Meltdown

      Это было не то, к чему он мог относиться легкомысленно. Идти к тренеру или менеджеру — пойти к кому угодно — было бы явно не по плану. Будучи омегой, Сугавара знал, какое это личное дело. Это было их собственное дело, что бы ни говорило общество. Управление течкой было задачей омеги, и если они могли это делать, то действительно никого не волновало, были ли они вообще омегой.       Поэтому, когда он застрял в стороне, наблюдая, как его собственная команда борется с Некомой, Сугавара почувствовал беспокойство — и более беспомощный, чем был в течение долгого времени. Наблюдать за игрой Цукишимы было похоже на спорт наблюдателя, который пытался замечать все, что могло бы дать ему твердый ответ. Потому что даже с той небольшой информацией, которой он располагал, он еще не был уверен.       Мысли разделились между игрой и изучением Цукишимы, Сугавара был совершенно не готов, когда Некома набрала победное очко в сете. Потеряв концентрацию, сеттер наблюдал, как Карасуно уходит с корта. Их лица варьировались от удрученных до решительных, более чем готовых сыграть во втором сете и выиграть его. Сугавара был более поглощен ловлей Цукишимы.       Подбежав к тому месту, где средний блокирующий получал от Киёко бутылку воды, Сугавара сел перед более высоким мальчиком, глядя на него снизу вверх. Выглядел он немного удивленным — и сбитым с толку решительным взглядом третьего года обучения — Цукишима быстро огляделся, словно ища кого-то еще, у кого могут быть проблемы, прежде чем снова взглянуть на сеттера.       — Что-то не так? — наконец спросил он, перекладывая вес с одной ноги на другую.       — Мне нужно поговорить с тобой, — сказал Сугавара, замолкая, когда Хината и Такана пролетели мимо них, крича об этом последнем шипе. В нерешительности Сугавара посмотрел им вслед, прежде чем снова взглянуть на Цукишиму. — Наедине. После матча? — на лице Цукишимы появилось отвращение.       — Я не понимаю, почему это было необходимо, — ответил он, и Сугавара заметил в этих словах осторожность. Они почти зацепили его за веревку, когда он только начинал понимать, что делать с омегой.       — Пожалуйста? — улыбаясь, пытаясь умилостивить младшего члена, Сугавара орошал его щенячьими мольбами. — Это не займет много времени.       Как всегда, Цукишима практически уклонился от этого выражения. «Конечно», — пробормотал он, глядя в сторону, прежде чем вежливо извиниться и уйти. С облегчением вздохнув, Сугавара смотрел ему вслед, изучая его спину. Может ли такой человек, как Цукишима, действительно быть омегой? Это почти казалось глупым, но…       — Бокуто-сан! — Крик привлек его внимание, и он посмотрел через тренажерный зал, на другой используемый корт. Кто-то из Шинзена стоял на коленях, сгорбившись, закрыв лицо руками. Даже издалека Сугавара видел красные крапинки на твердой древесине под собой.       — Извините-извините! — Капитан «Фукуродани» нырял под сетку и спешил к упавшему игроку. — Ты в порядке? — он выглядел ошеломленным, когда капитан Шинзена помог своему товарищу по команде подняться.       Дрейфуя на несколько футов, пока он не остановился рядом с Дайчи, который смотрел (теперь вместе со всеми в тренажерном зале), Сугавара пробормотал: «Что случилось?»       — Ас Фукуродани ударил его по лицу, — тихо ответил Дайчи, и Сугавара вздрогнул. Сказанный туз кружил над группой игроков Шинзена, поддерживающих своего раненого товарища, выглядя встревоженным, измученным и совершенно не в духе.       — Бокуто-сан, пожалуйста, отойди назад, — сказал Акааши, хватая капитана за рукав и оттаскивая его, — Им не нужно, чтобы вы мешали.       — Я не хотел, — пробормотал ас с обеспокоенным видом. — Это был несчастный случай. Я не хотел так его ударить.       — Я знаю. Давай. - Немного уговорив, Акааши удалось оттащить своего капитана от членов Шинзен, когда они ухаживали за своим товарищем по команде.       — Шип в лицо — от туза пятерки… — Асахи выглядел встревоженным, как будто он чувствовал горе Бокуто.       — Это должно быть чертовски больно, — беспомощно воскликнул Нишиноя, — Из его носа хлынула кровь и все такое.       — Ноя-сан, пожалуйста, — пробормотала Асахи, морщась.       — Извините! — воскликнул либеро, не слишком извиняясь.       — Эй! — Звонок сзади заставил всех обернуться и взглянуть на капитана Некомы, моргая. — Тебе стоит обратить внимание на свой собственный матч, прежде чем беспокоиться о них, не так ли? — На его лице появилась ленивая ухмылка, — Мы, жители Токио, можем пострадать, поэтому не отвлекайтесь.       — Ни за что! — Хината крикнул: — Мы не отвлекаемся!       — Хороший! — проревел новый голос, и Хината возмутительно высоко подпрыгнул, когда прервал высокого Первокурсника Некомы.       — Лев!       Все они говорят с восклицательным знаком, не так ли? Сугавара подумал про себя со смешком, оглядываясь на команду Шинзена. Раненому мальчику прижали к лицу пачку бумажных полотенец, но он разговаривал с капитаном Фукуродани (и, судя по всему, пытался его успокоить). Потребуется нечто большее, чтобы разрушить отношения, которые четыре токийские команды имели друг с другом после всех этих лет тренировочных сборов.       Раздался свисток, и Некома и Карасуно вернулись на площадку для их второго сета. Обернувшись, Сугавара вернулся на свое место в сторонке, его взгляд снова нашел Цукишиму. Несмотря на его подозрения, в первый год, похоже, не было никаких симптомов…       Его плохой темперамент можно объяснить его обычным поведением, поэтому Сугавара не считал это.       — Шуга? — Подняв глаза и обнаружив рядом с собой Даичи, Сугавара вопросительно улыбнулся. — Вы отвлеклись во время первого сета.       — Извини, — ответил он, вытянув одну руку, пока их суставы не соприкоснулись. «Я наблюдаю за кем-то».       Они долго смотрят друг на друга, говоря больше, чем Сугавара хотел сказать словами. Наконец, Даичи кивнул и побежал обратно на площадку.       Медленно опустившись на корточки, Сугавара оперся локтями на колени и подпер подбородком руки, внимательно наблюдая за Цукишимой.       Беспокойно шагая, чувствуя, что его тянут в восьми разных направлениях, Бокуто провел обеими руками по волосам, прищурившись к земле. Был импульс, прямо под кожей на кончиках его пальцев, на острие ножа на его языке, преследовавший заднюю часть его черепа, и он не мог дотянуться до него всю жизнь. Желание бежать, кричать, ударить что-нибудь было почти непреодолимым. Каждый вдох, который он делал, был глубоким, наполняя его легкие, прежде чем нетерпеливо выдохнуть. Обернувшись, снова изменив направление, он добрался до конца раздевалки, прежде чем остановиться. Потянув за переднюю часть своей майки, он попытался подавить ревущее возбуждение, заставляющее его мускулы дергаться.       Дверь открылась, и он повернулся, медленно — почти сонно — моргая, в сторону вошедшего мальчика. — Акааши? Бокуто отчетливо помнил, как его сеттер отправил его в раздевалку в середине третьего сета их матча с Шинзеном. Игра уже закончилась? Это было почти разочаровывающим, как мало команда Фукуродани действительно нуждалась в нем для своих побед.       Акааши подошел к нему, отрывая руки Бокуто от его волос и изучая его черты. Было что-то в этом аналитическом взгляде, что внезапно заставило Бокуто рвануть вперед, сжав их рты в грубом, навязчивом поцелуе. Вместо того, чтобы ругать его за беспечность, Акааши, казалось, уступил этому. Ощущение, что сеттер слегка расслабился, только подтолкнуло Бокуто вперед, поддерживая Акааши, пока он не ударился о шкафчики.       Отодвинувшись назад, чтобы тяжело дышать, Бокуто уткнулся носом в лицо другого, губы слегка раздвинулись в безмолвном рычании. «Акааши», — пробормотал он, прижав губы к губам беты, прежде чем погрузиться в еще один крепкий поцелуй.       Все в Акааши привлекало его, заставляло жаждать другого; его приглушенная реакция, те редкие выражения, к которым имел доступ только Бокуто — которые мог вызвать только Бокуто. Его зубы прикусили губу Акааши, руки скользнули по худому животу сеттера и заскользили по его шортам.       Однако было что-то в спокойной уступчивости беты, что казалось неприятным, и ярость Бокуто постепенно уменьшалась, пока он не стал только покусывать нижнюю губу Акааши, прижимаясь ближе к нему, пытаясь уговорить его… во что-то. Поведение было умиротворяющим, чего он сознательно не понимал.       Акааши понял это, но он все еще не отвечал, пока Бокуто не пробормотал что-то вроде скулящей мольбы ему в губы. «Вы реагируете на омега-феромоны», — тихо сказал он и наблюдал, как информация отражается во взгляде его капитана.       — У кого-то течка? — Бокуто фыркнул, теперь достаточно внимательный, чтобы поддерживать некое подобие разговора, несмотря на его непрерывно блуждающие руки.       — Не думай о них. Ты тот, кто жестоко играет. Черты лица Бокуто исказились с чувством вины, глаза опустились. Его услуги прекратились, он немного отодвинулся, слегка убрав руки. Даже в этом контексте Бокуто так же легко разочаровался. — Итак, — пробормотал Акааши, наклоняя лицо Бокуто к своему собственному, — Нам нужно тебя успокоить. — Бокуто несколько мгновений изучал глаза Акааши.       — Ого? Выпустить пар? — Акааши кивнул, и с низким рычанием Бокуто немедленно нырнул обратно.       Цукишима не избегал Сугавары.       Не имело значения, что после матча с Некомой он пошел прямо к дверям. Не имело значения, что он знал, что Сугавара проведет некоторое время, подбадривая Карасуно после их поражения во втором сете подряд. Не имело значения, что он взял еду еще до того, как принял душ. Не имело значения, что он вышел на улицу, чтобы пообедать, даже не переодевшись в майку.       Цукишима Кей не избегал Сугавары.       Сияя на траве между ног, он ел свою еду, не беспокоясь о палочках для еды, когда был один на улице. Конечно, он не избегал Сугавары, зачем ему это?       Потому что он знает.       Отмахнувшись от надоедливой мысли, Цукишима откусил еще один кусок. Сугавара или кто-либо еще не мог знать об этом.       То, что он был голоден, было совпадением. А вчера он обедал, сидя здесь, так что ничего примечательного в этом не было. Он не избегал Сугавары.       Конечно, он избегал Сугавары. Обхватив голову обеими руками, Цукишима зашипел. Сугавара подозревал, он это знал. Как он мог избавиться от этого подозрения? Конечно, не избегая его. Фу.       Спустя долгое время после приема подавляющих средств Цукишима мог сказать, что они не в полной мере. Закрыв глаза, он снял очки и потер переносицу. Симптомы не проявятся еще несколько часов, но его тело начало ощущать жар. Глубоко в его нутри было желание комфорта, тепла и компании такого типа, которого Цукишима никогда не жаждал. В последние несколько часов воздействия супрессивных средств жар медленно начал проявляться снова, накапливаясь, как будто восстанавливаясь. Первая стадия подсознательного желания подготовиться к этому — затем истинные симптомы, лихорадка, беспокойство и возбуждение — и, наконец, изнурительное возбуждение.       К счастью, он не был даже близко ко второму этапу, но первый мог быть столь же сдерживающим для кого-то, кто так привык к хладнокровию, как Цукишима. Он зависел от полного контроля над своими способностями; любое вмешательство в это могло полностью вывести его из игры. Обдумывать вещи, придумывать решения, в которых он мог быть уверен, было трудно сделать, когда он не был уверен в том, какое влияние его жар может оказать на его разум.       И такое сомнение вполне могло быть следствием того, что его мысли испортились. Для кого-то вроде Цукишимы, который когда-либо доверял только себе… было трудно понять, что он не может этого сделать сейчас. Очевидным решением было бы найти кого-то еще, кому он мог бы доверять.       Но разумная часть его сознания не было, что затуманились еще.       Хотя Цукишима внимательно следил за каждым углом, следя за Сугаварой, ему удавалось выглядеть небрежно. Дойдя до кухни, вернув тарелку и поднос, он оглядел почти пустой кафетерий. Никого, кого он знал, не было, что было удобно, и он ушел так же легко, как и вошел.       Даже зная, что избегать Сугавары — не лучший способ справиться с этим развитием событий, Цукишима решил поступить именно так, по крайней мере, до конца сегодняшнего дня. Это было бы сложно, учитывая, что у Карасуно были запланированы еще два матча до отбоя, но он уже нашел Киёко и тихо объяснил, что он плохо себя чувствует. Она понимающе кивнула, и он знал, что она позаботится о том, чтобы вывести его из игры.       Если бы он мог представить это как болезнь, то Сугавара не заподозрил бы его в том, что он омега. И, как знал Цукишима, если бы он мог поговорить с Сугаварой сегодня вечером — после приема подавляющих средств и обеспечения их максимального воздействия — тогда он мог бы быть более уверен в своих обманах. Цукишима гордился тем, что умел держать себя в тонусе, но он не мог думать так быстро, как нужно, чтобы отвести Сугавару, если «мать команды» беспокоилась за него.       Слегка сузив глаза, Цукишима провел рукой по затылку. Это было слишком хлопотно. Почему, черт возьми, его так рано поразил жар? Если бы все шло по плану, все остальное не имело бы значения.       Повернув за угол, он узнал Ямагути раньше, чем остальные заметили его. Включив монетку, Цукишима пошел в противоположном направлении, не желая разговаривать со своим другом в этот момент. Ему уже было немного не по себе из-за того, как мало он разговаривал с Ямагути в последние несколько дней, но тот знал его лучше, чем кто-либо. Цукишима ни на минуту не сомневался, что Ямагути все поймет, если он действительно об этом задумается. Конечно, к настоящему времени он заметил, что с Цукишимой что-то не так, хотя, вероятно, он не думал об этом достаточно серьезно, чтобы понять, что это значит. Тем не менее, со временем…       Нет, Цукишима не мог проводить слишком много времени с Ямагути — кем-то, кто мог видеть его насквозь, кто его понимал. Не было никого похожего на Ямагути.       — Привет, Цукки. Никто не совсем похож на него.       Но недавно Цукишима нашел человека, который понимал его немного лучше, чем он любил. — Ты утомляешь меня, — повторил Кенма в десятый раз за день. От постоянных движений Куроо у сеттера закружилась голова, и он перевернулся, притянув к себе подушку. — Иди гулять.       — М-м? — Разум Куроо чувствовал себя отключенным, блуждающим по небу, а не занимающим собственную голову. Взглянув на своего друга, он изучил спину Кенмы, затем сжалился и вышел из комнаты. Сеттер любил дремать между матчами, когда его партии заканчивались, а Куроо не давал ему уснуть своими шагами.              Тихо закрыв за собой дверь, капитан повернулся и сунул обе руки в карманы, двинувшись по коридору. Может, он перекусит (хотя они только что закончили ужин). Или он мог пойти посмотреть какие-нибудь матчи, возможно, несколько раз ударить мячом о стену. Или он мог даже выследить Льва и помучить другого, тренируясь один на один. Эта мысль заставила его лениво усмехнуться.       Его ноги вели его в сторону кафетерия, поэтому он решил украсть немного еды, а затем отправиться на поиски Льва. В конце концов, первокурснику нужно было немного попрактиковаться.       Повернув за угол, Куроо взглянул как раз вовремя и увидел знакомую высокую фигуру, исчезающую в соседнем зале. Чувствуя, что его чеширская ухмылка слегка расширилась, он рысью подбежал к повороту и пятью длинными шагами догнал блондина.       — Привет, Цукки, — промурлыкал он, не сводя глаз с затылка первокурсника. Желая невозмутимого выражения другого лица, он почувствовал только одобрение, когда Цукишима медленно повернулся и эти плоские золотые глаза нашли его. — Ой, не смотри на меня так.        — Я могу вам помочь? — спросил Цукишима этим искусственно-сладким тоном.       — Конечно. — Куроо усмехнулся, перекинул руку через плечо Цукишимы и получил удовольствие от того, как это заставило его вздрогнуть. «Я как раз собирался поесть, но, может, вы могли бы меня развлечь».       — Я не такой уж интересный. — Подняв руку, Цукишима сорвал рукав куртки Куроо, как будто он был грязным, и снял руку другого с его плеча.       — Конечно, — настаивал Куроо, позволяя убрать руку и наклоняясь ближе. Цукишима откинулся назад, глаза скользнули в сторону, чтобы не смотреть на Куроо. «Может быть, мы сможем ударить по мячу несколько раз».       — Никто из нас не сеттер, — отметил Цукишима. Куроо мог видеть дискомфорт под поверхностью его отведенных глаз, но он, как всегда, был хорошо скрыт. Даже его тон и слова не противоречили чувствам Цукишимы.       — Мы можем залпом туда и обратно. — Глаза Цукишимы опустились к земле, а его ресницы были почти достаточно длинными, чтобы скрыть цвет его радужной оболочки от взгляда Куроо, смотрящего на него сверху вниз.       Взглянув на Куроо, другой склонил голову. «Мне действительно не до этого», — легкомысленно сказал первокурсник, закрывая глаза в фальшивой улыбке. «Извините.» С этими словами он решил отказаться от обсуждения.       — Давай, Цукки», — услышал себя Куроо, наблюдая, как он протянул руку и прижал ладонь к стене, отрезая Цукишиму. — Разве ты не хочешь стать лучше?       — Это не то, что вы хотите. - Эти золотые глаза снова смотрели на него, хотя теперь они горели. — Отстань от меня.       Моргнув, Куроо почувствовал, как его голова слегка кружится, как будто он всплывает из-под воды. Он понял, что прижал Цукишиму к стене, удерживая его там обеими руками.       Выдернув руки и сделав быстрый шаг в сторону, Куроо уставился на другого с нехарактерно резким выражением удивления. «Я…» Он двигался, не особо раздумывая, не так ли? Но чтобы даже не заметить, как он прижимает кого-то к стене… «… Извини, Цукки», — наконец сказал он, сверкнув ухмылкой.       Глаза Цукишимы осторожно изучили его, прежде чем он пробормотал: «Все в порядке», и оторвался от стены, уходя прочь. В его шаге была небольшая поспешность, что сразу заметил Куроо, наблюдая за другим.       Он смотрел, пока Цукишима не исчез за углом, затем вырвался из транса и сильно покачал головой. Он заметил пот на ладонях Цукишимы, с острой ясностью вспомнил легчайшее розовое пятно на нежной бледной коже Цукишимы, то, как его дыхание шевелило челку Цукишимы…       С силой хлопнув обеими руками по лицу, Куроо сердито нахмурил брови из-за румянца, подступающего к его щекам. Что это было? Слегка подергивая головой, пытаясь избавиться от странного ощущения из его внезапно переполненного разума, Куроо повернулся и пошел по коридору к кафетерию.       Первое, что он заметил, войдя внутрь, — это Яку, стоящий у полок с закусками с пакетом в руке. Сеттер Фукуродани стоял рядом с ним, и они, похоже, долго обсуждали.       Когда он подошел, они подняли глаза и лениво ухмыльнулись своей подписью. «Привет.»       Яку кивнул ему, открыл свою сумку с чипсами и отошел. Помахав Акааши, он направился к двери, наслаждаясь закуской.       — Надеюсь, хорошо занимаю время моего либеро? — спросил Куроо у Акааши, осматривая полки в поисках привлекательного угощения.       — Тебе следовало сказать Бокуто и мне, что в твоей команде есть еще один альфа. — Акааши, как всегда, был точен, хотя конкретный момент, который он выбрал для обсуждения, был неожиданностью. Через несколько секунд Куроо медленно выпрямился, взглянув на сеттера.       — Я знаю. — Медленно подняв руку к затылку, он изучил черты лица Акааши. — Я еще не думал, что это будет важно. Извини. — Акааши кивнул, принимая извинения, но ничего не сказал, — Это важно сейчас.       Слегка нахмурив брови, Куроо опустил руку, прислушиваясь к словам Акааши.       Как только он убедился, что комната, в которой он жил с остальной частью команды Карасуно, пуста, вошел Цукишима и осторожно закрыл за собой дверь. После получасового блуждания по лагерю он понял, что было бы разумнее просто зайти в комнату, чем рисковать столкнуться с кем-нибудь. В конце концов, это были только первые признаки его жары, делающей его таким беспокойным, и он был полон решимости обуздать его на каждом шагу. К сожалению, только когда он добрался до комнаты и подошел к своему футону, ему что-то пришло в голову; это тоже было желанием его тепла — свернуться калачиком, дремать и чувствовать себя комфортно.       Слегка нахмурившись, Цукишима подумывал о том, чтобы уйти. К черту эту жару.       В конце концов, однако, он пересек комнату и стянул рубашку через голову. Накинув его на сумку, он устроился на своей кровати и откинулся на спинку стула, глядя в потолок. Что бы ни. Если Сугавара найдет его спящим, он был уверен, что на третьем курсе оставит его в покое. Он был так увлечен заботой о каждом, что, если разбудил того, кто мог быть болен, вероятно, он воспламенился.       Было только 18:00, но искушение вздремнуть было слишком сильным, чтобы отрицать это. Как бы то ни было, это был смысл здесь прятаться; если Сугавара входит и не спит, тогда ничто не мешает ему задавать вопросы.       Однако через некоторое время, пытаясь устроиться поудобнее, Цукишима потянулся за подушкой Ямагути — и остановился. Нет, подушки ему больше не нужны. Сияя, он отдернул руку и вместо этого вытащил телефон из сумки. Откинувшись назад, он запустил игру, немного поигрался с ней.       Только когда его веки стали тяжелыми и он наконец зевнул, Цукишима убрал телефон. Он потратил почти час в сети, читая статьи и ища то, что ему было наплевать. Вскоре в комнату ворвалась слишком громкая команда Карасуно, готовая лечь спать после долгого дня практики.       Перевернувшись, он закрыл глаза и начал кивать. Внезапно его осенило, что он должен поставить будильник на утро — следующая таблетка должна была быть введена в 5 утра, за два часа до того, как команды просыпались каждый день, — но дополнительная волна истощения захлестнула его. Уже в полусне, он сонно рассуждал, что грохот неуклюжих слонов (он же его товарищи по команде) скоро разбудит его. Сугавара не стал бы пытаться разговаривать с ним на глазах у кого-либо, а Цукишима мог поставить будильник на своем телефоне, прежде чем снова заснуть. Поскольку жар все еще сохранялся под кожей, несколько дополнительных часов сна пойдут ему на пользу.       В полубессознательном состоянии Цукишима был удовлетворен своим планом, и лишь через несколько секунд он заснул.