Meltdown

      Пробуждение было медленным и трудным, но сознание возвращалось в его разум. Цукишима чувствовал, что дрожит, как будто это была зима, и он снова сбросил одеяло с кровати, и на окне будет иней. Но он не был холодным.       Судорожно вздохнув, он притянул одеяло к лицу, плотно свернувшись клубочком. Согнув пальцы ног, он беспокойно заерзал, чувствуя, как что-то влечет его обратно к реальности. Что-то настойчивое и неоспоримое, и для него не требовалось «нет».       «Ах. Мой жар.» Он сонно перевернулся и потянулся к своей прикроватной тумбочке. Это был не первый раз, когда он просыпался от этого, и его тело рефлекторно двигалось, чтобы схватить вибратор за лампу. Они были разбросаны по всей его комнате, всегда в пределах досягаемости, где бы он ни стоял, сидел или лежал. Но когда его пальцы скребли по пустому паркету, он поднял голову и, прищурившись, открыл глаза, моргая и пытаясь найти свой стол.       Все замедлилось, секунды тянулись в глубине его сознания, пока он смотрел в открытую комнату. Не в его спальне.       Тренировочный лагерь. День 4.       Когда мир снова начал ускоряться, он почувствовал, как его сердце бешено колотится, стучит в груди, и все его тело тревожно вздрогнуло.       «Моя жара…»       Солнечный свет проникал сквозь жалюзи, и он резко выпрямился, с широко открытыми глазами и открытым ртом, пытаясь отрегулировать свое дыхание. Сколько было времени? Было должно быть утро, солнце уже село к тому времени, когда он лег, чтобы вздремнуть.       Его сон. Посмотрев налево, он увидел остальную часть команды Карасуно в своих футонах, спящих в глубоком сне. В конце концов, виновником был Сугавара, и разум Цукишимы был захвачен ураганом мыслей и осознаний, и он был в полном разгаре своего горячего состояния.       Его хватка вцепилась в одеяло, и он задохнулся. Нащупывая сумку дрожащими пальцами, он уронил телефон, и экран загорелся, показывая, что сейчас половина седьмого. На полтора часа опоздали на таблетки. За тридцать минут до того, как тренеры начали свой раунд будить команды.       Челка прилипла ко лбу, он каким-то образом надел очки, каким-то образом нашел бутылку аспирина и каким-то образом поднялся на ноги, прежде чем почувствовал слабость в ногах. Его бедро было влажным, и он схватился за заднюю часть штанов, прижимая их к своей коже, чтобы не допустить, чтобы они капали.       Тяжело выйдя из комнаты, он поспешил по коридору, миновал ванную и с тревогой остановился посреди коридора, не в силах остановить дрожь, охватывающую все его тело. Что теперь? Куда он мог пойти? Было слишком много, о чем нужно было думать, и его разум пытался понять все сразу…       Жароподавляющие средства потребовались бы вечность, чтобы сработать, если бы он так далеко ушел в свою жару.       Все заметят его отсутствие и начнут его искать, если он уйдет слишком долго.       Они собирались узнать, что он омега.       Есть альфы здесь.       Сугавара был омегой, ему следовало просто прислушаться к совету старшего мальчика, которого волнует, знает ли хоть один человек.       Шкаф резервного оборудования.       Его ноги несли его по коридору к наименее населенному концу здания. В кладовке главного спортзала было много оборудования, так что у людей не было причин искать резервные копии. В паническом отчаянии он рассуждал сам с собой, спотыкаясь на полпути по коридору, прежде чем упереться в дверной косяк. Крепче сжимая бутылку с таблетками, он заставил себя продолжить, повернуть налево, остановиться у двери справа, толкнуть дверь и войти внутрь. Захлопнув ее за собой, он, пошатываясь, подался вперед, он наконец почувствовал, как его колени подогнулись, и он упал на землю.       Сгорбившись вперед, уронив бутылку с таблетками, Цукишима прижал обе руки к паху и схватился за собственную разгоряченную промежность, резко опустив голову от стимуляции. Дрожа, сжав сильнее, он закусил губу, чтобы подавить жалобный стон, презирая звук.       Подергивая ногами, он сумел сесть, руки беспокойно работали против себя, пока он пытался заглушить испуганные стоны и шипение удовольствия. Поначалу ему и в голову не пришло залезть под штаны, но как только он это сделал, он отдернул руки. Он не мог здесь дрочить!       Проглотив комок отчаяния в горле, Цукишима возился с бутылкой с таблетками, едва сумев поднять ее, прежде чем приступил к задаче — попытаться открыть ее. Дрожь прекратилась ровно настолько, чтобы он почувствовал всю силу вспышки тепла, и он чуть не уронил бутылку снова. Инстинктивно он попытался вытащить воротник рубашки, но обнаружил, что на нем ее нет. Он прошел половину лагеря топлесс, даже не заметив. С его губ сорвался невеселый, болезненный смех. Он действительно был так далеко.       Что-то вызвало у него волну возбуждения, и он чуть не рухнул. Влажность хлынула внутри него, и он беспомощно сжался, чувствуя, как она все равно вытекает. Не задумываясь, он поднял глаза на дверь, тяжело дыша, сердце билось о его грудную клетку. Почему? Что там было?       Дверь скрипнула, и Цукишима замер, дыхание перехватило его.       Кто-то входил.       Он знал это, как только проснулся. Вернее, его тело. Подсознание было непостоянным, не всегда понятным. Однако после того, как он позавтракал и несколько раз ударил мяч о стену, он попал в него.       Осознав это, он покинул спортзал и начал охоту по залам. И снова его тело знало лучше, чем он сам, и когда он обнаружил, что стоит за пределами шкафа с резервным оборудованием, он знал, что находится внутри. Ему следовало подумать о том, чтобы предоставить им уединение, об ответственности за поиск взрослого, но они были заглушены инстинктом.       Схватив дверь, он медленно ее открыл. Свет из зала падал на дрожащую фигуру Цукишимы, частично перекрытую высокой фигурой, стоящей в дверном проеме.       Слегка сузив глаза, Куроо сначала не двинулся с места. Глаза Цукисимы были прикованы к нему, но не с обычным ядом; они были в тумане, рассредоточены, вероятно, почти не видели Куроо. Наконец Куроо вошел внутрь, медленно закрыв за собой дверь, чтобы не допустить любопытных прохожих.       — Цукки…       Слегка вздрогнув, блондин, казалось, вырвался из оцепенения и упал взглядом на пузырек с таблетками между ног. Схватив его, он попытался открутить колпачок. Его пальцы дрожали.       — Цукки… — Эти глаза снова метнулись к нему, но на этот раз яснее; золотые радужки почти затмились расширенными зрачками, и Куроо почувствовал, как что-то сжалось у него в животе. Заставив себя не обращать на это внимания, он открыл рот, чтобы что-то сказать.       — Не надо. — Голос Цукишимы был всевозможным прерывистым и неустойчивым, но в нем была та же резкость. — Ничего подобного. У меня все под контролем.       — Это под контролем? — взорвался Куроо, прежде чем подумать о своих словах.       — Просто уходи, — прорычал Цукишима, пытаясь открыть бутылку с таблетками, но безуспешно.       — Уходи? Ты хочешь, чтобы я оставил тебя вот так? — Однако внезапно остановившись, Куроо пристальнее посмотрел на пузырек с таблетками. Аспирин? Это не повлияет на жару. — Тебе нужно домой.       — Я не знаю! — Блокирующий Карасуно бросил на него злобный взгляд и, как следствие, потерял контроль над бутылкой. Он немедленно схватил его, выглядя пораженным.       Наконец Куроо понял, и он замер. Подавители?       Глаза Цукишимы сузились, и он не поднял глаз после открытия бутылки.       — Как долго вы принимаете жаропонижающие средства? — потребовал он ответа, делая шаг вперед. Цукишима слегка вздрогнул, но Куроо заметил это и прекратил свое продвижение.       — Поскольку… тренировочный лагерь начался, — выдавил он, и глаза Куроо расширились.       — Это четыре дня! — Конечно, как альфа, он не был так хорошо знаком с правилами применения средств подавления тепла. Но четыре дня казались чрезмерными.       — Все в порядке, — выдохнул Цукишима, хотя в его голосе прозвучала нотка отчаяния, когда он снова не смог открыть бутылку.       — Цукки…       Крышка отскочила, и Цукишима перевернул ее в другую руку. Выпало несколько таблеток. На мгновение Куроо подумал, что он заберет их всех, но Цукишима бросил все, кроме одного, и положил в рот, всхлипывая. Куроо наблюдал, как его горло работает над этим, прежде чем снова взглянуть на лицо Цукишимы. Это было ненамного лучше, но он не спускал глаз.       — Ты омега… — Хотя к этому моменту это было очевидно, Цукишима все еще смотрел в сторону. «Ты никому не сказал, не так ли?» Эти яркие золотые глаза сузились, и Куроо не нужно было больше ответа, кроме этого.       — Чего же ты ждешь? — Внезапно обнаружив на себе эти глаза, Куроо чуть не дернулся.       — Какие? — Но он знал. Он просто не хотел этого слышать.       — У вас трясутся руки. — Куроо сжал кулаки, — Вы потеете. — И, подняв руку, Цукишима указал на шорты Куроо. — И это. Чего ты ждешь? Приглашения? Ты его не получишь.       Все тело Куроо дернулось, и Цукишима отреагировал примерно так же, вздрогнув. «Я не буду тебя насиловать!» — Куроо зашипел, и Цукишима моргнул.       Эта циничная ухмылка растянулась на его лице, глаза слегка прищурились. «Изнасилование? Это не изнасилование. Это природа. Не так ли?»       Куроо был знаком с аргументом. Это было предметом споров в течение многих лет. Был ли секс с омегой во время течки изнасилованием, если они не дали явного разрешения без гормонов, наводняющих их мозг?       — Нет. — Куроо не сдвинулся с места, и Цукишима внимательно его изучал.       Невозможно было так вести себя с Куроо. Новая вспышка возбуждения поразила его, и Цукишима согнулся пополам, задыхаясь и хватаясь за свои руки. Пораженный, обеспокоенный, Куроо почти шагнул вперед, но заставил себя остановиться. Не беспокойство заставило его быть ближе к Цукишиме.       Никто из них не знал, как долго они оставались в таком состоянии, Цукишима трясся, а Куроо сдерживался. Он должен уйти, просто стоять на страже за дверью, но он не мог заставить себя пошевелиться.       Цукишима почувствовал, как в его штанах разлилось тепло, и издал сдавленную смесь смеха и стона. Это было намного хуже, чем он когда-либо чувствовал раньше (хотя, возможно, он думал так каждый раз, когда у него начиналась течка). Но имея альфа рядом с ним — в той же проклятой комнате, что и он — он знал, что его тело реагирует на это. Блин. И у него не было никаких «инструментов».       Жар снова разлился по его телу, и он чуть не обмяк, подавив отчаянные рыдания. Бля, это было так плохо. Он хотел сказать Куроо уйти, уйти подальше, но он не доверял себе говорить.       Нет. Не уходи.       Эти блуждающие золотые глаза нашли Куроо сквозь его челку, и капитан Некома неуверенно оглянулся. Без этой раздражающей самодовольной ухмылки Куроо был не так уж плох.       — Отлично. Куроо моргнул, его глаза немного прояснились, но он не двинулся с места, — Куроо-сан, — прошипел он ловким голосом, — Пожалуйста…       Когда он больше ничего не сказал, Куроо заколебался, глядя на него. Все в его теле кричало, чтобы он пошевелился, но он этого не сделал.       — Цукки…       — Замолчи. — Ненадолго зажмурившись, Цукишима ждал, когда новая вспышка тепла и желания утихнет, и он сможет заговорить. — Заткнись. Я знаю, что делаю. Блять, помоги мне.       Услышав это так ясно, Куроо не смог удержать свое тело от рывка вперед. В его глазах было что-то, чего раньше не было — пустота, пустота. Голод. Он был просто на краю пропасти, готовый перестать сдерживаться. Готов сдаться.       — Куроо-сан… — Слегка отодвинув губы, Цукишима крепко обнял себя, вздрагивая от жара и возбуждения, — Трахни меня.