молчание благородно

И с лезвием конька, Забыв все навсегда, Исчерчивая лёд, Гаснет юная звезда. Шум вокруг жадно давит на хрупкое туловище со всех сторон, воздух начал медленно покидать тело, ноги предательски подкашиваются. Именно такое ощущение испытывала девушка, подъезжая к бортику, зная, что откатала очередной прогон произвольной с колоссальным количеством ошибок. — Щербакова! Долго ещё дурачится будешь?! — именно эта фраза разрезала пространство вокруг и врезалась в барабанные перепонки Ани — Ты пришла сюда падать?! Опозорить меня хочешь?! Ещё раз я увижу этот недокрут на флипе, полетишь к чертям собачьим! — Простите… — Что?! — Я исправлюсь, Этери Георгиевна, простите… — голос дрожал, поэтому фигуристка незаметно откашлялась и отъехала. — Нечего тут нюни разводить! Не передо мной прощения просить надо, а перед бедными людьми, которые видят твое никчёмное катание! К горлу подкатил полный боли и горечи ком, из-за чего дышать стало ещё сложнее. Падение, боль, внутренний крик. «Вставай и работай дальше. Ты никто. Ты не заслуживаешь кататься тут. Вставай, дура» Именно такие мысли крутились в голове, окутывали полностью, будто кто-то топит в глубокой реке. Сколько бы не карабкалась, не плакала, не молила, ей никто не поможет. После очередной отвратной тренировки Аня выбежала со льда, трясущимися руками еле надела чехлы и, опираясь на стенки, доползла до раздевалки. Быстро оглядела пространство, но никого не нашла. Осознание одиночества успокаивало и убивало одновременно. Воспоминания с тренировки вновь закрутились, словно какой-то паук обматывает своей паутиной. Слёзы уже было невозможно сдерживать. Фигуристка медленно сползла по стене, схватилась за свои волосы и больно сжала. Она пыталась угасить психологическую боль физической и весьма удачно. Тошнило от отвращения к самой себе. Пришлось кусать губы в кровь, лишь бы сдержать крик. Все тело охватила тряска. В таком состоянии она сидела минуты три, как вдруг дверь распахнулась. — Аня, боже… Кто-то упал рядом и крепко обнял. Тогда крик уже сдерживать стало невозможно. Щербакова открыла рот, будто крича, но не смогла издать какой-либо звук, как в самых страшных кошмарах. — Я никчемная, я опять падала. Мне стоит сдохнуть в этой раздевалке. Все равно никто даже не вспомнит об этой слабой трусихе! — Это она тебе сказала?! Я убью Этери! — шёпот сместился на крик — Ты трёхкратная чемпионка россии, мать твою! Ты чемпионка мира! Ты моя чемпионка… — Саш… Было тяжело, но через силу Аня подняла голову и увидела перед собой гневное лицо русской ракеты. Тогда Трусова смогла увидеть красные, заплаканные глаза и длинные ресницы, на которых покоились капли слез. Следы прошедшей истерики. — Бедная моя… Саша прижала голову подруги к себе и тогда, совершенно случайно, учуяла запах волос. Они опять пахнут шоколадом. Это был личный сорт никотина для неё. Так спортсменки в полной тишине просидели совсем недолго. Только Трусова заметила, что дыхание Ани нормализовалось, она решила рискнуть. — Алёна предложила безумную идею. — Опять? — Это не то, про что ты подумала. Она хочет обыскать кабинет Этери. — О боже… — Это поможет нам найти на неё чт… — Нет! — Почему?! — В олимпийский сезон?! Вы дуры! Мы без неё не справимся! — Мы с ней сдохнем… Боже, она промыла тебе голову, прямо как Камилле. — Да пошла ты. Аня с помощью стенки встала и уже собралась уходить, как почувствовала прикосновение на своей руке. — Пожалуйста… — Саша подняла голову, пытаясь уловить взгляд собеседницы — Мы здесь как рабы, нам надо что-то делать… — Мне здесь прекрасно! — Видно… — Без неё мы никто. — Без неё мы здоровые спортсмены. Мы с Евгением Вик… — Не произноси его имя здесь! Саша грустно выдохнула. Ошибка, которую они совершили с Аленой год назад. Ошибка, которая стоила им всего, но которая принесла так много приятных эмоций. С раннего детства их учили, что или терпите униженнее и побеждайте, или бегите в слезах никем. Они долго терпели, но однажды просто не выдержали. Решили попробовать бежать с закрытыми глазами, никогда не оглядываясь назад. Первой рискнула Саша, хотя ей приходилось ещё лучше остальных. Потом убежала Алёна. Не выдержала, когда Этери ударила её чехлом по больной спине. Они ждали Аню. Умоляли её вернуться, но безуспешно. Поскольку Щербакова в Хрустальном с детства, ей было тяжелее всех покинуть уже второй дом. Практически невозможно. Тутберидзе знала это, поэтому издевалась над своей главной гордостью сильнее всего. Помотать за волосы, кинуть в бортик, обосрать лишний раз никогда не составляло труда. Счастливые воспоминания с тренировок с Димо… Дмитрием Сергеевичем проносились в голове. А потом, будто наковальня упала с неба, воспоминание, как она приходит на тренировку и слышит «Ты должна вернутся к Тутберидзе». Никаких объяснений, просто черствое предложение, будто нож в спину. И вот она снова тут. — Так ты согласна? — Ладно, рискнём. Улыбка на лице Саши была будто от уха до уха. Она резко вскочила и обняла подругу. — Спасибо, спасибо, спасибо… После этих слов Аня не выдержала и разрешила себе улыбнуться. Именно в эти секунды, когда они вдвоём, обнимаются в холодной раздевалке, где-то из крана в раковину падают капельки воды, эхом разнося свой крик по всей комнате, стали последними секундами, когда они оставались детьми.