Silentium

Сирены взрываются, оглушая трибуны и тем самым объявляя о скором начале матча. Гарри невольно морщится от резкого звука, но огромное табло загорается, игроки выбегают на поле, и он напрочь забывает о всяком дискомфорте. Ему даже не приходится искать – глаза сами концентрируются на фигуре в белоснежной спортивной форме с глянцево-черными цифрами 1 и 7 на спине. Стайлс твердо знает, что помимо номера, который якобы приносит удачу, майка украшена еще надписью Томлинсон, не различимой с такого расстояния, и нашивкой, показывающей принадлежность к Дюкскому университету. Футболист поворачивается лицом к заполненным трибунам, и Гарри уверен, что он пытается найти среди сотен болельщиков его, что совершенно безнадежно, хоть кудрявый и садится всегда в один и тот же излюбленный сектор С. Луи не заметит его и сейчас, но потом будет уверять, что присутствие Стайлса реально успокаивало и придавало уверенности в себе. Свисток судьи заставляет игроков рассредоточиться по полю. Гарри не успевает вдоволь насмотреться на своего парня, как тот уже исчезает и в самый неожиданный момент возникает на противоположном конце поля. Ворота соперника совсем близко, и Стайлс замирает в предвкушении. Кто-то из товарищей по команде пасует семнадцатому номеру, но слишком не точно, так что мяч уходит на угловой, и Луи спешит исполнить стандарт. Гарри выдыхает и приглаживает дрожащими руками непослушные кудри – он не пропускает ни одной игры Томмо и волнуется каждый раз значительно больше его. Томлинсон так гармонично выглядит на поле, что сразу становится понятно, что он на своем месте. Он двигается быстрее большинства игроков, уклоняется проворнее и с таким изяществом ведет мяч, обводя защитников один за другим, что у Гарри захватывает дух. Каждый успех Луи он воспринимает как свой собственный и невероятно им гордится. Кудрявый знает наверняка, что Томмо счастлив в игре, и идет на все возможное, чтобы сделать его таким же счастливым и за пределами поля. Хотя иногда Гарри совсем не просто поверить, что у них все получилось. Первое время после того, как они начали встречаться, было сложным: Луи не знал, что такое нормальные отношения, часто раздражался и мог вспылить. Да еще и его родители подливали масла в огонь. Парни были вместе уже почти год, но чета Томлинсонов до сих пор с этим не смирилась, и Стайлс не мог не радоваться, что после окончания школы их разделяют больше пяти сотен миль. И если они еще закрывали глаза на то, что Луи и Гарри вроде как пара, то некоторые нюансы приводили их просто в ярость. И даже столько времени спустя было нелегко забыть грандиозный скандал, который закатила миссис Томлинсон, потому что она, якобы, всю жизнь мечтала увидеть своего отпрыска на выпускном под руку с очаровательной девочкой, а не с «долговязым кудрявым недоразумением». Луи кричал с ней до такой степени, что у Гарри звенело в ушах, и он счел бы за счастье вообще никуда не идти. Никогда. Тогда это кончилось тем, что Луи жил у него больше недели, и это было очень даже счастливое время. А за несколько дней до выпускного им пришли уведомительные письма из университета. У Томмо, правда, уже была спортивная стипендия в Дюке, но его родители все еще не поощряли его футбольную карьеру. Так что вот уже три месяца Томлинсон корпел над правом, решив посвятить себя юриспруденции, проклинал все на свете, потому что на тренировки и игры оставались лишь самые крохи свободного времени. Гарри должен был стать бакалавром искусства и, на самом деле, учился в свое удовольствие, но лучше не говорить об этом лишний раз Луи. Вообще-то они как студенты разных факультетов не могли жить в кампусе вместе, но Томмо уладил это каким-то образом, и восторгу Стайлса не было предела, когда он притащил ему ключи от общей комнаты. Стадион взрывается одобрительными криками и свистом, и кудрявый вздрагивает, выныривая из потока мыслей и воспоминаний. На табло горят ярко-красным две строки: 0:1 и №17 Томлинсон 11`. Это прекрасно, и остается только надеяться, что Луи на этот раз не придет в голову в деталях разбирать с ним забитый гол. Гарри все позорно просмотрел, но разве это имеет значение, если его парень снова доказал всему стадиону, что он лучший. Стайлс уже не нервничает так сильно, как в начале матча – на смену волнению приходят совсем другие чувства. Ну кто придумал эти футбольные традиции? Зачем после гола всей командой поздравлять отметившегося игрока жаркими объятиями и прочими, вызывающими кипучую ревность прикосновениями? Почему никто не думает, что он против? А Гарри очень даже против. Это глупо, и Томлинсон высмеял бы его, если б вдруг узнал, но он ничего не может поделать с собой. Внутри все равно живет и периодически поднимает голову тайная боязнь, что однажды Луи уйдет к какому-нибудь товарищу по команде, который лучше разбирается в футболе, с которым можно вместе ходить на тренировки и смотреть матчи вечерами по телевизору, и который так же будет восхищаться «Манчестером», а не болеть за «Ливерпуль». Все последующее время Гарри старается выкинуть невеселые мысли из головы, и совершенно срывает голос, но сдержать в себе хриплые крики всякий раз, когда мяч попадет под ноги Луи, категорически невозможно. У него уже нет времени, чтобы предаваться раздумьям. Игра перенимает все более открытый и жесткий характер, и Стайлс с трудом удерживается на одном месте, надеясь, что Томмо отделается хотя бы только синяками, которые он традиционно в обилии приносит на себе после матчей, не смотря на щитки на ногах. Ближе к концу заключительного периода счет сравнивается до 1:1. Гарри обидно едва ли не до слез, потому что Луи сегодня просто невероятен, и никакой справедливости не будет в том, что игра закончится ничьей. Стайлс даже на расстоянии чувствует, что его парень злится – он иногда позволяет себе незначительные нарушения правил и идет на перехват мяча еще на чужой половине поля. За пять минут до конца матча, когда многие игроки уже вымотались до предела, Томлинсон все еще отрабатывает на совесть, навязывая соперникам борьбу и ухитряясь проскользнуть между едва ли не всеми футболистами-противниками, вставшими в оборону. Времени на то, чтобы добраться до цели и попробовать забить все меньше и меньше. -Ну же, Лу, давай, - не перестает шептать и верить Гарри. – Давай, все получится. Он смотрит, как другой нападающий из команды Луи, Джексон, принимает мяч на грудь и несется к воротам. Вообще-то Стайлс недолюбливает этого парня, потому что Томмо проводит с ним очень уж много времени, но сейчас желает удачи даже ему. Джексон бьет по воротам с приличного расстояния, и мяч вроде бы прицельно летит в сетку. Толпа на трибунах уже выдыхает в восхищении, зная, что если удар закончится голом, то провести ответную атаку не будет времени. Стадион протяжно стонет, когда вратарь пружиной выпрыгивает вверх, отбивая мяч ладонями. И Гарри безнадежно ударяет кулаком по спинке впереди стоящего кресла и даже не слушает возмущенные возгласы сидящего в нем парня. Однако матч еще не закончился. Мяч едва отскочил от рук противника и еще даже не упал на газон, когда Луи уже подхватил его. Он действует по ходу, нисколько не задумываясь, это как цепная реакция: носок его бутсы – удар по мячу – короткий полет по направлению к воротам. Гарри видит все, как в замедленной съемке, и замирает в надежде. Свисток судьи сливается с воплями ликующих болельщиков, празднующих победу, а вот Стайлс как раз впервые за всю игру теряет дар речи. Вместо того чтобы выкрикивать что-то бессвязное в поддержку команды, он поспешно сбегает с переполненных трибун и бредет к кромке поля, терпеливо дожидаясь, пока Луи его заметит. Потный и счастливый Томлинсон подбегает спустя минуту, ныряя в объятия Стайлса. -Ты это видел, Хаз?! Я уж думал ничьей и разойдемся! – объявляет герой матча, и его голос все еще звенит от адреналина, но Гарри слышит и отзвуки усталости. Одноклубники Луи благодарно хлопают его по плечам, пробегая мимо, и он все же выпутывается из объятий, собираясь последовать за ними в раздевалку. -Никуда ты не пойдешь, - уверенно протестует Гарри, удерживая его за руку и утягивая в противоположную сторону. Томмо ухмыляется, догадываясь, что его парень задумал, и позволяет ему вести себя за небольшую техническую постройку совсем близко от поля. После игры волосы Томлинсона растрепаны и спутаны, в глазах пляшут чертенята, мокрая футболка плотно обтягивает идеальный торс, и весь он такой разгоряченный и взбудораженный, что держать себя в руках – слишком большое испытание для Стайлса. Едва завернув за угол здания, кудрявый настойчиво целует его, прижимая к стене и цепляясь за плечи. Луи прерывает поцелуй, приподнимаясь на носочки, чтобы выровняться с Гарри в росте и заглянуть ему в глаза, определяя, как далеко тот готов зайти. -Кому-то очень понравилась моя игра? – шепчет он. Стайлс только улыбается, прижимаясь к нему ближе, и Томлинсон чувствует бедром, насколько он возбужден, и тоже не может сдержать улыбки. – Да, определенно, да. -Мы можем просто поехать в кампус? Луи кивает, потому что это и в самом деле неплохая идея. Большая часть их соседей – его товарищи по команде, и их можно не ждать в общежитии в ближайшее время. А значит, можно и не сдерживаться и смело испытывать звукоизоляцию стен на прочность. До территории университета пути не больше пятнадцати минут при средней скорости движения, но Луи дорога кажется бесконечной. Похоже, что Гарри считает точно так же. -Прекрати, - Томмо старается придать голосу строгость, но Стайлс пропускает предупреждение мимо ушей, продолжая гладить его уже твердый член, благо ширина штанин спортивных шорт прекрасно это позволяла. – Не дразни меня, Стайлс. Они останавливаются на светофоре, и Луи грубо притягивает своего парня, угрожающе смотря в его совершенно не раскаивающиеся глаза. Томлинсон давно бы свернул в какой-нибудь безлюдный переулок, но до собственной спальни осталось совсем не далеко, к тому же, после последнего такого экстремального секса, ему пришлось краснеть в химчистке, потому что кудрявый – тот еще мастер заляпать чехлы на креслах. Едва перевалив через порог комнаты, Луи поддевает пальцами все еще влажную футболку и стягивает через голову, вынуждая Гарри резко отвернуться от него. -Терпение, Хаз, - Томлинсон смеется, так же быстро расправляясь с шортами и бельем и оставляя их лежать на полу возле входа в ванную комнату. – Я на минутку в душ и обратно. – Стайлс хмуро кивает на его обещание и отходит к окну, цепляясь за подоконник. Хлопает дверь, слышится шум воды, и Томмо готов застонать от расслабляющего соприкосновения теплых струй воды с уставшим и напряженным телом. Восхитительное сочетание. Парень прикрывает глаза, подставляя лицо под исходящий паром поток. Капли путаются в пушистых ресницах и потемневших от воды волосах, вынуждая Луи периодически откидывать назад спадающую на лицо отросшую челку. Расставив ноги на ширине плеч, он тянется и даже вздрагивает, чувствуя невероятный прилив энергии. Шатен облизывает губы, словно пробуя стекающие по ним пресные струйки на вкус, но на самом деле испытывая совсем другого рода жажду. Надо бы заканчивать быстрее с банными процедурами и спешить в объятия такого нетерпеливого сегодня Гарри. Томлинсон усмехается, проводя ладонью вдоль своего торса, медленно очерчивая пальцами едва выраженные кубики пресса и поднимаясь ими вверх. Почему-то мысль, что его парень сейчас сидит в нескольких метрах от него в соседней комнате и, вероятнее всего, тоже сгорает от желания, только еще больше заводит Луи. В тесное душное пространство душевой кабинки внезапно врывается поток холодного воздуха, и парень улыбается от неуверенного прикосновения к голой мокрой спине чужих рук. Тоже холодных. Контрастно холодных. -Лу, я заждался, - жалуется Гарри ему на ухо, торопливо оглаживая руками распаренное тело. -Я тоже, - признается Томлинсон и притягивает парня за повлажневшие кудряшки. Поцелуй какой-то рваный, потому что Стайлс постоянно задыхается под струями воды, но в бесстрастности его не обвинишь. Гарри выгибается и закрывает глаза, а Луи чувствует, как сердце бьется где-то в районе горла от слабых судорожных вздохов его парня. Томмо слегка хлопает кудрявого по бедру, и тот раздвигает ноги, позволяя ему жадно мять упругие ягодицы и проскальзывать в ложбинку между ними. Луи разводит их чуть в стороны, раскрывая дырочку и проникая в нее одним пальцем. Гарри прогибается еще больше и прикусывает нижнюю губу, но пошлый стон все равно уже успел сорваться. Парень зажмуривается, принимая второй палец и едва заметно сжимаясь, позволяя тугим стенкам плотно обхватить подушечки. Томлинсон еще не задел даже простату, но Стайлсу уже было безумно хорошо и приятно. Гарри мог бы при желании найти еще не менее десятка плюсов излишней чувствительности. -Гарри… Гарри, если бы ты только знал… какой ты замечательный… как мне повезло с тобой… - жарко шепчет Томмо ему на ухо, и Стайлс хихикает, но внутренне содрогается, возбуждаясь еще сильнее от этих слов. Луи вынимает длинные пальцы из растянутого прохода, стремительно заламывает руки кудрявого за спину и накрывает свободной ладонью его рот, одним толчком входя в него. Боль от резкого движения и сдавливающей тесноты внутри смешивается, сводя парней с ума. Томлинсон прижимается к Стайлсу всем телом – плотно и тесно – и практически тает от соприкосновения грудью с широкой раскаленной спиной. Гарри что-то приглушенно бормочет в его ладонь и откидывает голову ему на плечо. Луи пытается толкнуться сильнее и глубже, но их поза не слишком удобна, и кудрявый, не дожидаясь указаний от него, самостоятельно опирается на кафельную стенку локтями и наклоняется вперед, еще шире разводя ноги. Предупредительность его парня всегда приводила Томмо в бесконечный восторг. Он выгибается в спине, поддаваясь бедрами навстречу и заполняя Гарри до конца. Тот взвивается и стонет, получая от этого не меньше удовольствия. Сумасшедшая волна наслаждения обдает его каждый раз, когда Луи задевает простату. Кроме того, Томлинсон не забывает ласкать его, целовать шею и плечи, шептать на ухо то разрывающие душу на тысячи кусочков нежности, то пошлости, от которых у Стайлса еще крепче завязывается узел внизу живота. Его руки бродят по стройным бедрам и спине кудрявого, соскальзывая на грудь и плоский животик. -Поцелуй меня… Поцелуй меня… Поцелуй… - отрывисто просит Гарри, находясь уже на грани. И на самом деле Луи не надо долго уговаривать. Поцелуй мягкий, но настойчивый, и парни никак не могут разомкнуть губы, насыщаясь и упиваясь друг другом. Они выбираются из душа не меньше, чем через полчаса, и устраиваются, обнимаясь, на кровати Томлинсона, в то время как вторая постель стынет без хозяина. Впрочем, как и почти всегда. Зачем им вообще два спальных места? Поцелуи, улыбки, шепот, слова любви и пьянящая близость любимого человека, – больше ничего и не надо. Гарри думает, что они самые счастливые люди в мире. А Луи знает, что так оно и есть. Отныне и навеки. - - - Это чертова последняя глава. И мне жаль, что я столько собиралась с духом, чтобы ее выложить, и тем самым расстаться с этими Луи и Гарри. Уверена, что это никчемнейший финал из возможных, и хочется верить, что я могла бы придумать хоть сколько-нибудь лучшую концовку, но… Не сегодня) Я бы, наверное, расстроилась в иных обстоятельствах, что подошел к концу фик, который писался мной в течение семи месяцев, но на деле внутри нет ничего, кроме удивления, что история растянулась на солидный объем текстовых страниц, а я все-таки завершила ее. Просто порадуйтесь со мной, потому что я нечасто что-то довожу до конца. Спасибо Всем, что читал этот фанфик, читает и, возможно, прочитает еще когда-нибудь. Не могу похвастаться частыми и сильными приступами вдохновения, но когда они все-таки случались, это было благодаря Вам. PS. Заключительное слово такое же дерьмовое, как и последняя глава. Объясню это тем, что я сторонник постоянства:)