***
Выдох. На автомате нащупав успокоительное, она побрела на балкон, захватив с собой стакан воды. Она забыла посмотреть, сколько было времени, но Дамиано спокойно мылся в душе — хотя бы не проспали, и на том спасибо. Девушка мысленно отругала его за наполненную пепельницу, но тут же перестала об этом думать: всё ещё отходила от пережитого кошмара. Запустила пятерню в спутанные волосы и присела на ближайший стул. Ей нужен был воздух. Когда она в последний раз спала спокойно? Даже вспомнить сложно. Вик отрешенно смотрела вдаль, стирая пот с лица. И уже хотела вернуться на кухню, как хриплое «привет» раздалось из дверного проема. Глупая, испугалась даже его голоса. — Ты как? — он не обратил внимание на то, что приветствие повисло в воздухе без ответа. Устроился за её спиной, подойдя вплотную, но не касаясь. Дамиано терпеливо ждал. — У тебя была температура ночью, — он усмехнулся. — А ещё ты избила мне весь бок. Повернулся, будто хотел продемонстрировать покрасневшую кожу, но передумал, с раздражением отмечая отсутствие какой-либо реакции от неё. — Я могу уйти в любую свободную спальню, если тебя что-то не устраивает. — Никуда ты не уйдешь, — закатив глаза, одним движением обошел её, поворачиваясь лицом, и крепко схватил чуть выше локтей, поднимая со стула. — Ну же, поговори со мной. — Прекрати, — игнорируя её попытки вырваться, поставил перед собой на ноги и переместил хватку на плечи, сжимая кожу ещё сильнее. — Дамиано, мне больно! — Тихо, — он сердито шикнул на неё, и это подействовало: она прекратила вертеться. — Что с тобой случилось, Вик? Ты плохо себя чувствуешь? — Ничего со мной не случилось. — Да блять! — хотелось выкркинуть в лицо что-нибудь внушительное, чтобы не огрызалась больше, но она вырвалась из его рук и пулей влетела обратно в комнату. Обернулась на долю секунды, но этого хватило, чтобы спровоцировать взрыв в его грудной клетке: на её щеках застыли слезы. Парень впервые увидел, как она плачет. И лучше бы не видел никогда. Он в ступоре замер, совершенно не понимая, что делать: броситься за ней или оставить в одиночестве? Ему приходилось утешать девушек много раз, и в таких случаях выручал поцелуй в макушку, но, кажется, с Вик это только усугубит ситуацию. Кинул вымученный взгляд на пепельницу. Надо убрать.***
До съемочной площадки басистка добралась одна, на такси, чтобы лишний раз не пересекаться с мальчиками. Стоило поблагодарить Давида за то, что предусмотрительно смыл с неё тушь вечером — вокруг глаз хотя бы не было черных разводов. Гример идеально замаскировал последствия эмоционального всплеска, и, столкнувшись с Томасом в дверях, Вик смогла уверенно встретить его настороженный взгляд. — Я видел, что ты была расстроена с утра, — он осторожно придержал её за талию, отводя в сторону подальше от режиссерской команды. — Расскажешь, что произошло? — Ничего особенного. Мне приснилось два кошмара за ночь. И мы поцапались с Дами. Снова… Вот и всё. — Вам нужно перестать ругаться. Ты же знаешь, он любит тебя. Как и я. Как и Итан. Вы оба делаете какую-то хуйню вместо того, чтобы жить нормально. Это было так просто — сказать правду Томасу. Не дергаться от его прикосновений, не бояться резких непредсказуемых движений. Податься вперед и уткнуться в его шею — очень высоко и неудобно — да плевать. Он сказал правду. И не нужно никаких психологов, чтобы прийти к такому выводу. — Ребята, мы начинаем! Все четверо, выйдите ко мне в центр.***
Она нервно выдохнула, подходя к широкому кожаному дивану. Виктория уже привыкла к суете вокруг, к постоянным паузам для настройки света, к вечно кочующим по площадке гримерам, которые в любой момент были готовы взяться за работу. Но она просто не могла вести себя непринужденно в присутствии Дамиано, который уж очень уверенно чувствовал себя среди этого хаоса. Он смеялся с режиссером, активно принимал участие в дискуссиях и гордо расхаживал в одних трусах, не обращая внимания на заинтересованные взгляды со стороны женской части команды. Оденься, — сказала бы она ему дома. Но они не дома, и здесь командует Дами. Прежде чем надвинуть черную повязку на её глаза, он незаметно для посторонних шепчет: — Расслабься. — Хлопушка, — его потемневшие радужки прожигают тело насквозь, и хорошо, что Вик этого уже не видит. — Камера. Мотор.***
Она в предвкушении. Что опять он задумал? Щенок, подаренный на день рождения, уже ждал её дома, пока родители за ним присматривали, но Дамиано сказал, что это ещё не всё. И теперь она стояла в тесной тренерской комнатке, перебирая все возможные варианты, каким может быть его следующий ход, а её глаза были перевязаны галстуком парня. Хрупкое перемирие возникло между ними в последний год школы, прежде чем окончательно треснуть по швам. И Вик стыдливо отвечала на его флирт, ещё не научившись глушить настойчивые чувства. Она шла против самой себя и боялась смотреть Томасу в глаза, потому что противостоять желаниям оказалось сложнее, чем она думала. Руки начали предательски трястись, когда его пальцы ласково коснулись щеки. — Ты такая красивая, — он принял смущение как сигнал к действию и наклонился ближе ко лбу. — Такая сильная. И властная…Как львица. — Ты знаешь эту шутку? — парировала она, загадочно улыбаясь. — Какую шутку? — свободной рукой нащупал застежку от лифа сквозь ткань её блузки и нетерпеливо мял её в пальцах, сгорая от возбуждения. — Лев — царь зверей…Пока не проснется львица, — она вслепую провела ногтями по оголенному животу, вызвав у него шквал мурашек и сдавленный стон. Ощутила его оскал на коже, а следом и влажные губы, плотно прижатые к своим. Он напал на неё, как самое настоящее животное. Рычал, шипел и кусал до крови, оставляя разводы на коже. Разделывался с ней, как с добычей. Виктория не успевала думать. Её сводили с ума вспышки боли в совмещении с наслаждением, которое так профессионально приносили его губы. Он четко знал, куда поцеловать, где прикусить и что прошептать, будто делал это тысячи раз. Хотя стоп. О ком мы говорим? Дамиано Давид уж точно успел изучить анатомию женского***
Затылком прямо по жесткой поверхности двери — надо же было так резко развернуться. Молодец, девочка. Ты выиграла эту войну. Выжила, несмотря на свежие ноющие раны, так безжалостно нанесенные его губами. Выдержала пытки, совершенные его влажными от нервов ладонями. Заслужила время побыть наедине с собой и сбитым дыханием, поэтому, как и подобает рок-звезде, уверенно послала далеко и надолго того, кто стучался в дверь гримерки. Вообще не волнует. Губы жгло. Он специально обходил их стороной, потому что знал, что это её раздражает — невозможность действовать, хоть как-то ответить. Как же он хотел услышать хоть что-то. Ему не хватало признания. Что она соскучилась по нему такому, что она хочет его такого. До конца проигрыша осталось пять секунд, и на последней, оставив горячий поцелуй в районе ключицы, пошел во все тяжкие: прикусил её в шею, в тот же момент подавшись навстречу бедрами — и готов был развалиться на части прямо там, потому что мог поклясться — он слышал. Это всего лишь роль, ведь так? Нет. Она может делать всё, что угодно, играть по любым сценариям, но он никогда не спутает настоящие чувства с фальшивыми. То, как она извивалась, следуя за его движениями: пусть только попробует сказать, что ей не захотелось большего. А если бы её руки не были связаны? Позволила ли бы она вытворять такое со своим телом? Изучать его так нагло и оставлять красные следы, отмечая каждый миллиметр, чтобы сразу было видно — не трогать, блять, это моё. Позволила бы она повторить их первый раз? — Стоп. Снято…Это было шикарно, ребята! И это подействовало мгновенно, как спущенный курок, ведь Вик тут же скинула повязку с глаз и уперлась освобожденными ладошками ему в живот, отталкивая от себя. Его кожа достигла температуры плавления, и касаться её было невыносимо. Дами дернулся следом. Что он хотел сделать? На самом деле, сам не понял. Извиниться за то, что накричал на неё утром? Или закончить то, что начал сейчас? Но ни тому, ни другому сбыться было не суждено. — Оставь меня, — голос дрогнул, и в тот момент она отдала бы всё, лишь бы оказаться в тысяче миль от него. Где-нибудь на приеме у Криса, где легко и спокойно. Он напоил бы её кофе и провел по их любимому парку. Она бы присела с ним на скамейку и обсудила всё, что её тревожило. Но ноги не поддержали идею и предпочли занести её в любимый бар недалеко от дома.***
Дамиано уходит со съёмок последним. Он уже обдумывает план, как заставить её заговорить, потому что у него закончились собственные варианты, что оправдывали её поведение. Может быть, она элементарно обижена? Но ведь практически каждую ночь он неизменно шепчет ей на ухо короткое "прости". Прости, что был мудаком сегодня. Прости, что опять выбесил.