***
У Антона сердце кровью обливается, когда он видит, что мужчине не просто тяжело встать или долго ходить, а когда тот с трудом и болью поднимается при помощи трости и тумбочки, при этом шипя от боли, но не желая будить своего парня. Тот всё равно просыпается, когда не чувствует рядом человеческого тепла. Арсений шёл медленно, придерживаясь за стенку, но дойдя до выхода их комнаты, вцепился в косяк, удерживая себя на ногах. Шастун чуть не заплакал, но встал, помогая тому дойти до ванной. Руслан делал всё, что возможно, наблюдая за тем, как увядает его друг. От него и не скрывались эти взгляды Антона, наполненные болью, когда мужчина не смотрел на него. — Арс, тебе следует лечь в больницу, — не выдерживает Антон, когда видит, что Арсений снова хватается за стену. — Нет, — категорический тон бесит, но Антон всё понимает, поэтому лишь помогает вернуться в постель, крепко обнимая. — Ты не справляешься. Твоё тело не справляется. — Ну я же ещё держусь, — грустная усмешка, от которой сердце сжимается, — Я не могу лечь в больницу. — Почему? — Потому что это значит, что всё кончено. Я не хочу. Приходиться оставить уговоры, ведь это их обоих только расстраивает. Арсений делает вид, что всё в порядке, по ночам сжимая кулаки и плача от боли в подушку даже после уколов. Скрыть от Антона это всё равно не получается. На помощь приходит Стас. Антон случайно нашёл его номер, но решился позвонить. Без спроса мужчины, Антон просит того приехать и поговорить с ним, потому что другого выхода не остаётся. Арсений никого не слушает, а родителям продолжает нагло врать, что у него всё хорошо. Они живут в Германии, поэтому звонят не часто. По видеосвязи они знакомятся с Антоном, и Татьяна, мать, остаётся им просто очарована. — Стас? — удивляется Попов и кидает сердитый взгляд на Антона, который быстро ретируется из квартиры на балкон, чтобы перекурить. Он искренне надеется, что этот разговор поможет, а не усугубит ситуацию. Его молитвы были услышаны. — Как ты себя чувствуешь? — А ты как думаешь? — Арсений грустно усмехается, но всё равно отвечает, — Паршиво. — А морально? — Ещё хуже, — признаётся наконец мужчина. Стас не был его личным психологом или ревизором, но перед ним хотелось быть честным. Однажды он уже помог ему справиться с чувствами и эмоциями. — Хочешь поделиться? И Арсений рассказывает всё, что происходит у него внутри. Про то, как ему больно, как ему страшно, и как он отрицает возможность лечь в госпиталь, где ему действительно помогли бы облегчить муки, потому что знает, что это отрежет его от обычной жизни в стенах полюбившейся квартиры. Ещё он боится за родителей и Антона, не хочет умирать, но эта перспектива кажется ему более привлекательной, чем пролежать всю оставшуюся жизнь в постели, глядя на то, как рядом с ним чахнет потухает такая яркая звезда его жизни, как Антон. Стас слушает внимательно, не перебивая, даёт выговориться, и только когда видит, что плечи мужчины опускаются от освобождения от этого груза на душе, наклоняется ближе. — Можно я не буду сейчас психологом и скажу всё, что думаю? — Можно. — Подумай об Антоне, — строго говорит Шеминов, — О том, как много он для тебя делает, как волнуется за тебя. Говоришь, по ночам в подушку воешь? Думаешь, он не в курсе этого? А вот я думаю, что он знает и всё прекрасно видит. Подумай о том, как ему тяжело видеть, что ты страдаешь. Когда он мне позвонил, я очень удивился, но сразу понял, кто это. И он в отчаянии, потому что считает, что это он не справляется и делает недостаточно, раз ты продолжаешь так страдать. — Нам стоило разойтись, — шепчет мужчина больше себе, нежели для человека напротив. — Нет. Тебе стоит лечь в больницу, где тебе помогут. — Не помогут! — срывается Арсений, ударяя рукой по подлокотнику, — В том то и дело, что это будет финишной прямой. — Может и так. Но тебе будет не так больно, а Антон твой не будет потом, в случае чего, винить себя, что не заставил тебя и сделал недостаточно. Арсений молчит. Он всё прокручивает в голове сценарии событий, видит эти грустные зелёные глаза, видит, как тот украдкой кидает на него боязливые взгляды и мысленно уже сдаётся. Все вокруг правы, ему стоит лечь в больницу. Даже если ему не помогут, всем вокруг будет спокойнее хотя бы сейчас. — Хороший он парень, редко такие встречаются, — разрушает тишину мужчина, вставая со своего места, — Молодец, что не струсил тогда. — Он мне выбора не оставил, — уже более мягким голосом отвечает Арсений и улыбается, — Спасибо за этот разговор. — Да обращайся. Помогу — чем смогу. Главное, помни, что не только тебе сейчас страшно. Когда Стас уходит, Антон, совсем притихший, возвращается в квартиру и смотрит так виновато, что хочется сразу приголубить. Арсений ему только улыбается, давая понять, что всё в порядке, и он совсем не злится. — Не хочешь киношку глянуть? Тогда раздвигай диван. Антон слушается, выполняя просьбу возлюбленного, пока тот разглядывает его. Потом помогает встать с кресла и лечь на диван, приносит несколько подушек, чтобы тому было удобнее лежать на не самой мягкой поверхности. Выбирает фильм, по сути, Антон, потому что мужчине не принципиально, под что он будет думать. Устроившись поудобнее и поближе, они начинают просмотр. Пока Антон смотрит комедию, Арсений смотрит на него не в силах оторваться. Стас прав, что Антону тоже тяжело и страшно. Учитывая трагедию со смертью родителей, за которую тот долго себя винил и наказывал, он просто не заслуживает того, чтобы оказаться снова в таких обстоятельствах. Очевидно, что его психика просто не выдержит этого. В плечо направлены тихие смешки, и Арсений сам не замечает, как улыбается. На экран телевизора он взглянул от силы два раза, рассматривая своё личное кино. Его пальцы аккуратно перебирают светлые кудри, массируя кожу головы, и Антон почти мурчит под этими касаниями, в ответ вырисовывая невидимые узоры на вздымающейся под его головой груди. — Ты вообще смотришь? — наконец поднимает голову парень, с прищуром заглядывая в блаженное лицо. — Смотрю. — Куда? На меня? — закатывает глаза парень, а Арсений только улыбается и пальцами оглаживает линию скул. — Всю жизнь на тебя бы одного смотрел. Даже в полной комнате искусства, — Антон посмеивается, но продолжает также смотреть на мужчину, — Поцелуй меня. И Антон повинуется, потому что по-другому не может и не хочет. Арсений вкладывает в поцелуй всю свою благодарность и любовь, которую он не мог описать. Перед ним сейчас — весь его мир, его личная анестезия и эйфоретик. И в ответ он чувствует то же. Чувствует, что любим и ценен. Знает, что Антон здесь и сейчас по своему желанию, готовый взвалить на себя и вынести любые трудности, лишь бы не дать ему страдать. — Я сейчас умру от чувства любви к тебе, — выдыхает Арсений, сильнее сжимая загривок парня, — Ты не представляешь, как я счастлив, что встретил тебя. — Представляю, — Антона от поцелуя ведёт, но на большее он сегодня не рассчитывает, просто тонет в этой домашней и спокойной любви. — Поможешь собрать вещи в больницу завтра утром? — от услышанного с губ парня слетает рваный выдох, и Антон крепко сжимает руку мужчины, поймав её в свою. — Конечно.***
В больницу Арсений въезжает уже на коляске, которую везёт Шастун. Они оба немного нервничают, но понимают, что это решение — самое верное. Долгая бумажная волокита с оформлением документов остаётся позади. Арсений заставил Антона подписать бумагу о том, что теперь он решает все вопросы, связанные с его лечением и посещением. Антон этого не просил, но знал, что так и будет. Палата небольшая, но зато отдельная. Здесь есть даже небольшой диванчик, который уже приметил себе парень, рассчитывающий проводить здесь большую часть времени. Антон помогает разложить вещи, при каждом удобном случае целуя сомкнутые от напряжения губы. Арсений просто смирился, но продолжает запоминать в памяти каждое движение парня. — Не смотри так, благодаря этой бумажке я тут могу даже ночевать. — Нет, ты не будешь мучиться на этом, — морщится Арсений, прекрасно понимая, что несмотря на его слова, тот всё равно будет ютиться и кряхтеть, но спать на этой крохе. — Обещай не выгонять меня. — Тебя дихлофосом не выкуришь, я в курсе, — наигранно удручённо говорит мужчина, получая за это папкой с документами по голове. Ничего не изменилось, они всё такие же.***
Из-за сложности подбора обезболивающих, Арсению вводят их внутривенно через капельницу. Неприятная процедура, если честно. За первые дни он прошёл снова все обследования под присмотром не только врачей, но и Антона. Он был допущен ко всему. И он всегда грел его своей поддерживающей улыбкой, прикосновениями и поцелуями. Вот и сейчас, уже на третьей капельнице, он всё ещё сидит, поглаживая его по голове, и целуя в руку, на которой расположен катетер. — Бабушка звонила, передавала привет тебе. Очень волновалась о твоём самочувствии, — невзначай бросает парень, а у Арсения улыбка слабая появляется. — Спасибо. Передал от меня привет? — Конечно. Даже предлагала приехать, но… — его прерывает звонок телефона, на котором высвечивается незнакомый номер. Он хмурится, но отвечает, переплетая их руки. Арсений внимательно следит за лицом парня, пытаясь понять, почему тот на глазах бледнеет. Начинает нервничать, когда видит, как в уголках зелёных глаз собираются слёзы. Крепко сжимает чужую руку в своей, ожидая, когда тот закончит разговор. — Убийц родителей задержали. Просят приехать, чтобы я подтвердил, что это они. — Я рад, что их поймали. — Я тоже, — совсем не весёлым голосом отвечает парень.***
Несмотря на все отговорки, Антону приходится согласиться на то, что бы вместе с ним в отделении полиции поехал Руслан. Бабушка и Оксана тоже порывались, но их парень сумел отговорить. Он не хотел, чтобы его любимые женщины видели этих зверей… Ему и самому было тяжело снова погружаться в тот кошмар. Он старается не пускать воспоминания в голову, старается отгородиться от них, фокусироваться на важных вещах в этот момент. И хоть боль от потери родителей никогда его не отпустит, он старается её заглушать в себе. Сразу после всех процедур и формальностей, они вместе едут снова в больницу. Оба предпочитают умолчать о том, что в самом отделении Антон устроил скандал, желая набить морды и придушить этих ублюдков прям там. Руслану с трудом удалось удержать парня, поскольку того накрыло. Он был ярости, голова совсем не работала. Уже в машине Антон навзрыд плакал, выпуская всю свою боль наружу. Он учится с этим жить, учится отпускать. Последнее Арсений всё-таки понимает по слегка припухшим глазам, поэтому не расспрашивает ни о чём, а развлекает забавными историями. Антон благодарен за это.***
Сегодня был внесён последний взнос на оплату операции. Её подтвердили и выбрали день. Осталось лишь дождаться приезда врачей и подготовить самого пациента, который понятия не имел о том, что близкие проворачивают за его спиной. Они сидят в палате, когда заходит лечащий врач. Антон плетёт косички на отросших волосах, пока Арсений вслух читает что-то из томика с произведениями Островского. Оба отвлекаются от дела, и парень за спиной брюнета, расплывается в улыбке, зная, что сейчас скажет Дмитрий Темурович. — Арсений Сергеевич, я с хорошей новостью. Через две недели у вас операция. Врачи из Германии изучили вашу ситуацию и ставят благоприятные прогнозы, — на губах врача улыбка, а вот на лице пациента — чистое непонимание. Он не понимает, как такое могло получиться. — Вы что-то путаете… Я не оплачивал операцию. Это ошибка… — Нет никакой ошибки. Рад, что у вас есть такие заботливые и богатые близкие. Отдыхайте, через час вам поставят капельницу. Доктор удаляется, помня о просьбе Шастуна. Тот молился не сообщать имя благодетеля, хоть и понимал, что методом дедукции Арс всё равно всё поймёт. Антон пересаживается на койку мужчины, наблюдая за озадаченным лицом. Очевидно, что таких новостей он уж точно никак не ожидал. — Это точно не родители, они даже не в курсе. Не Рус, у него таких денег отродясь не было… — Попов начал прокручивать в голове своё окружение, чтобы вычислить своего спасателя, — Больше некому. — Какая разница, кто это, главное, что тебе помогут, — с улыбкой говорит парень, и Арсения озаряет. — Это ведь не ты? Я же не говорил тебе ничего про операцию, я точно помню, — мужчина начинает хмуриться, но видит, как хитрая ухмылка тенью ползёт по милому лицу, — Антон, скажи, что это не ты. — Это не я, — врёт он, но голос выдаёт его с потрохами. Что-то внутри мужчина вспыхивает, он всё ещё ничего не понимает. — Я могу позвать Позова и спросить у него, он обязан будет рассказать, — давит Арсений и видит, как Шастун на это только закатывает глаза. — Я всё ещё злюсь, что ты даже не заикнулся про операцию. Если бы не Руслан, я бы даже не узнал, что есть хотя бы шанс! — обиженно бурчит тот и видит, как голубые глаза расширяются от удивления. — Это ты… Откуда деньги? — Часть наследства, — признаётся, знает ведь, что тот не отстанет. — Твою мать, Антон… — говорит устало и откидывается обратно на подушку, — Я просил тебя об этом? Я, блять, просил? — Что за драма? Мог бы просто спасибо сказать! — было обидно видеть такую реакцию на свой искренний и добрый поступок. — Спасибо, Антон, что ты тратишь на меня теперь не только всё своё время, но и все свои деньги! Иди и пиши отказанную, пусть возвращают тебе деньги, — указывает на дверь и прикрывает глаза, пытаясь собраться с мыслями. Чужие руки осторожно ложатся на его пижамные штаны. — Арс, я этого не сделаю, и ты это прекрасно знаешь. — Значит, я откажусь, — он всё ещё злится даже больше не на Антона, а на себя. Он не хотел ставить его в такое положение, очень не хотел. Повисла напряжённая тишина. Когда Арсений открывает глаза, то видит, как юноша сжимает руки в кулаки, а по его щекам текут ручьями слёзы. Он, кажется, даже дыхание задержал, чтобы не выдать себя. В его сторону не смотрит, только плотно сжимает веки. Ему больно от того, что его любимый человек так поступает по отношению к ним обоим. Ему было не жаль этих денег, он даже не знал, что они у него окажутся. А теперь ему было важно, чтобы мужчина поправился, чтобы он был жив. Деньги, полученные из-за смерти двух самых дорогих людей в его жизни просто обязаны были пойти на спасение другой жизни, теперь не менее важной. По-другому поступить он не мог. Арсений вздыхает, касается чужой руки, выводя из замершего положения. — Я не могу тебя потерять, — вдруг совсем тихо шепчет Антон, продолжая сжимать кулаки, — Я хочу, чтобы ты счастливо жил и был со мной. Мне не жалко этих денег, я оплатил эту грёбную операцию, не задумываясь, только бы это помогло тебе. Арс, я бы всё отдал, лишь бы не потерять тебя. — Ну, тише-тише… — просит Арсений, видя, как тот судорожно дышит, пытаясь унять слёзы. — Не поступай так со мной, пожалуйста, — Антон открывает глаза и смотрит так пронзительно, что просто не даёт выбора. — Прости, малыш, прости… — Арсений приподнимается и тянет за руку парня на себя, чтобы обнять. Тот поддаётся, пересаживаясь ближе, утыкается мокрым носом в шею и понемногу успокаивается от этого тепла. — Я люблю тебя, — повторяет в который раз, но каждое такое признание заставляет мужчину улыбнуться. — Я тоже тебя люблю, Тош. Спасибо. Я до сих пор в шоке, но очень тебе благодарен. Я не верю, что мне так повезло. Голубые глаза тоже наполняются слезами, превращаясь в самый настоящий океан. Сердце сжимается от благодарности и любви, и кажется, что скоро не вынесет, потому что ну невозможно так любить и знать, что и сердце другого человека испытывает всё то же самое, пробивая грудную клетку. — Обещай, что не сдашься, хорошо? — Обещаю, Тош… — целует того куда-то в волосы несколькими хаотичными поцелуями и улыбается, потому что чувствует в шею ответный чмок.***
Если бы Антона спросили, что он больше всего ненавидит, то он, не задумываясь, показал бы на этот крохотный диванчик в палате.Теперь они оба ходили с больной спиной. Арсений уговаривал того уезжать на ночь домой, но Шастун не соглашался практически никогда. Только в те дни, когда всё-таки его тело уже не выносило позы эмбриона и требовало принятие душа. Пару раз приезжал и звонил Стас, проводя мотивационные беседы для обоих. С каждым днём атмосфера становилось всё напряжённее. Вроде бы и радоваться нужно, что вот уже через пару дней проведут операцию, но обоим было страшно. Несмотря на обнадёживающие слова врачей, всё равно были риски. Она могла не помочь, а в самом процессе был риск задеть что-то не то. Это пугало больше Антона, пока Арсений отмахивался и говорил, что всё будет хорошо и мучаться осталось совсем немного. В ночь перед операцией Антон почти не спит, но сидит рядом с койкой, охраняя сон мужчины. Тому нужно было набираться сил перед операцией, чтобы организм не подвёл. На рассвете он продолжает рассматривать каждый миллиметр чужого лица. Запоминает прикрытые глаза и длинные ресницы, длинный нос с маленькой впадинкой, родинки, следы мимических морщин, которые совсем его не портили и не старили, а лишь напоминали о том, какая же у него активная и безумно красивая мимика. Антон позволяет себе задремать ненадолго, всё также сидя рядом и держа за руку. Будит его Арсений уже около восьми, щекоча шею. — Доброе утро, — улыбается он, наблюдая за ещё растерянным спросонья парнем, — Поможешь до ванной дойти? — Да, сейчас, — потягиваясь, отвечает. Пока Арсений умывается и чистит зубы, Шастун от него не отлипает, обнимая со спины. Арсений против ничего не имеет, только улыбается ему через зеркало. Пусть рот и в пасте, но это самая красивая улыбка на свете, Антон уверен. Волнение и какое-то липкое предчувствие скрежет его нутро, отчего не хочется выпускать мужчину из своих рук ни на секунду. Вернувшись в койку, Арсений двигается, оставляя место для второго тела. Тот сразу же занимает место, выдыхая. Так гораздо спокойнее обоим, даже больничные стены становятся менее давящими. — Литература пришла? — спрашивает психолог. — Да, я ещё не смотрел. Ссыкотно, — признаётся, но всё равно достаёт телефон, открывая документ с результатами. — Ого… — говорит Попов, сразу заметив в уголочке цифры. Антон мечется взглядом и тоже видит. — Девяносто семь, — облегчённо вздыхает и улыбается, глядя на мужчину. — Я же говорил, что ты у меня молодец, — треплет по светлым кудрям и снова чувствует, как гордость растекается внутри грудной клетки. Они ещё некоторое время лежат в постели, медленно и лениво целуясь, оглаживая кожу друг друга. Антон помнит, что Арсению нельзя волноваться, чтобы не нарушить гормональный фон, иначе могут возникнуть проблемы с наркозом. — Доброе утро, — громко заявляет вошедший мужчина в очках. Дмитрий Темурович понял всё практически сразу, и уже не раз замечал их целующимися, но никак не комментировал. Вот и сейчас он совсем не удивляется увиденному. — О, доброе утро, Дмитрий Темурович, — бодро отзывается Арсений, отстраняясь. Чувствует, как тело под боком немного сдвигается, но всё ещё чувствует его тепло. — Что ж, сегодня вы без завтрака. Через минут десять придёт медсестра, возьмёт все анализы и показания, и если всё хорошо, то через два часа мы вас прооперируем. Не волнуетесь? — Ни капли, — отвечает и гладит по бедру Антона, который сразу же начинает краснеть. — Это хорошо, вам сейчас нервы ни к чему. Тогда я вас оставлю. Проследив за удаляющейся фигурой, оба вздохнули. Арсений повернулся набок, заключая Шастуна в крепкие объятия. У них есть ещё два часа насладиться друг другом. Остаётся около получаса, и Антон начинает заметно нервничать, хоть он и старался ничем не выдавать себя. Однако когда он сбивает рукой стаканы со стола, не справившись с непослушными конечностями, то сдаётся. — Тош, поговори со мной? Если ты будешь в таком состоянии все пять часов операции, то я даже под наркозом уснуть не смогу, — шутит, но на самом деле серьёзно озадачен состоянием юноши. Тот так и не смог позавтракать из-за нервного напряжения. — Я в норме, — заверяет Антон, и Арсений понимает, что они не обговорили важную тему. — Сядь ко мне, — матрас прогибается под хоть и небольшим, но весом, — Только не заводись и послушай, ладно? — Если ты не начнёшь говорить хуйню, то я не буду заводиться, — огрызается и сразу же даёт себе мысленную оплеуху, — Прости, я слушаю. — Если что-то вдруг случится, то я хочу, чтобы ты знал, что сделал всё возможное и даже больше. Даже не думай, что где-то ошибся, — Антон вздыхает, но молчит, держа мужчину за руку, — Я очень тебя люблю. Даже не знал, что умею так любить. — Обещай, что мы поедем в Италию, — вдруг говорит Антон и улыбается, — И что через пять часов будешь тут. — Обещаю, — также улыбается, оголяя свои идеальные зубы, — А ты пообещай, что поешь, пока меня не будет. — Обещаю. Час Х настал. Арсения положили на специальную каталку, заставив переодеться в робу для операций. Антон был рядом, не отходя ни на шаг. Не стесняясь уже никого, держит за руку, пока того везут до операционной. Уже у самого входа его остановили, но просто так отпустить мужчину под нож он не мог. Склонившись над ним, глубоко целуя, хоть и не долго. Видит благодарный и счастливый взгляд, снова проводит по мягким волосом и шепчет. — Я жду тебя здесь. — Хорошо, — одними лишь губами. Арсения перекладывают на операционный стол, но на его губах всё та же улыбка. Яркая лампа светит в лицо, ослепляя, но он видит только ласковый взгляд зелёных, как летнее поле, глаз. Когда к его губам прикладывают маску, а по операционной раздаётся медленный счёт, он слышит, словно на повторе «я жду тебя здесь», и закрывать глаза становится не так уж и страшно.***
Первый час. Антон спокойно разговаривает по телефону с Серёжей, который хотел приехать, но Антон отказался. Мысли спокойные, всё только началось. Второй час. Антон звонит сам сестре и бабушке, которые тоже волновались. Оксана заверила, что готова приехать в любой момент, если это понадобится. Третий час. Приехал Руслан. Принёс сандвичи и кофе, заставляя парня поесть. Он поклялся Арсению, что присмотрит за Антоном, в случае чего. Парень от еды не отказывается, обещал же поесть. Четвёртый час. Антон показывает Руслану фотографии и видео с Арсом, рассказывая смешные истории. Руслан смеётся и не может наглядеться на то, с каким трепетом парень что всё рассказывает. Впервые он видит в таких юных глазах столько преданности и осознанности. Он безумно рад за друга. Пятый час. Антон кругами ходит по коридору, дожидаясь, когда всё закончится. Он справляется с волнением на ура, благодаря близким людям. Вот-вот всё закончится, и он снова будет обнимать и целовать Арсения, только теперь без страха, что делает это в последний раз. Шестой час. В операционную прибежали ещё несколько обеспокоенных врачей, называя фамилию «Попов», и всё внутри Антона каменеет. Ему резко становится холодно, и голова кругом идёт. Руслан идёт узнавать, что случилось. Седьмой час. Операция всё ещё идёт. Как сказали в регистратуре, случились некоторые сложности. Антона трясёт, и он нервно дёргает ногой, смотрит, не моргая. Чёрная дыра внутри него с каждой минутой прожигает его сердце. Руслан что-то говорит, успокаивая, но его голос не доходит до напуганного сознания. Восьмой час. Антон не сдерживается, снова ходит из стороны в сторону, приставая ко всему персоналу, лишь бы хоть кто-то ему что-то сказал вразумительное. Мысленно он восклицает к родителям и Богу, чтобы те что-то сделали. Если бы дьявол предложил бы ему сейчас продать душу, то он бы согласился, меняя её на успешное завершение операции. Девятый час. Антон обнимает себя за плечи, пытаясь хоть так остановить прожигающее отчаяние. Руслан молчит, больше не пытается поддержать. Антону до чёртиков страшно. В голове пролетают воспоминания с безжизненными лицами родителей. Фантазия подкидывает такое же застывшее лицо Арсения, и парень жалобно скулит. Десятый час. Антон испепеляет дверь операционного отделения. И она открывается. Перед ним стоит уставший и вымотанный лечащий врач — Дмитрий Темурович. Его лицо ничего не выражает, и Антон чуть не падает, когда встаёт со стула в зале ожидания, но благо, Руслан успевает подхватить его под локоть. — Операция прошла успешно, — и Антон слишком громко выдыхает, словно до этого и не дышал вовсе, — Возникли сложности, сейчас мы переводим Арсения в реанимацию. — К нему можно? — Нет. Я сообщу вам, когда можно будет. А сейчас извините меня… Доктор уходит, а Антон только смотрит на Руслана с облегчением. Всё закончилось. Пусть со сложностями, пусть операция шла в два раза дольше положенного, но всё хорошо. Арсений жив.***
Страх снова накрывает Антона, когда в течение следующих суток Арсений всё ещё без сознания лежит в операционной. Он спал прям на сидениях. Руслан уехал, приезжала Оксана, заставляя брата поесть. Он жевал бездумно. Все его мысли были направлены на молитвы об Арсении. Однако к вечеру второго дня мужчину всё-таки переводят в его палату. Он всё ещё без сознания, но Антону разрешили быть с ним. Тот вскоре должен был прийти в себя. Кажется, что за эти пару дней он похудел на несколько килограмм. Лицо осунулось, обостряя и без того острые скулы и линию подбородка, выделяя нос. Бледная кожа практически сливалась с белой простынёй, а грудь медленно вздымалась, и Антону кажется, что слишком медленно. Из жилистых рук торчат трубки, такие же, вместе с проводами, уходят и под простынь. Но Антона радует тот факт, что он может сейчас сидеть тут, грея своим теплом болезненно холодные руки. Слышится мычание, и Антон сразу переводит взгляд на лицо мужчины. Тот слабо шевелил губами, хоть всё ещё и с закрытыми глазами. Антон сжимает ладошку и улыбается со слезами на глазах. — Мой хороший… — лепечет он, — Давай, просыпайся, Спящая красавица… — Тош… — еле разборчиво хрипит, приоткрывая глаза, пытаясь их сфокусировать. Пульс учащается, и Антон двигается ближе, касаясь ладошкой чужого лица. — Я здесь, Арс, всё хорошо. Тш… Чего ты? — пульс выравнивается постепенно, — Молодец, ты такой молодец. — Антош… — снова поверяет он, совсем слабо сжимая руку в ответ. — Я же обещал, что буду ждать, — смеётся и не может нарадоваться, но вспоминает про кнопку вызова врача. Арсений снова прикрывает глаза, но руку не разжимает, слегка поглаживая большим пальцем кожу парня. Он совсем ещё слаб, с трудом способен хоть как-то мыслить, но слышит родной голос, и успокаивается. Спустя пару часов он снова просыпается, и на этот раз, голова уже работает лучше. Антон самозабвенно целует его костяшки, и это выглядит так мило. — Привет, — шепчет, всё ещё не совсем справляясь с голосом. — Привет, — у Антона щетина и синяки под глазами, и Арсений догадывается по его внешнему виду, что что-то пошло не так, — Ты как себя чувствуешь? — Не чувствую, — выдавливает уже с голосом, хоть и севшим. Антон заботливо подносит стакан с водой, помогая тому смочить горло. — Я тут чуть не поседел, — вздыхает, но всё также ярко улыбается, — Ты меня напугал. — Что случилось? — Операция шла десять часов, у тебя давление резко упало. Но всё прошло хорошо, как и планировалось. Потом ты в себя долго не приходил, в реанимации лежал до того, как тебя сюда привезли. Но всё позади, ты справился, — говорит так ласково и снова целует, на этот раз в точку на запястье, где размеренно стучит пульс. — Прости, — улыбается Арсений, чувствуя укол вины за то, что так измучил своего спасителя. — Спасибо, что вообще проснулся, — шутит и выглядит, как щенок, дождавшийся возвращения хозяина, — Теперь осталась только реабилитация. Самое страшное позади. Антон пока не рискует говорить, что врачи настоятельно рекомендуют госпитализацию в Берлин, чтобы проходить реабилитацию в Германии. Молчит и о том, что бабушка с помощью Руслана активно занимается продажей дома в Воронеже, чтобы были деньги на эту самую реабилитацию. Молчит и о сложностях, какие могут быть. Зато не молчит о своей любви, потому что поклялся себе ещё в том проклятом коридоре, что постоянно будет это говорить Арсению. Всё самое страшное действительно позади.