Вселенная бесконечна, потому что я тебя люблю.

Let the sky fall.  Пусть небеса обрушатся. When it crumbles Когда они разверзнутся, We will stand tall,  Мы не дрогнем, And face it all together. Мы выдержим это вместе. Но рано, или поздно, ты меня возненавидишь. Вечер бала в самом разгаре. Так как Эма сегодня главная "принцесса" семьи Сано, где уже второй сын становится главным в группировках, то семейство Сано можно вполне считать "королевским родом". Поэтому Майки так величественно произносил речь, поднимая бокал шампанского перед всеми, находясь на высокой лестнице, с которой был виден весь бальный зал. Он с гордостью провозгласил Эму принцессой Свастонов. Девушка приклонилась, а затем, Манджиро передал ей возможность открыть банкет с танца. — Я хочу, чтобы каждый в этом зале пригласил на танец того, кем безудержно дорожит! — громким эхом пронёсся голос Эмы над всем залом. Казутора ещё с момента торжества в честь помолвки, чувствует себя здесь лишним. Не то чтобы ему не нравится, просто, для него здесь слишком людно. Это не сравнить с посиделками у Майки, это совсем другое. Здесь все знакомые и дружащие члены других группировок. Здесь даже Ханма и Кисаки, которых к слову, раньше даже звать не хотели. Кисаки сейчас ушёл из всех группировок и занимается собственным бизнесом. Он один из самых успешных бизнесменов Японии, который имеет огромный капитал. Ханма его верный помощник, друг и секретарь. Жизнь не разделила их, а лишь сплотила. Тетте было сложно привыкнуть к тому, что парень постоянно был готов помочь, но, со временем их характеры стали друг для друга более переносимыми. Казутора поворачивает голову на Мацуно, стоящего напротив, в другом конце зала. Чифую. Ханемия надеется, что в другой вселенной его соулмейт это Мацуно Чифую. Потому что он влюблен. Влюблен в Мацуно, но знает, что они не будут вместе. Соврет, если скажет, что на ключицах у него чье-то имя. Там пусто. Буквально пусто, лишь голая кожа, и слово «infinity». Оно было с ним всегда, с самого рождения. Говорят, это просто ошибка, так бывает. Но, Ханемия не считает это ошибкой. Это значит, что он может любить кого хочет — так ему сказал Баджи, поэтому Казутора стал уверен в том, что он не ошибка. С ним все так. Он сам выбирает, и это его плюс. Кейске говорил, что тоже бы хотел сам выбирать. Но это дело верности — не искать замену. О любви Баджи к Мацуно прямым текстом Казутора никогда не слышал, сам догадался. Он не понимает лишь одно: почему Кейске не признается. Хотя, Ханемия догадывается, что скорее всего, это из-за одной фразы. Может быть, в том, что Баджи так мечется, есть его вина. Когда-то он сказал, что любить свой пол — ненормально. Но это была шутка. Очень плохая, видимо. Казутора крутит в руках бокал белого полусухого шампанского. Пробует на кончик языка, а затем выпивает. Ставит на фуршетный стол рядом с которым он стоит, а затем переводит взгляд на все того же Чифую. Пригласить? Нет, не стоит. Он взял с себя обещание, что не будет вмешиваться в это все, пока они не смогут разобраться, что чувствуют друг к другу. Ханемия хочет ему только счастья. И видит, что Мацуно будет счастлив с Баджи, если Кейске наконец сможет преодолеть внутреннюю войну с самим собой и поймет, что не сможет заменить. Может, только Тора заметил, что Сато и Чифую буквально копии друг друга, особенно когда в средней школе у Аями были короткие волосы. Их глаза тоже, казалось бы, одинаковы. Но нет, совсем нет. У Сато они более зелёные, а совсем не лазурные, как у блондина. Баджи подходит к Чифую случайно, просто хотел налить себе бокал алкоголя, но, заметив, что тот стоит один, сам завязывает разговор. Они ведь "друзья". — Не любишь танцевать? — Нет, не моё это. — Чифую пропускает смешок в сторону, покручивая в руке бокал. — А с Казуторой вы тогда красиво танцевали. Может, потому что ты его любишь? — Не дашь пару уроков таких танцев? — Кейске протягивает ему руку, сначала, вроде, в шутку приглашая на танец. Но когда Эма произносит о том, что все должны пригласить потанцевать тех, кем они дорожат, шутка приобретает другой контекст. Хотя, Чифую так и не понимает, что Баджи совсем не шутит. — Так подаришь мне танец, вселенная? По телу после этих слов будто моментально пропустили электрический разряд, вольт так двести двадцать. Глаза Чифую расширились от удивления, но он соврет, если скажет, что не хотел. Большинство глаз обратились именно к нему – весь зал словно ждал решение Чифую. Нужно отказаться. Но как, если запретный плод так сладок. Он ведь знает, Баджи делает это только потому что Сато нет рядом. Они же друзья, можно ведь потанцевать? Рука в руке, он подошел слишком близко, чем требовалось. Им же ведь можно хотя бы танцевать, три ворованных минуты у судьбы, а потом снова разбегутся по своим местам, к «любимым», будут дальше друзьями, которые появляются и опять исчезают. Чифую кружит голову, ноги его путаются, он не может выдержать всех этих любопытных взглядов. Его глаза нагло горят, с жадностью рассматривая Мацуно. Прямая спина, сменившийся взгляд. Кого он представляет на этом месте? Так не смотрят на человека, с которым почти ничего не связывает. Так смотрят на любимого человека. Так смотрят на того, которому дарят танец. Так не касаются временного партнера и обычного друга с которым разойдешься через пару минут. И так не сбивается дыхание от простого контакта в бедрах, что разорвется спустя два удара. Это чувственнее и интимнее, чем секс. Это больше, чем обычный танец. И лишь чертящие рисунок на холодном кафете ноги, отдающиеся болью, напоминают, что это все - реальность. — Тебе ли о любви говорить, Баджи–сан? — Мацуно выгибает бровь, усмехаюсь. Баджи улыбается, цокая. Глупый Чифую. — Зря ты так. Я о ней много знаю, — На поворотах голова кружилась, и все, что попадало в поле зрения, смазывалось, превращаясь в бесконечную карусель из образов и вспышек. И в этот момент рождалось то самое чувство полета и легкости, что переполняло от витающих в воздухе звуков медленного вальса и въевшегося под кожу грубого голоса Кейске. — В жизни у каждого есть три любви: самая первая, больше дружеская. Третья чаще всего последняя. На этом этапе в любовь уже не верят. А вторая самая страстная. Та, с чем сравнивается всё. Всё что ты любишь, Чифу, когда–нибудь тебя и убьет. — Будь это сигареты, или твои враги, или парень с янтарными глазами.. Ещё несколько минут и всё. Он начинает медленно отсчитывать про себя секунды, но время будто решило, что пора бежать быстрее. Нет, пусть песня не кончается. Пусть он вечно кружится в танце с Баджи. Пусть он останется, пусть он не уйдёт к Сато, путь хотя бы в этот вечер он останется, а не сбежит. — Ты заблуждаешься, мистер "бью людей и не жалуюсь". У меня нет слабостей, тем более ни к каким янтарным глазам. — Действительно ли, Чифую? А как же Казутора, который стоял недалеко от нашей Эмы? Их разговор просто шутка. Чифую смеётся, цокает, закатывая глаза. Для него шутки про ухажеров и" черт, на тебя он так посмотрел" обыденность. Кейске часто так шутил, якобы ревнуя. В каждой шутке есть доля правды. Баджи держит руку на его талии аккуратно, словно боится сломать столь хрупкого (на самом деле он знает, что далеко не хрупкого на вид, но внутри там тот ещё хрусталь), парня. Мацуно поднимает невинный взгляд на брюнета, слегка взволнованно хмыкнув. Его красная атласная рубашка очень мягкая на ощупь, и так красиво подчёркивает аккуратные руки и талию, а зауженные брюки прекрасно сидят на длинных тонких ногах. — На самом деле, тебе очень идёт красный. Напоминаешь розу, со своими шипами, но только я знаю, что ты по натуре та ещё лилия - нежная, мягкая. — Баджи, заканчивай со своим цирком. Захочу, пойду прямо сейчас сдам тебя Аями лично в руки. Ещё несколько минут и всё. Кейске уже начинает медленно отсчитывать про себя секунды до того момента, как ему придётся пойти к Аями, чтобы объявить одну ужасную новость. Нет, пожалуйста, пусть оркестр продолжает играть. Чифую нужно то лишь попросить его остаться, и все, Баджи сделает это. Только пару слов. — Да? Прелесть, ты перебарщиваешь. Единственное, что ты сдашь – это твои стены, которые ты возводишь от всех. Но, на самом деле, я не хочу тебя принуждать принимать моё внимание. Не подумай, что я в тебя влюблен и ты такой единственный, — их танец кончался. Чифую сжал губы, будто слушать эти слова ему было обидно. Хотя, так наверное и было. Та самая фраза Инуи обрела смысл. Музыка закончилась. Все пары встали напротив, благодаря друг друга за подаренное время. Кейске держал в своей ладони руку парня, не собираясь его отпускать. Он приподнес её к губам, легко поцеловав, при этом смотря в лазурные глаза напротив. Их взгляды были только друг для друга. В его ярких желтых глазах та капля безумия, бесконечной и скрытой любви к его самому сильному человеку сердца, а в его светлых тысячи сомнений, дорог и одна большая любовь. — Так и быть, дам тебе шанс сдать меня Аями, поэтому останусь в гостевой комнате, увижу звезды, отдохну в последние минуты здесь. Он отходит от него на пять шагов назад. — Мацуно закусывает губу, то-ли чтобы не сказать чего-то, о чем будет сожалеть, то-ли чтобы не сказать то, что нужно. — Вселенная действительно бесконечна, Чифую. — Он идёт быстро, в силу своего роста. Да и не только. Кейске надеется, что Мацуно примет верное решение. Он не хочет ему зла, нисколько, как думают многие. Парень среди большого зала стоит сам с собой. Его снова оставили одного. Он мнется на месте, не знает, что делать дальше. Тысячи гостей вокруг, они снова кружатся в танце, а Мацуно наблюдает за удаляющейся фигурой впереди. Нет, ему не хватит смелости вернуть его. Поджимает губы, и тихонько начинает покидать бал. Глаза он не поднимает, лишь смотрит под ноги. Начинает бежать, как только выходит в коридор. Чифую спешит. Он спешит вслед, надеется, что успеет. Он замедляется перед комнатами, да бы никого не разбудить и не потревожить. Аккуратно расстегивает пуговицы на красной рубашке и стоит возле нужной двери. Баджи сидит около окна. Скинутый пиджак сложен и лежит на кровати, в камине горит огонь — единственный источник света в комнате. — Остановись. — говорит тихо, но столь чувствительно. Кейске оборачивается на жалобную просьбу. — Ты постоянно уходишь, потому что я не могу тебе дать то, что может Аями? Я готова отдать тебе что угодно. Ты только не уходи.. - Баджи разворачивается к нему лицом, глядит на него с усмешкой. Чифую опускает глаза. Он скидывает брюки, оставаясь лишь в чёрном кружеве нижнего белья и расстегивает рубашку, немного прикрывая плечи и спину. Пряди блондинистых волос спадают на глаза. В комнате прохладно, не смотря на огонь в камине. — Глупышка. — Кейске подходит ближе, опускается перед ним на колени, чтобы поднять брюки. Он осторожно, стараясь не задеть его, надевает вещь обратно. Ткань и его руки скользят по бедрам, доводя хозяина тела до мурашек. Баджи практически не касается его тела, боится навредить. Он младше лишь на год, но для него он всегда «младший» . Пусть и с прессом, с мышцами, якобы "феминным телосложением" как говорят ничего не понимающие извращенцы(так он называл всех людей, кто считал что Чифую нужно выглядеть мужественнее, или что он выглядит как девушка. Таких он хотел убивать), репутацией в какой-то степени софтбоя, он все ещё остаётся мужчиной. Его самым сильным мужчиной. Баджи не считал его похожим на девушку и презирал всех, кто осуждал чьё либо тело. У Чифую нет огромной горы мыщц, у него есть пресс, но и очень тонкая талия. У него округленные крепкие бёдра, длинные подтянутые ноги и нет таких накаченных рук и ног как у многих знакомых парней и это не делает его "девушкой" или "не трогайте меня, я же рассыплюсь" . Это делает его королём сердца Кейске. — Я действительно тебя хочу, но не лишь в сексуальном плане, как ты можешь думать. Мне бы хотелось просыпаться по утрам и видеть тебя рядом, поправлять твои волосы и знать, что если я проснусь завтра, ты так же будешь рядом. Хочу как летом, сидеть с тобой под деревом, слушать как ты читаешь и смотреть на облака, а вечером можно на звезды. Это неважно, главное чтоб с тобой. Но мечтаю я лишь о том, чтоб ты был счастлив. Даже не со мной, главное твоё счастье, Чифу. — он убирает его волосы с глаз, любуясь. Губы предательски поддрагивали. Мацуно сам не понимал, что именно его так задело. Ему казалось, что его слова это не любовь, а то, что он некрасив для Баджи, что он не привлекателен. Видимо, Мацуно так и не понял, что вместо какой-то связи, которую он искал, он получил намного больше, он получил любовь. — А в сексуальном плане? Я не красив для тебя? — спрашивает он, не поднимая глаз с пола, с усмешкой на губах. Без каких либо слов, Баджи опускается перед ним на колени. Берет его руки в свои, большими пальцами проводя по его ладоням. Нежно, со всеми чувствами и от всего сердца. — Да, ты не красив. — Но, Чифую, ты не просто не красив, ты лучшее что я видел. Что я должен сделать, чтобы ты мне поверил? — Мацуно просит его подняться, и он выполняет просьбу парня. Он кладёт свои руки на плечи брюнету, поднимая глаза. Его лазурные глаза - казалось, в них можно было утонуть и потеряться. Так это и было. Стены сдали, как и говорил Баджи ещё на балу в честь свадьбы. — Давай повторим тот раз. Я этого хочу сам, ты не заставляешь меня. Пожалуйста, Баджи. — ему достаточно его слов, но тот всё ещё стоит. В комнате полная тишина, лишь дождь за окном, да угли в камине нарушают её. Он смущенно теребит подол атласной рубашки, боится даже поднять глаза на собеседника. Кейске поднимается на носочки и припадает. Припадает к любимым губам, целует дрожаще, смазанно, но с такой гаммой чувств, которые никогда ни к кому не испытывал. Звёзды освещают темноту в комнате, добавляют ещё больше огня в искру между ними. Баджи отстраняется, лениво улыбась, но не убирает рук, а опускает их ниже, проводит ладонями по груди Мацуно, и достигнув его руки, переплетает их пальцы. — Я хочу рассказать тебе секрет. — Давай, — Усмехается блондин. — Я думал об этом весь день. Это, вероятно, будет самая запоминающаяся свадьба в жизни Мацуно, особенно, после таких слов Баджи. Чифую запускает руки под рубашку Кейске, холодными пальцами очерчивая рельеф пресса, надавливая внизу. Баджи простанывает в поцелуй, когда Мацуно царапает его живот, и хватает блондина за ягодицу, притягивая к себе ещё ближе. Баджи перехватывает инициативу, хватает парня на руки, не разрывает поцелуй. Вылизывает весь рот, вальяжно прикусывает губу, тут же мягко целует в веки. Чередует эту дурманящую грубость и сладкую нежность. Баджи достаточно трезв, чтобы понять, что это все, самая что есть плохая идея, но задерживает дыхание, прежде чем губы Чифую касаются его, лишь едва, кратко и легко, но этого хватает, чтобы Кейске сам наклонился к нему, желая получить большего. Баджи берет парня за подбородок, другой рукой все еще сжимая его спину и тянет на себя, а Мацуно задыхается от того, как он проводит большим пальцем по его скуле. Чифую отстраняется первым, смотрит своими большими глазами. — Это могли быть мы. Баджм хмурится, но от глаз оторваться не может. — О чем ты? — Это могли были быть мы, — повторяет Мацуно, лихорадочно вглядываясь в лицо Баджи в поиске ответа, в поисках какой-то реакции. — Представляешь, а это ведь могла была быть наша свадьба. Кейске с трудом выносит выражение лица Мацуно, или то, как он держится, будто не может сдержаться. Неужели он... — А ты бы вышел за меня? Это просто был вопрос. Простой вопрос, который созрел в голове Баджи как обычная шутка. Шутка, но с каким же огнём в глазах он её произносил. Баджи наблюдает, как Чифую сглатывает, но молчит. Смотрит, убивает взглядом. — Возможно. У брюнета моментально загораются глаза ещё ярче, чем они были до этого. Кейске переносит его на кровать, аккуратно укладывая парня на холодные простыни. — Хочу чтобы тебе было комфортно — Он останавливает взгляд на шее. Примыкает к ней ртом, втягивает кожу. Мацуно прикрывает веки, а новые ощущения переполняют его. — Постарайся быть тихим, крошка, в соседней комнате наши с тобой друзья, — прошептал он прямо в припухшие губы напротив, когда поцелуй пришлось прервать, слегка отсранившись друг от друга. Брюки, которые Кейске недавно надевал на него, летит куда-то в сторону. Рубашка, слетает вслед за ним, а пряжка ремня спешит расстегнуться. Чифую выгнулся, открывая себя для парня, который начал жадно целовать его шею. Младший выдохнул и сцепил пальцы на спине черноволосого ещё крепче, царапая её короткими ногтями, когда Кейске стиснул зубы где-то в районе ключиц и тут же, словно извиняясь за свои действия, мягко и нежно, чмокнул его в лоб. Зализывает место укуса, постоянно заглядывая в лазурные глаза, в которых так и плясали дьяволята. Для него было так важно держать зрительный контакт. Краем глаза он видит имя. Чье-то имя на ключице. Он слегка меняется в лице, потому что не может разобрать, чьё имя красуется на молочной коже парня. Слишком темно. Здесь действительно слишком темно, чтобы разглядеть, кто у Мацуно на теле. Баджи разобрал только букву "К". Мацуно надоедает лежать, пока Баджи с таким азартом ластится к его шее. Он залезает на Баджи, удобно устраиваясь на нем. — Я ждал этого. — у Кейске дыхание перехватывает от такого Чифую. От Мацуно, который сидит на нем разгоряченный, взъерошенный, в чёрном кружеве и трется о тяжело нывший член. Баджи сам того не замечает, как приоткрывает рот, смотрит с таким восхищением на то, как Чифую прижимается к его груди, тихонько изнывая в плечо Баджи, пока сам растягивает себя. Рука тянется к пальцам Мацуно, и он засовывает их глубже, добавляя несколько своих. Над ухом звучит протяжный стон. Зрачки сужаются, и Кейске целует Чифую в веки, слизывая выступившие слезы. Блондин тянется к боксерам старшего, высвобождая уже стоящий член. Он не прекращает зрительного контакта с обладателем кошачьих глаз, и аккуратно насаживается на плоть сам. Входит наполовину, ждёт, пока привыкнет. А Кейске сжимает зубы, шумно выдыхая в потолок. Он видит, как мешкается Мацуно, и хватает его за бедра, насаживая до конца. Чифую вскрикивает, закусывает губу и опирается руками на широкую грудь перед собой. Баджи ухмыляется, поглаживает ноги блондина. Он кивает ему, чтобы тот начинал двигаться. Мацуно тяжело дышит, скулит прямо в ухо Баджи, хватается за его растрёпанные волосы, которые когда-то ещё были заплетены в длинный конский хвост и сжимает в кулаки, быстро приподнимаясь на брюнете. Кейске холодными пальцами трогает бедра, надавливает на них до белых отметок, вызывает у Мацуно очередной скулёж, который может заглушить лишь те пошлые шлепки, которые издаёт парень, каждый раз когда он подскакивает и опускается на член парня. Баджи в восторге. Ему не важно то, чем они занимаются сейчас. Для него сейчас играет значение не секс. Но когда он смотрит в глаза напротив, в которых отражается вселенная — он медленно погибает. Кейске клянётся, что за него он убьёт. Видеть, как Чифую дрожит в его руках, жмется как кот ближе, просит любви и ласки. Хочет, чтобы его погладили, прижали и поцеловали. Любоваться тем, как Мацуно раскрывает наполовину рот, томно выдыхает и с закатывающимися глазами от предоргазма держит зрительный контакт к янтарными глазами напротив. — К-Кейске.. — он давится чужим именем, тянется к парню. — Баджи– Сан, — шепчет Чифую, но тут же сам затыкается своим гортанным стоном. Брюнету голову срывает от этой катастрофы по имени Мацуно. Чифую упёрся руками в мускулистую грудь старшего, принимаясь быстро насаживаться на член старшего. Он закусывает губу, шумно дышит, а глаза его закатываются от ощущения наполненности, но он все равно продолжает их игру со зрительным контактом. Головка члена небрежно бьётся в простату, из-за чего Мацуно только и делает, что вскрикивает, закатывая глаза. Баджи не выдерживает. Он быстро переворачивает Чифую, целует в лоб. Он оказывается между его ног, резко вдалбливается в чужое податливое тело. Мацуно прикрывает лицо рукой, прикусывает кисть, чтобы сдержать стон, но ловит взгляд карих глаз. Брюнет держит в руке его лодыжку, прикусывает, а затем целует, извиняясь. Опускается ниже, переходит к внутренней стороне бедра. В такой момент, Кейске становится нежным. Смотрит с такой любовью, таким восхищенным взглядом. Чифую как искусство: с заплаканными глазами, которые не могут не закатываться, когда брюнет размашисто толкается в него, с волосами, которые совсем растрепались. Губы припухли, покраснели. Он выглядит беззащитным, открытым. Не таким, как тогда. Сегодня он выглядит по другому: в нем что-то поменялось. Кейске медленно наклоняется, посильнее сжимает член Чифую рукой, и оставляет влажный след от губ на бедре, а затем позволяет Чифую кончить себе в руку, быстро двигая рукой на его члене. Чифую задыхается, пытается вдохнуть полной грудью, но горло спирает, а лёгкие будто бы сжались. Мацуно громко выкрикивает имя брюнета, сильнее выгибается в спине, прижимаясь к Кейске сильнее. Прорычав возле уха младшего, Баджи сделал несколько грубых толчков, входя до конца и улыбнувшись, он сделал ещё пару-тройку грубых толчков и сладко простонал в шею младшего, кончая в него. — Обещаю, что помогу тебе с этим, — Кейске утыкается носом в его ухо, шепчет так тихо, так нежно. Чифую морщится, прижимаясь ближе к нему. Баджи обнимает его, касается своих ног с ножками Мацуно, притягивает ближе. — Если ты не уйдёшь, как это делаешь обычно. — Брюнет усмехается, целует в макушку и вдыхает запах яблочного шампуня парня. — Кейске, — зовёт совсем тихо, зевая, но не позволяет сну вновь прервать их разговор. — То, что мы спим вместе, — Мацуно заметно грустнее начинает проговаривать слова, и теребит в руках край одеяла. — Ты считаешь это нормой? Баджи становится серьёзнее. Он хмыкает, но знает, что не может сказать то, что он хочет. — Это дружба. Тебя что-то беспокоит, насчёт этого? Если тебе не комфортно, то, не нужно этого делать. Люди ведь могут друг друга хотеть, так же как и любить. Но, мне важно, что чувствуешь ты? — Да, я просто переживал, что ты можешь думать, что между нами что-то большее, чем просто секс. Я рад, что не один считаю это нормальностью — секс без обязательств. — Мацуно в голове где-то медленно вычеркивает возможность отношений с Кейске. Делает это спокойно, как думает он. Он закрывает глаза, натягивает на себя одеяло и моментально засыпает. Но из них никто так не считает. Эту ночь он единственный, кто спит хорошо. Наверное, алкоголь не даёт ему понять весь смысл слов Баджи, а усталость не позволила почувствовать какие-то эмоции. Кейске глаз так и не сомкнул. Он осторожно встаёт, целует Чифую в лоб, идёт в ванную. На том месте, где когда-то было чье-то имя, а сейчас пусто, вновь начались кровоподтеки. Он дотрагивается до метки пальцами. Она словно пылает, и от прикосновений начинает только сильнее болеть. Баджи ищет свою рубашку, скорее надевает её, чтобы Мацуно не увидел его ключиц, и пытается вспомнить, когда метка могла появиться. По чистой рубашке и ни одного следа крови на одеяле, простыне и подушке, можно сделать вывод, что только после разговора с Чифую она стала гореть. Из раздумий Кейске вырывает звонок телефона. Он спешно идёт в комнату, смотрит на название контакта. И тот, кто звонил, уже не внушал ему никакого доверия. — Чего тебе посреди ночи? — Тебя вообще не страшит Аями? Куда ты делся, черт возьми? Сказано было, сиди на месте, а ты побежал. Я знаю где ты сейчас. Выходи на балкон, жду там. — Баджи неторопливо открывает шторы, проходит к двери, ведущей на балкон. Хаджимэ наблюдает за спальней с балкона. Кейске подходит к нему медленно, следит, куда направлен взгляд Коконои. Брюнет усмехается, наблюдая за спящим Чифую. Люди странные. Они слишком все эмоциональны. — Не смотри так на него. Не нужно его ввязывать в это всё, — прыскает Баджи, обращаясь к Коко. Хаджимэ фыркает, убирая руки в карманы. Он поворачивается к Баджи, который стоит напротив. — Ты же сам его уже ввязал, — он не успевает договорить, потому что чувствует холодный метал возле своей шее. Кейске слегка надавливает, доводя до ввступившей полосы крови. — Любому, кто его тронет — оторву руки. Ты, Сато или Харучиё — мне абсолютно не важно. Только прикоснитесь к близким мне людям. — Кейске приставляет к шее Хаджимэ нож, на что тот, улыбается. Смешной Баджи. — Не гони, герой. Лучше прячь тебе дорогое более скрыто, чтобы сложнее было найти.