Silentium

Планировала выложить главу еще вчера, но сегодняшний день подходит для этого куда больше. С круглой датой, Гарри Стайлс!)

Тишина, царящая в салоне автомобиля, не была напряженной, или же в противовес – уютной. Скорее гнетущей и болезненной, и так не должно быть между двумя влюбленными. Луи отлично знал, что накосячил, и это давило на него мертвым грузом. Парень злился – на себя в первую очередь – но от этого только хуже, злился на разъедающее все внутри чувство вины, злился, в конце концов, и на Гарри, усиленно делавшего вид, что ничто не может оторвать его от пейзажа, проплывающего за окном. Лучше б Стайлс высказал все, что думает, может быть, даже покричал. Что угодно – лишь бы это притупило вину и позволило Томлинсону понять, что у кудрявого на душе. Но Гарри молчал, и дело вовсе не в том, что ему нечего было сказать. Чутье подсказывало, что любой разговор, начатый сейчас, закончится скандалом, а вот чем кончится скандал… -Гарри, - Луи перевел взгляд с дороги на своего пассажира, но тот даже не вздрогнул, ничем не выказывая, что вообще слышит обращение к себе. – Гарри! Пожалуйста, не будь ребенком. Мальчик оборачивается, потому что, черт возьми, Томлинсону удается задеть его сегодня каждым словом, скрещивает руки на груди и смотрит с вызовом. И нет, ребенок здесь вовсе не он. Луи доволен хоть какой-то реакцией и плавно останавливает машину на обочине, переводя все свое внимание на Гарри: -Давай ты просто мне скажешь, что я редкостный придурок, и мы все забудем? – в его голосе столько надежды, что часть Стайлса надрывно кричит о том, что нет более здравого решения, как замять все. Луи не сотворил ничего страшного, и у Гарри, должно быть, отсутствует всякое право обижаться на то, что тот всего-навсего назвал вещи своими именами. Они друзья? Конечно, друзья! Чуть больше, чем просто друзья, но кого интересуют подробности? Они не пара, а он просто по привычке непонятно что себе напридумывал. Но вторая часть Стайлса твердит, что эти разумные доводы его не утешат, нет, совсем не утешат. -Ты придурок, - сухо произносит Гарри, утыкаясь взглядом в свои колени, и продолжает еще более безжизненным голосом. – Мы можем ехать дальше? -Господи, Гарри, ты можешь не вести себя так?! – Луи знает, эти слова лишние, и это не Стайлсу следует думать над ошибками в своем поведении, но уже непросто остановиться. – Зачем ты все усложняешь? Что ты хочешь от меня? Чтобы я на весь мир объявил, что мы вместе? -Луи, ты… -Ты понимаешь, что я не готов?! Я просто еще не готов! -Мне плевать, что никто не знает о нас! Но они задали тебе прямой вопрос, и это твои друзья! Луи выглядит так, будто его душит горячий воздух салона, и смотрит на парня напротив так, словно тот несет беспросветную чушь и не понимает очевидных вещей. И Гарри бы посмеялся над его возмущенным видом, если бы все это не было так печально на самом деле. Если Томмо не готов к тому, что они могут быть кем-то важным друг для друга, не готов рассказать хотя бы то, что им просто хорошо вдвоем, даже Найлу и Зейну, то вряд уже что-то изменится. Есть вещи, которые изначально обречены на провал, и, похоже, любые их отношения – одна из них. Не получается ничего, потому что Луи стоит на месте. Они тянутся друг к другу, как два магнита, но в последний момент – отторжение. И никакого развития дальше. И если Томлинсона все, что между ними происходит, вполне устраивает, то Стайлсу есть, что ему возразить. -Я. Не. Готов. – И это звучит немного громче, чем нужно. Ладно, это слишком громко для пространства между ними. Но это все, что Луи может противопоставить справедливым упрекам Гарри. -А я устал, - хрипло шепчет Стайлс, что идет в жутковатом контрасте со звонким раздраженным голосом Томмо. И можно только гадать, от чего он устал – от этого длинного дня, от глупого спора или разом от всех их странных отношений. Лучше не уточнять. Луи молчком снова заводит мотор, а Гарри отворачивается к окну. Надо сказать что-то еще, потому что то, на чем они остановились, слишком плохая точка для разговора. Но что? Что он готов к серьезным отношениям с парнем? Это не так. Это его пугает. Но Стайлс редко бывает доволен тем, что имеет, он всегда нацелен на большее. И Томмо знает, что потеряет его, потому что, скорее всего, тот устал ждать чего-то большего. И вот что действительно пугает. Под колесами шуршит гравий подъездной дорожки дома Гарри. Он, наконец, отлипает от стекла, стаскивает с заднего кресла свою спортивную сумку и кивает Луи, не глядя на него: -Увидимся завтра в школе. И его не хочется отпускать вот так, вот в таком настроении. Томлинсон выходит из машины и идет за ним, хотя сказать ему все равно нечего. Это один из тех случаев, когда надеешься, что одно слово, один поцелуй могут кардинально изменить ситуацию в лучшую сторону. Но то, как категорично Стайлс отстраняется от потянувшегося было к нему парня и совершенно не реагирует на тихое «Прости», никак не соответствует надеждам. И как хорошо, что Луи известен один верный способ исправить собственную оплошность. * * * Луи искренне страдает, когда Гарри предпочитает общаться весь остаток недели больше с Найлом и даже Зейном, нежели с ним. Нет, он разговаривает с Томлинсоном, улыбается ему, и это выглядит даже вполне естественным для всех. Но только не для Луи, для которого эта пугающая разница между их прошлым общением и нынешним до боли очевидна. Он не пытался больше извиниться, а Стайлс не заводит бесед об основе их отношений, но они отдалились так далеко, как только можно за три дня. Томмо оставалось только с нетерпением дожидаться выходных и надеяться, что к тому времени не будет слишком поздно. На самом деле, он не планировал каких-то сверхъестественных мероприятий по добыче стайловского прощения, но по всем подсчетам его задумка должна была понравиться Гарри. Родителям Томлинсона принадлежал небольшой домик у озера в нескольких десятках километров от города. В детстве мальчик обожал проводить там время, а сейчас мечтал пригласить Стайлса туда на все предстоящие выходные. Луи еле дотянул до пятницы, когда намеревался поехать к озеру и привести там все в порядок. Все в нем жаждало какой-то кипучей деятельности, активности, и замирало от нетерпения. Возможно, именно поэтому он нисколько не огорчился, что пропустит вечеринку у Зейна в чисто мужской компании. Посиделки с пивом и чипсами за просмотром футбольного матча не идут ни в какое сравнение с организацией романтических выходных для Гарри и предвкушением того, как тот обрадуется сюрпризу. Единственное, что омрачало настроение Томлинсону, так это взгляд Стайлса, также приглашенного Зейном, в тот момент, когда он сказал, что не сможет прийти. Возможно, кудрявый принял этот отказ на свой счет, но так это он просто не знает, что Луи готовит для него. В качестве отдельной истории можно рассказывать, каких усилий Томмо стоило выпросить у матери ключи от бывшей летней резиденции. Парень, сколько себя помнил, они валялись никому не нужные в одном из ящиков стола в кабинете у отца, но теперь он их не смог отыскать. Миссис Томлинсон будто бы знала наверняка, зачем ее сын собирается отправиться в домик детства и в чьем сопровождении, и заранее не одобряла этого. Впрочем, ей очень скоро надоело спорить с Луи, и, ввернув лишний раз пару слов о его безалаберности и бестолковости, она швырнула ему колечко с болтающимися на нем несколькими ключиками. Совсем скоро мальчик уже парковал Порше неподалеку от пирса, с которого лихо кувыркался лет эдак в шесть в прохладную зеленовато-прозрачную воду, поднимая снопы брызг. Все вокруг было совершенно таким же, как ему запомнилось, разве что в детских воспоминаниях окружающие ландшафты были вроде как поярче. Хотя, возможно, это просто особенности восприятия мира ребенком, или все дело в том, что сейчас – на пороге зимы – тут не так красиво, как, скажем, по весне или в зените лета. Но Гарри должно здесь понравиться, Луи чувствовал это, иначе и быть не могло. *** Не похоже, что Гарри был счастлив видеть Луи, когда тот растолкал его ранним субботним утром. Парень хмурится, щурится, пытаясь спрятаться под одеялом от неярких солнечных лучей, но у Томлинсона не хватает терпения дождаться, пока он все-таки выспится. Сам Луи практически не спал этой ночью, не переставая представлять, как пройдет сегодняшний день. Но ни один из возможных сценариев не предполагал, что Стайлс наотрез откажется вставать с кровати. Наконец, он поднялся и, едва передвигая ногами, поплелся в ванную, пока Томмо решил посвятить это время тому, чтобы убедить Энн отпустить сына за город на выходные. Ни чашка кофе, ни непривычная забота Луи не могли до конца изгнать из Гарри недовольства, хотя оно с каждой секундой предвкушения чего-то волнующего становилось все меньше. Но стоило только Томлинсону с хитрым видом покачать головой и закусить губу, чтобы не улыбаться во весь рот, на очередной вопрос вроде «Куда мы едем?» или «Скажи мне, что ты там придумал?», так Стайлс опять начинал злиться. Когда машина выруливает с лесной дороги к озеру, окруженному прерывистым кольцом небольших домиков стилизованных под деревянные бунгало, он перестает строить догадки. Конечно, в последние годы сюда нечасто наведывались гости, и дом Томлинсонов слегка утратил былой лоск, но вот менее уютным не стал. Парень с интересом изучает внутреннее убранство в то время, пока Луи разжигает камин, наполняя помещение приятным смоляным запахом и слабым теплым светом. Гарри с восторгом рассматривает красиво накрытый стол, и едва удерживается от смеха, потому что представить Томмо, расстилающим вот эту скатерть и раскладывающим блюда и обеденные приборы, практически невозможно. -Ты ведь не готовил ничего из этого сам? Томлинсон подходит к нему и обнимает сзади за талию. Стайлс не видит его, он уже знает, что тот улыбается: -Твоя смерть не входит пока в мои планы. -А что же в твоих планах? – Гарри поворачивается в его руках и внимательно смотрит в глаза. -Я хочу отметить с тобой официальное появление у меня парня. В ушах у кудрявого зашумело, но он лишь чуть усмехнулся, медленно наклоняясь к губам Луи: -У тебя есть парень? -У меня есть парень. Гарри сладко посапывает, уткнувшись ему в шею, но Луи нисколько не против. В конце концов, стоит отнестись к этому с пониманием, ведь он вытащил сегодня кудрявую соню из постели совсем рано. Ему тепло, камин тихо потрескивает поленьями, звуки «Поющих под дождем» (это все ограниченность местной фильмотеки и специфический вкус Стайлса) усыпляют, и тяжесть тела Гарри так приятно ощущается. Вынырнуть из дремы Томмо удается только тогда, когда он понимает, что фоновый шум от фильма прекратился, и тишину разбавляют только едва слышные шаги, которые выдает разбухший старый паркет. Но не успевает парень приоткрыть глаза, как Стайлс прыгает ему обратно на колени с тихим смехом. -Как спалось, Лу? Луи бурчит, что не спал вовсе, и пытается устроиться под ним поудобнее, потому что спина все же немного затекла. Дыхание у парня перехватывает, и сердце в разы ускоряет ритм, когда теплые ладони ложатся ему на плечи и ненавязчиво надавливают, укладывая на диван. Гарри наклоняется над ним и медленно целует, дразняще проводя языком по мягким губам, и отстраняется, чтобы поймать губами недовольный вздох. Томлинсона сводят с ума все движения Стайлса, даже самые простые и невинные. Впрочем, постойте, что может быть невинного в том, как этот чертенок сидит на нем и намеренно крутит задницей ровнехонько по встающему члену? И Луи терпит все эти пытки, хотя куда больше хотелось бы поменять их местами и взять все под свой контроль. Но сейчас Гарри такой инициативный, откровенный в своих желаниях и немного нахальный, что страшно спугнуть его, потому что на самом деле он всего-навсего доверчивый неопытный мальчишка. И как бы сильно Томмо не хотел его, он не будет спешить. Стайлс осторожно поддевает кончиками пальцев край его свитера и тянет вверх, но Томлинсон не дает ему толком себя раздеть, не выпуская из объятий и не прекращая ни на секунду поцелуев, которые мало-помалу переходят в легкие покусывания. Гарри недоволен и, прикусив сильнее губу Луи, чуть отстраняется от его груди. Ну раз уж не получается избавить от одежды Томмо, он разденется сам. Парень скользит длинными пальцами от пуговицы к пуговице и не спеша оставляет себя без рубашки, чему Томлинсон только рад. Он улыбается уголками губ, заталкивая все свои самые пошлые желания куда подальше, хотя, да, Стайлс – большой мастер их пробуждать вновь. Пожалуй, сейчас Луи впервые в полной мере осознает, насколько Гарри красив, насколько прекрасны черты его лица, да насколько он весь целиком идеален – от ледяных ступней вплоть до кончиков растрепавшихся кудрей, и Томмо готов расцеловать каждый сантиметр его тела, каждую выступающую косточку, лишь бы показать, как он впечатлен им, как привязан к нему. Одного ловкого движения Томлинсону хватает для того, чтобы опрокинуть Стайлса на диванные подушки и, осторожно разведя его длинные ноги, устроиться между ними, нависая над раскрасневшимся личиком. Обводя языком линии ключиц, шатен краем глаза наблюдает, как Гарри выгибается вперед, судорожно цепляясь пальцами за спинку дивана, и на автомате поддается бедрами навстречу ему. У кудрявого кружится голова, и он совершенно не может сосредоточиться ни на чем, кроме прикосновений Луи, губ Луи, глаз Луи… А тот как назло медлит, растягивая эту сладкую пытку и доводя Стайлса форменно до ручки. -Луи… - у него срывается голос, и сердце Томлинсона в ответ на это пропускает лишний удар. Он поспешно старается справиться с ремнем на джинсах Гарри, заодно проклиная их в который раз за узость. Томмо опускает ладонь на пах Стайлса, и того словно током прошибает, на что он стонет и едва ли не насквозь прокусывает нижнюю губу. Этап с болезненным стягиванием штанов и белья уже позади, и младший из парней теперь дрожит, лежа под заинтересованным и голодным взглядом. Руки Луи живут, будто отдельной жизнью, беспощадно исследуя и поглаживая бедра и ягодицы Гарри, в то время как парни не перестают терзать губы друг друга жадными рваными поцелуями. Стайлс вскрикивает от неожиданности, когда Томлинсон резко поднимается с него, начиная с предельно возможной скоростью избавляться от собственных вещей. Кудрявый приподнимается, внимательно следя за тем, как с его парня летят в разные стороны последние элементы одежды. Луи возвращается к нему уже совершенно обнаженным, и Гарри машинально тянет руки ему навстречу, проводя ладошкой по его возбужденному члену. От такого нехитрого действия на кончике проступает мутная капелька, и он смазывает ее пальцем, чтобы затем облизать его, нисколько не задумываясь, как это выглядит со стороны. А Томлинсону этого вполне хватает, чтобы потерять всякую связь с реальным миром. Он сам не замечает, как снова нависает над Стайлсом, неистово целуя распухшие губы и грубовато поглаживая его стоящий член. Луи удобнее устраивается на диване, садясь в ногах у парня, и Гарри поднимает на него блестящие глаза как раз в тот момент, когда в его руках откуда ни возьмись появляется баночка со смазкой. Томмо растирает ее между пальцами, размазывает вокруг сжатого колечка мышц, и Стайлса резко пронзает мысль, что вот они вплотную подошли к точке невозврата. Он вдруг напрягается и машинально сдвигает ноги, разом смущаясь своей наготы и пугаясь неизбежного. Луи вообще-то страшно и самому, но ему не остается ничего, кроме как ласково гладить колени Гарри, успокаивая и медленно разводя его ноги. Тот сдержанно всхлипывает, почувствовав внутри себя один палец, а Томлинсон влажно целует его везде, куда только может достать, чтобы хоть немного отвлечь. На удивление палец скользит довольно легко, и испуганное рваное дыхание Стайлса чуть восстанавливается. Обманувшись этим, Луи резко вынимает палец и приставляет сразу два, проталкивая глубже. Гарри дергается, стонет в голос и крепко зажмуривается, до смерти пугая Томмо. Его накрывает чувство вины, и он не может придумать ничего лучше, чем попытаться нащупать простату, но его мальчик теперь только сильнее сжимается, чем наверняка провоцирует еще больше болезненных ощущений. -Малыш, расслабься, - шепчет Луи, но Гарри будто и не слышит: не реагирует, не шевелится, не открывает глаз. И это совсем не соответствует представлениям Томлинсона об их первом сексе. Он готов прекратить все сию же минуту, лишь бы стереть с лица Стайлса выражение испуга и боли. Его комфорт – превыше всего. Луи тянется к мальчику и обнимает его, поглаживая по волосам и шепча извинения куда-то в плечо. Гарри доверчиво жмется к нему и уже не выглядит таким потрясенным. -Давай попробуем еще раз? – предлагает он, заглядывая Томмо в глаза, и пытаясь улыбнуться в качестве подтверждения. – Давай, Луи, со мной все хорошо. Томмо качает головой, нежно целуя его в уголок губ, и неожиданно переворачивает Стайлса на живот, приподнимая за бедра и заставляя согнуть ноги в коленях. -Сейчас мы попробуем кое-что другое. Гарри прогибается в пояснице, недоуменно поворачиваясь к нему и заливаясь пунцовой краской, стоит только Луи развести его ягодицы в разные стороны. Мальчик глухо стонет, округляя губы в идеальную «О», и лишь по счастливой случайности не падает лицом в подушки на подогнувшихся руках, когда чувствует горячее дыхание на своей дырочке, а затем и влажный язык. Стенки ануса сами собой расслабляются и растягиваются под нежным давлением Луи. Он двигает языком под аккомпанемент стонов Стайлса, то вынимая его и кружа поблизости, то погружая глубже, и, пожалуй, Гарри сказал бы, что все это ужасно пошло, если бы, конечно, мог говорить в эту секунду. Все уголки его тела отзываются на возбуждение, и больше всего ему сейчас хочется коснуться себя и довести до оргазма, но вероятность того, что Томлинсон это позволит, крайне мала. Луи слегка шлепает его по заднице, наслаждаясь тем, как быстро на ней проявляется красный отпечаток, и снова разворачивает лицом к себе. На этот раз Гарри не задумываясь раздвигает ноги, забывая о страхах, и призывно ведет бедрами. Томмо ухмыляется, и осознание того, что вся эта проснувшаяся бесстыжесть предназначена лишь для него одного, – тот еще наркотик. Стайлс закусывает губу и впивается мертвой хваткой в плечи Томлинсона, когда тот приставляет щедро вымазанный смазкой член к его проходу и медленно погружает головку в него. Вообще-то все болезненные ощущения, что были раньше, не идут ни в какое сравнение с этими. Гарри кажется, что его сжигают изнутри на дьявольском огне, начав с многострадальной задницы. Луи практически полностью выходит из него, чтобы в следующий раз толкнуться немного дальше. И с каждым движением его бедер Стайлс уже не воспринимает пламя, разгорающееся в нем, как что-то недоброе и чуждое. Томмо вносит и свою частичку жара, прожигая его шею горячим дыханием и глубокими стонами-хрипами, и врывается очередным толчком до конца, накрывая и себя, и Гарри нереальными по силе ощущениями. Кудрявый напрочь забывает об остатках боли и мечется под Луи, сходя с ума от движений члена в его дырочке, от метких ежесекундных попаданий по простате и от их обоюдных стонов, разносящихся по комнате. Он дрожит и сжимается плотным кольцом, заставляя Томлинсона закатить глаза от волшебной узости, и выстреливает белесыми каплями на живот. Луи что-то говорит ему, но звуки доходят смутно, как через пуховое одеяло, и тот улыбается и бросает это бесполезное дело, любуясь раскинувшимся под ним мальчиком и продолжая вколачиваться в его расслабленное тело. Томмо медленно выходит, не сводя глаз с блаженного лица Гарри, и размашисто снова заполняет его. Стайлс вскрикивает, и Томлинсон, выскальзывая из него в последний момент, изливается ему на живот. Луи держится на руках, нависая над тяжело дышащим Гарри, и изучает пристальным взглядом раскрасневшиеся щеки, прилипшие к вискам растрепанные кудри, глаза цвета майской зелени, смотрящие на него, но все еще ничего не видящие, губы, растерзанные и одновременно соблазнительные. Идеальный. Парень мечтает, чтобы эта картина навсегда сохранилась в его памяти. Его Гарри. -Я люблю тебя.