней. Она это заслужила.       Немногочисленные звуки ночного леса смолкли, а холод отступил. Окружающий воздух словно бы обступил эльфийку, образуя вокруг неё вакуум, как если бы уже признал её отречение из этого мира. Она больше не часть жизни. Дышать больше не придётся. Мир остановился. Майев слегка повернула голову и с удивлением увидела, как у неё перед глазами течёт время. Вместо белых снежинок в воздухе мерцали золотистые песчинки, которые больше не проходили сквозь неё. Её для них больше не существует. Мир вокруг есть, солнце завтра всё так же встанет на востоке, птицы с весной начнут петь свои песни, но вот Майев больше не будет. Никогда.       Песнь Теней снова слегка задрожала, но сильнее прежнего опустила голову, окончательно оглохнув от осознания конца. Ничего больше не будет. Её не будет. Так надо. Уже давным-давно. Сколькие бы тогда остались в живых?       Однако, вместо теневого клинка оголённую шею чересчур отчётливо лизнул порыв зимнего ветра. Дрожь внезапно стала невыносимой, ледяной воздух ворвался в лёгкие разрывая их на части, время пронзило всё тело и от навалившихся боли и ощущений Стражница заорала.       Тёмным маленьким комочком на белоснежном снегу женщина зажалась как могла, закапываясь в волосах и закрывая голову руками. Ей стало холодно. Очень-очень холодно. Кожаная куртка, когда-то данная архимагом, уже давно стала бесполезной, а привычного благословения Богини не было, чтобы спастись от корёжившего ощущения. Нужно было срочно встать и двигаться в сторону тепла, сначала обратно к лошадям, чтобы те согрели её своими телами и нежными перьями крыльев, а потом уже в замок, перенеся встречу на далёкое и смутное «потом», но тело не двигалось.       Майев сидела в снегу, громко рыдала и всё больше замерзала.       Табун в стойлах снова начал беспокойно ржать, настойчиво зовя женщину обратно. Они не могли её видеть из-за стены, но чувствовали надвигающуюся беду и начинали бесноваться. Вожак просунул голову в окно и жалобно протяжно заржал. Песнь Теней не хотела его слышать, не соглашаясь с тем, что достойна жить дальше. Она примет своё наказание. Она решилась.       Так надо.       Конь агрессивно фыркнул, исчез из вида, чтобы через мгновение попытаться выпрыгнуть из окна. Габариты животного не позволяли ему этого сделать, поэтому оно лишь больно ушиблось, но цели не достигло. Однако это не остановило вожака и он пошёл на вторую попытку.       Услышав непонятные и беспокоящие звуки на спиной, Майев всё же обернулась и с подступившим ужасом застала картину самоизувечения коня.       — Что ты делаешь? — едва слышно на эльфийском прохрипела Песнь Теней, остекленевшими от увиденного глазами.       Вожак громко заржал в ответ и снова отбежал для разбега.       — Стой! Нет!       Ещё один толчок мощного тела сотряс здание, отчего с крыши слетел целый сугроб.       — Нет! Не надо!       Не ощущая собственного тела, на одеревеневших ногах и проваливаясь в снег, Майев спешила обратно к окну.       — Нет! Нет! Не надо! — голос пропал окончательно, но эльфийка этого даже не заметила.       Она успела схватиться за оконную раму раньше, чем та приняла на себя ещё один удар от мощной груди, на которой кое где уже виднелись следы крови. Конь остановил разбег, привстал на дыбы и уставился на Песнь Теней.       — Не надо, — молили его губы женщины, но он лишь фыркнул, подошёл ближе и положил ей на плечо тяжелую голову размером почти с три четверти роста самой эльфийки.       Заледеневшие руки тут же вцепились мёртвой хваткой в лошадиную гриву в надежде удержать рядом с собой животное, чтобы оно снова не набрало разгон. Могучие мышцы шеи абраксанского крылатого коня, породы, славившегося на весь мир свой феноменальной грузоподъёмностью, напряглись и вздулись, вожак табуна одним мощным рывком, помогая себе крыльями, втянул не хрупкую эльфийку в своё стойло, чьё тело пролетело в проём окна, увлекаемое колоссальной силой зверя. Майев упала почти у самой стены, едва разжав заледеневшие пальцы. Рядом грузно, но аккуратно на пол лёг конь, внимательно следя за ней красным глазом. Песнь Теней подтянулась ближе к нему и положила руку около кровавой раны на мощной груди.       — Прости… Прости… Прости… — причитала она, всё так же одними губами не произнося слов.       Красная кровь на золотой шерсти смотрелась одинокого прекрасно и пугающе. Мысль о том, что это неправильно, разрывала разум Песни Теней. Снова кто-то из неё покалечился. Снова кто-то чувствует боль, хотя именно для того, чтобы остановить этот порочный круг, она и приняла свою участь. Так не должно было случиться.       Огромное крыло накрыло эльфийку, скрывая от одолевших бед и обволакивая покоем. Конь фыркнул, отчего все волосы, что упали на лицо, тут же оказались резко сдуты. Постепенно туман сошёл с ясных глаз, встречаясь с огромным красным глазом своего спасителя. Вожак положил громоздкую голову рядом с Песней Теней, тем самым прикрывая от неё свои раны.       Постепенно тело перестало дрожать и Майев позволила себе закрыть глаза. Измотанный разум охрип вместе с голосом и перестал шептать. Наступившая пустота пропускала в себя только тепло лежащего рядом огромного тела, но топила любые мысли. Опустошение победило и Песнь Теней провалилась во тьму без сновидений.       За окном тёмные тучи, словно залежавшиеся коты, лениво потянулись на небе и освободили маленький клочок небосклона, из которого тут же полился яркий лунный свет. Его луч лизнул окно загона, прошёлся по огромному распростёртому крылу, чуть задержался на нём, но двинулся дальше. Раны на груди лошади в лунном свете засеребрились, после чего края затянулись, чтобы не оставить после себя даже следов от шрамов. Если бы не пятна свежей крови на золотой шкуре, то ничего бы не указывало на события ночи.       Лунный свет слегка мигнул, ослаб, и тучи снова закрыли собой небо.