Воздушная фея: Не на своём месте

      После этого признания Ваньинь окончательно уверяется: Цзян Яньли ведёт хитрую игру, с которой тесно связано произошедшее с прежним хозяином его тела. Вскоре после того Глава Цзян возвращается к своим обязанностям, а юный заклинатель, набросив чёрный плащ с капюшоном, выскальзывает из дворца через дверь для слуг. Немного жаль, что нет возможности полететь на мече, но ноги размять тоже хорошо, тем более, головокружение вполне терпимо, а шатает уже несильно.       Найти уединённый уголок подальше от людей получается удивительно быстро: ноги будто сами приносят к широкой реке, посреди которой виднеется островок. Чувствуя, как встрепенулась интуиция, Ваньинь без сомнений ступает в прозрачную воду. Уже через несколько шагов прохладная влага обнимает по грудь, и он отталкивается от песчаного дна, задерживая дыхание. Водоворот в голове от этого ускоряется — первые несколько гребков выходят неловкими, а маленькие ракушки и разноцветная галька на дне превращаются в размытые пятна, но зрение остаётся достаточно чётким, чтобы ориентироваться, и юноша легко возвращает движениям ловкость. Течение норовит снести, поэтому он почти сразу начинает плыть по диагонали. Голубые крылья волн то и дело накрывают, гладя по голове — главное с достаточной силой оттолкнуться от толщи, чтобы не вдохнуть их ненароком. Глотки воздуха во время подлётов над водой постепенно успокаивают головокружение — подплывая к острову, заклинатель умиротворённо наблюдает за взлетающими к поверхности, когда он выдыхает в воду, пузырьками, юркими серебристыми рыбками и лаконичными узорами на золотом песке под ними. Огибать окружающие кусочек суши острые камни и пороги нелегко, несколько раз пловец больно врезается в них, отчего голова с новой силой идёт кругом и усиливается слабость, так что юноша после очередного столкновения выползает на оказавшийся на сей раз плоским камень и какое-то время отсиживается там, подставляя голову треплющему вымокшую косу ветру, а после с новыми силами прыгает в волны. Когда руки касаются берега, Ваньинь, прежде чем подняться, с весёлым фырком пускает вокруг себя волну брызг: они с мамой часто так забавлялись. Надо же, в памяти вновь сигнальным огнём вспыхивает отклик! Ну точно, она расшевелилась и капля за каплей возвращается! Запрокинув голову, заклинатель смеётся в бездонное небо, расчерченное гибкими ветвями ив.       К исследованию местности он приступает с лёгкой душой. Остров и правда оказывается идеальным местом, чтобы спрятаться ото всех: на лодке не подплыть из-за слишком частых камней вокруг, высокие густые травы, склоняющиеся до самой воды зеленеющие ивы и сплетающиеся густые кроны раскидистых деревьев сочным зелёным шатром закрывают его от любых взглядов, тем более, не отыскать ни единой свежей тропинки — место, как видно, забросили несколько месяцев назад. И всё же ещё можно было найти едва заметные следы давнего присутствия человека. Первым из них стал обвитый плющом факел, так надёжно спрятавшийся в зарослях колючего кустарника, что Ваньинь несколько раз прошёл мимо него, а обнаружил только на четвёртый или пятый. И, между прочим, факел этот откровенно не догорел, как будто пришедший с ним человек впопыхах потушил его, окунув в бегущий рядом глубокий ручей, и швырнул под первый попавшийся куст, а потом так и не забрал. Интересно. Похоже, этого человека застали врасплох, и он пытался скрыться, а факел так и не унёс либо потому что просто не запомнил, куда дел, либо потому что больше сюда не вернулся. И у исследователя есть основания полагать, что человеком этим был Цзян Чэн. У него определённо были причины наведываться в этот укромный уголок, и приблизительное время, когда остров оказался окончательно забыт людьми, совпадает с его впадением в смертный сон. Заклинатель ещё раз внимательно осматривает поляну. Если предположить, что происшествие с факелом было незадолго до исчезновения прежнего хозяина этого тела, то есть, немного меньше полугода назад, получится, была зима или самый конец осени, когда листья уже облетели, а значит, огонь было бы хоть и сложно, но возможно заметить. Выходит, юный Цзян со своей скрытностью и сильным ядром, а значит и отличным зрением, не потащил бы с собой факел просто чтобы ориентироваться в темноте, тем паче, шастая с открытым огнём по таким зарослям и пожар устроить недолго. Возможно, Чэн собирался читать или выполнять какую-то мелкую работу руками. А сопутствующие предметы мог как забрать с собой во время побега, так и впопыхах спрятать здесь. Причём закапывать в землю или придумывать сложный тайник времени бы не хватило — гораздо больше верится, что искомая вещь либо в дупле, либо под кустом, либо, на худой конец, под камнем.       Присмотревшись к стволам рядом с местом, где лежал факел, Ваньинь замечает довольно широкую расщелину в старом покосившемся дереве. Нырнувшая туда рука недолго шарит по полому пространству внутри, когда вдруг натыкается на инородный предмет, что при ближайшем рассмотрении оказывается рукописью в кожаном перелёте. Сырость и грязь не пощадили книгу: сейчас можно прочесть разве что несколько страниц из середины, но это заклинатель решает сделать позже, в данный момент его внимание привлекает другое — около трети идущих подряд страниц в конце вырвано, остались лишь корешки и пара клочков с обрывками размытых иероглифов. Скорее всего, недостающую часть прошлый хозяин этого тела взял с собой. Догадка о личности былого гостя островка подтверждается, когда недалеко от поляны заклинатель находит зацепившуюся за тонкую острую веточку фиолетовую ленту, успевшую за прошедшее время покрыться пылью и пропитаться растительным соком. Юноша снимает её с дерева и опускает к себе в карман.       Больше ничего необычного на острове не отыскивается, и Ваньинь решает сделать то, зачем пришёл изначально. Сперва кровоточащая рука то и дело в нерешительности замирает, но спустя несколько попыток всё же удаётся интуитивно восстановить талисман из видения. Выдохнув словно перед прыжком с обрыва, заклинатель активирует его — чёрно-фиолетовая энергия высвечивает символ, искрящими звёздочками проносится вокруг каждого меридиана — в сердце всплеском поднимаются азарт, жажда приключений и тяга к чему-то неизведанному, — собирается у золотого ядра и обвивает его, превращаясь в непроницаемую сферу. Через минуту внешние её следы пропадают, чувства успокаиваются, но юноша ощущает себя защищённым. А ещё понимает, что верно определил природу этого талисмана. Что ж, с этого дня остров, хранивший секреты Цзян Чэна, будет хранить и секреты сменившей его в этом теле души. Погуляв немного по буйным зарослям цветущих деревьев и кустарников — несколько раз в последний момент успел увернуться от бомбочек с их вырвиглазно-мандариновой пыльцой, пятна которой отстирываются не раньше чем через год — и полюбовавшись отражением зазолотившегося на западе, медленно переходя в багрянец у самого горизонта, неба в реке, чтобы след опасной энергии рассеялся, Ваньинь отправляется обратно во дворец со своими находками. Абзацы, которые получается разобрать, повествуют о цветах в теле человека. Заклинателю это всё кажется знакомым, он готов поспорить, что есть такая болезнь, вызываемая сильными чувствами, но не может вспомнить ничего конкретного, поэтому решает показать найденное на острове Фэнмяню, но, подойдя к его кабинету, понимает, что глава там не один.       — Ваньинь ясно дал понять свою позицию. — раздаётся из-за двери приглушённый голос господина — Продолжите наказывать его — сведёте в могилу. Он оказался способен вынести смертный сон, удары Цзыдяня и падение в море, однако, у любых сил есть предел. Тем более, целитель уже сейчас указывает на повышенную уязвимость его тела.       — Что-то быстро он восстанавливается для слабака! — шипит в ответ Мадам Юй.       Заинтересованно остановившемуся Ваньиню приходится прильнуть ухом к замочной скважине, чтобы её близкий к ору голос можно было разобрать по словам.       — Всё имеет свою цену. — благодаря контрасту слушать его спокойный отчётливый баритон ещё приятнее — Ваньинь быстро вошёл в форму с помощью определённого резерва физических и духовных сил, и в данный момент этот резерв израсходован. По текущему состоянию на первый взгляд незаметно, и тем не менее согласно последнему осмотру ещё одна порка вашим духовным оружием приведёт к риску повторного впадения в смертный сон.       — А что я должна делать?! — уже откровенный вопль.       — На мой взгляд, единственное, что вы можете сделать, если категорически не хотите договариваться, — дождаться возвращения воспоминаний.       — Дожидаться?! — вот любопытно, вышибла ли звуковая волна окно — А эти твои бездарности хоть что-то делают, чтобы А-Чэн восстановил память?! Да это всё из-за тебя!!! Это из-за тебя мой сын пропал!!! А ты даже наказать их за неспособность и идиотизм не даёшь!!! Уж не потому ли, что сам решил избавиться от наследника?! Чтобы оставить трон твоему драгоценному Вэй Усяню?!       — Вам известно положение вещей. — Фэнмянь пропускает все эти грязные оскорбления мимо ушей — Если у вас есть идеи, что конкретно можно сделать, я с радостью послушаю.       Несколько секунд слышно только дыхание загнанной кобылы, а потом:       — ДА Я С ТОБОЙ ДАЖЕ РАЗГОВАРИВАТЬ НЕ ХОЧУ!!!       Услышав, что каблуки часто грохочут к двери, юноша успевает шагнуть в сторону и поставить подножку, поле чего сразу же применяет к грохнувшейся на пол в дурацкой позе истеричке глушащий талисман и, ловко перепрыгнув метнувшийся к нему электрический кнут, с гордо поднятой головой шагает в кабинет Главы Цзян, тут же запирая дверь. На бледных губах играет злорадная усмешка. Мужчина слегка качает головой, встречая гостя понимающим взглядом. Опустившись на подушку напротив Главы Ордена, заклинатель активирует талисман, защищая комнату от лишних ушей, и с долей напряжения спрашивает:       — Господин, это правда?       — О твоих силах, что уже на пределе, и угрозе смертного сна? — только в этот момент, Ваньинь осознаёт, что сейчас признался в подслушивании — Нет. Ни один из вас не готов идти на компромиссы, и потому я солгал, чтобы припугнуть Мадам Юй — надеюсь, теперь удосужится поразмыслить, прежде чем за Цзыдянь хвататься.       В глазах цвета предвещающего тайфун неба проносятся грозовые искорки, однако, в следующее мгновение их обладатель серьёзнеет:       — Но и тебе не следует лишний раз провоцировать её, если хочешь быть способным на сражения и вылазки. Во всяком случае, не затевай ссору, пока не видишь настоящей опасности для кого-то — она ведь и на тех, за кого заступишься, станет зуб точить. Помнишь, что с А-Сянем сделала?       — Я постараюсь быть сдержаннее. — кивает Ваньинь, затем добавляет немного пристыжено — Но обещать наверняка не могу.       Господин ободряюще улыбается ему краешками губ:       — Я по возможности буду рядом.       — Вы… не сердитесь на меня?       Мужчина снова чуть улыбается, на сей раз печально:       — Я понимаю: утрата воспоминаний тяжело сказывается на тебе, ты как будто играешь вслепую, не имея возможности без опасений довериться кому бы то ни было — желание узнать как можно больше вполне объяснимо. Более того, сложно вести секретный разговор, когда один из собеседников кричит на весь коридор. — мягко произносит Фэнмянь, потом интересуется — Ты что-то хотел?       — Да. — он перебрасывает за спину полы плаща и раскладывает на столе свои находки — Я обнаружил это на одном из островов.       Стоит Фэнмяню бросить взгляд на книгу, выразительные глаза наполняются неподдельным удивлением. Он осторожно берёт её в руки, осматривает поеденный червями почти распадающийся переплёт, находит уцелевшие абзацы и, едва скользнув по ним взглядом, выдыхает:       — «Три болезни чувств»… Так вот куда она пропала.       — Вы знаете эту книгу? — оживляется заклинатель, название что-то задевает в памяти, кажется, это какой-то целительский трактат о заболеваниях, редких настолько, что некоторые даже считают их не более чем красивыми легендами, из-за чего его, считая шарлатанским, почти не переписывают — экземпляров невероятно мало.       — Только вторую её часть. — качает головой господин — А важна, видимо, третья — потребуется достать ещё один экземпляр.       — Это будет сложно? — уточняет Ваньинь.       — Достаточно. — юноша чувствует, как улыбнулся: всплески памяти учащаются.       — Думаю, пока вы занимаетесь этим, мне стоит поискать в библиотеке другие труды на эту тему.       Мужчина вдруг заслоняет лихорадочно блеснувший взгляд затрепетавшими ресницами, и, быстро спрятав под столешницей руки, на одном дыхании произносит:       — У меня такие тоже есть, и немало. Поищи: что если окажутся полезны? — голос в начале фразы еле различимо дрогнул, но глава тотчас же вернул ему ровную интонацию.       — Обязательно. — кивает Ваньинь — А какова, по-вашему, вероятность, что Цзян Чэн болел чем-то таким?       — Это вполне возможно. — задумчиво отвечает Фэнмянь — Явных признаков никто не заметил, и всё же он всегда был скрытным человеком, а проявления, скажем, ханахаки не так уж сложно спрятать при должной осторожности, если редко появляться на людях и своевременно принимать облегчающие симптомы лекарства, — я точно знаю. Поэтому полагаю, для сходной болезни это также будет справедливо.       Последнюю фразу заклинатель слушает вполуха: «Знаете?! Откуда?» — пульсирует в его мыслях. Неужели?       — Как ты всё это отыскал? — возвращает в реальность вопрос главы.       Юноша пересказывает произошедшее во время вылазки, умолчав о её истинной цели. Господин соглашается с его рассуждениями и дополняет их тем, что без малого восемь месяцев назад «Три болезни чувств» находилась на своём законном месте в библиотеке, а чуть больше полугода назад уже нет. Кроме того, он предполагает, что убегал Цзян Чэн от Мадам Юй: именно она чаще всего вела охоту на сына, когда не могла его найти или подозревала в намерении сделать что-нибудь запрещённое. Затем Ваньинь изучает книги господина — среди них и правда много трактатов о болезнях чувств, и юный заклинатель отмечает для себя, что все до одного сосредоточены на ханахаки. Раздумывая, следует ли задавать вопросы об этом, он решает потянуть время, обратившись к другой теме, тоже тревожащей, но всё же не столь сильно:       — Скажите, можно мне тренироваться с вами? — отчего-то в глубине души возникает нервозность, даже некоторый страх предрешённого отказа, когда заклинатель озвучивает просьбу — А то с вашей супругой непременно глотки друг другу перегрызём, возьмись она меня учить.       На лицо напротив набегает едва различимая тень, густые ресницы знакомым движением заслоняют взгляд.       — Я могу наблюдать за твоими тренировками, помогать советами, рассказывать о новых приёмах и печатях, но не вести поединки или показывать что-либо на практике: дело в том, что я решил держать в тайне, на что способен, даже от тех, кому доверяю. — заметив вопросительный взгляд, он поясняет — Чего не знаешь, не расскажешь на допросе, не сболтнёшь неосторожно в светской либо приятельской беседе. Советую попросить А-Сяня стать тебе полноценным партнёром по тренировкам.       Заклинатель неосознанно поджимает губы, объятый сомнением.       — Ему я доверяю равно что самому себе. — заверяет Глава Клана.       — Вы ведь и Цзян Яньли раньше, можно сказать, доверяли, вспомните. А к настоящему моменту она, пожалуй, самая подозрительная в нашем окружении. — скептически хмурится Ваньинь, признаваясь — Мне странно, с каким усердием Вэй Усянь выставляет себя беззаботным, с шутками и смехом встречая любое событие, хотя уличное детство должно было закалить его и ближе чем иных взрослых познакомить с ответственностью.       С губ господина осенним листом опадает беззвучный вздох:       — Это его защитная реакция. — подняв полные горечи глаза, мужчина ловит взгляд юноши — Такое детство не только прививает навыки выживания, но и оставляет неизгладимый след в душе. С помощью веселья А-Сянь отгораживается от уныния и жестокости вокруг. Он был таким с тех пор как я впервые встретил его.       Пока звучат эти слова, Ваньинь как бы впадает в транс: он уже слышал нечто подобное от мамы, он точно знает! На душе в мгновение ока теплеет.       — Если так, я последую вашему совету.       На середине его фразы раздаётся тихий, кажется даже, робкий, стук в дверь.       — Это ты, Яньли? — спрашивает Фэнмянь, когда юноша деактивирует талисман.       — Да.       Хищно ухмыльнувшись, заклинатель комкает и на раз проглатывает исчерченный кровью лист, после чего прячет под плащом свои находки и несколько выбранных текстов и молча прошагивает мимо проводившей его неприятно удивлённым взглядом девушки, отметив, что она подходит к мужчине медленнее, как-то осторожнее чем обычно. Быстрыми шагами он пересекает пустеющие коридоры, пока уже налегке не оказывается у нужных покоев. Убедившись, что сгустившиеся сумерки не укрывают посторонних глаз, дёргает двери — не заперто. Хм, Цзян Яньли не ждала посетителей или так ждала, что сюрприз им приготовила? Незваный гость бросает в комнату плащ и выжидает с минуту, прежде чем войти самому. Удостоверившись в отсутствии ловушек, Ваньинь принимается за обыск. Виденную господином книгу владелица успела перепрятать из-под подушки, но она точно там была, причём совсем недавно: простыня в том месте ещё хранит след небольшого прямоугольника, а на краю одеяла чернеет пятнышко туши. И всё же нигде в покоях её нет. Выходит, девушка либо избавилась от компрометирующих записей, либо унесла их вместилище в более надёжное место. Обнаружив на паре сапог следы свежей грязи и несколько капель подсохшей крови на голенище одного из них, исследователь уже знает, к какому варианту склоняется.       Он собирает немного оставшейся на подошвах почвы в платок и, свернув его, прячет в кармане, после чего решает и одежды проверить — результат превосходит все ожидания: когда на одной из лёгких накидок отыскивается свежий репей, юноша даже не удивляется, а вот когда зоркий взгляд подмечает на внутренней стороне другой, меховой, побледневшую от многочисленных стирок кляксу ярко-оранжевой пыльцы, по артериям проскакивает разряд адреналина. Уж не это ли подозрительное создание побывало на том самом острове шесть-восемь месяцев назад, обратив в бегство диди? Но надо продолжить обыск, пока хозяйка покоев не сбежала от Фэнмяня. В шкатулке с принадлежностями для вышивания прямо сверху лежат два талисмана: определения одержимости и истинного облика — заклинатель усмехается с усталостью и иронией напополам при виде кое-как выведенных жёлтых линий. Если его собираются шантажировать или скомпрометировать сими вещицами, это ужасно наивно: сработать-то они, наверное, сработают, но сразу понятно, что Дева Цзян не знает одной особенности Цзыдяня. Не найдя больше ничего любопытного, заклинатель с редким для себя перфекционизмом возвращает помещение в первозданный вид и прислушавшись, не идёт ли кто снаружи, выскальзывает в коридор и поспешно пробирается к себе.       При внимательном изучении земля с сапог Цзян Яньли оказывается тёмно-бурой и довольно рыхлой с частыми комочками и малюсеньким камешками, гладкими от воды. Сравнив её с оставшейся на своей обуви смесью золотого песка и чёрной плотной почвы с остатками отмерших травинок, Ваньинь убеждается, что сегодня на остров заглядывал он один. Решив отложить разговор с Главой Ордена до утра, он берётся за одну из взятых у него книг, немного дивясь количеству дрожащим почерком умещённых на полях пометок.