Близнецы Силы

На пороге раздевалки стоял генерал Скайуокер и вид его был крайне грозным и ничего хорошего не предвещал. Занятие уже началось и он, устав ждать, когда все ученики соберутся в зале, решил поторопить запаздывающих. Энакин вообще не слишком любил проводить занятия именно в этой группе и с большой охотой поручил бы её кому-то другому, но вовремя напомнил себе, что джедай должен быть объективным, оценивая каждого ученика исключительно по умениям и знаниям и не по чему больше. Но как же сложно было порой следовать этому убеждению, когда один вид этих самых учеников каждый раз поднимает со дна его души всё то, что мужчина хотел бы забыть. Вернее, сделать так, чтобы этого вообще не происходило в его жизни, отмотать время назад на двадцать пять лет, до того дня, когда на Татуин прилетели двое джедаев и Она. Любовь всей его жизни, ставшая его злым роком и самым большим проклятием. Её звали Падме. Необычное имя, такое лёгкое, прозрачное, как облако пара, летящее вверх. Оно означало в переводе с родного наречия жителей Набу Цветок лотоса и шло ей необычайно. Энакин до сих пор не может забыть как увидел её блестящие каштановые волосы, огромные глаза чайного цвета, молочно-белую кожу, и влюбился, со всей детской страстностью и безоглядностью человека, привыкшего с головой нырять в новые ощущения. Готовый испить эту чашу до дна, не зная о том, что в ней может быть яд. Страшный яд вероломства и предательства, которыми и оказалась на поверку эта любовь, не имевшая никакого отношения к искренности. Нет, его любовь как раз и была самой чистой, идущей от всего сердца, с готовностью отдать жизнь за её объект, но вот её... Для Падме их отношения оказались всего лишь успешно разыгранной комбинацией, призванной вызвать у Энакина все возможные чувства, способные потом привести его к падению во Тьму. И это всё она успешно проделала при помощи своего настоящего возлюбленного, которого знала с детства и столько же любила. Именно он и придумал всю эту историю, едва узнав, как Энакин воспринял первую встречу с ней. И долго, целых три с половиной года, длилась жестокая игра. Игра, которой руководил опытный постановщик, а один из актёров до последнего не знал, что является таковым. Даже узнав, что у него будут дети, считая их своими и заведомо любя. Энакин не мог забыть как ощущал их толчки в животе Падме, говорил с ними, представлял, как они будут играть, когда те родятся. Нежность, тепло, любовь, всё это он собирался отдать своим детям. Всё то, что по факту оказалось никому не нужно. Не нужно именно от него и конкретно этим детям. Он понял это тогда, двенадцать лет назад, в кабинете канцлера, когда тот, обозленный его отказом принять удел ситха, раскрыл Скайуокеру страшную правду, показав истинное лицо его любимой жены и признав себя отцом её детей. Она же, ничуть не смущаясь и никого не боясь, спокойно и с улыбкой подтвердила слова Палпатина, а потом... Нет, лучше никогда не вспоминать какой ужас начался после, достаточно сказать, что стоил он всем очень дорого. Палпатину - жизни, Падме - свободы и репутации, а ему, Энакину, двух недель в медкорпусе и нескольких месяцев в храме на Коррелии, где он проходил переобучение. Сам настоял на этом, считая, что должен исправится и стать теперь настоящим джедаем, а не самоуверенным выскочкой, каким был до сих пор, выезжая на одной Избранности. И там, в храме на Коррелии, Энакин и правда начал по-другому смотреть на жизнь и ценить её лучшие моменты, а так же отличать истинные чувства от фальши. Неизвестно, кто помог ему в этом больше, Магистры храма или же один очень странный товарищ. Бывший падаван небезызвестного графа Дуку, что вот уже много лет жил на Коррелии. Раэль Аверосс был уже очень немолод, ему было едва ли не больше восьмидесяти, но жил он полной жизнью и призывал к этому всех. Он не был похож на типичного джедая. Никогда не деликатничал, вежливость и такт считал пережитком прошлого, подхалимов открыто презирал и не скрывал этого в том числе и от них самих, много курил, был не прочь хорошо выпить, а так же не пропускал мимо себя ни одной симпатичной юбки. Но при всём при этом его суждения были конкретными и емкими, которые, не содержа в себе ни капли жалости и сочувствия, давали конкретный посыл к дальнейшим действиям. Он был полной противоположностью вежливому и деликатному Оби-Вану, и это Скайуокеру даже нравилось. Он и потом, уже после переобучения и возвращения на Корусант продолжал общаться с Раэлем и искренне горевал, когда тот умер пару лет назад от старости. Впрочем, он до последнего бодрился и иронизировал над собой и своей немощью, даже в гробу лежал с улыбкой на лице. Энакину до сих пор не хватало этого весёлого старика, особенно сейчас, когда прошлое снова постучалось в его сердце. Пришло вместе с детьми той, имя которой Энакин старался не упоминать без должного повода. Той, что не только едва не поломала ему жизнь, но едва не убила ту, которую Скайуокер любил на самом деле. Сбежав из тюрьмы, вступила в сговор с бывшим возлюбленным Асоки и организовала повторное покушение на него, которое Тано, к счастью, предотвратила, но едва не погибнув сама. Этого Энакин простить уже не мог, Падме просто перестала существовать для него в этот момент, и он был только рад тому, что свой срок она теперь отбывала в колонии на далёком астероиде, с которого ей запрещено вылетать. По слухам, когда срок закончился, Падме, якобы, уверовала в Силу, и стала кем-то вроде монахини, замаливая грехи своего возлюбленного ситха. Подробности Энакин не знать не хотел, но сейчас ему опять придётся невольно вспомнить о ней, увидев двух её порождений. Едва он узнал, что Люк и Лея будут в числе нового поколения юнлингов, то весь день не мог ни с кем разговаривать, не в силах принять этот факт и морально подготовиться к этой встрече. Но всё равно она произошла неожиданно и надолго выбила его из колеи. Первой Энакин увидел Лею, он ещё не знал, кто она такая, но сразу же понял, кто её мать. Девочка сидела на краю фонтана рекреации, в сиреневом платье и с трогательными косичками, свернутыми по обеим сторонам макушки. Сидела и зачерпнув ладонью воду, пропускала её сквозь пальцы. При виде этого зрелища Энакин несколько раз моргнул, а потом ущипнул себя, желая прогнать видение, живо напомнившее ему одно из многочисленных фото, что были на стенах комнаты Падме в её родовой усадьбе. Одним из них было её детское изображение, на котором Падме совсем юная, едва ли старше тринадцати лет, так же сидит у фонтана и запечатлена в момент, когда она смотрела на воду, текущую сквозь пальцы. Даже прическа и платье были такими же. Тогда Энакин не смог сдержаться и просто вышел из рекреации, но совсем стало плохо, стоило ему впервые увидеть Люка. Он никогда не видел Палпатина молодым, они познакомились уже в период его преклонных лет, но в архиве сената было достаточно снимков, где Шив изображён в самом юном возрасте, иногда даже почти детском. И был он именно таким, как тот юноша, первым стоявший на линейке перед тренировкой. Надо же было, ему родиться таким похожим на отца, не только внешность, но даже мимика и манера движения совпадали. И как Энакин не старался, он никак не мог научиться видеть с близнецах просто обычных детей, которых нужно обучать. Ему упорно мерещились призраки прошлого. Похоже, что и сейчас не обошлось без них, подумает Скайуокер, замерев на пороге раздевалки. То, что он увидел ему совсем не понравилось, но не без тайного злорадства отметил, что виновником переполоха был этот самый Люк. Вот он, стоит посреди раздевалки и с ожесточённым лицом швыряет свои товарищей Силой об стену. Те кричали от ужаса, не в силах освободиться от этого недетского захвата. У некоторых на лицах виднелась кровь от разбитых губ и расквашенных носов, но это Люка совсем не остановило, он продолжал размахивать руками и неистово орать: - Получайте! Вот так! Знайте своё место! Я не такой, как отец! Я совсем другой! Скоро увидите это! - Я уже это заметил, мальчик, - послышался за спиной Люка мужской голос, на контрасте с его, спокойный и холодный, в котором звучала, однако, неприкрытая угроза - Твой отец никогда не действовал так грубо и прямо, он предпочитал это делать за спинами других, манипулируя их слабостями. Люк резко остановился и посмотрел за спину, увиденное ему не понравилось. Ведь до сих пор он никогда не вызывал на себя открытый гнев никого из наставников, но сейчас был к этому невероятно близок. - Я... Они меня вывели... Я не хотел... - пробовал объясниться Люк, но слова упорно не желали соединяться, образуя связное предложение. - Однако, ты это сделал, - всё так пристально глядя на него продолжил Энакин - Пройдём со мной, я должен тебе многое объяснить. А вы приведите себя в порядок и бегом в зал, я скоро подойду. Вот здесь до Люка дошло, что игры закончились и сейчас его ждёт расплата. Не столько за то, что он сделал, столько за то, кто его отец.