***
Весна вошла в свои права не столько солнцем, сколько дождём и огромными лужами, в которых можно было по щиколотку утонуть. Арсений сидел в своём кабинете, наблюдая за серой картиной за окном. Настроение на нуле, сил нет, а спина и голова разрываются от боли. Сам того не замечая, мужчина стал метеозависимым, поэтому теперь вынужден страдать. После седьмого урока можно уже уходить, что и делает Арсений. Собрав свои вещи и силы в кучу, мужчина покидает кабинет, идя к лестнице. Сегодня встреч с клиентами запланировано не было, но они со Стасом договорились встретиться. В последнее время они часто списывались, и в конце концов, договорились встретиться. В планах было обсудить некоторые проблемы Арсения, и решения, которые он нашёл для них. В школе уже практически никого не осталось, но некоторые одиннадцатиклассники оставались на дополнительные занятия по профильным предметам. Навстречу Арсению идёт Серёжа. Он идёт с ослепительной улыбкой, несмотря на то, что в последнее время с ним даже не здоровался. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — говорит парень, подходя ближе к мужчине. — Привет, Серёж. Как подготовка к экзаменам? — Отлично. Вот сегодня результаты экзаменов сказали. — И как? — мужчина чувствует, как голова начинает немного кружиться, поэтому он опирается о перила. — Семьдесят восемь баллов по русскому. Антон приходил на той неделе, тоже писал. У него девяносто, я в шоке. — Ого. Ну он молодец, что продолжает готовиться. Передавай ему мои поздравления. Серёжа начинает что-то говорить ещё с оживлённым видом, но Арсений его уже не слышит. Он словно в вакуумном шаре, пытается вслушиваться, но всё равно ничего не слышит, кроме шума в ушах. Его начинает покачивать, и он видит, как и лицо Матвиенко меняется. Тот осторожно берёт за локоть, и картинка перед глазами начинает медленно расплываться. Сознание он теряет в один момент. Перед глазами темнеет, как будто просто выключили свет и всё — Арсений больше ничего не чувствует.***
— Блять, Серый, я и так на работу опаздываю, чё ты названиваешь? Антону было правда некогда. Он должен был выйти из дома пятнадцать минут назад, и теперь судорожно пытался погладить рубашку. Ему было абсолютно не до друга, который звонил ему уже порядка семи раз, не останавливаясь. — Твоего Попова скорая только что забрала, — злобно шипит Матвиенко, который до сих пор был в шоке, что мужчина отключился буквально у него на руках и так и не пришёл в сознание до самого момента, как его забрали в больницу. — Что случилось? — Антон отставляет утюг, вслушиваясь в голос друга. Кровь в венах застыла от страха услышать страшные слова. — Я то откуда знаю? Мы стояли с ним, разговаривали, он начал белеть, шататься, а потом грохнулся, я его еле удержал, чтобы он на ступени не упал. Он так и не пришёл в сознание до приезда скорой. — Блять… — выдыхает Антон, стыкую в голове последние наблюдения о самочувствии мужчины, — Ты номер больницы знаешь? — Да, семидесятая. Это недалеко от тебя. — Да, знаю. Блять… — ещё раз повторяет Шастун, забивая на рубашку и работу, — Врачи ничего не сказали? — Ага, какому-то левому подростку всегда же о таком докладывают. — Я сейчас поеду туда. — А работа? — Да похуй, — Серёжа слышит эхо и понимает, что тот уже вышел из дома. — К тебе туда приехать? — Не надо. Я наберу, если что. Антон не помнит, когда в последний раз так долго бегал. В его голове бьётся только мысль о том, что он был недостаточно внимателен. Он ведь мог понять, что Арсению хуже. По внешнему виду, по его больничному, по новым препаратам, по сильным болям… Он просто не мог себя простить за то, что заметил это, но проигнорировал, а ведь мог хотя бы вызвать скорую, когда в последний раз приехал к нему. Больница выглядит цивильной, со свежим ремонтом и небольшим количеством людей в холле и регистратуре. Не успев сообразить, что ему делать, его хватают за плечо. — Зря ты приехал, Антон, — говорит Алёна Викторовна со своим, как и всегда, строгим выражением лица, — Уходи. — Где Арс и что с ним? — Повторяю последний раз, Шастун, уходи. Не надо тут его позорить и подводить под уголовку. Насколько я помню, Арсений дал тебе понять, что в тебе не нуждается. — Извините, — Антон подбегает к работнице регистратуры, вырываясь из хватки преподавательницы, — Не подскажете, в какой палате и что с Арсением Поповым? — А вы ему кем приходитесь? Посещение разрешено только близким родственникам и друзьям, получившим разрешение от пациента. Оно у вас есть? Алёна за его спиной лишь усмехается, чем злит Антона ещё больше. Он отходит от стойки наклоняется над женщиной. Он её не может видеть, слышать, даже представлять. Его от неё воротит. — Почему вы такая стерва, Алёна Викторовна? — блондинка совершенно не удивлена, что парень говорит с ней так нагло, да ей даже не обидно. — Хочешь жить — умей крутиться. Тебя к нему всё равно не пустят. — Вы можете хотя бы сказать, что с ним? — Антон смотрит с мольбой, но женщина неприступна. — Это медицинская тайна, которая сообщается лишь близким пациента. Ты таковым не являешься, так что уходи со спокойной душой. — Пожалуйста. — Пока, Антон. Алёна уходит в сторону лифта, показав пропуск. Она и сама не знает точно, что с её бывшим мужем. Врачи пока не выходили из его палаты, стараясь сделать всё, чтобы помочь мужчине. Антон выходит из здания больницы и достаёт сигареты. Он злится и держит себя в руках из последних сил, чтобы не начать силой прорываться в отделение. Набирая номер Руслана, он искренне надеется на его помощь. Возможно, хотя бы его пустят, и он ему расскажет, что случилось. — Привет, Антон! Как дела? — звучит весёлый голос из динамика, и Антон выдыхает, что тот ему хотя бы ответил. — Арс в больнице. Его прям из школы забрали без сознания, меня не пускают, а эта сука ничего не говорит! — тараторит Антон, даже позабыв про тлеющую в руках сигарету. — Стой-стой, как забрали? — Жопой к верху. Не знаю я. Мне друг позвонил, сказал, что он при нём грохнулся в обморок и всё, в себя больше не приходил. — А сука — это кто? — Жёнушка его бывшая, — поясняет Шастун и роняет сигарету на пол, даже не обращая внимания на это, — Он говорил мне ещё в начале недели, что у него нормально всё! Я видел, что это не так, но откуда же я знал, насколько?! — Там дела ещё хуже, чем ты думаешь, — выдыхает Белый, — Я сейчас приеду. Жди, поговорим. И Антон ждёт, нахаживая круги перед входом в больницу. Его начальство уже писали ему гневные письма о том, что он подводит смену, но ему было не до них. Он просто бездумно нервничал и ждал, когда ситуация станет хоть насколько-то яснее. Как только он увидел приближающийся силуэт, то сразу же узнал в нём друга Арсения, и бросился навстречу. — Так, давай, подожди здесь ещё немного, я попробую к нему пройти. — Вы же расскажете мне, что с ним? — Конечно. И Антон снова остаётся один. Присев на мокрую лавочку, он даже не думает о том, что намочит джинсы и куртку. Он уже даже сам себя бесит этим мельтешением. В голове стоит выражение лица мужчины, искажённое болью, каким он видел его совсем недавно. После обмороков в себя приходят быстро, но Арсению не смогла помочь даже медсестра и приехавшая бригада скорой помощи. Что же могло произойти тогда? Антон накручивает свои страхи и чувство вины до предела. В голове всплывает и их разговор после того, как Арсений ездил в больницу ещё в январе. Он тогда сказал, что всё хорошо, волноваться не о чём. Неужели врачи ошиблись? Или он соврал? Или всё стало хуже недавно? Или это вообще никак не связано с его травмой? Шастун теряется в догадках. Лишь через полчаса Руслан возвращается. Он кажется раздосадованным и злым, отчего Антону становится ещё страшнее спрашивать его о чём-либо. — Пошли ко мне в машину, я подкину тебя до дома и всё расскажу. — Меня не пустят к нему? — Нет. В машине тепло и сухо. Антон послушно называет адрес и задаёт вопросы, которые Руслан игнорирует. Мужчине нужно было собраться с мыслями, взвесить все «за» и «против» прежде, чем он начнёт рассказ. — Не говори Арсу, что я рассказал тебе. Я обещал, что ничего тебе не скажу. — Хорошо. — В январе врачи сказали ему, что ситуация со спиной ухудшается. Они предупредили его, что его может парализовать, или он может умереть. В подробности вдаваться не буду, но он сильно испугался и возомнил себя не пойми кем. Собственно, он не стал никому об этом говорить, загнался и наломал дров. — И что… Ничего нельзя сделать? — Можно. Но там тоже всё неоднозначно. Предложили дорогую операцию, но с ней тоже не всё гладко, свои риски. В общем, он отказался. — Идиот… — У него нет таких денег. Сумма там реально огромная, — повисает молчание, во время которого Антон пытался принять услышанное и осознать. — А сейчас что с ним? — Отключился от боли и защемления нерва. В себя пришёл вот. Я спросил про тебя, но он наотрез отказался просить для тебя пропуск, — заметив побледневший вид парня, мужчина хлопает его по плечу и улыбается, — Ты не волнуйся так, он сейчас почти в норме. Долго его держать там не будут. Встретитесь, когда его выпишут. — Почему он так отталкивает меня? — Боится, что сломает тебя. Не хочет быть обузой и всё такое. Сам поговоришь с ним, когда его выпишут. — Спасибо, что рассказал. — Я сразу ему посоветовал рассказать тебе. Ты имеешь право знать, да и помочь ему хоть как-то мог бы даже с этими уколами. Но он у нас самый умный, сделал так, как посчитал нужным. — Он точно сейчас в норме? — Да. Настолько, что попросил Алёну уйти. Антон усмехается. Они ещё несколько минут сидят в машине, пока Шастун собирается с силами пойти домой. Злится ли он на Арсения? Да, злится. Волнуется ли за него? Безумно. И он не понимает, как Арсений мог принять за них такое решение. Зачем он решил сражаться с этим в одиночку, заранее зная, что проиграет? Больше, чем на Арсения, парень злится на свою судьбу. Почему он и его близкие должны страдать? Он уже потерял самых близких своих людей — родителей, и считал, что уже достаточно сильно настрадался. Почему теперь судьба хочет забрать у него Арсения? Почему его любимый человек должен так страдать, ежедневно испытывая боли, которые приведут либо к параличу, либо к могиле? Почему это всё происходит с ним? Эти вопросы к Богу останутся без ответа, но Антон искренне не понимает, где же он так сильно накосячил. — Антон, — окрикивает Руслан, когда парень всё-таки выходит из машины, — Если что, ты звони мне, не стесняйся. Не только по поводу Арса, но если вообще понадобится помощь. — Спасибо.***
Арсений ненавидит больницы. Ему в них душно, даже дышать сложнее. Эти бесконечные капельницы, люди в белых халатах и противный запах медикаментов. Каждый день к нему приходил Руслан, хоть ненадолго скрашивая ужасные дни. На следующий день после попадания в палату, мужчина написал директору о том, что собирается уволиться. Павел Алексеевич на это отреагировал с пониманием, предложив свою помощь. Заключения врачей были неутешительны. Они снова назначают ему новые препараты, заранее предупреждая о возможных побочных эффектах, предупреждают о том, что с ним может быть дальше, а также выдают корсет, чтобы меньше напрягать спину и не давать позвоночникам воли в движениях. Новый аксессуар не приносил радости, но пришлось смириться с тем, что носить его необходимо, чтобы хоть как-то снизить частоту и уровень боли. Двигаться в нём было неудобно. Особенно некомфортно было при движении или после еды. Он давил и сжимал грудную клетку, не давая дышать полной грудью, но в этом и был смысл. После возвращения домой, моральное состояние Арсения не улучшилось. Он игнорировал звонки друга, бывшей жены, Стаса и Павла Алексеевича. Он не хочет ни с кем говорить. Такая жизнь ему казалась сюрреалистичным сном, и он вот-вот проснётся. Но чуда не происходило, а от такой жизни становилось тошно. Хотелось убежать от реальности и забыть про все проблемы. К счастью и удивлению, выписанные препараты было разрешено мешать с алкоголем. Уже на второй день пребывания дома, мужчина не выдержал. Бутылка виски стояла в его шкафу уже давно. Это был подарок от кого-то из коллег. Такой тяжёлый алкоголь Арсений предпочитал не пить. До этого момента. Практически не закусывая, Арсений прикладывался к горлу, ожидая долгожданного эффекта — онемевшее тело и пустая голова. Когда раздался настойчивый звонок в дверь, Арсений с первой попытки угадал, кто же решил воочию потревожить его покой. Открывать дверь он не собирался, но в попытке уйти из прихожей, задел ключницу, откуда попадали не только ключи, но и многочисленные монеты. Такой грохот был слышен даже за дверью. Ожидаемо, раздался очередной звонок, а после, звонок и на телефон. Арсений матерится и злится на себя, но на звонок отвечает. — Да? — Арс, нам надо поговорить. — Нам не надо поговорить. Иди домой. — Твою мать, Арсений, открой эту долбанную дверь. Я всё равно не уйду. — Будешь сидеть под дверью, как пёс? — Да, буду. — Тогда удачи. Арсений скидывает и снова смотрит в глазок. Антон и правда не уходит, лишь садится напротив двери прямо на грязный и холодный пол. «Упрямый мальчишка!» — думает психолог, но делает то же самое. Ему жаль себя, жаль родителей и очень жаль Антона, который мало того, что не заслужил таких потрясений по жизни, но и ничего не сделал, чтобы получать и терпеть к себе такое отношение. Арсений злится, что этот юноша такой упёртый и непробиваемый. Делая глоток за глотком, облегчения он не чувствует. Вместо долгожданного облегчения, он чувствует лишь, как эмоции становится острее, а душевная боль начинает раздирать сердце на кусочки. Антон продолжал звонить в дверь каждые двадцать минут, чем лишь забавлял мужчину по ту сторону двери. Когда бутылка уже была практически допита, Арсений сдаётся. Градус бьёт по самым больным частям его души, заставляя подняться на ноги и открыть эту грёбаную дверь. Антон сразу вскакивает со своего насиженного места и подлетает к двери, боясь, что она снова закроется. Оглядев мужчину, он делает правильные выводы о его состоянии, поэтому лишь ласково касается рук, заводя Арсения глубже в квартиру. Они молчат, только изучают друг друга взглядом. Арсений даже жалеет, что так напился, поскольку зрение становится не настолько чётким, чтобы внимательно рассмотреть парня. Он позволяет рукам Антона обвиться вокруг талии, придерживая и придвигая чуть ближе. В нос ударяет до боли знакомый аромат, побуждая Арсения уткнуться носом в нежную кожу на шее, чтобы надышаться. Между телами не остаётся ни миллиметра расстояния, и оба наконец-то выдыхают, расслабляясь. Несмотря на мнение других, это — правильно и необходимо для каждого из них. Им так лучше, проще, а по-другому — невыносимо. — Что же ты творишь, Арс? — шёпотом спрашивает Антон, касаясь мягких волос мужчины. Тот лишь фырчит что-то в шею, чем вызывает у парня мягкую улыбку. Антон сразу понял, что тот пьян, поэтому и пустил, поэтому и позволяет себе сейчас такую близость и нежность. — Зачем ты пришёл? Почему ты не можешь сдаться? — уже более внятно говорит Арсений, при этом обвивая его своими руками в ответ. — Потому что люблю тебя. — Я этого не заслуживаю. — Ещё как заслуживаешь, — Антон целует его в висок, и Арсений отстраняется, заглядывая в зелёные глаза напротив. — Прости меня. Я думал, что так будет проще, а в итоге что? Сделал только хуже, — Арсений опускает взгляд, и окончательно размыкает их объятие, — Мне стоило рассказать тебе правду, а не заставлять страдать. — Так скажи сейчас. — Тогда хотя бы разуйся, ты здесь надолго. Арсений указывает на прихожую, поднимает с пола бутылку и уходит в спальню. Меньше, чем через минуту Антон приходит туда же. Не спрашивая разрешения, он ложится рядом с парнем и снова обнимает его. Мужчина устало вздыхает и укладывает голову ему на грудь, вслушиваясь в ритм сердца. Ровный и спокойный, как и должно быть. — Я так устал, — говорит Арсений, чувствуя, как нежные руки слегка поглаживают его по спине, — Даже не думал, что мне без тебя так плохо будет. И всё, что я сказал… Это не правда, ты же знаешь? — Знаю. Теперь знаю. — Прости меня, я правда думал, что тебе так будет лучше. — Почему? — Антон хотел услышать правду от Арсения, заставить его сказать всё словами через рот. — Ты бы ушёл, если бы я стал овощем? — Нет, конечно. — Вот поэтому тебе и было бы лучше оставить меня сейчас. Месяца три, и я не смогу даже обслуживать себя. Может быть не смогу даже говорить. А может умру, в лучшем случае. Я не хотел становиться для тебя обузой, ты заслужил уехать отсюда, радоваться жизни, а не возиться с инвалидом, — голос дрожит, и Антон и сам сглатывает ком в горле, — Динамика у меня не очень, так что шансов нет. — Можно что-то сделать? Операция, какие-то процедуры? — Арсений вздыхает с грустью, оставляя поцелуй на оголённой ключице. — Нет, ничего сделать нельзя, — по щеке стекает слеза, но Арсений контролировать себя не может, — Вот такие вот дела. Они молчат. Арсений просто наслаждается присутствием парня, боясь, что скоро потеряет это. А Антон закрывает глаза, стараясь успокоиться. Страшно такое слышать, особенно когда человек долго молчал, а теперь так спокойно говорит об этом, будто об обычном невезении. Три месяца. Это звучит страшно. — Мы что-нибудь придумаем, — обещает Антон, обнимает и чувствует, как Арсений сжимает край его футболки, — Обязательно придумаем. Только не отталкивай меня, ладно? — Ты простишь меня? — Уже простил. Солнце за окном садится всё ещё быстро, и комната погружается в темноту. Мужчина наконец-то крепко и спокойно спит, всё ещё прижимаясь к Антону. Им обоим нужен отдых, нужно выдохнуть и поспать, но Антон долго не может уснуть, вслушиваясь в ровное дыхание. Арсений снова не сказал правду до конца, даже не заикнулся об операции, про которую говорил Руслан. К полуночи, Антона накрывает осознание. Он сделает всё, чтобы спасти этого до одури красивого и нужного человека, потому что не может даже представить, что может его потерять. По его щекам текут слёзы, и он лишь утыкается в чужую макушку. Он знает, что делать, и это осознание помогает ему уснуть, веря в то, что ещё не всё потеряно.***
Вглядываясь в юное лицо, Арсений не понимает, чем заслужил его. Светлые ресницы подрагивали во сне, а губы приоткрыты, из-за чего от Антона доносилось лёгкое сопение. Его кудри слегка спутались, но в таком спокойном состоянии, он выглядит, как настоящий ангел, спустившийся с небес. Такой невинный и умиротворённый. Не выдержав, Арсений целует его в приоткрытые губы. Не сразу, но Антон отвечает, перемещая свою руку с ноги мужчины на шею. Это его первое «доброе» утро за последнее время. — Привет, — хрипит он ещё со всем сонным голосом. — Привет. Прости, не удержался, — неискренне отвечает Арсений, оглаживая контур скул парня. — За такое не извиняются. Арсений улыбается и снова целует парня в губы, чувствуя себя счастливым. Дофамин и эндорфин его просто окрыляют. Антон улыбается сквозь поцелуй, не веря, что это не какой-то сон, а снова его явь. Они оба уже успели забыть, какого это — просыпаться в объятиях друг друга, самозабвенно целоваться и просто ощущать то самое тепло от любви. Арсений ловит себя на мысли о том, что это счастье скоро снова ускользнёт у него из рук. Что-то в душе кольнуло, заставляя отстраниться. — Я так люблю тебя, — срывается с губ, и Антон улыбается. — И я тебя люблю. — Давай проведём эти три месяца счастливо? Не думая о том, что будет дальше… — голубые глаза смотрят с просьбой, и Антону ничего не остаётся, кроме как сделать вид, что он согласен. — Теперь всё хорошо? — Да, — Арсений устраивается удобнее, целует нежно и просто тает. Этот день они проведут вместе, бок о бок, и Арсений даже забудет о болях. Антон уезжает вечером, обещая приехать утром. Его уволили, и теперь он даже не расстроен. Потеряв работу, он приобрёл кое-что важнее. Спокойствие и любовь рядом с мужчиной.