***
День их свадьбы все-таки смогли перенести на лето. Прорицатели и гадатели, которых наняли сразу обе стороны, в конце концов не нашли, к чему бы придраться, и не без легкого подкупа одобрили вторую дату вместо первоначальной, назначенной на весну следующего года и являющейся самой, по их мнению, наилучшей для вступления в брак. Лань Чжань с трудом верил в подобные вещи, но протестовать и высказываться насчет данной сомнительной практики пока не спешил, найдя союзника в лице сурового и хмурого главы клана Цзян, закатывающего глаза на каждое высказывание вызванного прорицателя, оказавшегося еще и вдобавок опытным толкователем снов. И, собственно, этот главный прорицатель, сидящий напротив него и брата с чашкой чая в руке в невозможной позе и пестром наряде, посреди несмолкающих дебатов других, более молодых его коллег, почему-то решил, что выпал идеальный момент для того, чтобы поговорить о чем-то именно с ним, и, грубо перегнувшись через стол, шепотом предложил Лань Чжаню свои услуги. Однако ни за какие блага мира, — даже за желаемое всеми бессмертие, — Лань Чжань не стал бы рассказывать этому подозрительному человеку о своих снах. Из всех людей на свете правильно бы воспринял это только Вэй Ин, и то только потому, что мечтания Лань Чжаня в конечном итоге ограничивались исключительно и всецело его возлюбленным женихом, да и заканчивались им же. Вэй Ин потом дразнил его. Очень долго дразнил. За день до отъезда он даже попросил рассказать ему об этих снах и пообещал позднее обязательно исполнить каждое желание, закрепляя клятвенные слова горячими поцелуями на его обнаженных участках кожи. Шея, щеки, скулы, лоб, кончик носа, губы, подбородок… Он, наверное, не пропустил ничего. И находясь за сотни ли от дома Вэй Ина, Лань Чжань все равно мог чувствовать пьянящие касания чутких рук к одетым бедрам и обтянутой поясами талии, взгляд серых грозовых глаз, скользящий по всей его фигуре, глубокий смех, звучащий будто совсем рядом, и бархатное проникновенное урчание, согревающее и вызывающее щекочущую дрожь вдоль спины. И не сказать, что он не ждал этого. Лань Чжань был безмерно счастлив запомнить перед свадьбой возлюбленного именно таким — любящим и желающим. Никакие внешние факторы не смогли повлиять на него настолько, чтобы он засомневался хотя бы на секунду. Пусть и поводы для этого все же были. Неприятные слухи и разговоры, витающие среди обычных людей, чье большинство определенно было радо получить новую сплетню и повод порадоваться за молодых, не могли стихнуть и испариться навсегда по одному только желанию Лань Чжаня. Так было и перед свадьбой молодой госпожи Цзян. Так было и тогда, когда многие почему-то решили, что его брат заключил помолвку с каким-то соседствующим некрупным орденом. Полнейший вздор. Хаос. Лань Чжань не желал тратить на него свое драгоценное время и по прибытии домой просто продолжил заниматься тем же, чем и обычно. Он усердно учился. Начал сильнее опекать младших учеников, с которыми его ждало скорое расставание. Заботился о кроликах. Помогал брату и дяде с делами. Много читал. Писал письма. Постепенно готовился к скорому отъезду и самому важному дню в своей жизни. Слушал советы приходящих к нему старших родственников, дальней родни, уже хорошо знакомых с браком. И пытался отсечь все ненужное. За несколько недель до назначенного дня к нему повадились ходить старшие дяди и тети из побочных ветвей, но Лань Чжань сразу же прекращал слушать их, когда речь начинала заходить о наложниках и наложницах. В других кланах это была довольно популярная практика: старший супруг, или супруга, и несколько наложниц… Вэй Ин, зная о традициях клана Лань, не проявил бы подобного неуважения к нему и его семье, даже если бы не любил Лань Чжаня абсолютной любовью. Но он любил. Любил и уважал. Лань Чжань чувствовал это во всех аспектах их близости и ощущал даже тогда, когда он просто улыбался ему. В остальном же все их рассказы не стоили его внимания. Большую часть Лань Чжань так же смело пропускал мимо ушей, особенно те места, где с виду нейтральная и понятная тема вдруг резко переходила к брачному ложу, будущим наследникам, воспитанию детей и ведению хозяйства. То, как они будут вести себя в браке, не касалось никого, кроме него и Вэй Ина. А что до ведения хозяйства, у его жениха не было личных слуг, охраны или чего-то подобного, а поддерживать порядок в доме Лань Чжань вполне способен и без посторонней помощи. Он знал множество полезных заклинаний и уловок, чтобы не беспокоиться понапрасну из-за бытовых мелочей. Возможно, Лань Чжань мог бы занять место Цзян Яньли, которая до того, как уйти в другой орден, выполняла обязанности хозяйки Пристани Лотоса вместо матери, но, неизвестно, позволят ли ему и подпустят ли. Вэй Ин говорил, что Пристань Лотоса всегда открыта для него и Лань Чжаню будут рады, когда бы он ни решил прийти. Это был дом. Их дом. Прибирая цзинши и расставляя по местам книги и записи с уроков, Лань Чжань с теплом вспоминал свадьбу шицзе Вэй Ина и то, каким глубоко ошарашенным и восхищенным выглядел его возлюбленный, когда наконец увидел ее. Он был потрясающе красивым в своих фиолетовых одеждах с пурпурными элементами и блистательной улыбкой, с которой по яркости сравнилась бы только скрытая за полупрозрачной вуалью улыбка самой счастливой невесты во всей Поднебесной. Яньли сияла в тот день пуще звезд. Сияла даже тогда, когда едва не споткнулась, выходя из паланкина. Благо Цзян Ваньинь вовремя подошел к ней и, отпихнув на грани вежливости и грубости столпившихся вокруг сестры подруг и служанок, помог красиво выбраться и дойти до Храма Предков к жениху, такому же сияющему и счастливому. Глава Цзян как старший мужчина в семье и как родной брат невесты вложил руку будущей госпожи Цзинь в руку жениха, и ровно с этого момента церемония началась. Его собственная брачная церемония должна была состояться всего через каких-то несколько дней. Дядя уже уехал в Юньмэн, чтобы проверить, как там шла подготовка и в каких условиях он будет жить, а Лань Сичэнь остался в Гусу, желая хоть как-то успокоить и помочь. Запах брата в этом деле замечательно поспособствовал расслаблению, и с удивлением Лань Чжань улавливал в нем особые защитные оттенки, довольно сильные и приятные. Он пах почти как мама. Смутный аромат согретых солнцем горечавок заботливо окутывал его сердце и наполнял душу покоем. Однако от слуг и предложенной ими помощи он, несмотря на необходимость и ожидаемое следование многовековым традициям, твердо отказался, верный своим привычкам и принципам. Лань Чжаню не хотелось, чтобы к его телу прикасался кто-то чужой, пахнущий не так, как его семья или жених, и решил свести контакты с посторонними до минимума. Его инстинкты и чувства восставали против присутствия кого-то неродного и неблизкого рядом с собой. К тому же, про чистоту тела и остальную часть подготовки к свадьбе он и без наставлений знал прекрасно. Он мог сделать все и сам, как бы брат и старейшины ни настаивали. В день долгожданной встречи Лань Чжань встал засветло. Он и не спал почти. Волновался. Ворочался в постели всю ночь и не находил себе места. Думал о том, как встретит его жених. Во что он будет одет? Что скажет? Улыбнется? Поцелует? Нет. Навряд ли Вэй Ин сделал бы что-то такое при всех, ведь для этого ему бы пришлось снять с него вуаль. Их поцелуи предназначались для брачного ложа, не для публики. Только после отданных друг другу поклонов и остальных не менее важных ритуалов им будет позволено наконец поцеловаться. Но… Может быть, руку? Хотя бы руку… Убрав волосы с лица, Лань Чжань зажмурился на пару мгновений, а затем медленно поднялся с постели. В последний раз он проверил всю цзинши, смахнул пылинки с ширмы и наполовину пустых полок и взвесил в руке заранее приготовленный мешочек-цянькунь, где лежали самые необходимые в дороге вещи. Путь занимал несколько дней, который при помощи талисманов и множества разных заклинаний сумели успешно сократить до двух. Самое полезное из них — заклинание облегчения веса. Спуск по горе вниз. Цайи. Озеро Билин. Длинное и неспешное путешествие по реке на зачарованных джонках, которые могли плыть ровно и быстро, независимо от скорости ветра и направления течения. А дальше до Пристани Лотоса рукой подать. Лань Чжань плавно опустился в бочку с нагретой водой, рисуя в голове подробную карту, и улыбнулся. Снаружи уже начали петь птицы. Прохладный утренний воздух лизнул обнаженные плечи и грудь, вызывая мурашки, и он погрузился глубже, наслаждаясь ощущениями горячей воды и с любопытством смотря на то, как белесый пар поднимался с его омытой кожи вверх и растворялся в пространстве без видимого следа. С тихим всплеском Лань Чжань приподнялся и потянулся за мыльным корнем. Держа в мыслях образ жениха, он осторожно и методично, шаг за шагом, приводил себя и свое тело в порядок. Лань Чжань отмылся чуть ли не до скрипа, а после, затаив дыхание, нанес на кожу и волосы нежные смягчающие масла. В основном Лань Чжань использовал прозрачное и чистое масло из цветов и семян камелии, у которого практически отсутствовал какой-либо индивидуальный аромат и который не перебивал его собственный запах. Сложнее всего пришлось с волосами. Привести их в идеальный вид стоило ему больших трудов, но не сказать, что все это оказалось зря. Под конец всех манипуляций его волосы приобрели здоровый и красивый блеск, а прикосновения к ним превратились во что-то особенно изысканное, личное. Они и в обычное время были мягкими и послушными, но сейчас, проводя ладонями по всей их длине, от корней до самых кончиков, доходящих почти до колен, Лань Чжань не мог перестать удивляться тому, насколько они стали приятными и шелковистыми на ощупь, одно удовольствие. Ближе к пяти-шести утра к нему еще раз постучались слуги и служанки, чтобы предложить помощь и уточнить, не нужно ли ему что-нибудь. Лань Чжань попросил только завтрак и чай. Но чай пожелал попробовать тот, который ему подарил глава Цзян. Тот, что с ростками и лепестками лотоса. Оставшиеся за дверью слуги с радостью согласились и поторопились выполнить указание. Лань Чжань, недолго поразмышляв над этим, сделал вывод, что подобная расторопность, возможно, была связана с его скорым отбытием в другой орден. Негромко вздохнув, Лань Чжань выпрямился и ушел за простую ширму, чтобы одеться. Аккуратно разложенные свадебные одеяния уже ждали его. Легкие нижние одежды. Потом первый слой. Второй. Третий. Шестой. И все по-своему красивы и чудесны. Лань Чжань не находил недостатков и несовершенств. Абсолютно никаких нареканий. Каждый слой был сшит точно по его фигуре и подчеркивал все ее достоинства. Последний же, халат, расшитый золотыми узорами и ярко-красным бисером, переливающимся на свету, как капельки крови, или как то потрясающее вино, которое они пили вместе, Лань Чжань отложил в сторону, к поясам. Его он наденет позже, уже находясь в Пристани Лотоса. Лань Чжаню не было никакого смысла одеваться полностью и по всем правилам, когда их впереди ждал долгий путь. С самыми сложными деталями наряда ему и так помогут в Юньмэне. И потому он взялся за красную вуаль, что закроет лишь нижнюю половину его лица. От тяжелой накидки Лань Чжань также отказался в пользу чего-то более изящного и чуть дразнящего. Фактически он не нарушал никаких правил, так что поспорить с ним мало кто бы смог. Завершающий штрих — алая налобная лента. Лента из полупрозрачного тончайшего шелка с золотистыми узорами облаков, вьющихся по ее краям, словно виноградные лозы. Осталась только прическа. В двери внезапно постучали, и Лань Чжань, увлекшийся подбором цветов и расправлением складок на одежде, скрыв остатки волнения, поспешил открыть. Снаружи, переминаясь у порога, стоял брат, и, увидев его во всей красе, он изумленно замер и недоверчиво усмехнулся. — Ванцзи, — прошептал Сичэнь. — Сюнчжан, — так же тихо сказал Лань Чжань и сложил руки в поклоне, но его тут же остановили, мягко обхватив плечи и попридержав за локти. — Ты так красив, А-Цзи. — Брат… — Только не смущайся, и не кланяйся мне. Еще успеется. Ты прекрасен, — улыбнулся Лань Сичэнь, убирая передние пряди его волос за ухо, — и станешь еще прекраснее, когда мы сделаем прическу. — Мы? — Мгм. Позволь мне помочь тебе с волосами? Где твой гребень и заколки? Еще нам с тобой ленту перевязать надо. Лань Чжань, не дрогнув, указал рукой на стол, и где-то через час все было готово. Голова ощущалась тяжелой от количества золотых украшений в волосах. Кожу слегка тянуло, и эта малая крупица боли помогала ему сосредоточиться на текущем моменте, она хорошо отрезвляла. В зеркало Лань Чжань не глядел, полностью уверенный в способностях брата, который всегда все делал на совесть. — Идем? — весело позвал брат. — Тебя муж ждет. — Жених, — поправил Лань Чжань, но почувствовал необъяснимое тепло, когда брат произнес слово «муж» так естественно, словно он и Вэй Ин уже давно обменялись поклонами и были супругами друг другу много лет. — Невелика разница! Он, кстати говоря, приехал всего пару часов назад и теперь не может найти себе места, — в голосе брата слышалась добрая насмешка. — Правда? — Конечно. Сам погляди. На главном дворе стоял какой-то нереальный шум. В Облачных Глубинах, наверное, никогда подобного не случалось. И в центре всего этого хаоса гордо возвышался Вэй Ин, на лице которого читалось чистейшее предвкушение и волнение. И, о. Он был прекрасен. Алые одежды и золото безумно шли ему и делали его загорелую кожу более манящей и сияющей. Серые глаза тонко щурились из-за ярких солнечных лучей, создающих светлый золоченый ореол вокруг его головы и отражающихся от металла дорого украшенного гуаня. Изгиб мягких пленительных губ притягивал взгляд. У Лань Чжаня сердце испуганно замерло в груди от того, что все это могло быть неправдой. Еще одним счастливым и далеким сном. Но вот он. Его жених. Совсем близко — только руку протяни. Вэй Ин, словно почувствовав его взгляд, резко обернулся и напряженно застыл, приоткрыв рот в удивлении, а затем чуть дрожаще улыбнулся. — Лань Чжань! И Лань Чжань с удовольствием точно так же выкрикнул бы и его имя, если бы только горло не свело от эмоций и дыхание не сбилось. Брат, ласково тронув его плечо, отошел ненадолго в сторону, и Вэй Ин сразу воспользовался этим, чтобы подойти ближе и что-то сказать. «Небо, какой же ты красивый, — думал сокрушенно Лань Чжань. — Как можно быть таким красивым? Видно, боги были щедры в день твоего рождения. Вэй Ин, ты…» — Ты великолепен, — прошептал Вэй Ин, обводя всю его фигуру долгим горячим взглядом. — Пусть я могу видеть только твои глаза, но… Продолжить однако он не успел и оставил Лань Чжаня гадать, что скрывалось за его дальнейшими словами. Сбоку до них обоих донеслись громкие приветствия и радостные поздравления, с концами заглушив голос Вэй Ина. Бой барабанов и грохот взрывающихся хлопушек в прямом смысле ошарашивали. И море красного кругом. Так много красного. С извиняющейся улыбкой Вэй Ин нежно приобнял его за талию и провел к паланкину. Лань Чжань, не в силах перестать смотреть на него, послушно устроился на мягком сидении, небрежно расправив образовавшиеся складки, и порывисто коснулся ладонью щеки жениха, который быстро повернулся и оставил в ее центре отчаянный сладчайший поцелуй, а затем дверь между ними с тихим стуком закрылась. Лань Чжань с хриплым полустоном прижал тронутую поцелуем ладонь к груди и закрыл глаза, пока снаружи шел новый активный обмен подарками и любезностями. Вэй Ин долго о чем-то разговаривал с его братом, а затем его мир, ограниченный стенами паланкина, пришел в движение. У ворот их остановили и настойчиво не пускали дальше, прося выкуп. Вэй Ин со смехом начал отсчитывать монеты, а юные ученики, недовольные полученной суммой, невозмутимо просили дать больше, потому что их бесценный второй молодой господин явно заслуживал чего-то лучшего. — Это? — возмутился первый ученик. — Наш господин бесценен, а вы предлагаете столько? Вы совершенно его не цените. — Мн. Простите, но мы не можем вас пропустить, — подхватил второй. Уговаривать обоих пришлось долго, но в конце концов их выпустили за пределы резиденции, а деньги с рук на руки сразу передали брату. Вэй Ин шел впереди всех, как бы указывая путь. Взяв Яблочко под уздцы, он осторожно вел ее вниз, а затем, судя по звукам, ловко оседлал ее и продолжил оставшийся путь до Цайи уже верхом. Яблочко оказалась умной и послушной девочкой. Не боялась гор и крутых спусков. Брат же ехал немного позади свадебного паланкина под размеренный стук барабанов. И получалось так, что с двух сторон он был окружен и защищен любимыми людьми. Лань Чжань счастливо вздохнул. Дорога вышла долгой. И шумной. Местами веселой. Во время привалов или вынужденных остановок Вэй Ин посылал ему короткие послания с бумажным человечком и шутливо упрашивал его не плакать и не горевать по якобы потерянному дому. Но он не плакал.***
Лань Чжань понял, что они близки к Пристани Лотоса не потому, что запахло лотосами и ряской и вода сменилась твердой землей, а крики и приветствия стали вдруг в разы громче и веселее, но потому, что каким-то невероятным образом к нему в паланкин через маленькое приоткрытое окошко умудрилось проникнуть что-то большое и пушистое. Цветочек. Лань Чжань узнал этого забавного кота с полувзгляда и поспешил погладить того между мягкими ушками. Цветочек благодарно мурлыкнул и подставил под ласки пятнистую спину, а потом лег прямо ему на колени и довольно засопел. Некоторое время они так и сидели вдвоем. Лань Чжань почти задремал. Но внезапно Цветик зачем-то покинул насиженное место и, ворчливо мявкнув, выпрыгнул через то же окошечко, а вернулся через добрых полчаса с мертвой потрепанной птицей в зубах. Нагло потоптавшись у ног Лань Чжаня, кот гордо приосанился и положил трупик Лань Чжаню на колени как некое подношение и с ожиданием в зеленых глазах уставился вперед. Видя, что от глупого человека нет нужной реакции, он пододвинул лапой птицу ближе. А Лань Чжань просто кричал. Это был громкий внутренний крик. Кот Вэй Ина ужасен. Если со стороны пушистого монстра это было такое проявление заботы о нем, то он отказывается ее принимать. Никаких мертвых животных. — Вэй Ин! Вэй Ин моментально оказался напротив злосчастного окошка. — Лань Чжань? Если тебе стало дурно, то ты всегда можешь выйти и прогуляться. К гуям эти традиции, Лань Чжань, ты же знаешь, я всю жизнь был только за… — Руку, — перебил Лань Чжань. — Что? — Твою руку, Вэй Ин. Мужчина хмыкнул и без колебаний просунул в окошко руку. Заметив несколько серебряных колец на длинных и красивых пальцах, Лань Чжань со смутным сожалением положил погибшую птицу на протянутую Вэй Ином ладонь. Вэй Ин громко и выразительно фыркнул. — О! Этот смиренно благодарит своего любимого жениха за столь щедрый дар, — пропел он. — Этот будет бережно хранить его до тех пор, пока бедная и невинная птичья душа счастливо не переродится в новом теле. Возможно, следующая смерть не будет для нее столь трагичной. — Вэй Ин, твой кот, — с трудом произнес Лань Чжань, разрываясь между возмущением и весельем. Ну почему Вэй Ин такой несносный? Он же прекрасно знал, что Лань Чжань не мог сейчас поцеловать его и попросить вести себя прилично. — Цветочек? — Мгм. — Думаю, он просто решил позаботиться о тебе. Наверное, считает, что я забочусь о тебе хуже, — дразня, отозвался мужчина и рассмеялся бархатным смехом. — Тогда Вэй Ину стоит исправиться. — Тогда я так и сделаю. — Вэй Ин подошел поближе и остановился напротив окошечка, но заглянуть даже не пытался. Со вздохом он тихо прошептал: — Я буду ждать тебя в храме. До встречи, любовь моя. И с этими словами он развернулся и ушел. Лань Чжаня затрясло. От волнения у него пересохло во рту. Через несколько часов он и Вэй Ин станут законными супругами. Его аккуратно вывели под руки служанки и проводили в заранее подготовленную пристроенную комнату неподалеку от главных павильонов и залы, где должен был пройти праздничный пир. Прическу Лань Чжаня лишь немного поправили и добавили больше изящных золотых шпилек с тонкими узорами цветов, создавая необыкновенную корону из его волос и элегантных украшений. Поверх остальных одежд девушки, лукаво переглядываясь и шепча всяческие комплименты, ловко набросили более тяжелое ханьфу, расшитое золотой же нитью, тот самый последний слой, оставленный на потом. И повязали на талию широкий пояс, к которому Лань Чжань прикрепил колокольчик ясности. Ему также освежили лицо с дороги. А вот уже белить свое лицо и шею Лань Чжань им строго-настрого запретил и попросил выделить только глаза и губы, что будут целовать и приятно покусывать… Скоро… На его руках были золотые и серебряные браслеты. Тоже свадебные подарки Вэй Ина. Когда он приближался к Храму Предков под руку с братом, который любезно помог ему вылезти из порядком надоевшего паланкина, при каждом сделанном им шаге они мелодично звенели. И их тонкий звон тонул в эхе сотен голосов и грохоте, но это был самый чистый и желанный звук, который он когда-либо слышал. Все проходило как в тумане. Лань Чжань опасался, что споткнется, или упадет во время обряда поклонения, но излучаемая братом и женихом уверенность придавала сил и ему. Все будет хорошо. Соединив его и Вэй Ина руки, Лань Сичэнь со счастливой улыбкой отошел к дяде, держащему таблички с именами их родителей. Госпожа Юй, как и в прошлый раз, держала табличку своего почившего супруга, а Цзян Яньли — взволнованно сжимала общую деревянную дощечку, ничем не украшенную, очень простую и лаконичную, с двумя четкими и ровными столбиками иероглифов: «Вэй Чанцзэ » и «Цансэ-саньжэнь». Первый глухой удар в гонг. Поклон Небу и Земле. Второй удар. Поклон родителям и предкам. Третий. Сердце зашлось в груди. Руки подрагивали. Но его последний поклон, как и должно, был отдан Вэй Ину. Поклон друг другу. Осталось немного. Не дыша, Лань Чжань снял налобную ленту и повязал ее на руку Вэй Ина, а затем они разделили вместе вино из одной чаши. И снова поклонились. Несколько раз. А потом вновь появились звуки. Опять заиграл яркими красками мир, что аж в глазах зарябило. И за руку Лань Чжаня держал не кто-то, а его новоиспеченный супруг. Муж. — Вэй Ин. — Здесь, — усмехнулся он. — Дыши, Лань Чжань, иначе кто будет чай родственникам разливать, м? Как ты? — В порядке. — Лань Чжань отвечал чуть заторможенно. Ему немного не верилось в происходящее. — Эй, переволновался? — Немного. — Хм, тогда я, наверное, должен тебя успокоить? — Вэй Ин игриво улыбнулся и нежно притянул Лань Чжаня ближе к себе, так, что последний едва не уткнулся носом в дорогую вышивку на его груди — золотые лотосы, окружающие и искусно оплетающие такое же золотое тело дракона. Как прямое противопоставление фениксу. Запах цветов, земли после дождя и специй принес желаемое удовлетворение. — Мгм. Чайная церемония, — напомнил Лань Чжань. — Ах, да! Пойдем. Твой дядя на меня уже недобро косится, — громко рассмеялся Вэй Ин. — Вздор. Он очень рад. — Рад? Если он так радуется, то мне страшно представить, каков он в гневе. Лань Чжань покачал головой и вместе с Вэй Ином под поздравительные окрики гостей переступил порог главной залы. Чайная церемония прошла спокойно и размеренно. Обменявшись всеми возможными любезностями, они неторопливо разливали чай старшим родственникам, братьям, сестрам, — с особенной осторожностью Вэй Ин налил чай госпоже Юй, которая не без веских оснований считалась его уважаемым учителем да еще и по совместительству приемной матерью, и Лань Цижэню, — и после этого общий пир начался. Где-то в середине празднества к ним, рассеянно поглаживая живот, подошла Цзян Яньли с мужем под боком, чтобы поздравить. Она быстро расцеловала его в обе щеки под ревнивым взглядом Цзинь Цзысюаня и без зазрения совести проделала тоже самое с Вэй Ином, пока гости отвлеклись на эффектную подачу блюд и музыку. Ваньинь целовать их обоих отказался, но тоже от души поздравил. Как умел. Лань Чжань поправил рукава ханьфу и невольно прислушался. Хоть музыка играла и не танцевальная, но она служила приятным фоном для гостей и услаждала даже самый капризный слух. Хорошо, что его не просили что-нибудь сыграть. Ему не хотелось демонстрировать свои таланты, а хотел он просто побыть с мужем, желательно наедине. Потанцевать. Выйти на улицу подышать. Или лучше просто уйти в их покои и до рассвета не слышать ничего, кроме голоса Вэй Ина. Он так устал от людей. — Лань Чжань? — Вэй Ин нагнулся и прошептал близко: — Устал? — Мгм. — Что-что? — переспросил Вэй Ин, снова шутливо и несерьезно. Сегодня он был таким невероятно игривым и счастливым, больше, чем обычно, — это завораживало. Лань Чжань и сам светился от счастья, но все-таки не настолько, чтобы утратить самообладание полностью. Улыбка, запах и готовность терпеть часы беспрерывного шума и так выдавали все его чувства. — А-Ин, — мягко сказал Лань Чжань, и Вэй Ин на мгновение потерял дар речи. — Д-да? — хрипло выдохнул он. — Здесь жарко… И слишком шумно. Это был намек. Провокация. Вопрос в том, смогут ли ее понять. — Что ж, — пожал плечами мужчина, — в таком случае нам следует поскорее уйти и дать тебе отдохнуть, верно? Вэй Ин, к его восторгу, всегда соображал очень быстро.***
Пахло дождем. И восходящая луна освещала им путь. Пальцы Вэй Ина гладили его запястье и отслеживали биение его сердца. Окружив своим запахом на грани приличия, он вел Лань Чжаня по незнакомым мосткам к домику посередине широкого озера. Они теперь были где-то на окраине резиденции. Все украшено фонарями и красными лентами. Опять очень много красного и золотого. Очень много лотосов. Лопнувшие бутоны источали сладкий запах и не торопились закрываться на ночь, хотя многие цветы уже давно уснули. Дом не был знаком Лань Чжаню. Разве они не должны сейчас идти к покоям Вэй Ина? К его милому уютному домику? — Ты чем-то взволнован? — шепнул сбоку Вэй Ин. — Этот дом. Вэй Ин немного смутился и поспешил объясниться: — А, это особый дом, — отвечал он. — Здесь проводят ночи все новоявленные супруги клана. Считается, что у него очень удачное расположение и что… ну, знаешь, его строили очень счастливые люди. Шицзе и госпожа Юй настояли на том, чтобы первые месяцы брака мы прожили здесь. Лань Чжань сделал предположение, что только главная ветвь и ближайшие родственники могли воспользоваться этим домом. А что до счастья, он чувствовал его и так. — Чудесный дом. — Думаешь? — Лань Чжань только изящно приподнял бровь, и Вэй Ин, торопясь, исправился: — Я абсолютно уверен, что он чудесен как внутри, так и снаружи, — его украшала и подготавливала моя шицзе! Но не уверен, понравится ли тебе. В Юньмэне несколько другие понятия о красоте и удобстве. Лань Чжаня переполняла бескрайняя щемящая нежность. Вэй Ин так переживал о нем, так беспокоился, и совсем скоро он… они… — Покажи мне все, — шепнул Лань Чжань, вкладывая в простую просьбу больше смысла, чем следовало. — Покажи мне. Вэй Ин откашлялся и, сделав три больших глубоких вздоха, провел его в дом. И первое, на что сразу же натыкался взгляд, — это огромное брачное ложе с мягкими подушками, одеялами и шелковыми покрывалами оттенка цветущей мэйхуа, под опадающими лепестками которой они как-то гуляли на Празднике Весны, обмениваясь подарками и благодарностями. Тогда мэйхуа цвела очень ярко и пышно. Они буквально купались в ее лепестках, как в дожде, а потом, смеясь, торопились вернуться домой, под сени знакомых ив, чтобы поцеловаться. Все ложе было облеплено талисманами с двойным иероглифом счастья и всякими оберегами. К недовольству Лань Чжаня, Вэй Ин выпустил его руку из своей и зачем-то прошел к окнам. Открыв их нараспашку, он в один щелчок пальцами приглушил свет в комнате и затем нерешительно остановился у подножия кровати. Не глядя на него, мужчина расстелил постель. Убрал часть украшений и сушеных фруктов, смахнул с простыней лепестки цветов и ленты. Взбил подушки. И прикрепил к изголовью какой-то талисман. Лань Чжань покраснел, кинув взгляд в угол комнаты, где на небольшом возвышении расположилось много пышных и даже на вид очень мягких пуховых одеял, обитых по краям алым шелком. Он завороженно смотрел, как Вэй Ин брал по одному и бережно раскладывал их по хорошо взбитой постели, сооружая из них что-то воздушное и нежное. — Ночью прохладно, — объяснил муж. — И так нам с тобой будет удобнее. «Удобнее…» Лань Чжань перестал дышать. Еще секунда, и он точно воспламенится на месте. — Не голодный? Ты не смог нормально поесть. — Нет. О какой еде речь, когда он весь день мечтал о нем, об этом вечере, об их первой и единственной брачной ночи. Кинув взгляд на столик, он заметил фрукты, вино, сладости и чайный сервиз. Это было глупо, но Лань Чжань хотел, чтобы первый поцелуй за этот вечер имел сладкий привкус спелых фруктов и ягод. Так что взяв со стола сливу, Лань Чжань поднес ее к своим губам и мягко надкусил, не очищая от кожицы. Кисло-сладкая мякоть тут же обволокла язык и приятно освежила. Сок потек по пальцам, по губам. — Лань Чжань, — хриплый и низкий голос Вэй Ина заставил его вздрогнуть и обернуться. — Вэй Ин. Ох, ну почему именно сейчас он чувствовал себя столь неловко? Они же уже были вместе почти во всех возможных смыслах. У них не было причин так сильно нервничать и смущаться. Но… Им обоим пришлось так долго ждать этого дня, что не переживать, не предвкушать и не желать никак не получалось. Вэй Ин медленно приблизился к нему и коснулся его лица, обведя пальцами нижнюю губу, спустившись к линии подбородка. И даже от такой малой близости Лань Чжань почувствовал, как в нем стремительно накапливается сладостный и томительный жар. — Позволишь мне? Тебе, наверное, так тяжело, — произнес Вэй Ин, — твоей стойкости можно только позавидовать. Я сам еле на ногах стою, но навряд ли это все из-за усталости. Думаю, в этом есть доля и твоей вины. Вэй Ин помог снять украшения с волос, с шеи, с рук и продолжил говорить бесстыдные вещи, поддразнивая его и шутя. Горка золота росла на маленьком прикроватном столике. Мимолетные прикосновения посылали мурашки по коже. Комната кружилась перед глазами, от того, как легко становилось дышать и держать голову прямо. А когда Вэй Ин коснулся корней его волос и слегка помассировал измученную, стянутую кожу, — ах, это было совершенно, абсолютно невыносимо. Так сладко. Мычащий звук непроизвольно вырвался сквозь плотно сомкнутые губы. Глаза закрывались от удовольствия. Такими темпами он не продержится долго. А Вэй Ину ведь тоже нужна помощь. Он — его муж. — Замри, — сказал дрожащим голосом Лань Чжань. И потянулся к его роскошным черным волосам, забранным в высокую прическу, и случайно задел длинную золотую серьгу с красиво оправленным камнем граната. Вэй Ин чуть вздрогнул и, перехватив его руки, сказал: — Лань Чжань, я могу… Сам. Да. Он мог раздеться и снять украшения сам. Однако… Дело в том, что Лань Чжаню тоже очень хотелось помочь мужу. Полюбоваться им. Насладиться им и каждым мигом их близости. — Замри же. Лань Чжань с покрасневшими ушами дотронулся до пояса Вэй Ина и дрогнувшим пальцами снял его, под недоверчивым взглядом уронив полосу плотной ткани прямо на пол, не убирая. — Не успели мы стать супругами, а ты уже командуешь мной? — с хитринкой улыбнулся Вэй Ин, щурясь и кусая губы. Искра восторга в его глазах придала Лань Чжаню смелости, но и смутила. — Вэй Ин, — упрекнул он. Несерьезно. Скорее уж, нежно и по привычке. Вес его имени приятно ощущался на языке, и возможность свободно произносить его — согревала сердце. — Что такое? Ты сказал мне замереть, а не замолчать. Но если ты хочешь… — Не хочу. — М? — Мой муж может говорить столько, сколько пожелает, — твердо произнес Лань Чжань и, задержав дыхание, снял с замершего под его руками Вэй Ина первый слой, пока тот снова что-нибудь не сказал. Обнажаться перед любимым человеком — отдельный вид удовольствия. Равно как и обнажать его. Лань Чжань наслаждался процессом раздевания от и до. Он жадно следил за кусочками ткани, которые медленно сползали с широких плеч мужа и оседали где-то у их ног кроваво-красным шелковым облаком, и вздрогнул, когда Вэй Ин, нарушая прежнюю неподвижность, вдруг страстно поцеловал его в шею и начал торопливо стаскивать с него слой за слоем, не обращая внимания на расположение множественных завязок. Муж был высок. Лань Чжань — тоже. Но не настолько, чтобы суметь спрятать кого-то полностью в своих объятиях. Опустив взгляд вниз, на твердую грудь, рельефный живот, узкую талию, плавно переходящую в безупречные стройные бедра, на эти длинные и сильные ноги, он почувствовал, как рот стремительно наполняется слюной. Кожа, мягкая и приятная, чуть сияющая от использованных масел, шелковистая под его губами, источала запах удовлетворения и довольства. Приятный, абсолютно умопомрачительный, этот запах плыл по комнате и своей глубиной и некой зрелостью напоминал об алкоголе. Лотосы в верхних нотах восхитительно разбавляли общее впечатление и вынуждали делать вдох за вдохом. До головокружения. До полного насыщения. Вот только насыщения как раз и не было. Аромат Вэй Ина пронизывал, погружал, заманивал и привязывал. Он заставлял ноги подгибаться от слабости, а тело гореть. Но не отпускал. Насытиться, впрочем, и значило отпустить. И именно последнего Лань Чжань, наверное, никогда бы не смог сделать. Отпустить Вэй Ина, перестать дышать им, быть с ним во всех смыслах — равносильно добровольному заключению под замок. Вэй Ин — его единственная свобода, его солнце и звезды, его воздух. Кроме него, ему был никто не нужен. Внезапно Лань Чжаня охватил еще больший жар. С нежданной силой и нетерпением сбросив с него последний халат, за которым шли лишь тонкие нижние одеяния, Вэй Ин, внимательно осмотрев его всего с головы до ног, беззвучно выругался и прильнул своими губами к его. От долгожданного поцелуя перед глазами Лань Чжаня все размылось. Нежно раздвинув его губы языком, Вэй Ин мягко проник внутрь ожидающего, приоткрытого в желании рта, целуя сразу глубоко и влажно, с обещанием, и ненадолго отстранился только для того, чтобы вернуться вновь и поцеловать с тем же едва сдерживаемым пылом. Лань Чжань крепче вцепился в плечи мужа и наклонил голову набок, позволяя действовать раскованнее. Ему того и хотелось, — чуть грубее, сильнее, слаще. Но дождется он этого, видимо, еще нескоро. Вэй Ин легонько посасывал его губы, его язык, иногда срываясь на чувственные будоражащие укусы, и незаметно подвел Лань Чжаня к постели, осторожно укладывая на простыни и одеяла. Прохладная и гладкая ткань быстро нагрелась под ними. Мелкие лепестки цветов, которые не удалось смахнуть на пол с первого раза, прилипали к коже и путались в распущенных волосах. Лань Чжань задыхался. Полностью прозрачный дымчато-алый шелк его нижних одежд ничего не скрывал. Полы широко распахнулись, бесстыдно обнажая и соблазняя. Тонкие штаны сползли с бедер и собрались у лодыжек неизящной кучей. Вэй Ин застонал ему в рот и провел ласковыми руками вдоль его напрягшегося живота и груди. — Лань Чжань, — взмолился он, — кто одевал тебя так? — Не нравится? — скрыв улыбку в уголках губ, спросил Лань Чжань. Вэй Ин возмущенно вскинулся. — Что за мысли в постели? Как ты можешь не нравиться? Лань Чжань в ответ издал глухой смешок, а затем уже беззастенчиво улыбнулся, когда Вэй Ин игриво прикусил его лодыжку и накрыл ее губами. От влажного касания у Лань Чжаня сердце пропустило удар и приятно потянуло низ живота. Как перышком погладили. Щекотно и легко. Одними губами Лань Чжань вновь прошептал его имя. Он млел, таял, терял себя в этих руках. Однако двигались они и целовались до того осторожно, что словами не описать ту гамму чувств, которые явно испытывали на прочность их терпение и выдержку. Они словно никогда и не касались друг друга. И это было просто смехотворно. Смешно. Приятно до дрожи. Осознание реальности происходящего выбивало воздух из груди Лань Чжаня. Он был несколько ошарашен неспособностью контролировать реакции собственного тела, но все же не находил в себе желания противиться или отрицать что-либо. Упругие мышцы Вэй Ина, обтянутые гладкой золотистой кожей, его серые глаза и темные взгляды были так же реальны, как и небо над их головами, как вечные звезды и ежегодная смена сезонов. — Где ты витаешь, Лань Чжань? — тихий шепот мужа опалил щеку. Его горячее дыхание мигом позже сместилось чуть правее, к чувствительным губам. Лань Чжань встретил поцелуй с неожиданной горячностью. Лань Чжань терзал, вбирал, касался и чувствовал, как Вэй Ин так же лижет и ласкает его губы своими, и от этого ощущения у него все внутри жарко пульсировало и сжималось, а низ живота горел, будто объятый языками пламени. Он чувствовал, как неотвратимо становился влажным и мягким между ног, и тихий просящий звук вырвался из груди. — М-м-мх… Вэй И-ин… — Так хорошо? — шепнул Вэй Ин, с волнительным причмокиванием оторвавшись от его губ, и скользнул по его телу вниз, и поцеловал середину груди, где сердце уже, кажется, просто разрывалось — так сильно и громко оно стучало. Лань Чжань превратился в одно сплошное сердцебиение. Он чувствовал биение своего сердца в тех местах, в которых чувствовать это просто физически невозможно. Мышцы бесконтрольно дергались даже от самого легкого прикосновения. И дыхание срывалось на тихие вздохи и стоны. Основание позвоночника кололо. Странное и безумно приятное ощущение. Немного щекотное. Много. Слишком много. — Здесь? — губы мужа влажно обвели головку его твердого члена и, к полному разочарованию Лань Чжаня, остановились. Порочно. Непозволительно близко. И так горячо. Знойный запах Вэй Ина сводил с ума и становился с каждым мигом все более сладостным и пряным, нежели в обычное время. Умелые и прекрасные пальцы возлюбленного дразнили низ живота, спускаясь к дрожащим бедрам и медленно, тягуче медленно, пробирались к его тугому мягкому жару. «Я умру, я уже умираю», — подумал Лань Чжань и бессильно запустил руку в волосы Вэй Ина и крепко сжал длинные пряди, но муж, казалось, только того и ждал. С низким рокочущим стоном он насадился ртом на его член до самого конца и одновременно с этим мягко погрузил палец внутрь его тела. Лань Чжань вскрикнул в голос, судорожно ловя сухим ртом ускользающий от него воздух, и запрокинул голову к потолку, гулко сглатывая. Бедра дернулись вперед, и снова назад в поисках непонятно чего. Удовольствие было везде, как бы он ни двигался. Нежность неутомимого и влажного рта. Скользкие движения пальцев внутри. Успокаивающие поглаживания. Слишком хорошо. — Вэй Ин, — тяжело простонал Лань Чжань, — Вэй Ин… ах… Вэй Ин словно не слышал. И навряд ли Лань Чжань смог бы что-то сделать, когда тот был так… так поглощен. Боги. К первому пальцу как-то незаметно для Лань Чжаня прибавился второй, мягко растягивая, расслабляя и подготавливая к чему-то большему. Так ловко, что Лань Чжань мог бы и пропустить этот момент, если бы периодически не прислушивался к собственным ощущениям. Так, от одного очень удачного касания дрожь-судорога прошлась по нижней части его спины и скользнула на чувствительные бока. Лань Чжань, застонав, бесконтрольно выгнулся и слегка качнул бедрами, направляя, притягивая Вэй Ина ближе к себе непослушными руками, целуя, куда придется, и, двигаясь, двигаясь, двигаясь, умолял не останавливаться. Не находя выхода, жар скапливался в каждой клеточке его пылающего тела, и каждая мышца Лань Чжаня напрягалась в нетерпении. Наслаждение росло, становилось острее и слаще. Его кровь кипела, и было удивительно, что он все еще не потерял сознание от этого всепоглощающего, безжалостного, беспрецедентного удовольствия. Рот приоткрылся в беззвучном крике, но Лань Чжань отметил это лишь краем сознания. Рядом тоже вроде бы закричали. На самом деле все было так… расплывчато. Лань Чжань ничего не слышал. Не видел. Все вдруг резко потонуло в ярком мареве удовольствия. Волна за волной оно проходило сквозь него, — сквозь его тело, исходящее крупной, непроходимой дрожью. Где-то далеко раздавался голос Вэй Ина, полный беспокойства и какого-то удовлетворения, но у Лань Чжаня пока что не было сил ответить ему. Лань Чжань лениво открыл глаза и с трудом сфокусировался на лице мужа. Вэй Ин выглядел… самодовольным, — если не сказать лучше, — и сытым. Облизнувшись, он провел ладонью по его бедру и нежно отстранился, вызвав у Лань Чжаня тихое протестующее мычание. Попытки же вернуть Вэй Ина обратно в мягкую постель, восхитительно пахнущую ими обоими, закончились неудачей. — Хочешь чаю? Давай я сделаю? — прошептал Вэй Ин, целуя его в лоб. Извинение. — Вэй Ин, — слабо протянул Лань Чжань, — не уходи. — Ш-ш-ш… Только чай, — на этот раз Вэй Ин поцеловал его в кончик носа, — я сейчас приду, отдохни пока… — А ты? — А я уже. Я счастлив. Вэй Ин немного посмеялся и шепнул ему в губы: — Ночь длинная, так дай же мне насладиться тобой, каждой частичкой тебя. Или в моих действиях ты видишь сомнения? Нет. Никаких сомнений. Чай так чай. Тем более, пить Лань Чжаню хотелось зверски, и он не отказался бы сейчас от чего-то знакомого и любимого с детства. Это было бы чудесно. Не успел Лань Чжань подумать о том, чтобы Вэй Ин поскорее вернулся, как в его руки уже вложили теплую чашку чая и кусочки сушеных фруктов. Муж помог ему устроиться поудобнее и внимательно проследил за тем, чтобы все было выпито и съедено. Подобная забота грела душу. Лань Чжаню было так хорошо лежать в объятьях Вэй Ина, в его незыблемом присутствии. Никогда еще он не чувствовал себя настолько комфортно рядом с другим человеком. — Вэй Ин? — позвал Лань Чжань заплетающимся языком, на котором осталось сладковатое жасминовое послевкусие, и, отложив пустую чашку в сторону, тотчас притянул мужа ближе к себе. Очень быстро его тело вновь наполнилось желанием и нежностью, и Вэй Ин удивленно рассмеялся. — Уже? Тебе мало? — Мало. Всегда будет мало. — Что ж… Соблазнительно хмыкнув, Вэй Ин чуть качнул бедрами, потираясь своим возбуждением о чувствительное бедро Лань Чжаня. И Лань Чжань хрипло застонал. — Раз мало, то это надо поскорее исправить, правда же? Прильнув к нему, он толкнулся куда-то вверх, старательно имитируя то, что их ждало впереди, и, положив его ногу к себе на талию, легонько огладил пальцами влажное, жаркое, мягкое и со всех сторон пульсирующее. Слишком чувствительное… — Ты же позволишь мне? — Вэй Ину можно все, — без утайки сказал Лань Чжань, честно, несдержанно, и Вэй Ин простонал что-то глубоко отчаянное ему в шею. — Лань Чжань! — уже более-менее внятно произнес мужчина. — Ты и так чистый соблазн, Лань Чжань… Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо со мной. Но как же мне сделать это, если ты такой потрясающий? — Мне хорошо… — растерянно прошептал Лань Чжань, издав очередной мягкий и чуть хрипловатый стон, когда губы Вэй Ина шевельнулись и обозначили на его шее несколько упоительных поцелуев. — Да? — Вэй Ин заставил его посмотреть ему в глаза, и Лань Чжань мелко закивал, жадно хватая ртом воздух. — Я… — Муж вновь бережно вошел внутрь него своими пальцами, задохнулся всего на секунду, обнял крепче свободной рукой и… О Небо, Лань Чжань умрет. — Такой влажный… — прохрипел он. — Не боишься, что я выскользну из тебя, когда начну двигаться слишком быстро, м? — с капелькой озорства спросил Вэй Ин. — Бесстыдник, — скорее удивленно, нежели оскорбленно прошептал Лань Чжань. Ему… Ему нравилось. Нравилось, как любимый дразнил его, распалял, мучил ласками. — Но тебе же нравится? Вэй Ин ласкал его пальцами с терпеливостью и методичностью хищного зверя, выжидающего подходящего момента. Лань Чжань задыхался от нарастающего удовольствия и остроты ощущений. Он приближался к своему второму оргазму, но до сих пор Вэй Ин так и не вошел в него, игнорируя, кажется, все его попытки получить большее. Ему было мало прекрасных пальцев Вэй Ина. Он чувствовал себя пустым, но не опустошенным. — Вэй Ин… — Ты так напряжен… Лань Чжань, мне нужно, чтобы ты расслабился, пожалуйста, Лань Чжань… Лань Чжань откинул голову назад с громким сокрушенным вздохом и не сдержал высокого стона, когда… когда Вэй Ин опустился ниже и коснулся губами и скользким языком того места, где не так давно были его пальцы. Горячее и густое, словно сладкая патока, возбуждение разлилось внизу его живота. После первого раза он остался тугим и лишь чуть-чуть напряженным. Он был шокирован собственной отзывчивостью и невозможностью взять реакции своего тела под контроль. Теплые губы и язык Вэй Ина помогли ему снова расслабиться. Ощущениями он погрузился как будто под воду. Он тонул. Перед свадьбой и даже после всех ритуалов он волновался. Его неделями убеждали, что первый раз — всегда болезненный для омеги и что важно держать себя в руках. Однако… Лань Чжань был уже так возбужден, влажен и расслаблен… Трудно представить, что в дальнейшем его ждало что-то, кроме наслаждения. Он сгорал от желания поскорее воссоединиться с Вэй Ином. Вэй Ин нашел бы способ сделать ему приятно и избавить его от любой боли. Хотя единственная боль, которую он ощущал, — это боль от потребности, пульсирующая и неиссякаемая. Лань Чжань терял разум от желания заняться с Вэй Ином любовью. Он так хотел. — Вэй Ин, пожалуйста. — Лань Чжань? — Прошу тебя, Вэй Ин, я… — А-Чжань. — Не могу больше, — проскулил он. — Любимый, — прошептал Вэй Ин, и это было выше его сил. Лань Чжань действительно не мог так больше. — Вэй Ин, — поцелуй, — войди в меня, — еще один поцелуй, смазанный, мимо губ, — люби меня. Вэй Ин, я люблю тебя, люблю тебя, люблю, пожалуйста… — Ты меня погубишь. Размазав часть естественной смазки по своему члену, Вэй Ин подхватил Лань Чжаня под коленями и переместил к себе на бедра. Подтянул так осторожно и легко, словно его вес вообще ничего для него не значил. Лань Чжань содрогнулся от смущения и нового всплеска желания и предвкушения и кивнул мужу. Вэй Ин, тяжело вздохнув, скользнул внутрь его тела одним плавным медленным движением, пока он был абсолютно расслаблен и разнежен. Лань Чжань часто задышал, подрагивая и истекая — Вэй Ин был таким влажным; таким мучительно горячим, бархатным и твердым внутри него. Схватившись за плечи мужа, Лань Чжань откинул голову назад, постанывая и умирая от ощущения крайней наполненности. Внизу живота собиралась щекочущая горячая тяжесть. Так хорошо. Слишком, слишком хорошо. Слезы собрались в уголках глаз. Внизу немного саднило, но легкое чувство жжения сглаживало и притупляло остроту испытываемого удовольствия, а может, наоборот, делало его только сильнее. Ему хотелось остаться в этом положении навсегда. Чуть выгнувшись, он замер так на несколько долгих мгновений, брови его напряженно сошлись к переносице, и Вэй Ин, длинно выдохнув, заботливо подложил ладонь ему под поясницу. Лань Чжань тут же расслабился и застонал от краткого облегчения и наслаждения. Это невозможно. Невыносимо. — Ты нежный, — прошептал горячо Вэй Ин. Его тяжелое и сорванное дыхание откликалось удовольствием в теле, искрами пламени на кончиках пальцев и в основании позвоночника. — Лань Чжань, замри, не двигайся… Милый, пожалуйста… Лань Чжань разочарованно промычал что-то нечленораздельное. Почему нет? Почему ему нельзя двигаться, когда он так этого хочет? — Вэй Ин, — он уговаривал поцелуями, подталкивал бедрами. Все, что угодно, лишь бы это не прекращалось. Вэй Ин замер и закусил нижнюю губу от напряжения. Руки его нежно поглаживали живот и разведенные в стороны бедра. Он явно ждал. Ждал разрешения. Ждал, когда он придет в себя. Такой хороший. Такой добрый и терпеливый. Его муж. Его возлюбленный. — Вэй Ин, двигайся, — хрипло прошептал Лань Чжань. Возлюбленный спрятал лицо у него на шее. И Лань Чжань едва сдержался от того, чтобы самому не схватиться за бедра Вэй Ина и не притянуть того ближе, — к себе, в себя, сильнее, глубже, чтобы до конца… Но оставил все как есть. Постанывая, поглаживая спину мужа, он лихорадочно целовал мягкие губы напротив, на которых остался его собственный сладковатый вкус, и трепетал, сжимаясь и сгорая от наслаждения. Вэй Ин мягко отодвинул бедра назад, выходя, долго, — боги, как же долго, — и с низким отчаянным стоном вновь погрузился внутрь. Лань Чжань не сумел удержаться от короткого вскрика, вцепившись ногтями в плечи Вэй Ина. — Лань Чжань? Боги, Лань Чжань, не молчи… Скажи… Влажный, абсолютно непристойный звук скольжения, чем-то похожий на теплое потрескивание ночного костра, до сих пор эхом отзывался в ушах. — А-Ин… двигайся… — прошелестел Лань Чжань. Все было хорошо. Божественно хорошо. Ни капли боли. Ни крупицы дискомфорта. Он давно забыл о значении этих слов и о том, что они когда-то были в его жизни. Вэй Ин, негромко выругавшись, скользко вышел и вновь погрузился внутрь. Столь же медленно, так же потрясающе, Лань Чжань, вторя ему, приподнимал и опускал бедра, задавая правильный, менее хаотичный ритм. Лань Чжань не мог думать ни о чем другом, не знал, как выглядел со стороны — его это и не волновало вовсе. Лань Чжаня волновал только Вэй Ин, нежно покидающий его жаждущее тело, даря чистейшее блаженство, и возвращающийся обратно… — Я люблю тебя… — Размеренное проникновение прекрасно притупляло невыносимую остроту удовольствия. Делало все мягче и одновременно тяжелее. Заземляло. — Люблю тебя, — шептал Вэй Ин, — я тоже люблю тебя… Лань Чжань качнул бедрами и опустил ладони на ягодицы мужа, умоляя толкаться глубже, сильнее, и темп наконец сменился на более быстрый, однако все такой же устойчивый и плавный. Что-то тихо простонав, Лань Чжань беспомощно зарылся дрожащими пальцами в волосы супруга, ошарашенный чужим напором и страстью. Он чувствовал собой каждый сантиметр горячей плоти, пронзающей его, чувствовал темное довольство и счастье в глубине своего сердца от того, что смог довести Вэй Ина до такого отчаянного состояния. Муж возвышался над ним, красивый, рвано стонал от удовольствия, жмурился, запрокидывая голову назад, выгибаясь, несвязно шепча. Близкий. В момент, когда в животе опять появилось знакомое ощущение растущего удовольствия, Лань Чжань обхватил талию мужа ногами и, сжавшись сильнее, открыл шею. Вэй Ин ошеломленно вскрикнул и упал вперед, дрожа и невольно входя грубее и резче. Идеально. Лань Чжаня здорово встряхнуло под Вэй Ином. Спина резко выгнулась, и бедра непроизвольно дернулись, приветствуя их общее ослепительное удовольствие. Шею опалило болючим укусом, но за вспышкой короткой боли сразу же пришло глубокое удовлетворение, сделавшее пережитое наслаждение более интимным и продолжительным. Нега окутала Лань Чжаня с головой и не желала выпускать из своих цепких объятий. И потому ему понадобилось куда как больше времени на то, чтобы прийти наконец в себя и заметить, что Вэй Ин, не выходя из его тела, каким-то образом успел поменять их обоих местами и теперь охотно подставлял шею для ответного укуса. — Кусай, — хрипнул Вэй Ин. — Я могу? — неуверенно переспросил Лань Чжань. — Можно? — Нужно, — устало и счастливо рассмеялся мужчина. На красных и припухших губах Вэй Ина обозначилась заразительная улыбка. — Кусай, Лань Чжань. Ты же и сам хочешь, я вижу! Давай же, не заставляй своего мужа ждать! Лань Чжань улыбнулся. Несмотря на всю усталость и пережитое упоение, его также подгоняли нужда и желание завершить этот небольшой, но очень значимый в своей важности ритуал. Мимолетом он почувствовал нетерпение и сытую нежность Вэй Ина, его восторг, любовь и привязанность, и приятно встревожился. Правда же состояла в том, что Лань Чжань умирал от того, насколько сильно желал ощутить чувства мужа во всей их красоте и полноте. Не дав себе время на раздумья, Лань Чжань поцеловал сосредоточие запаха Вэй Ина и аккуратно вонзился в него зубами. Все еще твердый член супруга дернулся внутри его тела, и Лань Чжань вздрогнул от чрезмерной стимуляции, пытаясь сосредоточиться на закреплении связи и любимом аромате, а не на протяжных стонах мужа и его крепких руках, оглаживающих спину и бедра. Он пил запах Вэй Ина, купался в нем, насыщался им впрок, хотя в том и не было никакой необходимости: частичка другого запаха останется с ним на всю жизнь. Но он все равно продолжал. И только ощутив, как Вэй Ин вдруг начал сотрясаться от беззвучного задыхающегося смеха, он остранился и с утомленным вздохом упал ему на грудь, тихо упиваясь чувствами мужа, которые шли через образованную ими связь. Счастье. Любовь. Усталость. Нежность. Никогда еще Лань Чжань не чувствовал что-то подобное этому. — Эй, Лань Чжань? — шепотом позвал Вэй Ин. — М? — После того, как наше уединение закончится, не хочешь поехать на горячие источники в Мэйшань? — спросил он. — В следующем году тоже можем съездить, в период цветения вишни, посмотрим на бамбуковые леса, погуляем по садам, если госпожа разрешит, полюбуемся цветами. Поехали? — Мгм. Гусу? — О? А ты уже выбрал сезон? — мельком удивился Вэй Ин. — Мгм. — И какой же? — Большие холода. — Что?! Лань Чжань, ты что, хочешь, чтобы я там замерз насмерть? Ты меня совсем не любишь! — Обещаю согревать Вэй Ина. Вэй Ин задумался. — Каждый день? — Каждый день, — пообещал Лань Чжань и нежно улыбнулся.