Ничего нового

Загорелая красотка в бикини и солнечных очках с издевательской улыбкой взирала на пасмурный город из-за исчерченного каплями стекла. Рекламный постер на остановке, обещая всего за 25 рублей за минуту молодость и загар, приглашал в солярий. На фоне грациозной, жизнерадостной модели ожидающие автобуса люди выглядели совсем уныло: мрачные лица, наполовину скрытые капюшонами, дутые пуховики, пакеты, зонты — все под стать мерзкой дождливой погоде. Лиля наткнулась взглядом на чью-то понимающую улыбку. Пожилая женщина, стоящая рядом с ней, одобрительно косилась на маленький букет фрезий, который Заславская бережно прижимала к груди. Наверняка умилялась, решив, что это подарок от какого-нибудь галантного кавалера. «Я не такая, как все, бабуся». Она представила себе, как вытянулось бы лицо женщины, если бы она произнесла это вслух, и улыбнулась ей в ответ и, надев наушники, врубила плеер. В первый раз Лиля вбила в поисковую строку слово «лесбиянки» сразу после того, как провела ночь на диване в Марининой гостиной. С тех пор, часами просиживая в интернет-кафе, она читала в сети все, что только удавалось найти по теме, игнорируя назойливо вылезающую в ссылках порнуху. В кафе всегда было многолюдно, но никому не было до нее дела. И тем не менее Заславскую не покидало ощущение, будто она занимается чем-то не совсем легальным. Посмотрев несколько фильмов из списка, рекомендованного на темном форуме, Лиля поняла, что они делятся на две категории: первая — у героинь по жизни все заебись, но в итоге одна из них заболевает какой-то неизлечимой херней и умирает. И вторая — пиздец происходит уже с самого начала — бедных лесбиянок гнобят и троллят все кому не лень, и в итоге либо одну из них убивают, либо несчастная выходит замуж/кончает с собой. Забив на сюжеты, Лиля по сто раз пересматривала сексуальные сцены и до изнеможения мастурбировала, представляя, как Марина раздевает ее и так же, как экранные героини, нежно целует в губы. Толпа на остановке немного рассосалась, благодаря замызганной маршрутке, направляющейся в какие-то пригородные ебеня. Лиля нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, чувствуя, как замерзает. Под курткой на ней была только полупрозрачная белая рубашка и кружевной бюстгальтер. После Питера они с Мариной вели себя так, словно у них появилась общая тайна, которую не следует обсуждать вслух, но при этом можно больше не притворяться. На уроках Лиля временами подвисала и, уставившись на Гордину, представляла, как медленно, пуговицу за пуговицей, расстегивает ее блузку. Цепляя взглядом Лилину мечтательную улыбку, Марина слегка розовела, словно догадывалась, о чем Лиля думает, и с деланой строгостью сдвигала брови, при этом чуть усмехаясь. Наконец подъехал автобус, под завязку набитый людьми. Рванув следом за умиляющейся тетенькой к открывшимся с тихим шипением дверям, Лиля втиснулась на заднюю площадку. Стараясь не помять, поднесла букет к лицу — сладкий аромат фрезий пробивался сквозь целлофан, вызывая легкое головокружение. Она представила себе Маринино лицо, ее ироничный взгляд и легкую, почти незаметную полуулыбку. Каждый раз, когда Лиля смотрела в зеленовато-карие глаза, она испытывала щемящее чувство, болезненное и радостное одновременно. Они снова оставались вдвоем после уроков, готовились к выпускному экзамену. Условия задач Лиле приходилось перечитывать по три раза, строчки путались, сплетаясь в абракадабру, их смысл заглушался назойливо звенящим в мозгу желанием. Марина сидела невыносимо близко. Однажды не выдержав, Лиля положила руку на ее колено, с бьющимся сердцем ожидая реакции. Но ничего не произошло. Размеренным голосом Марина продолжала объяснять, где находится центр вписанного в пирамиду шара. И только когда ее рука попыталась продвинуться на пару сантиметров выше, Марина, не меняя интонации, произнесла: «Остановись». С тех пор эта странная молчаливая игра продолжалась всякий раз — стоило им остаться наедине. Иногда Марина сама вдруг обнимала ее, касаясь губами щеки или виска. Но сразу же с притворной грубостью отталкивала, делая вид, что просто дурачится. В плеере звучала снайперская «Весна»: — В моей преисподней как будто бы людно, но поздно сшивать уже рану край в край… — И я разделяю все случаи жизни, на что было до и после тебя. Симптомы у женщин, заболевших женщинами, были одинаковыми. Они не виделись уже неделю — Марина слегла с тяжелым бронхитом. Уже неделю они общались только по телефону, приходить Марина запретила: «У меня слишком жалкий вид, и вообще, нечего тебе дышать микробами». И, словно намекая на то, что Риты рядом тоже нет, добавила: «Кроме мамы, я вообще никого сейчас не хочу видеть». Но сейчас у нее был веский повод для визита. За компанию с Никоновой, потащившей ее позавчера в тату-салон в качестве группы поддержки, Лиля тоже сделала татуировку. Пока страдальчески постанывающей Лизке набивали на голени шипастую розу, Заславская, скучая, листала альбомы с фотографиями. «Хочу такую», — выпалила она неожиданно для самой себя, когда вдруг увидела знак скорпиона — стилизованную «М» со стрелкой на завитке. Несмотря на то, что ей говорили, что на лопатке набивать не так больно, все равно во время сеанса она чуть не прокусила губу. Ждать, когда окончательно заживет, Лиля не хотела. Тем более Марина уже чувствовала себя гораздо лучше, хотя все еще, по ее словам, «валялась в постели ленивым больным тюленем». Залитые дождем улицы проносились перед глазами, сверкая неоном витрин и светом фар от встречных машин. Лиля нервничала: а вдруг Марина будет ей не рада. Или вдруг Рита всё-таки там, с ней. — Я раскрашивал небо как мог, оно было белым как белый день… Из всего сборника эта песня ей нравилась больше всего. Продавец в магазине нашел старый альбом «Снайперов» не сразу, долго рылся в картонной коробке с пыльными дисками, при этом пытаясь неуклюже флиртовать, а под конец вообще пригласил в кино. В ответ Лиля зачем-то сказала: — Я люблю женщину. Парень смущенно покраснел. Заславская тоже покраснела, не от смущения, а от неожиданно нахлынувшего волнения. Произнесенное впервые вслух «люблю» обрушилось на нее саму как гром среди ясного неба. Будто кто-то там наверху стукнул по столу судейским молотком и объявил окончательный приговор. Больше лукаво заменять это слово на «нравится», «привязана» не получалось. Стоя в тесном магазинчике аудиозаписей, она вытащила его из себя, как обломок от наконечника стрелы, попавшей в самое сердце. *** Дверь долго не открывали. Глядя в темный зрачок глазка, Лиля уже мысленно нарисовала себе Риту в неглиже. Назло подлому воображению она еще раз нажала на кнопку. Дверь открылась. Марина стояла на пороге в голубой пижаме со слониками, сонно моргая. — Ты чего трезвонишь как сумасшедшая? — зевая, спросила она. — Это тебе, — Лиля протянула потрепанные фрезии. — Впустишь? — А у меня есть выбор? — Марина снова зевнула, но потом все же растянулась в улыбке. — Но цветочки! Боже, Заславская, ты нарушила свои принципы?! Ну как тебя прогнать после этого? Давай уж, входи. Забрав букет, Марина уткнулась в него носом. — Я балдею от этого запаха, — она на секунду прикрыла глаза и снова понюхала. — Как хорошо, что насморк уже прошел! Там в зале маленькая ваза на столике, набери воды. Будешь на кухне, чайник поставь. Короче, раз пришла, то ухаживай за больной женщиной. Она повернулась спиной, но Лиля удержала ее за рукав:  — Подожди, — обхватила руками за талию и, положив голову на плечо, вздохнула. — Я скучала вообще-то. — Вообще-то я с тобой говорила каждый день больше, чем с кем бы то ни было, — пробурчала Гордина. — Но ладно, признаюсь, что и мне приятно видеть твою наглую физиономию. Когда Лиля вошла в спальню, Марина, лежа на кровати, писала кому-то смс. — С медом, — Лиля поставила чашку с чаем на тумбочку, рядом с упаковками с жаропонижающим и таблетками от кашля. — А себе? — Марина взяла чашку обеими руками. — Кстати, ты голодная? У меня там в холодильнике есть мамин бульон с вермишелью. Лиля отрицательно мотнула головой, отчего-то не в силах произнести ни слова. От нежности у нее перехватило дыхание. В этой пижаме, с взлохмаченными волосами, Марина казалась такой уютно-домашней, такой родной и такой беззащитной. Она поднялась со стула. — А у меня для тебя сюрприз. Закрой глаза. — Не пугай, — Марина поставила чашку на тумбочку. — Я уже жду подвоха. — Не бойся, закрой глаза и считай до десяти. Только не подсматривай. — Даже не знаю, зачем я соглашаюсь, — зажмурившись, Марина начала считать. — Один, два… Расстегнув рубашку, Лиля спустила ее с плеч и, сдвинув лямку бюстгальтера, уселась на край кровати, спиной к Гординой. — Всё. Можешь смотреть. — Это что? — голос Марины звучал потрясенно. Лиля улыбнулась: — Нравится? — Заславская, ты совсем с ума сошла? Мы же обсуждали с тобой тему татуировок, и я сказала, что против. — Ну вот видишь. Нельзя оставлять меня одну без присмотра. Но правда классная? Лиля почувствовала осторожное прикосновение к лопатке. — И что означает буква М? — Вообще-то это знак Скорпиона. — А-ах, вот оно что? Лиля обернулась: — А ты что подумала? — подражая Марининой саркастической интонации, спросила она, поправляя лямку бюстгальтера. — Подумала, ты все же неравнодушна к Макарову, — с издевкой произнесла Марина. — Ну вот как ты догадалась? — язвительно поинтересовалась Лиля. — Конечно, я от него без ума. — Так надо было ему и показывать, — Марина продолжала улыбаться, но в зелени глаз уже засверкали зловещие огоньки. — Мне-то зачем? — Ты серьезно? — Лиля начала нервничать. — А ты? — Марина рассмеялась. — Какая же ты все еще глупенькая малышка. — Придушить бы тебя, — Лиля наклонилась и шутя протянула руки к ее шее. Внезапно она оказалась лежащей на спине. Навалившись сверху, Марина принялась ее щекотать, со смехом приговаривая: — Меня? Меня придушить? Да ты страх потеряла, деточка! Сотрясаясь от хохота, Лиля извивалась под ней, пытаясь вырваться. Выгибаясь дугой, в разгаре борьбы она задела грудью Маринин подбородок. Вдруг все остановилось и наступила тишина. Замерев, Лиля ощутила сквозь ажурную ткань бюстгальтера легкое, кружащее прикосновение пальцев, а следом — мягкое касание языка. Лиля ошеломленно втянула воздух — губы обхватили и сжали ее сосок. Это было неожиданно, немного пугающе и очень приятно. Почувствовав давление бедра между ног, она импульсивно подалась навстречу. И в этот момент Марина подняла голову и, не выпуская ее из объятий, прошептала: — Нет. — Почему? — Лиля дернулась под ней, вжимаясь в ее бедро. — Ну почему? — Потому. Я объясняла.  — Давай хотя бы просто так полежим, — умоляюще произнесла Лиля. — Ты шутишь? — не двигаясь, Марина издала короткий смешок. — Пожалуйста, — едва слышно выдохнула Лиля. — Ну вот что мне делать с тобой? — севшим голосом спросила Гордина. — Всё, — Лиля изо всех сил обняла ее за талию. — Делай со мной всё… — Ты с ума сошла? Я же сказала… В прихожей раздался громкий щелчок замка. Лиля разжала руки. — Это мама, только у нее ключи, — прошептала Гордина и, резко скатившись на край кровати, встала на ноги. — Мама?! Вскочив следом, Лиля принялась судорожно застегивать рубашку. Пуговицы вдруг показались огромными, не влезающими в петли. — Ты не спишь, Манюня? — на пороге появилась невысокая хрупкая женщина. — А я мясо потушила, как ты любишь… и решила привезти. Здравствуйте. — Мама, знакомься, это вот и есть Лиля Заславская… Лиля не стала заправлять рубашку в брюки, представив, как красноречиво выглядит этот жест на фоне расстеленной постели. В конце концов, может, она носит навыпуск. — Ах, вот она какая, — озарившая лицо улыбка в точности была похожа на Маринину, теплая и немного насмешливая. — Инна Васильевна, очень приятно. Она улыбалась, но взгляд оставался настороженным, хотя и не враждебным. — И мне… — промямлила Лиля. — Я зашла навестить… — Ой, да ладно, — прервала ее Марина. — Эта балда татуировку сделала и пришла похвастаться. — Ну почему же сразу балда? — Инна Васильевна пожала плечами. — Мне вот нравятся татуировки. Жаль уже возраст не тот, была бы лет на двадцать помоложе, точно бы набила что-то типа «Life is what happens to us while we are making other plans» *. Люблю эту фразу. — Да? — Марина сдвинула брови. — И где же? — На лбу, где же еще? — Инна Васильевна рассмеялась. — Хоть одно предложение на английском тогда бы точно отложилось в головах у моих студентов. — Я пойду уже, — теперь, когда неловкость ситуации сгладилась, самое время было тихо испариться. — Даже не думайте, — категорично произнесла Маринина мама. — Вы должны остаться и попробовать мое фирменное блюдо. — Нет, нет, спасибо, — Лиля отчаянно замотала головой, — я совсем не голодна. И мне вообще пора домой. — Заславская, не морочь голову, — Марина закатила глаза. — Ты никуда не пойдешь, пока не пообедаешь с нами. И считай, что ты уже соблюла все необходимые манеры, правила этикета и прочую фигню. Можешь не ломаться. Иди, руки мой. За обедом Лиля по большей части молчала. Она все еще не могла прийти в себя от пережитого потрясения, раз за разом проигрывая в голове недавнюю сцену. Искоса бросая взгляд на невозмутимо спокойную Марину, Заславская чувствовала, как внизу становится горячо и щекотно. Тем временем Инна Васильевна увлеченно описывала визит Марининого отца к ортопеду. — В общем, папа ему полчаса жаловался на поясницу, а тот все писал и писал что-то в карточке. Даже не посмотрел его. Потом выписал рецепт на мазь, которой Витя и так растирался до того, как к нему пришел. — Безобразие, — Марина нахмурилась. «Ты ведь хотела трахнуть меня», — испугавшись, что может произнести это вслух, Лиля поднесла к губам чашку с компотом. — А потом папа встал, чтобы уйти, и тут его так скрутило, что он аж вскрикнул. И доктор наконец оторвался от бумажек, на него посмотрел и говорит так удивленно: «Ну надо же, как вас прихватило!» Лиля, не выдержав, рассмеялась. Марина тоже прыснула и тут же толкнула ее локтем. — Ешь, давай. А то мама решит, что невкусно, и расстроится. — Кошмар, Лиля, я вам очень сочувствую, — Инна Васильевна укоризненно взглянула на дочь. — Прекрати немедленно запугивать мной девочку. Лиля, не слушайте ее. — Мама, я ее классный руководитель, она по определению должна меня слушать… — О, ты мне сейчас напомнила историю про то, как когда я была куратором первый год… От ее голоса внутри становилось спокойно и уютно, Лиля чувствовала, как лихорадочное возбуждение постепенно уходит, уступая место приятной расслабленности. Она заметила Маринин взгляд, ласковый и немного грустный, и подумала, что отдала бы все, чтобы остаться здесь в этом доме, рядом с ней навсегда. — Кстати, чуть не забыла, — Инна Васильевна неожиданно прервала свой рассказ. — Марина, возьми у меня в сумке сборник Моэма, я обещала Рите для ее племянника. Гордина встала и вышла в коридор. Лиля тоже поднялась, в груди противно заныло, задрожало от ревности и унижения. — Я пойду… Спасибо, было очень вкусно. — На здоровье, — тепло произнесла Инна Васильевна. — Рада была познакомиться. В прихожей Марина как раз доставала из сумки томик в красной обложке. — Домой? — Да. Пора. Спасибо за обед, — не глядя на нее, Лиля быстро надела куртку и наклонилась за ботинками. — Выздоравливай. Обувшись, она выпрямилась, Марина стояла катастрофически близко, практически вплотную. — Куртку застегни нормально, — со стуком положив книгу на тумбочку, Марина подтянула молнию до самого верха, пальцами приподняла за подбородок. — И почему ты без шапки? Капюшон хотя бы накинь. Лиля безропотно позволила надеть на себя капюшон, молча глядя в пространство. — Ну что за похоронный вид? — со злостью прошептала Гордина, отступая назад. — Как будто ты не знаешь, что у меня есть Рита. — А чего ты бесишься? — вспыхивая от гнева, Лиля надменно выгнула бровь. — От того, что мне это неприятно? Или от того, что тебе тоже? Не дожидаясь ответа, она, сорвав с головы капюшон, стремительно вышла.