Настала пора выразить свои чувства во всей их глубине, и сегодня вечером ему отдаться.
— Волнуешься? — пришёптывает Бруно. — Да, немного, — отзываешься ты, чуть закусив губу. — Ты уверена, что к этому готова? — аккуратно уточняет он, ласково сжимая твою ладонь. Признаться, он ведь – твоя первая любовь. Нет, ну, ты, конечно, встречалась с другими раньше, но никого не любила по-настоящему, так, как Бруно. — Ничего не случится, если ты не хочешь. — Нет, я... Готова, — уверенно говоришь ты. И это тоже чистая правда. Ты очень хочешь показать, как сильно его любишь: ничто ведь не укрепляет отношения надёжнее, чем близость? Вы с ним во многом очень разные. Буччеллати высокий, ты – пониже. Он статный и сильный, ты же – мягкая и изящная. У него в прошлом не одна интрижка, а ты буквально сама невинность. Да, Бруно наверняка испытывал к своим бывшим природное влечение, но не больше. Они же так, мимолётные амуры. Его не за что осуждать. Зато Бруно опытный, поэтому отправиться в первое плавание через омут страсти даже совсем не страшно, пока он у штурвала. — Я постараюсь, чтобы тебе со мной было очень, очень хорошо, — приговаривает он полушёпотом. — Моя красавица- И постепенно утягивает тебя в пылкий поцелуй, обняв ладонями за щёки. Его губы, как обычно, на вкус как карамель, сладкие, а пахнет он родным одеколоном и немножко, как будто, морем. Ты словно возносишься к облакам, зарываясь пальцами в его волосы, а Бруно ластится навстречу, медленно опуская тебя спиной на пуховую постель. С трудом отстранившись через несколько мгновений, он легко чмокает твой подбородок и не спеша спускается к открытой шее, покрывая её мокрыми, горячими поцелуями. С твоих губ падает тихий стон, и ласки становятся глубже и чувственнее – Бруно явно нравится, как ты реагируешь, а под его устами расцветают небольшие синячки.. И ты тянешь: — Бруно... Тот ненадолго останавливается и смотрит тебе в глаза. — Да, любовь моя? Ты невольно улыбаешься, а потом лукаво глядишь в ответ. — Мне очень приятно. Он довольно хихикает. — Рад, что тебе нравится, моя сладкая, — и упоённо целует в шею в последний раз. — Но я же только начал... За этим Бруно спускается всё ниже, осыпая вниманием твои ключицы и плечи, а потом замирает над широким декольте шёлкового пижамного топа. — (Т/И)... — очертив в воздухе твою упругую грудь, он ведёт кончиками пальцев мимо рёбер и вниз, к самому краю сорочки, как-бы намекая... — А можно я это сниму? Ты медленно киваешь – можно. Лёгкими движениями, он понемногу приподнимает ткань, наслаждаясь каждой секундой, словно ты – его и лишь его долгожданный подарок, с которого осталось только снять яркую упаковку. Нужно слегка прогнуться в спине, чтобы ему помочь. Как только мягкий материал касается твоего подбородка, Бруно вдруг с придыханием выдаёт: — Господи. Ты тут же неловко сводишь руки на груди, безуспешно пытаясь спрятаться – лишь бы он больше не смотрел. — Так я и знала, — бросаешь обречённо и добавляешь слабым, забитым голосом: — Можем и не снимать, если так лучше. Бруно в смятении хмурит брови и говорит: — Что это ты имеешь в виду? Он прекрасно знает, что, и очень любит такой, какая ты есть, со всеми навязанными "недостатками". А ещё хочет обязательно убедить тебя в этом. — Передо мной божественное произведение искусства – и это ты, — он галантно целует тыльную сторону твоей ладони. — Послушай, (Т/И)... Рисунки твоих родинок – небесные созвездия, растяжки – словно морские волны, разбившиеся о берег, а твоя кожа нежнее самого тонкого шёлка. Ты слишком стесняешься даже взглянуть на него, и Бруно тянется обнять твоё лицо руками, чтобы ты всё-таки это сделала. — Уверяю тебя: я в жизни не встречал девушки красивее. Внутри дёргается, конечно, желание возразить, но его слова звучат слишком честно и убедительно, так, что больше и не хочется закрываться. Ты убираешь руки, позволяя рассмотреть свою грудь и животик во всей красе. Бруно довольно выдыхает и ты более чем уверена, что слышишь, как он шёпотом добавил: "умница". Затем чувствуешь, как он выразительно оглаживает пальцами все изящества твоей фигуры, и как за ненавязчивыми прикосновениями бегут приятные мурашки. Тут же ощущаются и ладони, которыми он огибает талию, уровень поясницы и низ живота, а затем следует вверх, внимательно, с особенной чуткостью. Едва добравшись до груди (оставил на десерт), Бруно бережно обводит пальцами нежные бусинки сосков, которые постепенно набухают под его искусными поддразниваниями. — Тебе нравится? — спрашивает он вполголоса, слегка массируя податливые полушария. — Да- — ты коротко ахаешь. — Очень нравится... Он тихо кивает в одобрении и продолжает с интересом исследовать руками твоё тело, не пропуская ни одного изгиба, как будто хочет запомнить этот силуэт до малейшей округлости. Наклонившись поближе, Бруно в страстном порыве решается чуть куснуть тебя за сосок, потом обнимает его губами, щекочет кончиком языка и сладко посасывает. — Ай! Ты вздрагиваешь от неожиданности, на что он немедленно отстраняется, растерянно смотрит на тебя и предполагает: — Перестарался, да? — Нет, всё нормально, только... — ты ненадолго замолкаешь: надо отдышаться. — Не кусай больше, пожалуйста, они слишком, блин, тактильные- Бруно низко посмеивается на эти милые объяснения. — Прости, любимая, виноват, — извиняется он и кротко целует тёмную горошинку вновь. — Просто ты такая вкусная, что слишком хотелось попробовать. Закатив глаза, ты, хочешь не хочешь, улыбаешься и густо краснеешь. Тем временем Бруно продолжает откровенно ласкать твою грудь, любовно тиская и покрывая поцелуями каждую по очереди. — Вкусная-вкусная... — отмечает он. — Слаще самого изысканного десерта на моей памяти. Ты просто изумительна. Жар его касаний спускается на живот, потом всё ниже и так до самых коленей, обжигающе нежно. Тёплые широкие ладони увлечённо гладят твои бёдра, а затем останавливаются над резинкой пижамных шортиков. — Мне кажется, или они нам тоже не нужны? Может быть, снимем-м? — с оправданной влекущей уверенностью предлагает Бруно. Ты охотно приподнимаешься на кровати, позволяя ему стянуть с тебя последний предмет одежды, и впервые в жизни остаёшься перед ним обнажённой. Бруно мерно поглаживает твои ноги, подбираясь к выступающим тазовым косточкам. Нужно помочь тебе успокоиться, ты же буквально вспыхнула от смущения (сложно было бы не заметить). — Выглядишь потрясающе, — говорит он с восхищением и слегка нерешительно следует рукой к самому сокровенному, в ожидании разрешения прикоснуться. — Моя прекрасная девочка сегодня станет самой особенной, я ведь должен убедиться в этом наверняка? В ответ ты пошире разводишь колени, открывая ему достойный вид на свои прелести. Пожалуй, должен. — Боже, ты посмотри… — приглушённо подчёркивает он с хрипотцой. — Как чертовски красиво- Собравшись, Буччеллати опускается перед тобой на колени, буквально сгорая в предвкушении. Пробежавшись по твоим ножкам лёгкими касаниями снизу вверх от самых щиколоток, он, наконец, добирается до желаемого, накрывая ладонью нежно-розовые губки. Под дальнейшими манёврами его пальцев дыхание быстро сбивается и начинает хотеться большего. Ты, конечно, знаешь, как сделать себе приятно своими, но всё ведь ощущается совсем иначе, когда процессом руководит кто-то другой. — Нам будет хорошо-хорошо, да? — горячо шепчет Бруно, склоняясь к тебе между ног. — Доведём эту прелесть до экстаза, что думаешь? — кивнув на причинное место, добавляет он, совершенно не давая тебе собраться с мыслями для ответа (хотя вопрос скорее риторический). — М-м-м, Бруно, прикоснись ко мне ещё, — просишь ты, опьянённая желанием. — Пожалуйста, я хочу, чтобы ты зашёл дальше- — И я жду с нетерпением, — отвечает тот, размеренно поглаживая мягкие складки, между которых уже сочится скользкая влага. Слегка тебя раздразнив, он находит налитый жаром бугорок, изнывающий от возбуждения, и легонько потирает его кругами – ты тут же начинаешь тихо постанывать, из мучительного ожидания, что очень ему нравится. — Так красиво стонешь со мной, — отмечает Бруно, немного ускоряясь. — Ты же только для меня так прелестно поёшь, да, моя птичка? Ответ он, конечно, знает, но хочет услышать его от тебя: что вы друг для друга на свете одни единственные. — Конечно, Бруно, — всхлипываешь ты, нетерпеливо двигая бёдрами навстречу его неумолимым ласкам. — Для тебя – что угодно, бери меня всю, как хочешь.Да, как хочешь.
Уже сейчас, даже за отсутствием опыта, ты знаешь, что желаешь принадлежать лишь ему одному. — Какая же ты умница, — удовлетворённо признаёт Бруно и ненадолго прекращает сладкую пытку. Невесомыми прикосновениями он спускается обратно к истомлённой впадинке и выжидающе прижимает к ней пальцы. Тут он на секунду выходит из своего обольстительного образа и встречается с тобой взглядом. — Я начну с одного, готова? — говорит мягким, успокаивающим тоном. — Если что – только скажи, и я остановлюсь. — Хорошо. Давай, только... Потихоньку. С твоего разрешения он постепенно проникает во влажное нутро средним пальцем. Ощущение не то что бы незнакомое, но с существенной разницей: тот значительно крупнее, чем твой, и это заметно слишком хорошо, когда Бруно сгибает фаланги в крючок и тут же находит внутри твоё слабое место. — Ах- чёрт, — вздыхаешь ты, наслаждаясь растущим внизу напряжением, и добавляешь дрожащим от удовольствия голосом. — Н-не останавливайся. Бруно неустанно двигает запястьем вперёд-назад, помогая тебе погрузиться в невиданную эйфорию, и в тишине спальни слышно лишь, как под малейшим импульсом скользко хлюпает горячая полость. Он довольно улыбается. — Ну как, приятно же, правда? Добавим ещё один? Рядышком понемногу проталкивается безымянный, в ожидании одного твоего слова. — Да, — едва получается ответить. — Добавим- ещё… Второй палец проникает в тебя с особой плавностью, ощутимо растягивая узкие гладкие стенки. Ты тихо всхлипываешь, и Бруно утешительно просит: — Потерпи чуть-чуть, сейчас будет хорошо. И правда: уже через несколько небольших толчков тебя окутывает истинное наслаждение, а дыхание окончательно сбивается; в низу живота укрепляется скорая кульминация. Каждый раз, когда Бруно распаляет внутри заветную точку, по телу волнами растекается тепло, и понемногу становится только приятно, и очень. Так, что сил нет больше сдерживаться. — Бруно, я скоро- — бросаешь ты, тяжело дыша. — Х-м-м, — польщённо тянет он. — Ho delle dita così abili che vuoi già venire, eh, mia dolce ragazza¹?¹(итал.) Неужели у меня настолько ловкие пальцы, что ты уже хочешь кончить, а, моя милая девочка?
Его тягучие движения учащаются, а вместе с ними – твои беспрестанные вздохи и сбивчивые мольбы. На раскрасневшемся от возбуждения личике – глубокое нетерпение, наряду со сладкой мукой, и Бруно понимает: ты буквально на пределе. Отлично. — Dai, amore². Не стесняйся. Ты большая молодец.²(итал.) Ну давай же, любимая.
Он ещё немножко набирает темп, не переставая будоражить то самое место, которое самой, как выяснилось, раньше было не достать. И через мгновение во всём теле замирает сладкая судорога, а сознание мутнеет. Ты последний раз рвано вздыхаешь и содрогаешься в исступлении: внизу совсем горячо и вязко, а перед глазами плывут прозрачные круги. Пульсирующее напряжение вокруг его пальцев становится приятным до безумия, и удаётся вымолвить лишь откровенное: — А-а-а-х, Бруно! Интересно, нормально ли вообще... быть такой громкой? Но, как ни крути, это всё однозначно выше всякого самообладания – что уж теперь. Отдышавшись, ты смотришь вниз, где прямо на простынке расползается мокрое пятно; полотенце-то вы не положили. — Боже мой, — тебе страшно неловко. — Прости, ради бога, я не хотела. — Пожалуйста, никаких "прости", любовь моя, — говорит Бруно и легко целует твою коленку. — Это же естественно. Тем более, видела бы ты себя в процессе – просто загляденье... Он вынимает пальцы, чуть проводит ими вдоль пульсирующей ложбинки, собирая все твои соки, а потом самозабвенно кладёт их в рот, прикрыв глаза. — М-м-м-м... Восхитительно, — воркует Бруно и целует другую коленку. — Как и ты вся. Он опускается поближе, приникнув щекой к твоему бедру, и, словно в забытьи, ещё раз обводит кончиками пальцев блестящую щёлочку, любуясь такой красотой. А потом произносит, с мольбой в голосе, глядя тебе прямо в глаза: — Ты не против, если я попробую ещё? В ответ ты устало киваешь, – не против – на что Бруно с воодушевлением склоняется близко-близко и щедро проводит языком вдоль чуть дрожащей выемки снизу вверх, где принимается всячески услащать румяный комочек нервов. Совершенно новое, очень приятное ощущение вырывает у тебя из груди несдержанный полустон – это немыслимо. Достаточно покружив над чувствительным узелком, его язык скользит обратно в нежное лоно и без труда проникает внутрь, а там начинает активно двигаться. Бруно как будто не может тобой насытиться и хочет выпить всю до последней капли, словно и нет в мире блюда вкуснее. Для него всё именно так. Подумать только, неужели в принципе бывает так хорошо? Ты собственными пальцами, оказывается, можешь не много, а этот льстивый язычок танцует в тебе в ритме танго, стимулируя самые чувствительные местечки – голова кругом. И очень скоро внутри вновь ощущается знакомое томительное тепло. — Бруно, — ты жалобно стонешь, — Бруно, я- — Я знаю, любовь моя, — на мгновение отрывается он, чтобы ответить. — Всё хорошо. Я ведь этого и добиваюсь. И ты, конечно, тоже хочешь, чтобы он своего добился. Но по-другому. Чтобы на вершине блаженства Бруно оказался вместе с тобой целиком. — П-подожди, я хочу... Не так- — застенчиво заявляешь ты, пылая в агонии страсти и собственного волнения, от которого никуда не деться. Ну почему вдруг так сложно попросить любимого человека тебя взять? Бруно отстраняется, мимолётно облизнувшись, и садится ровнее, поглаживая твои бёдра, не в силах сопротивляться желанию тебя потрогать. — Che c'è, carina³? — мурлычет он, склонив голову на бок. — "Не так" – это как же? Я сильно расстроюсь, если окажется, что сейчас старался напрасно, — отмечает он, скорее, для себя.³(итал.) Что такое, милая?
— Так, чтобы ты был во мне, — коротко выдаёшь в ответ. Бруно просто ошеломлен и очарован твоей прямотой и подбором слов. Ведь... Всё, что сегодня случится, должно обязательно доставить тебе удовольствие и произойти только с тем условием, что ты чувствуешь себя в безопасности. А он пока в белье и, кроме того, собирался очень тщательным образом подготовить тебя, прежде чем приступать к самому ответственному. Но больше всего хотел точно знать, что ты действительно этого хочешь: он же у тебя первый. — Ты уверена? — Конечно, более чем, — отвечаешь ты с энтузиазмом. Ведь больше ни с кем на это не решишься. Бруно же такой замечательный, а как он тебя добивался!.. Когда ты сказала ему, что не хочешь торопиться, Буччеллати ничуть не возмутился, как наверняка могли бы его ровесники. Наоборот, с тех пор он делает тебе приятно иначе. Заезжает по воскресеньям со свежим букетом цветов и завтраком на двоих. Всегда придерживает для тебя дверь, как настоящий джентльмен. А ещё с ним рядом можно не бояться замёрзнуть – Бруно был всегда готов укрыть тебя своим пиджаком (когда он купил тебе такой же, было немного грустно, что именно своим он больше не поделится). Он искренне смеётся над твоими шутками и всегда поддержит в трудную минуту. И ты можешь быть уверена, что если случайно уснёшь на диване, то утром обязательно откроешь глаза в уютной спальне, куда Бруно заботливо тебя отнесёт. Он – твоё всё, и даже больше. Любовь всей твоей жизни. Конечно же, ты более чем уверена. Бруно тепло тебе улыбается. Ты понимаешь, как долго он ждал этой минуты, но при этом хотел, чтобы всё прошло идеально и тебе понравилось. А ещё ведь очень волновался, если даже не больше, чем ты сама (хотя умело этого не показывал). — Что ж, тогда... Бруно поднимается с колен и тянется к тебе за долгим, чувственным поцелуем. Отстранившись, он любуется твоим необыкновенным выражением лица, устанавливая прочный зрительный контакт, и пленяет всё твоё внимание. Затем чуть отдаляется и кокетливо крадётся руками к резинке боксеров, как бы сохраняя интригу, а потом медленно их спускает. И когда он это сделал... Ничего себе, и как же- Господи. В нём, наверное, сантиметров двадцать, да и толщина немаленькая... От одной лишь мысли о том, что всё должно в тебе поместиться, вдруг становится не по себе. Ты выпадаешь из реальности на следующие несколько мгновений и, как только Бруно нависает над тобой и устраивается поудобнее, касаясь входа напряжённой головкой, лепечешь: — Пожалуйста, только нежно. В ответ он растроганно фыркает. — А как же иначе. По-другому я не стал бы, ни в коем случае, — уверяет Бруно и целует тебя в лоб. — Только пообещай, что скажешь, если мне лучше всё прекратить, ладно? Глубоко вздохнув, ты киваешь в ответ: хорошо, я готова. И он, закрыв глаза, подаётся вперёд, едва погружаясь в блестящую глубину на несколько сантиметров. С твоих губ срывается короткий крик – сразу так широко- Бруно тут же смотрит на тебя с беспокойством. — Милая, как ты? — Больно, — приходится признать с сожалением. Как будто сильно щипнули за самое мягонькое, и теперь всё горит. Пытаясь успокоиться, ты часто неровно дышишь и хватаешь Бруно за плечо, крепко-крепко. А тот учтиво, но ой как ласково, предлагает: — Можем остановиться, если тебе неприятно. И ты знаешь, что он это всерьёз: его любовь далеко за пределами плотской привязанности. Ты уверена, что, если попросишь, он немедленно прервётся, любовно прижмёт тебя к себе, задушит поцелуями и избавит от любых тревог и переживаний. Но не этого сейчас хочется. — Нет! — получилось даже слишком громко, да что ж такое. — Просто я- Это же мой первый раз. Я справлюсь, — пытаешься его убедить, а сама всё никак не можешь выровнять дыхание и вообще как будто сейчас сгоришь со стыда. — Честно. Я хочу этого больше всего на свете, Бруно. Я хочу тебя.Ты ведь уже не раз представляла, как будешь извиваться под ним от наслаждения, не так ли?
— Ну хорошо. Бруно радушно улыбается и глядит на тебя взволнованно, но в то же время с обожанием и жгучей страстью. Чтобы было проще ему довериться, он утешительно гладит твои бёдра, и ты поддаёшься ласке, понемногу успокаиваясь, дышишь ровнее. — Можно я сейчас потихоньку войду чуть глубже? Ты молча киваешь, пошире разводя колени, чтобы ему было легче воплотить то, о чём он так любезно попросил. — Не бойся держаться за меня, если нужно, договорились? — заверяет Бруно. — И расслабься, — шепчет он, целует тебя в щёчку и продолжает. — У нас вся ночь впереди, спешить некуда... Здесь, только вдвоём, вместе, мы станем единым целым. Хочу, чтобы ты знала, как сильно я физически тебя люблю.Его слова... Как жарко; лицо, грудь, шея – ты вся пылаешь.
Это не какая-то интрижка или просто секс.
Вы занимаетесь любовью.
Зардевшись, ты отворачиваешься и искренне улыбаешься, что Бруно, конечно же, замечает и легонько цепляет тебя за подбородок, чтобы вернуть обратно. — Прошу, не прячь от меня своё личико, mia dolce⁴. Мне важно видеть тебя в процессе.⁴(итал.) солнышко (по контексту)
Ты смотришь вверх, и вы встречаетесь глазами. Боже, его глаза. От неминуемой слабости наверняка бы задрожали коленки, не будь ты прямо сейчас в горизонтальном положении. — Ладно, — шепчешь ты и в ответ гладишь его по щеке. — Всё в порядке. Продолжай. Бруно сладко целует тебя в губы и чуть настойчивее вжимает в постель. Ты нисколько не сопротивляешься, позволяя ему полностью взять над собой контроль и мягко толкнуться вперёд чуть дальше, чем в первый раз. Ты явно всё ещё слишком напряжена, но терпишь ради него. Только Бруно ведь не слепой и считает должным сделать с этим что-нибудь. — Вот так, всё хорошо, — приговаривает он на ушко. — Sei molto bravo, amore mio⁵. Мы уже почти всё, осталось совсем чуть-чуть...⁵(итал.) Любимая, ты большая молодец.
Ты с какой-то детской радостью замечаешь, что он не единожды сказал "мы", а не "я", и сердце восторженно замирает. Оказывается, ты задержала дыхание, поэтому глубоко дышишь теперь, не отпуская его плечо – соломинку в бурлящем океане чувств – и бросаешь: — Да, хорошо-Боль медленно, но верно, превращается в удовольствие.
До конца действительно не так много, где-то сантиметров пять, может, шесть, и Бруно задействует всю свою выдержку, чтобы не войти сразу, в одно движение, ведь пообещал быть нежным. И погружаясь в тебя медленно, понемногу, он, наконец, оказывается внутри полностью, негромко ахнув. Едва ты принимаешь его целиком, как чувствуешь в себе ответную рельефную пульсацию: Бруно явно не терпится. Ещё бы, вошёл как влитой, а там, к тому же, так узко, тепло и приятно... Вам нужно привыкнуть друг к другу и новым ощущениям; тебе – немного дольше. — Скажи, когда мне можно будет начинать. — Хорошо-И он ждёт, терпеливо и выдержано.
Постепенно становится почти не больно, хотя где-то глубоко до сих пор всё равно что-то тянет. В тебе впервые чего-то так много, но пока Бруно рядом, быть такой наполненной хорошо. Смазки внутри достаточно, и ему как раз будет легче плавно двигаться в нетронутых бархатных стенках, которые ждали только его и так радушно встретили. Очень хочется почувствовать его больше. — Давай, — ты слабо улыбаешься. Бруно кивает и почти полностью выскальзывает наружу, потом обратно, и так задаёт мерный, чувственный темп. С каждым толчком он входит очень-очень глубоко, по самое некуда, и крайне ловко дразнит все нервные окончания, уверенно доводя тебя до пика. Как хорошо- Ты вся дрожишь и давишься всхлипами: — Ах, Бруно! Тот с вожделением глядит на тебя: какая чувствительная. — М-м-м, тебя так приятно слушать, (Т/И), — рвано выдыхает он. — Прошу, не бойся стонать, сколько хочется. Ты прелестно поёшь, моя птичка. И ты начинаешь неосознанно петь всё громче, окончательно раскрасневшись. Бруно слегка ускоряется. — Ах, Господи- Запрокинув голову в пылу возбуждения, он нещадно зажимает простыни в кулаке, до дрожи. Явно сдерживает себя, чтобы ничего не случилось, и это не может не очаровывать. Всегда само благородство, даже во время такой низости... Бруно склоняется к твоей шее с неаккуратными поцелуями и трётся о неё носом. Дышит горячо. — Tesoro, sei semplicemente meravigliosa⁶, — бормочет он, следуя губами к очерченному подбородку.⁶(итал.) Милая, ты просто великолепна.
— Ты у меня такая молодец, ты моя умница... Моя милая девочка, моя (Т/И, в уменьшительно-ласкательной форме)... Уже целует в щёку, уголок губ и- — Самая прекрасная… Вы сливаетесь в порывистом поцелуе, и с новым и новым толчком Бруно всё легче двигаться – так становится скользко. Если бы мокрые касания плоть о плоть так сильно не заводили, было бы даже стыдно. Ты на секунду смотришь вниз, где вы едины (душой и телом), и в животе оседает сладкий спазм. С каждым рывком, прикосновением и поцелуем усиливается накал страстей, готовый поглотить тебя в любой момент. — Бруно… — шепчешь ты. — Кажется, я- — связно продолжить не получается: в голове такой туман... — Я чувствую, любимая, — тихо отзывается он. — И я тоже. Ненадолго приподнимаясь на руках, Бруно с упоением разглядывает тебя всю, чтобы навсегда запечатлеть этот образ в памяти. Затем вновь опускается на локти и одной рукой притягивает тебя ближе за талию. Пальцы другой находят ниже жадную до ласки жемчужинку. — Дамы вперёд. Он выводит на горячей плоти мелкие восьмёрки, продолжая погружаться внутрь с неполной отдачей, хотя мог бы жёстче (убедиться ещё успеешь). И это всё закономерно творит с тобой нечто невообразимое. До боли выгибаясь в спине, ты умоляешь: — А-а-х! Боже, ещё немножечко- Усиленной стимуляции со всех возможных сторон более чем достаточно, чтобы тебя унесло в непроглядную бездну. Всё тело прошивает экстатичная конвульсия, в глазах рябит и ты рассыпаешься на тысячу осколков, изливаясь на его живот и мятые простыни. — Брун-а-а-а-ах! Не можешь сдержаться и всё-таки зовёшь его. Наверное, потому что слишком хорошо. Но так даже лучше. Или... Нет, уже слишком-слишком хорошо! Через пару мгновений удовольствие становится просто невыносимым, всё тело ломит, и ты жалобно хнычешь. — Господи, (Т/И)! Ах- моя ласточка, потерпи ещё совсем недолго, я уже- Почти! — просит Буччеллати, срываясь на стоны через каждое слово. И в том же ровном темпе он немного сбавляет свою интенсивность – не мучить же тебя всё-таки. — Я просто не смогу тебя отпустить, мне тебя мало, — хрипло рычит он сквозь зубы. — В тебе же так тепло… так тесно… Весь трепещет и дышит прерывисто. — Скажи, где мне закончить? — Внутри! — в тебе уже вновь закипает бурное возбуждение. — Внутри, пожалуйста, я хочу почувствовать тебя полностью! — умоляешь, со слезами на глазах. Точно после этих слов Бруно с последним глубоким толчком горячо разливается в тебе и томно зовёт по имени, вздрагивая в блаженстве желанной разрядки. Устало опустившись на локтях, он замирает к тебе вплотную, скрывая лицо в изгибе твоей шеи, и приходит в себя после такой яркой вспышки удовлетворения. Ещё какое-то время вы, в том же положении, наслаждаетесь теплом друг друга в приятном безмолвии, пытаясь отдышаться. Когда же всякое возбуждение сходит на нет, Бруно медленно тебя покидает, и без него внутри становится как-то пусто. Однако думать об этом некогда – он уже аккуратно тебя обнимает, целует в лоб и немного неловко спрашивает: — Ты в порядке? — Да, всё хорошо. Бруно кивает в ответ, поглаживая тебя по руке, и продолжает: — Больно было после проникновения?Тишина.
— Не очень.Он обмер. Было всё-таки.
Как же так, это просто недопустимо. Бруно ведь ни за что не посмел бы тебя трогать, если бы только знал, что может сделать больно. Как я мог не заметить, думает он и злится на себя. — Ну почему ты не сказала? — Да ничего страшного, правда. Так у каждой девушки бывает в первый раз, почти всегда. Бруно эти аргументы утешают неважно, но он не хотел на тебя давить и только крепче прижал к себе, как бы извиняясь за то, что так всё же случилось. — А ещё, — продолжаешь ты. — Ты же не спросил, понравилось мне, или нет. Слегка отодвинувшись, он вопросительно глядит на тебя с интересом. — А тебе понравилось? — Очень. Это было потрясающе. Бруно смотрит в сторону, облегчённо улыбаясь, а потом валит тебя на спину и принимается щекотать. — Напугала, я ведь переживаю! — бросает он и смеётся. — Знаю, верю, ну хватит! — ты тщетно сопротивляешься, заливаясь неудержимым хихиканьем.Вот за каким он в курсе, что ты боишься щекотки? И за каким вообще её бояться?
— Ты же меня всё равно любишь, — добавляешь игриво – удалось выкрутиться. — Люблю, — он прекращает дурачиться, чтобы запечатлеть у тебя на губах долгий поцелуй, которым ты с радостью проникаешься. — Очень люблю, (Т/И). Ты даже не представляешь, как сильно. — Я тоже тебя люблю, Бруно, — запинаешься ты полушепотом и тянешься погладить его по щеке; он немедленно льнёт навстречу тёплой ладони. — Я так рада, что именно ты стал моим первым, спасибо тебе, что- — Т-ш-ш-ш, ничего не говори, — встревает он и целомудренно припадает губами к твоей руке. — Спасибо тебе за то, что доверила им стать. Для многих это очень серьёзный жизненный шаг, и для меня большая честь, что ты захотела сделать его со мной. Смутившись, ты ему улыбаешься. А ведь действительно, любит. — Конечно с тобой, — ты берёшь его за руку, вы сплетаетесь пальцами. — И я предпочту тебя кому угодно, пока ты у меня есть. — Я всегда у тебя буду, — убедительно говорит Бруно и ещё раз целует тебя в лоб. — Пока ты будешь со мной. Не сомневайся. Он подаётся вперёд, пропуская руку через твои волосы, и смотрит на тебя с нежностью. — Давай я тебя вытру. Бруно ненадолго уходит в ванную и возвращается оттуда с мокрым полотенцем. Снова опустившись на колени, он осторожно проводит тканью вдоль твоего бедра с внутренней стороны. Прохладно. — Извини за простыни, — с усмешкой произносишь ты. — Ещё раз. Он ухмыляется в ответ. — Да брось. Мне только в радость узнать, насколько тебе со мной хорошо. Закончив с одной, Бруно переключается на другую. — А что, правда было потрясающе? — прямолинейно, довольным голосом, спрашивает он, припоминая, как красноречиво ты выразилась. Застенчиво горят щёки и в комнате будто душно. — Ещё бы, — киваешь ты, обдумывая, что можно добавить, и улыбаешься. — Даже подумать не могла, что бывает так приятно... А тебе? — вдруг добавляешь с тревогой в голосе. — Тебе со мной понравилось? Только честно. Бруно на мгновение замирает с полотенцем в руках и смотрит тебе в глаза. — Любовь моя, ты была бесподобна. В чём я и не сомневался с самого начала. Так что даже не вздумай переживать, — серьёзно и в то же время ласково наказывает он, возвращается к твоим бёдрам, и продолжает: — Быть может, я, конечно, в душе большой романтик, но мне кажется... С осознанием того, что я люблю тебя, всё ощущалось просто невероятно. И то, что я стану един с тобой, было самым-самым особенным. Важно обязательно запомнить всё, что он сказал: такая искренняя похвала, а уж тем более его откровения очень тебе дороги. Он заканчивает протирать твои ноги и не подумав проводит тканью по слишком чувствительной области между ними; ты громко шипишь – неприятно. Бруно тут же убирает руку и мягко, с сочувствием, на тебя смотрит. — Scusa, tesoro⁷. Неужели до сих пор больно?⁷(итал.) Извини, милая.
— Нет, просто ноет немного, — признаёшь ты. — Ты только... Полегче. — Разумеется, — кивает он и начинает бережно промакивать нежное место, стараясь его не тереть и больше тебя не тревожить. — Finito⁸! — закончив, объявляет Бруно, целует тебя в пупок, а затем вытирается сам: довольно поспешно и безо всякого трепета, с которым до этого ухаживал за тобой.⁸(итал.) Вот и всё!
— Я сейчас. Он уходит в ванную, где отправляет полотенце в стирку, и выходит уже в одних пижамных шортах. Из ванной идёт в кухню, а оттуда возвращается с пачкой печенья, стаканом воды и пластиночкой аспирина. — Обезболивающее, — робко поясняет он, приземляясь на край кровати. Усевшись поудобнее, ты искренне улыбаешься – совсем тебя разбаловал – и принимаешь таблетку. Открываешь печенье. Вкусное. — Спасибо тебе, Бруно. — Не за что, — он поднимается достать из шкафа ещё одну свою пижаму. Для тебя. — Что я за любовник такой, если не позабочусь о тебе после? Вернувшись на кровать, он любуется тем, как ты кушаешь, и тепло улыбается. Глаз не может оторвать, хотя, можно подумать, вообще пытался. Заметив, как пристально он смотрит на тебя, ты удивлённо спрашиваешь с хитринкой: — Кого это ты так разглядываешь? — Как кого... Первую красотку Италии, да и всего мира, разумеется. Фыркнув, ты закатываешь глаза. — Прошу, ну хватит меня смущать. Тем более, это неправда. — И когда это я тебя обманывал? — оживляется Буччеллати. Он видел тебя любую: как при всём параде, с идеальной укладкой и шикарным макияжем, какой ни каждый визажист бы повторил, так и в широкой толстовке, которая тебе велика, забавных розовых пижамных шортах с котятами, растрёпанной и совершенно без косметики. И очень-очень любил. Но прямо сейчас в его глазах ты была само совершенство: в неге недавнего пресыщения, с горящими глазами, сверкаешь, чуть взмокшая от возбуждения, в тёплом свете прикроватного ночника, раскинув волосы веером на мягкой подушке. Такая уязвимая, умиротворённая... Хочется непременно защитить тебя от любых опасностей, поэтому Бруно крепко обнимает тебя как в последний раз и заботливо гладит по спине. — Ты самая красивая женщина, на которую я только мог бы положить глаз. Всегда помни об этом. Ты расслабляешься у него в руках и отпускаешь свою неуверенность, прислушавшись к его словам. Бруно отстраняется и приподнимает твои руки, чтобы надеть сверху футболку. Ты, как обычно, так мило выглядишь в его одежде, что сердце бьётся чаще. Ненадолго свесив ноги с кровати, надеть пижамные штаны, ты подтягиваешь их к себе и ползёшь зауютиться у Бруно под крылышком. Он встречает тебя кротким поцелуем и прижимает к себе. И вы какое-то время слушаете дыхание друг друга в комфортом молчании. Его глухое сердцебиение убаюкивает. Ты задумчиво выводишь у Бруно на груди причудливые узоры. Уткнувшись подбородком тебе в макушку, он играет с твоими волосами, то сплетая их в косички, то просто закручивая кудряшками. Тишина ничуть не давит, вам просто хорошо рядом. И тут Бруно спрашивает: — А я не рассказывал, когда именно в тебя влюбился? Взглянув на него, ты заинтересованно щуришься. — Кажется, нет. Надо же, — говоришь, подвинувшись так, чтобы получше видеть его лицо, и готовишься внимательно слушать. — Расскажи сейчас, мне любопытно. Бруно улыбается, задумчиво глядя в пустоту. Мысленно возвращается в тот значимый день, когда его чувства к тебе так окрепли. — Давай-ка вспомним… Мы были в Libeccio. — Где же ещё, — довольно добавляешь ты. Усмехнувшись на это замечание, он продолжает: — Да, обедали, и вдруг услышали, как какой-то официант очень грубит одному гостю... — О нет, я это помню, — ты неловко потираешь нос. — Та старушка, да? — Ага. Злился, что она слишком долго делает заказ, и ты не смогла остаться в стороне. — Ну конечно! Он так себя с ней вёл... — Да, он… тот ещё фрукт, — Бруно недолго молчит. — А как страшно ты его обругала, уволиться ещё посоветовала... И потом, как ни в чем не бывало, присела успокоить старую женщину. Оказалось, у неё разбились очки, и она плохо видела, что написано в меню. Ты перечисляла ей блюда, отвечала на вопросы... Словом, помогла разобраться и сделать тот несчастный заказ. — У неё ещё ведь тогда недавно умер муж, и она впервые выбралась в ресторан без него, — продолжаешь ты печальным тоном. — А это он всегда читал для неё, что там. Бруно кивает в ответ задумчиво, а потом говорит: — И вот тогда я понял, что тебя люблю. Ты удивлённо вскидываешь брови. — Тогда? Мы ведь ещё даже не встречались. — Знаю, знаю, — признаёт Буччеллати. — Но ты уже показала мне, какая ты самоотверженная, что не задумываясь поможешь беспомощным, и как добра к незнакомцам. Как я мог устоять, — он смущённо клюёт тебя в губы. — Своей добротой и милосердием ты каждый день вдохновляешь меня стараться стать лучше ради тебя. От настолько открытых объяснений в любви невольно наворачиваются слёзы. — Ты уже самый лучший, Бруно, самый добрый человек в моей жизни. Тебя и твою команду уважает весь город. А знаешь, почему? Тот заинтересовано усмехается. — E perché, tesoro⁹?⁹(итал. И почему же, милая?)
— Потому что вы помогаете в беде каждому, вне зависимости от его жизненного пути, и этим заработали весомый авторитет. Теперь любой отъявленный бандит прислушается к твоим словам. Тем более, ты же такой обаятельный, — поясняешь елейным голосом и лениво гладишь его по руке. Бруно было приятно это услышать и он решил узнать про себя ещё что-нибудь хорошее, улыбаясь, как довольный кот: — А что ты, солнышко? Тоже не смогла передо мной устоять? — Похоже на то, — в ответ ты расплываешься в такой же кошачьей улыбке. — Ну, это самое главное, — он прижимает тебя покрепче, не желая отпускать никогда. — Sono così fortunato ad averti, mia dolce ragazza¹⁰.¹⁰(итал.) Мне так с тобой повезло, милая моя девочка.
Глубоко вздохнув, ты таешь в его объятиях. — Кому тут повезло, так это мне, — и вдруг сонно зеваешь: как время пролетело... Бруно мило фыркает и целует тебя в макушку. — Тогда, получается, нам вместе, — тут он тоже зевает, немного потягивается и утомлённо трёт глаза. — Так, я понял, пора засыпать? Ты еле-еле киваешь. Веки постепенно слипаются от усталости и ты дышишь размеренно, не спеша. А потом совсем расслабляешься, устроившись поуютнее у Буччеллати на груди – самой удобной подушке на свете. — Спокойной ночи, Бруно. Его широкие ладони крадутся тебе за спину, притягивают поближе, и любимый заботливо целует тебя в висок. — Buona notte, bella. Te amo molto¹¹.¹¹(итал.) Спокойной ночи, милая. Люблю тебя, очень сильно.
Вы погружаетесь в глубокий сон, до самого утра не выпуская друг друга из ласковых объятий, в тепле и взаимной нежности.