***
— Ты простила его? — тогда она впервые решилась на поход к психологу. Как только гастроли закончились, она тайно занялась поисками специалиста. Её трясло, эмоции выворачивали наизнанку и обратно. Ей нужна была помощь. И признаться в этом самой себе оказалось сложнее, чем перебороть волнение и обсуждать с едва знакомым человеком свои проблемы. — Нет…я не знаю. — Послушай меня сейчас, — его хотелось слушать, и что более удивительно — его хотелось слушаться. Забавно, этот необыкновенно галантный и харизматичный мужчина чем-то напоминал Люцифера в его земном обличии — конечно же, в романтизированном обличии. — Мы уже с тобой обсуждали: всё, что происходит со мной, исходит из меня. Ты злишься на него, он злится на тебя в ответ. То, что случилось, это следствие накопительного эффекта. Давай вспомним, сколько раз ты грубила ему за последний месяц? — произнес он уже тише, чуть опустив подбородок. Она тяжело выдохнула, отводя взгляд в сторону. — Вот тебе и результат. Подумай, что именно тебя задевает? Откуда такие сильные эмоции? — Просто он делает это намеренно. Я имею в виду, Дамиано прекрасно знает, что меня раздражает. И он делает это. — Ты не поняла. Какая проблема может быть в тебе? Тебя же не просто так бесит именно Дамиано. Наверняка Итан и Томас тоже совершают ошибки, но ты не принимаешь это близко к сердцу. У тебя есть мысли по этому поводу? Его спокойствие тяжело воспринималось воспаленным сознанием. Думай. Чашка кофе по-прежнему была зажата между её ладоней. Края негромко постукивали о шероховатую деревянную поверхность, и Виктория заметила это, только когда мужчина успокаивающе дотронулся до её рук. Он встретил её робкий взгляд, поведя бровью. — Давай, что тебя тревожит? — Он думает, что наши отношения — это игра… — Забудь про него, — перебивает сразу же. Его голос обрывает поток мыслей. — Мы говорим о тебе. Она собрала волосы в пучок, чтобы они не мешались, будто это помогало собраться. Возьми себя в руки. Пришлось напрячься, чтобы прекратить видеть в теплом заботливом взгляде Кристиана темно-карие огоньки, манящие в свой плен. — Я с ним…как будто на поле боя. — Так было всегда? Или что-то спровоцировало? — Не знаю… Наверное, это началось, когда у меня появились чувства к нему. — Так, хорошо. Ты же понимаешь, что эти чувства взаимны? Слишком очевидные знаки внимания, ты можешь быть уверена на сто процентов. — Понимаю, — она заерзала в кресле и всё никак не могла перестать отвлекаться на простые механические часы, одиноко висящие на дальней стене. Тик-так. И прямо в кипящий котел в голове. — Так может быть легче..? — Нет, — теперь её очередь перебивать. — Поддаться? Не легче. Это было так импульсивно, что Виктория едва не сбила чашку тыльной стороной ладони. Однако на мужчину произвело странное впечатление — он улыбнулся. — Вот он — твой блок. Теперь понятно, над чем работать…Вик, да выдохни ты, всё в порядке. Она не спеша сделала глоток остывшего кофе. Наверное, это плохая идея — рассказать обо всем Кристиану, потому что теперь ей страшно уходить. Шестьдесят четыре квадратных метра и один человек — земляк, между прочим — рядом. Единственное безопасное место вдали от той саванны, наполненной голодными хищниками. По крайней мере, ей так казалось.***
Он устроил ей допрос с утра. Умеет же испортить утро. И почему только Виктория не послала его подальше, когда он перетащил её вещи к себе в комнату? — Куда ты в такую рань? — шумящий фен не оставил парню ни единого шанса на продолжение сна. Он отстраненно наблюдал за тем, как Вик красится, сохраняя надежду на то, что она первая подаст голос и объяснится. Но ему надоело: девушка не обращала на него внимания, занимаясь своими делами. — Не важно, Дамиано, — она не хотела ему рассказывать. Нет, доверие здесь не играло никакой роли. Психолог — это очень личное для Вик. Сказать об этом Дами — значит, сблизиться с ним, делить одну тайну и осознанно указать на свою уязвимость. К тому же, он начнет ревновать и выносить ей мозг, если узнает, насколько хорошо они общаются с Крисом. — Вик, ну я же спросил нормально, — приподнялся на локтях, сонно потирая глаза. Он откашлялся, возвращая голосу силу и уверенность. — Куда ты идешь? Несложно было заметить, что она слишком долго собиралась — на встречи с сестрой или с подругами она обычно выходит с легким макияжем и наспех завитыми волосами. Это не отменяет охуенности её внешнего вида — Дами не раз говорил, что она красива и без всякой косметики и укладок — но сегодня она выглядела как примерный директор какого-нибудь крупного холдинга. — К репетиции вернусь, не переживай. — Репетиции не будет. Итан уехал к семье. — Тем более. Он раздраженно выключил будильник на телефоне — с добрым утром, блять — и медленно перекатился на бок, отвернувшись лицом к окну. Но не продержался и минуты: Вик снова заметила его изучающий взгляд на своем лице. Дольше всего — на губах, он пристально следил за тем, как помада постепенно скрывает естественный цвет кожи. — Я хотел, чтобы ты осталась со мной сегодня, — его рука лежала на соседней подушке, негласно зазывая к себе в объятия. Взмах ресницами, и она тонет. Вот он — твой блок. Два шага вперед, присесть и опустить голову на крепкое предплечье — наилегчайший путь к его снятию. — Прости, — ему не послышалось? — Не сегодня. Она не смотрит на него и уходит, не хлопнув дверью, и Дами впервые кажется, что ей и не хотелось. Что это сейчас было? Диалог. Без криков и ругательств. Шестеренки в его голове активно взялись за работу. Либо ему показалось, либо она выглядела бледнее, чем обычно. Может, заболела?***
— Итак, Виктория, — Кристиан повесил темный атласный пиджак на спинку стула и опустился на свое место, протягивая даме чашку кофе. Аромат любимого напитка перебил неприятный запах, а портсигар уже исчез с поля зрения. — Мы давно не виделись, и, честно говоря, я был удивлен, увидев твое сообщение. О чем ты хотела поговорить так срочно? Вообще-то он не должен курить по регламенту, но ей всё равно: запах никотина и так не исчезал из её ноздрей — Спасибо, Дамиано. — Кое-что случилось с утра. Я думала, что это не важно, но оно повторяется слишком часто. — Я слушаю.***
Яркой вспышкой боли пронзило весь организм, и земля с треском вышла из-под её ног. Жуткий скрежет, возникший из собственных легких, заставил её дернуться от испуга. Глотку прожигало от обезвоживания: словно беспомощная рыба, нагло вытянутая на сушу, она открывала и закрывала рот, в панике пытаясь глотнуть кислорода. Одежда намокла: багровое пятно постепенно расплывалось по телу — накрыв рану рукой, она попыталась сдержать поток, но вязкая кровь упорно сочилась сквозь пальцы и стекала на треснувший асфальт. Что опять за чертовщина? Перед глазами плывет, органы чувств притупились. Всё происходило заторможено, будто любительская съемка на сниженной скорости. Она обессиленно уложила голову набок. Воздух окрасился огненно-рыжим, и ни единого признака жизни вокруг не наблюдалось. Стойкий запах гари — единственное, что она могла распознать, распластавшись на земле. И голоса. Сотни голосов пулями врезались в её голову — мужские и женские, спокойные и кричащие…И все знакомые.— Так и будешь всю жизнь бренчать на своей бренчалке?
— Пап, пожалуйста, не говори так…
— Доченька, милая, береги себя, будь осторожнее…
— Вик, да замолчи! Ты не понимаешь!
— Ты моя дочь! И ты будешь держаться подальше от этой компашки дикарей.
Слезы скатывались по щекам, а девушка в очередной раз не смогла подняться на ноги — оторвав голову, она поняла причину: лодыжки прикованы к земле. Почему так больно? И так похоже на реальность… Уже не в первый раз смерть приходила к Виктории во сне. Нет, она не подкрадывалась незаметно — Вик ждала её. Она уже привыкла засыпать, предусмотрительно положив успокоительное на прикроватный столик. Но такой глубокий сон во время обморока — это что-то новенькое. Сознание возвращается с такой же неожиданностью. Стало холодно. Мокрой спиной она прижималась к ледяной стене в душе. Ничего не изменилось — те же мраморные стены, тот же гладкий кафельный пол, абсолютно та же комната — ни единого отголоска того странного места из сна. Значит, всё в порядке. Хотя на бедре явно будет синяк — очередной — приземление оказалось болезненным. Но ничего страшного — синяк заживет, а она перетерпит, как и всегда.***
— Три раза за эту неделю? Она кивнула. — Это как паническая атака.., только я сразу отключаюсь. Я не знаю, что мне делать, как это прекратить. Каждый раз новый сюжет. Я слышу родителей, Томаса, Дами. Но в конце я всегда…умираю. — Кто-то ещё об этом знает? — Нет. Я…сама справляюсь. — Ты не справляешься, — отрезал он. Немного грубее, чем положено, но иначе её было не образумить. — Я думал, мне показалось, но у тебя глаза покраснели. Может быть, ты ожидаешь другого ответа, Вик, но я думаю, что тебе просто нужно спокойно пожить без лишнего напряжения, пока есть время до следующего тура. Сколько концертов у вас было за этот месяц? — Не помню, больше двадцати. И ты ещё сомневаешься? Вопрос повис в воздухе, они оба застыли, глядя друг на друга и не произнося ни слова. В кабинете стало слишком душно, стены будто стали в три раза плотнее, да и беседа не походила на деловое общение, поэтому спонтанное приглашение прогуляться она приняла с очевидной легкостью. — Это не плохо, что ты не всесильна, — он вел её под руку, держась теневой стороны дороги. — Я помню, ты рассказывала, как тебя воспитывали в детстве. Поэтому тебе и сложно сейчас перестроиться. Тем более, если мы говорим об отношениях с Дамиано… — Мы завтра снимаем клип. И я всё ещё к этому не готова. Давай мы поговорим о Дамиано, когда это закончится? Он виновато опустил взгляд. И вернулся к теме воспитания. Она действительно посвятила его в некоторые детали. Папа военный, и воспитывал он её по-спартански: в его понимании девочка должна была быть такой же стойкой, как солдат в его подчинении. Поэтому никаких подарков вне праздников, никаких сказок на ночь. Жесткий режим, и — думать даже не смей — никаких ухажеров до восемнадцати. Со временем взрослеющая девочка, как и её сестра, начала понимать, что это ненормально. И то, как их отец себя ведет, и то, как на это реагирует мама. Имеется в виду, никак. Вик поняла, что медленно превращается в мать, когда папа начал кричать на неё ни за что, и ей было страшно ответить. Он не поднимал руку ни на одну из них. Ни разу. Но что-то упорно заставляло женскую часть семьи этого опасаться и держать язык за зубами, всякий раз не поддаваясь на провокации. Раз за разом Виктория переживала наказания, будучи невиновной в отвратном настроении взрослого мужчины. Ну что она могла сделать, если на работе у него полный пиздец? Ей было больно смотреть на то, как мама с отвращением терпела пьяные приставания. Она не заслуживала такого отношения к себе. Она увядала в его руках. Потому что он был сильнее, а она сдалась. — Извини, Крис. Ты, наверное, прав. Я просто с ног валюсь. Не подвезешь меня до дома, пожалуйста?***
Молча. Проходит до спальни, не соблазняясь вкусными запахами, исходящим из кухни — Дами приготовил ужин; не обращая внимания на музыку — Томас решил порепетировать в одиночку — и падает на кровать. Она вернулась позже, чем планировала. Закрыла глаза, стараясь не думать ни о чем, а темнота охотно приняла её в свои объятия. Какое-то время она не чувствовала ничего, как будто находилась в невесомости. Но сквозь невидимые барьеры сна постепенно пробирался холод. Её тело трясло как при лихорадке. Первая попытка разлепить глаза оказалась неудачной. Во второй раз ей удалось пошевелить пальцами, но это был не тот результат, который ей нужен. — Тише, милая, всё хорошо, — тепло волной прошлось по лбу, потом переместилось на щеки. А затем исчезло. — Боже, да ты горишь. Ей становилось всё холоднее — только позже она поймет, что Дамиано просто помогал ей раздеться. Он даже справился со снятием макияжа — если всё оставить так, как есть, наутро картина бы её разочаровала. Парень бережно приподнял её за талию — отчего она ещё раз дернулась — и переместил ближе к центру кровати, после чего лёг рядом. Дами выключил свет, повернулся на спину и закрыл глаза. А потом снова открыл — горячая женская ладонь мягко легла на его живот. Пальцы нежно прошлись по коже. Она что-то простонала во сне, активнее кутаясь в одеяло в поисках тепла. И почему-то это было так естественно и так логично — обхватить её за плечо и прижать к своей груди так, чтобы она могла полностью обнять за торс и устроиться удобнее. Она не сопротивлялась. Виктория переживала очередное нападение кошмара, и в тот момент ей казалось, что она ухватилась за что-то надежное. Оказывается, в его руках она чувствовала себя в безопасности. Но проснувшись посреди ночи от жары, она с подозрением взглянула на расслабленное лицо парня, оторвалась от гладкой кожи и отвернулась спиной, убрав руку с его солнечного сплетения. Лихорадка прошла, как и её внезапный порыв слабости. Пора возвращаться в реальность. Через восемь часов прозвенит будильник — если Дамиано не поставил его ещё раньше, как иногда делал, и не предупредил её — и они поедут на съёмку. Вик позволила себе на секунду задержать взгляд на его обнаженном теле. Ей придется — хочешь сказать, ни капли не интересно? — отдать себя в его руки. Всего лишь на несколько часов. Не отталкивать его и не скалить зубы в ответ. Разве не заманчиво — попробовать сорваться? Может, так действительно легче? Она проводит холодным пальчиком по силуэту змея на его коже и тут же одергивает, когда он неосознанно приподнимается навстречу. Вик прикусывает губу, отгоняя лишние мысли, и отодвигается от мужского тела так далеко, как только позволяет ширина кровати.