Обещанный Неверленд: Новый рассвет

Раны заживали слишком медленно. Боли под бинтами на животе, в спине и гортани слишком часто давали о себе знать. Подъём с кровати для Эммы был под полным запретом, и это при том что Зак и Оливер, в прошлом тоже тяжелораненые, уже давно могли спокойно покидать палату когда им вздумается и помогать остальным с домашними делами. Только она одна лежала в белой коробке денно и нощно. Ну разве это честно? От обилия белого и острого запаха медикаментов вначале подташнивало, но со временем это прошло. Больше всего Эмму беспокоило отсутствие возможности повидаться со всеми обитателями бункера разом — такое случилось лишь однажды, когда она только пришла в себя, но тогда её разум был слишком слаб, и она почти ничего не запомнила кроме настоящего имени Мистера. Эмма не помнила видела ли в толпе Джил или Паулу или Сэнди. И после они ни разу не пришли к ней, а значит их здесь не было вовсе — ни здоровых, ни раненых. Спрашивать о них Виолетту или Найджела она не стала. Они бы и не ответили: в бункере словно действовал какой-то негласный договор о заботливой защите Эммы от любых плохих новостей и печальных историй. Словно из-за ранения и постельного режима её сердце превратилось в хрупкую фарфоровую статуэтку. В реальности дело обстояло совсем иначе: Эмма не просто была готова — она хотела услышать всю правду об Угодьях, а не только лучшую часть об эффектном взрыве купола и победе над Льюисом. Даже по рассказам Эмма сколько ни пыталась не могла воссоздать в голове картину сражения с Эрцгерцогом. Последнее воспоминание о битве на площади обрывалось на том как она, пытаясь защитить Ви, бросила световую гранату и, вырвав чеку, выдала демону своё местоположение. А дальше в голове пустота, сколько не выворачивай мозги. Неприятное ощущение. Первое время Эмма, невзирая ни на что, пыталась заводить серьёзные разговоры, но снова и снова сталкивалась с одними и теми же ответами: «Не думай об этом сейчас. Главное поправляйся, а потом уже будем обсуждать дела». В плане осмысленных бесед доступ к внешнему миру сужался до малого перечня старших, наведывающихся в палату чаще, чем другие: Гильды, Рэя и иногда Анны. Раз уж они отказывались от обсуждений, попытки расспросить других точно не обещали успеха. Эмме по-привычке хотелось упорствовать до конца, но в этот раз она всё же задумалась над распределением своих ограниченных сил, между упрямством и скорейшей поправкой выбрала второе. Сейчас главное — выздороветь. А как она поправится, тогда уж никто не уйдёт от ответа. Лучшими моментами дней палатного заключения стали первые часы перед завтраком, послеобеденное время и пара часов до и после ужина. Именно в это время к Эмме приходили посетители и развлекали её кто чем мог. Алисия и Джамима вместе с Анной приносили вышивки, а Иветта и Крис бумагу, мелки и карандаши. Тома и Лани показывали новые трюки, которым научились в спортзале и в процессе так увлекались, что вечно что-нибудь цепляли и опрокидывали: то табурет, то тумбу. Лукас и Юго чуть ли не каждый вечер приходили к ней играть в карты. Дон демонстрировал фокусы, за несколько недель они с Найджелом и Гильдой успели организовать целый кукольный театр: Найджел собрал сцену из того, что нашёл в кладовой с инструментами и материалами, а Гильда сшила кукол. И актёры тоже нашлись. Джина, Доминик, Марк, Росси, а также несколько младших ребят из Угодьев: Эби, Арти, Вэнди и Руми дёргали марионеток за ниточки и разыгрывали сюжеты самых известных сказок, причём играли весьма убедительно и с энтузиазмом. Сегодня после обеда они пришли с новой постановкой сказки о Гензеле и Гретель. Эмма смотрела представление со смесью восторга и гордости за ребят. Подумать только сколько всего научились делать малыши пока она находилась без сознания. После того как сказка закончилась, Гильда принялась с жаром обсуждать изготовление яркого пряничного домика из картона и кукольных костюмов. Конечно, больше говорила о костюмах. Шитьё Эмму не слишком прельщало, но она, как и полагалось хорошей сестре, терпеливо слушала и кивала, пока не начала дремать. Когда голова уже накренилась набок, Гильда вдруг встала. — Прости. У меня есть кое-какая работа, нужно подогнать по размеру пару рубашек для младших. Сегодня вечером у тебя подежурит Рэй. Сонливость как рукой сняло. Последнее заявление прозвучало как приговор. Эмма встрепенулась, вцепилась в длинный подол сестринской юбки и умоляюще заулыбалась: — Ха, а может Джина сама подошьёт… Не выдержав долгого молчания, она нервно засмеялась. Гильда смотрела выжидающе, с ехидной улыбкой. Разумеется, она даже не думала оставаться. — Ты чего? Эмма всплеснула руками и зафыркала: — Нет, я не против его компании просто… Он слишком опекающий. — Ты всё ещё дуешься за то, что он поймал тебя на выходе из палаты и заставил вернуться в кровать? Хорошо, что хоть кто-то это сделал — тебе пока рано вставать. — Но… — Тебя может удивить то, что я скажу, — вдруг заявила Гильда со всей серьёзностью поправляя очки, — но, когда он начинает опекать, лучше не сопротивляйся. Рэй очень переживал за тебя. Конечно, мы все волновались, но он особенно. Эмма всё ещё хмурилась. Однако слова сестры заставили её задуматься. Разумеется, поведение Рэя обосновано и небеспричинно. Прежде, когда они потеряли Нормана, его апатия и уныние были игрой лишь отчасти. Рэй может сколько угодно строить из себя угрюмого взрослого, но показная чёрствость — просто прикрытие для сентиментальности. К тому же Эмма без труда поставила себя на его место, окажись она перед самым настоящим риском лишиться ещё одного близкого друга, сама бы вела себя ничем не лучше него. Смотреть на полумёртвое больное тело близкого человека — настоящее испытание, а видеть его живым — счастье, которым хочется дорожить. Эмма прекрасно осознавала, что едва не погибла. — Поняла, — проговорила она. Довольная Гильда захихикала: — Только я тебе ничего не говорила, ладно? Не думаю, что сам он когда-нибудь признается в этом, так что… — Конечно! — заверила Эмма. — Я нема как могила. — Эмма-а! Это просто ужасное сравнение! Не говори так! Вечером коридоры третьего уровня опустели. Через пару часов унылого штудирования рукописной оружейной книги, Эмма услышала тихие шаги за дверью и, вдохнув поглубже, приготовилась к встрече. Впрочем, это не сильно помогло: когда Рэй показался на пороге с тарелкой ароматного супа, она всё равно ощутила неловкость от предвкушения его смущающих выходок. В движениях Рэя появилась скованность — её настроение, похоже, передалось ему. Он присел поближе к кровати, а Эмма заглянула в миску и поморщилась: — Снова грибной бульон… Рэй отзеркалил её недовольство: — Будешь привередничать — ничего не получишь. Сядешь на голодовку. — Мне это не грозит, — самоуверенно заявила она. — Тома и Лани всегда стащат что-нибудь вкусное, если попрошу. — Тебе пока нельзя тяжёлую пищу, — в сотый раз повторил он. — Знаю… — желая как можно подольше оттянуть мучение стыдом, Эмма попыталась перевести тему. — Сыграешь со мной в «камешек под стаканом»? К концу дня Рэй сильно уставал, и играть ему не хотелось. Он должен был заупрямиться и развить разговор до спора, но на этот раз на провокацию не поддался — с обречённым вздохом ответил: — Если хочешь. И невозмутимо опустил ложку в суп. Эмма нервно сглотнула и сомкнула губы в знак немого протеста. Ей же не годик, и обе руки у неё здоровы — не сломаны. Но Рэй выглядел слишком серьёзным, а тонкий шрам на правой щеке, — эту царапину он получил при неизвестных Эмме обстоятельствах пока вместе с Юго подкрадывался к Пруду, — делал его ещё более строгим, придавал суровости. Он ждал достаточно и от потери терпения начинал хмуриться. — Давай. — Ну, Рэ-эй я могу… — захныкала она, но оборвалась на полуслове и, припомнив собственные размышления о причинах несносной дружеской опеки, смиренно открыла рот. Тёплый пряный бульон тут же оказался на языке. Рэй не изменился в лице, но по смягчившемуся выражению глаз Эмма поняла, что он доволен. Что ж, если поменьше смотреть на него, и поменьше задумываться о том, как это выглядит со стороны, пережить кормёжку с ложки не так уж трудно. Она собрала волю в кулак и послушно позволила ему опустошить миску. Отправив последнюю ложку, Рэй усмехнулся: — Даже не верится, что ты умеешь молчать так долго. Свежий грибной бульон приятно согрел живот и придал сил. И он всё ещё был вкусным, как бы не надоел за несколько недель. Эмма не спрашивала, но догадывалась, что Рэй готовил этот суп специально для неё. — Спасибо, — она широко улыбнулась в ответ на его секундное замешательство. — За то, что заботишься обо мне. Она рассчитывала, что благодарность приободрит его, и растерялась увидев обратное: Рэй отстранился, и его плечи поникли. — Э? Что? Я что-то не то сказала? — Нет… — быстро ответил он и добавил: — Прости меня. — Простить? За что? — За то, что подвёл тебя, — его голос дрогнул, и Рэй отвернулся. — Я не сдержал слово. Обещал, что с тобой ничего не случится по дороге к Пруду и потом. Я обещал защитить тебя, но… Но вот опять он винил себя во всех бедах. Нет-нет, это они уже проходили. Эмма приподнялась на подушке и наклонилась к нему: — Это была случайность, Рэй! Никто не знал, что те демоны-пауки поймают меня. То есть Юго, конечно, знал, но не сказал тогда. А мы не увидели ловушку вовремя и ошиблись. Так бывает! Все могут ошибаться. — У нас нет права на ошибку, Эмма, — мрачно ответил Рэй. — Когда находишься на их территории, любая ошибка может стать последней. — Знаю, — она выжидающе замолчала, продолжила только когда их глаза снова встретились, — но это не убедит меня в том, что я должна на тебя злиться. Не бери на себя слишком много, Рэй. Я должна сама заботиться о своей защите. В следующий раз я буду готова… ко всему. Рэй внимательно смотрел на неё, явно не до конца доверяя серьёзному тону, но Эмма ясно понимала о чём говорила. Есть кое-что, над чем ей придётся поработать, как только разрешат вставать с кровати. Много чего предстоит сделать, ох как много… — Что ж… — вздохнул он. — Спорить с тобой бессмысленно. — Ага. — Сколько стаканов? — А? — Внезапная смена темы сбила Эмму с толка. Он что серьёзно собрался заниматься такой ерундой вместо того чтобы отправиться спать? Она потрясла головой. — Нет. Я передумала! Я не очень сильно устаю потому что целыми днями сижу, но ты — другое дело. Иди отдыхай. Рэй плохо скрыл облегчение: — Ладно. Тогда доброй ночи. Он живо встал, собрал посуду и уже приоткрыл дверь, когда Эмма решилась окликнуть его. — Рэй! — он замер и медлительно оглянулся, а она улыбнулась и сказала то, что давно хотела. Не для того, чтобы он воспрял духом, а для того чтобы, наконец, выплеснуть эти эмоции. — Мне тебя не хватало. Я скучала. — Угу, — пробормотал он. Было забавно наблюдать, как Рэй пытался сохранить равнодушие. Конечно же он снова отвернулся, но Эмма успела заметить лёгкую улыбку на его губах и усмехнулась в ладонь. — Доброй ночи, — прощебетала она. — Доброй ночи, — ответил он и без промедления скрылся за дверью. Спустя почти целый месяц боли, наконец, прошли, и Сиана дала разрешение на передвижение по палате. На большее Эммы пока не хватало. Поправиться после долгой отключки оказалось нелегко, тело разнежилось и приходилось чуть ли не по новой учиться стоять на ногах и ходить, опираясь на костыли. Эмма никогда не была слабой и непослушание вялых конечностей раздражало её до визга. Однако, Юго быстро сообразил, как сладить с её негодованием: он превратил обучение ходьбе в забаву. Он! Этот человек, которого Эмма лучше всего помнила как нелюдимого, хмурого отшельника за столь короткое время немыслимым образом преобразился в настоящего добряка. Резковатость, прямота и доля заносчивости остались при нём, но эти недостатки — пустяки по сравнению с его прежним «я». Эмма поняла, что Юго начал меняться ещё когда они сражались с Эрцгерцогом. А позже именно он принёс её к убежищу, в рекордно короткий срок проделал такой сложный и опасный путь ради того чтобы помочь ей. Она была благодарна ему до глубины души, и не слишком приятное мнение о нём постепенно стиралось, уступая место другому образу Юго, тому самому, что Эмма ещё в первые дни смутно разглядела сквозь его ожесточённость. Ей казалось немалую роль в преображении Мистера в Юго сыграло присутствие Лукаса. Двое старых друзей снова проводили время вместе, и годы разлуки не помешали им вернуть разрушенные связи. Эмма с нескрываемым умилением наблюдала за тем как эти двое подшучивали друг над другом и весело болтали пока разыгрывали с ней партию в карты. Юго больше не страдал от припадков, а Лукас благодаря ему не зацикливался на мыслях о погибших воспитанниках. Для него это к лучшему. Для них обоих. Выдумка Юго состояла в том, чтобы занятия Эммы проходили ежедневно с участием самого Юго, Рэя, Виолетты, Джины, Зака, Найджела и Оливера — всех, кто мог в случае неловкого падении подхватить её и удержать на весу. Они становились в круг пошире, а Эмма выполняла единственную задачу — ходила от одного к другому, опираясь на костыль и без опоры. Без опоры ей нравилось в разы больше. Она часто падала, заставляя их ловить её, и иногда нарочно делала это как можно забавнее, чтобы развеселить ребят и превратить происходящее в действительно забавную игру. Даже грустный Оливер, самый неулыбчивый из всех, смеялся от её глупых выходок. Это самое малое, чем Эмма могла отблагодарить Командира и остальных участников отряда. Они заботились о ней пока она пребывала на Угодьях, теперь же, когда они оказались у неё дома, настала её очередь позаботиться о них и помочь влиться в новую семью. За месяц её забытья дети из Угодьев уже успели немного освоиться. Легче дела обстояли у «безродных». Их было пятнадцать — это все кто сумел уцелеть, около половины из них провели на Угодьях не больше месяца и пережили две-три охоты. Самые стойкие. Они быстро приспособились к жизни под гнётом демонов, и так же быстро обустроились в мирном бункере. Потеря памяти стала для них одновременно и проклятьем и благословением — эти дети не помнили прежней жизни, и потому с готовностью принимали все превратности новой. Ни к кому и ни к чему не привязанные, они, как молодые саженцы из горшков, пускали корни на плодородной почве. Эмма гордилась ими, и своими младшенькими за то, что те радушно приняли гостей и помогли Джине подготовить списки имён. Но, в отличии от безымянных детей, воспитанникам Великой долины было не так легко. Даже если бы Эмма не знала участников Отряда в лицо, без ошибки сумела отыскать каждого даже среди большой толпы. Их выдавало выражение глаз: cуровое, немного стеклянное, как прежде она видела у одной только Виолетты. Так выглядят люди, которые пережили большое горе, большее, чем потеря одного человека. Они потеряли многих близких за годы подготовки к бою, и сам бой стал последним для половины из них. Эмма аккуратно заговаривала с каждым, вычленяя из разговора яркие детали, чтобы лучше понимать кто грустил больше всех. Легче потерю переносили Зак и Джина, потому что они поддерживали друг друга, хуже себя чувствовали Оливер и Найджел. Найти для них утешение не представлялось возможным. Они отказывались от помощи, предпочитали возвращаться к жизни принося посильную пользу новым друзьям. Стало очевидным одно: «Отряд» уже не отпустит своих бойцов. Угодья навсегда оставили на них свой след, а боль утраты связала выживших стальной петлёй. Им никогда не вернуться к прежней жизни, потому что её больше нет и не будет. Эмма не могла закрывать глаза на причины их страданий. Вина за случившееся лежала не только на жестоких демонах. Никто не догадывался, но она знала настоящих виновников происходящего на Угодьях. Люди из Штаба были виноваты наравне с демонами. Жаль только что до них не дотянуться. А сколько зверств творилось в других местах, дома у Джины, Эбигейл, Артура, на фермах, о которых Эмма почти ничего не знала? Как только она задумывалась над этим, внутри сворачивался клубок злости, и Эмма вдруг вспоминала, что время не безгранично — его совсем немного. Чуть больше двух лет на то, чтобы спасти от системы ферм хотя бы самых близких Фила и малышей, вернуться в Благодатный дом и исполнить долг. И это бесценное время утекало сквозь пальцы, пока Эмма приходила в себя и пыталась совладать с искалеченным телом. Сиана заявляла, что она хорошо справляется для своего возраста, но этого всё равно было слишком мало! Всё ещё медленно! Эмма со злостью мечтала поскорее стать взрослой, чтобы перерасти свои слабости. Что она могла сделать прямо сейчас, в свои почти двенадцать? Только быстрее вернуться к занятиям в зале. Эмма поняла это особенно чётко, когда, преодолевая подъём по лестнице с костылями, обратилась за помощью к Рэю и заметила, что его руки окрепли. Он будто бы стал сильнее, чем был. Позже это предположение подтвердилось — во время своей оздоровительной гимнастики она наблюдала за усиленными занятиями здоровых ребят и с досадой отметила, что Рэй без проблем карабкался по стене с камнями, хотя раньше подъём давался ему с трудом. Чёрт возьми, это единственное в чём он раньше уступал ей на порядок! Когда они успели сравняться по силе? — Я это исправлю, — бубнила она, пытаясь дотянуться до носков. — Ещё переплюну его, а если нет, обыграю в другом. Он ни в жизнь не сделает сальто. День ото дня Эмма старалась улучшать результаты в гимнастике и, как только Сиана разрешила снова вернуться к серьёзным занятиям, с головой ушла в работу. Первой жертвой стали мишени — она тренировалась в стрельбе, восстанавливая навыки и меткость. Автоматы и пистолеты шли в ход наравне с луком. Пули врезались в стальные пластины с жутким грохотом. Эмма не замечала с каким напором давила на спусковой крючок, как ожесточённо метала ножи, вспоминая, чему её научила Джил в свой последний день. Осознала это только когда Рэй однажды сказал: — Ты тут по пол дня околачиваешься. Как погляжу, упорствуешь даже больше прежнего. — Знаешь, на Угодьях я поняла одну вещь, о которой раньше предпочитала не думать, — немного поразмыслив ответила она. — Сонджу и Музика говорили, но я не слушала, или просто не хотела слышать: демоны, которые не едят людей — исключения. Большинство же убьёт нас не задумываясь, а некоторые будут не против вдобавок устроить из нашей смерти забаву. Я умею убивать ради защиты, но хочу делать это ещё более… — Эффективно? — подсказал он. — Именно. — Разумно. — Наше путешествие преподало мне несколько уроков, — заявила Эмма, перезаряжая пистолет. — Я быстро учусь, и хорошо их усвою. Вместе с метанием ножей, Эмма вспоминала и другие навыки: бесшумное передвижение и ловкие трюки Паулы. Паула не просто так считалась лучшей разведчицей. Оливер рассказывал, что они с Заком составляли костяк разведгруппы, и хотя Паула уступала товарищу по силе из-за своей комплекции, это не мешало ей прекрасно справляться с заданиями. Вместо того чтобы концентрироваться на своих слабостях, она развивала сильные стороны: ловкость, гибкость и скорость движений. Подкрепив рассказы Оливера теорией из архивных книжек, Эмма рассудила, что стиль боя важен и необходим каждому, кто хочет защитить себя или навязать схватку противнику. Она трезво, насколько это возможно, оценила свои способности и вместе с Сианой составила план тренировок. К делу подошла со всей серьёзностью. По утрам, пока никто не видел, она приходила в зал и практиковала растяжку, которой успела научиться у Паулы, а Сиана давала ей подсказки и подбрасывала дополнительные упражнения. Эмма готовилась пройти полосу препятствий. Пока её побеждает нагромождение турников и досок, о вылазках в демонический лес и спасении Фила нечего и мечтать. Попытки преодолеть полосу повторялись каждые три дня. Раньше Эмме не удавалось пройти её до конца даже с учётом того, что она была в лучшей форме. В первую попытку Эмма с трудом добралась до третьего каната в самом начале, во-второй прошла чуть дальше — до рукохода за двумя платформами для длинного прыжка, потом надолго застряла на высоком кольце. Препятствия поддавались сложно, каждый раз, срываясь с рукохода на мат, Эмма стискивала челюсти от горечи поражения. Она была слишком низкой, короткие ноги и руки вынуждали напрягаться сверх меры просто для того чтобы хоть немного продвигаться от одного снаряда к другому. Потребовался целый месяц чтобы у неё наконец получилось. Эмма уже выучила последовательность препятствий наизусть. Сначала высокий турник, с него спрыгнуть на железную платформу, дотянуться до стены и, ухватившись за край, подняться наверх. Когда она подтянулась и оказалась на узкой опоре, впереди показались три каната, дальше две платформы на большом расстоянии друг от друга и чёртов рукоход. За первый канат Эмма ловко схватилась и, не дожидаясь когда верёвка вернёт равновесие, по инерции раскачалась и ухватилась за следующий, затем поймала третий. Перепрыгнуть с одной платформы на другую — нетрудно, сложность в том чтобы удержаться на ногах, не пролететь мимо и не свалиться вниз. Самый травмоопасный участок полосы Эмма преодолела без проблем, но едва не сорвалась с рукохода. Всё из-за ранения. Пока что ей было немного больно удерживать всё тело одними руками — мышцы на животе слишком напрягались. Но и рукоход остался позади. Тонкое бревно для ходьбы обрывалось и дальше требовалось прыгнуть через высокое кольцо, сразу за ним был установлен мат для мягкого спуска вниз, а далее стенка с канатом, маленькие подвесные платформы для прыжков из стороны в сторону и два заключительных турника. Эмма постоянно стопорилась на переходе от бревна к кольцу. Отдышавшись и убрав пот со лба рукавом водолазки, она настроилась и оттолкнулась ногами. Пролетела через кольцо ничем не зацепившись и ударившись о мат боком, скатилась вниз. Осталось совсем немного и, окрылённая успехом, она ускорилась. Стенка с канатом далась легко, платформы для прыжков тоже, если не терять концентрацию, и затем всего ничего. Эмма запрыгнула на первый турник, раскачалась и ухватилась за следующую перекладину. Можно больше! Игнорируя бьющиеся в напряжении мышцы, она раскачалась ещё сильнее, чтобы выложиться по полной и, сделав переворот, разжала хватку. В последний момент показалось, что на завершающее сальто не хватит сил, что она упадёт и больно удариться о мат в самом конце, но этого не случилось. Каким-то чудом Эмма приземлилась на обе ноги и, задыхаясь, ещё раз вытерла взмокшее лицо. Не успела толком осознать случившееся, как вдруг услышала хлопки. Аплодисменты? Она развернулась у двери. — Молодец! — голос Джины эхом отразился от стен. — Я так не умею. Просто вау как круто! Стоящие позади неё Ви и Зак одобрительно кивали. Довольная собой Эмма заулыбалась и поклонилась им, как цирковая гимнастка.

***

Вечером перед ужином все собирались в комнатах и гостиной, а столовая пустовала. Кухонная печь нагревала воздух, приятно обдавая лицо жаром. Тепло, тишина и приятные запахи — вот за что Рэй любил кухню. Он посмотрел на часы. Почти восемь. Ещё немного и минуты тишины подойдут к концу. — А вот и я! — донеслось из столовой как только длинная стрелка доползла до двенадцати. Эмма явилась, чтобы накрыть стол. Сегодня они дежурили вместе — редкое совпадение. Она влетела в кухню и принялась собирать стопку тарелок с мойки, пока Рэй выжидающе наблюдал за ней. Ловушка была расставлена. Не прошло и минуты, как Эмма задергала носом и, прикрыв глаза, спросила: — М-м, чем это тут так пахнет? Не подвела — попалась сразу же. Рэй усмехнулся про себя. — Хочешь попробовать? — А уже готово? — удивилась она. Он вынул раскалённый поднос из печи и специально поставил его так, чтобы Эмма не смогла разглядеть содержимое. План состоял в том, чтобы разжечь её любопытство. На удивление, Эмма смекнула, что нужно остаться на месте и, не пытаясь пробиться к столешнице, терпеливо ждала. — О! — её глаза округлились от изумления, а лицо засияло, когда он передал ей тарелку. — Кексы! Правда кексы? Её реакция превзошла ожидания. Эмма всё ещё поражалась сюрпризам как маленькая девочка, и радость её была раздражающе заразительна. — Как видишь, — ответил Рэй равнодушно, насколько это возможно. — Сто лет их не ела! — она надломила мягкий кекс ложкой и быстро, как изголодавшаяся, сунула кусочек в рот, а распробовав, засияла ещё ярче. — Морковный бисквит! Это же мои любимые! Ох, Рэй, спасибо. Как бы не хотелось прерывать её трапезу, а в этом была главная цель. Эмма расслабилась достаточно. «Пора». — Есть разговор, — начал Рэй серьёзно. Эмма пригляделась к нему и тоже стала серьёзнее. Должно быть, поняла о чём её спросят. Облизывая ложку протянула: — Угу… — Там на Пруду ты сказала, что нашла новую информацию о мире людей, — напомнил он. — Мы спрашивали Лукаса, но он признался, что не ходил с тобой, и ничего об этом не слышал. Я особо не рассчитывал, что это правда. Ты могла блефовать, чтобы в моменте убедить Юго действовать так, как хотелось тебе, но мне нужно знать наверняка. Эмма кивнула, и он немного расслабился. Значит, она готова обсудить это. Негласный договор старших жильцов бункера строился вокруг замалчивания темы с человеческим миром до дня, когда Эмма поправится. Рэй же видел, что ей уже стало лучше. Она доела кекс и сразу же приготовилась ответить, но едва раскрыла рот, и в столовой раздался шум. Марк, Росси, Крис и Арти пришли помогать накрывать на стол. Рэй беззвучно выругался — шанс был упущен. Эмма мгновенно изменилась в лице, и снова заулыбалась, растеряв всю сосредоточенность. — Ещё раз спасибо за угощение, Рэй! — громко проговорила она. — Кексы просто замечательные! Марк откликнулся мгновенно: — Кексы? Я слышал слово «кексы»? Рэй тяжко вздохнул, едва сдерживая разочарование. Мало того что Эмма ничего не сказала так ещё и натравила на него младших. Теперь от них не отделаться, придётся дать хоть кусочек сладкого до ужина. Но тут произошло нечто странное — только он протянул руку, чтобы забрать у Эммы пустую тарелку, как она, воспользовавшись моментом, схватила его за рукав рубашки и притянула к себе. Он едва успел взглянуть на неё и заметил, что Эмма больше не улыбалась. — Сегодня в полночь приходи сюда, в столовую, — проговорила она еле шевеля губами. — Я всё расскажу. Он кивнул, и она отпустила его. Беседа заняла не больше пары секунд. Младшие ничего не заметили, а когда посмотрели на них, Эмма уже успела как ни в чём не бывало натянуть вполне убедительную счастливую улыбку. Ужин прошёл как всегда мирно, порадовав всех морковными кексами. Эмма ничем не выдавала озадаченности, и Рэй старательно подыгрывал ей. После трапезы они спокойно поучаствовали в покерной партии, послушали сказку Юго, которую он читал младшим, а затем разошлись по комнатам. Рэй сделал вид, что укладывается спать, отвернулся к стене, но, не поддаваясь сонливости, тихонько поглядывал на часы. Рассеянный свет лампы ночника, — с недавнего времени Крис не мог уснуть без него, — помогал разглядеть циферблат. Дон, Крис и Доминик уже крепко спали и посапывали, когда наступила полнось. Рэй осторожно встал и, надев тапочки, бесшумно выскользнул за дверь. В коридоре никого не было. В поздний час все обитатели бункера спали, в то время как Сиана наблюдала за камерами. После отключения палаты на третьем уровне, все дружно решили что ей нужен отдых ничуть не меньше, чем живому человеку и теперь по ночам она контролировала только камеры и лампы в коридорах, а второй и третий уровни бункера были почти целиком обесточены. Ощупывая стены, Рэй по памяти добрался до столовой, и там увидел белое пятно. Эмма ждала его сидя у стола с фонарём в руках спокойная и необычайно собранная. Холодный электрический свет сильно походил на лунное сияние, и Рэй невольно растерялся от чувства дежавю. Бледно освещённая столовая напомнила ему о последней ночи в Благодатном доме. Он вошёл в комнату, и, когда Эмма взглянула на него, проговорил: — Итак. — Итак, — отозвалась она. — Тебе лучше присесть. Рэй поставил стул напротив неё и приготовился слушать. — О чём рассказал Лукас? — спросила Эмма. — О тайной двери и о ротонде за подвесным мостом. — Внутри ротонды был лифт. Рэй немного удивился. Как это она вспомнила такое слово? — Так… — И печатная машинка с голограммой послания от Господина Минервы. Он сказал, что лифт должен был привести нас к Вратам в мир людей или что-то вроде этого… — Вроде этого? — Да. Но лифт оказался сломан, потому что Господина Минерву кто-то предал. Вообще-то «Уильям Минерва» — не настоящее имя. — Псевдоним? Эмма кивнула: — Господина Минерву зовут Джеймс Ратри. Он жил в Штабе и работал на демонов, а его брат — главный там. Псевдоним или реальное имя — не важно. Рэй собрал самую значительную информацию: Минерва работал на демонов, так же как мама, но в Штабе, и при этом не занимал главенствующую должность. Чего он пока не вполне понимал так это «Врата в мир людей». Мир людей существует? — Продолжай. — Минерву кто-то предал. И когда его брат узнал, что Джеймс построил убежища, то уничтожил лифт. Вероятно, он же передал демонам городок под куполом. — А Господин Минерва? Эмма пожала плечами: — Скорее всего, он мёртв. — Ясно, — Рэй сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. — Значит, на его помощь можно больше не рассчитывать. Она быстро кивнула: — Но это не всё. Он сказал, что мы ещё можем попасть в мир людей. Есть два варианта, как это сделать. Первое: под Штабом и элитными фермами скрыты Врата в мир людей. Они работают, но как знает только брат Минервы и глава Штаба — Питер Ратри. Но Господин Джеймс предупредил, что глава не согласится помочь нам. Он нам не друг. — Разумеется, — усмехнулся Рэй. Как тот кто распоряжается отправками может быть для них другом? — Но и это ещё не всё, — продолжила Эмма. — Если мы всё же попадём в Штаб, отыщем Врата и пройдём через них, тогда это нарушит Обещание. Да, Обещание о котором говорил Сонджу. Это не просто легенда — в истории есть доля правды. Или по крайней мере должна быть. Если кто-то, в ком нет родства с Ратри, пройдёт через Врата, граница между мирами рухнет. Мир демонов и мир людей снова станут одним целым и тогда… После упоминания Сонджу, Рэй стал лучше понимать о чём она. Вероятно, что легенда правдива, раз есть Врата, значит должно существовать и место к которому они ведут — человеческий мир. Граница между мирами тоже существует и если её нарушить… — Война на истребление начнётся снова. Второе? — Семь стен. Рэй в недоумении уставился на Эмму. О таком он слышал впервые. — Господин Джеймс сказал, что мы сможем переписать Обещание, если найдём Семь стен, — объяснила она, — но он не знает, что это и где оно находится. Рэй ухватился за Обещание и попытался припомнить условия из легенды. «Рейн был обязан отдать королю Готфриду часть своих подданных, — говорил Сонджу. — Такова была плата за мирную жизнь тысяч других людей в его мире. В ответ Король Готфрид гарантировал людям перемирие. Он пообещал, что ни один “демон” не сможет попасть в мир людей, а Рейн пообещал обеспечить “демонов” едой. Это условия их Обещания. Вот почему в нашем мире нет ни одного человека за пределами ферм». Вот и всё. Ни слова о Семи стенах. И чем же проход через Врата одного единственного человека не из клана мешал соблюдению договора? Рэй пока не понимал. В этой мозайке чего-то нехватало. — И о том, как именно можно переписать Обещание, Джеймс Ратри тоже не знал? Эмма кивнула рассеянно. Она неторопливо перебирала цепочку медальона на своей шее. Внутреннее чутьё подсказало, что она чего-то недоговаривает. — Что-то ещё? — осторожно подтолкнул Рэй. — Впервые я услышала о Семи стенах от Музики, — вдруг заявила Эмма и приподняла цепочку так, чтобы он хорошо видел камешек в обрамлении золотого узора. — Перед тем как отдать мне этот медальон, она сказала: ищите Семь стен. Рэй в замешательстве подался вперёд: — И ты всё это время молчала! — Я не знала, что это значит! — возмутилась Эмма. — Подумала, Музика просто пожелала нам удачи. А на расспросы времени не было. Рэй вернул самообладание и промолчал, давая ей продолжить. — Я решила спросить об этом Эрцгерцога. Тут он не смог сдержать эмоций и усмехнулся. Эмма сощурилась: — Что? — Ничего, — Рэй постарался успокоить её улыбкой. — Это неожиданно, потому вполне в твоём духе. И он ответил? — Да. Он сказал: «Семь стен — это дом Бога. Или обитель душ усопших. Суть одно». — Замечательно. Похоже на фантастический бред. — Но я не думаю, что у него были причины врать, — уверенно заявила Эмма, — поэтому можешь воспринимать это как полезную информацию. — Ладно, буду держать это в уме, — медленно проговорил Рэй. Перед его внутренним взором начала вырисовываться цельная картина. Он поднялся на ноги и, сосредоточившись, принялся ходить по комнате. — Итак. Если подытожить: экспедиция к Пруду завела нас в тупик. Минерва мёртв, однако его сообщение дало наводку на продолжение пути. Теперь мы знаем, что мир людей существует и что к нему можно добраться. Это обнадёживает. Наша основная цель — спасти малышей из приюта и в идеале увести их не просто за пределы фермы, а прямиком в мир людей. Если мыслить так, то у нас есть два пути достижения этой цели и около двух лет на исполнение плана. Первый вариант: вернуться к фермам, прорваться в Штаб, найти Врата в мир людей и добраться до них, избегая встречи со служащими и стражами. Подозреваю, что такой важный объект, как Врата, должен тщательно охраняться, а беглецам справиться с охраной никто не поможет. Вступать с ними в бой слишком рискованно. Нам не по зубам. — Когда я думаю о Штабе перед моими глазами будто белое полотно, — проговорила Эмма. Рэй кивнул: — У нас есть десять или одиннадцать, максимум тринадцать человек, если учитывать Нэта, Анну и Джину, чтобы организовать отряд и за два года подготовится к набегу. Однако ты права: информация о Штабе у нас отсутствует. Нам ничего неизвестно ни об устройстве Штаба, ни о том, какие препятствия могут ожидать нас внутри. Как выглядит Питер Ратри и где его найти? Как он может нам помешать, и чем мы можем на это ответить? Мне пока сложно представить, где добыть все эти сведения, если их не спрятано в архиве. И это только подготовительный этап. Даже если всё каким-то чудом удастся осуществить, последствия будут непредсказуемыми. Предположим, Врата существуют, и мы сумеем успешно ими воспользоваться; если граница разрушиться, и демоны придут в мир людей вслед за нами, тогда всё бессмысленно — нам больше будет негде искать безопасный дом… Но шансы на успех минимальны. Если мы совершим набег, и остановимся на Благодатном доме, тогда ещё возможно, однако напасть на Штаб у нас не хватит ресурсов… — Рэй… — Эмма аккуратно прервала его, и он посмотрел на неё. Лицо её выглядело озадаченным. Она неуверенно ёрзалась на стуле, будто не могла решить говорить дальше или нет. — То что я сейчас скажу… Для тебя это может показаться безумием, но… Когда я была на Угодьях, я вдруг поняла: спасение Фила это ещё не всё. В этом мире десятки, а может быть сотни других ферм. На них живут такие же дети — они ничем не отличаются от нас. И пока фермы существуют, пока этот мир живёт по старому Обещанию, они будут умирать… Я хочу спасти не только Фила. Нам нужно спасти и детей с других ферм. Столько, сколько сможем! И это возможно, если… — …найти Семь стен и переписать Обещание? — Да, — Эмма не спускала с него напряжённого взгляда, Рэй смотрел на неё так же пристально. Она сдалась первой и, опустив голову, уставилась в пол. — Я знаю, что это полнейшее безумие. Да неужели! С каких это пор Эмма задумывалась о границах возможного? Рэй был готов посмеяться над ней, но сдержался. Немного странно осознавать, что Эмма сомневалась в затее и по-видимому вовсе не рассчитывала получить от него поддержку. — Не совсем безумие, — возразил он. — Если заглядывать вперёд, вариант с набегом только на наш приют далёк от идеала. При условии, что мы заберём малышей и не пойдём к Вратам, нам останется только вернуться сюда, к убежищу. Да, мы спасём наших близких, но что дальше? Их место в Благодатном доме займут другие, а мы не сможем жить в бункере вечно. Сиана сказала, что его время работы имеет ограничения: через двадцать-тридцать лет он отключится, и нам придётся отправиться на поиски нового дома. Иначе говоря, если мы хотим не просто спасти Фила, но и изменить наше будущее, нужно мыслить шире. — Тоже верно, — Эмма смотрела на него долго и оценивающе, и под конец его речи легонько заулыбалась, но радоваться явно не торопилась. Рэй продолжил: — Переходим ко второму пути. О Семи стенах мы тоже ничего не знаем, однако у нас есть зацепка: об этом объекте или месте известно двум существам, и оба они… — …демоны, — сообразила Эмма. — При этом даже Минерва, брат самого главы Штаба, о Семи стенах ничего не знал. — Это значит что… — Именно, — Рэй нахмурился. — Узнать что-нибудь о Семи стенах возможно, но только от демонов. Если мы хотим получить информацию, придётся отправиться в экспедицию. А вот это уже безумие. Экспедиция! Снова отправиться неизвестно куда, чтобы найти непонятно что. План звучал так, будто никакого плана не было вовсе. Рэй строил цепочку размышлений и сочинял решение для проблемы на ходу. Слово «экспедиция» вызывало в нём противоположные друг к другу ощущения: нервную дрожь от предчувствия новых опасностей и трепет восторга от духа перемен. Никуда не ходить безопаснее. Пока они находятся в бункере, с ними не случится ничего плохого. Никаких рисков, никаких ранений и угрозы смерти. Только стабильность… и стабильное ожидание непонятно чего на фоне утекающего времени. Отправится за пределы бункера напротив — путь к изменениям. Затея с повышенным риском, но и награда за это превзойдёт любое безопасное ожидание. Кроме того больше не придётся сидеть на одном месте и поглощать чужие знания из архивных книг — Рэй сможет сам увидеть то, чего никто не видел и изучить нечто, чего ещё никто не исследовал. Он редко позволял себе предаваться мечтам, но когда осмеливался чего-то желать — всегда выбирал что-то такое. Приключение. Путешествие. Выход за грани законсервированной реальности. В этом заключалось настоящее биение жизни. Казалось, Эмма думала в ту же сторону. Воодушевление на её лице сменялось сомнением опять и опять, и Рэй терпеливо ждал в какую сторону она склониться. — Может, нам стоит поискать Музику и расспросить её? — наконец, предложила она. — Это лучший способ в плане разумности, — ответил он, — но ты же помнишь: Сонджу и Музика никогда не задерживаются на одном месте. Теоретически прямо сейчас они могут быть где угодно. А ожидание в лабиринте, месте, где для нас шанс встретить их выше всего, может продолжаться месяцами. Ты готова потратить столько времени на ожидание? Эмма нахмурилась: — Нет. — Я тоже. — Значит, всё, что нам остаётся, если мы хотим найти Семь стен — отправиться в мир демонов? — рассудительно спросила она. — Да, — Рэй пожал плечами и на всякий случай решил предупредить её о всех возможных последствиях. — Более того мы не сможем долго держаться в стороне от поселений: нам придётся разговаривать с демонами, чтобы что-то узнать — с разумными демонами. Судя по рассказам Сонджу и Музики, ещё ни один человек не покидал стен ферм и никогда не путешествовал по миру демонов. Сомневаюсь, что мы найдём много информации о нём здесь, в архиве. Придётся действовать вслепую, как первопроходцы. Это очень опасная авантюра, а успех совершенно не гарантирован. Даже если мы найдём Семь стен, вряд ли кто-нибудь из ныне живущих подскажет нам, как именно заключить новое «обещание». Он хотел выглядеть беспристрастным, но понимал, что возбуждение азарта сквозит в речи то тут, то там. И это при том, что ещё месяц назад у него не хватало внутренних сил на банальную бытовую работу. Рэй бессознательно коснулся шрама на правой щеке. Он поранился, когда пытался спасти Эмму, опутанную нитями и увлекаемую в глубь леса. Царапина от шипа зажила плохо. Он всё ещё помнил о последствиях экспедиций, помнил, каким бледным было лицо истекающей кровью Эммы. Отходить от дома опасно, контактировать с демонами напрямую — ещё опаснее. Всё может кончится едва начавшись, но… — Но это шанс, разве нет? Это шанс всё изменить! — живо проговорила Эмма, и её глаза заискрились. — Нам не придётся рисковать нашими близкими в набеге на Штаб: в экспедицию можно отправиться небольшой группой. Это даже лучше! А другие останутся здесь, в безопасности. Если всё получится, мы спасём не только Фила, но вообще всех людей в этом мире, Рэй! И Господин Минерва говорил об этом. Он сказал, что это возможно. Рэй жестом попытался успокоить её и охладить собственные чувства: — Я понимаю, но из уравнения ты упускаешь главное условие: «если». А если нет? Тогда мы потеряем время и не успеем подготовить даже набег на Благодатный дом. Фил, быть может, подождёт чуть больше, всё-таки его результаты на тестах слишком хороши чтобы отправить его в возрасте пяти-шести лет, но вот другие… — Филу тоже лучше там не задерживаться, — сурово проговорила Эмма. — В отличии от остальных, ему известно всё: тайна дома, обязанности мамы, отправки. Фил слишком много знает, и для него это опасно. Он занял твоё место, Рэй. — Я понимаю, — ответил он. Не успеть найти Семь стен и потратить время впустую — вот главный риск. Даже если подготовиться, пройти все препятствия и выжить во враждебном мире, успех путешествия не гарантирован. Умрёшь ты или останешься жив, но при этом вернёшься ни с чем — разница невелика. — Да уж… сделать выбор не так-то просто. Эмма кивнула: — Поэтому я и решила пока рассказать об этом только тебе. Чтобы всё хорошенько обдумать и уже потом обсудить с остальными. — И какого решения придерживаешься ты? — Оба варианта непросты, — она вздохнула и покачала головой. — Сделав выбор единожды, мы не сможем отступить или передумать. И раз так, тогда я… готова рискнуть, — она поднялась со стула и решительно оправила складки длинной юбки. В её глазах Рэй увидел только твёрдость и невольно приободрился. Эмма не растеряла уверенности. — Рэй, я отправлюсь куда угодно, пройду сотни дорог, но найду Семь стен и перепишу Обещание. Потому что только так мы сможем освободить Фила, наших близких и ещё десятки, нет — сотни детей с других ферм. Они больше не будут едой для демонов — они все отправятся в мир людей вместе с нами и наконец-то станут свободными. Вот будущее, которого я желаю. «Будущее, которого я желаю». Свобода для всех, шанс на жизнь для каждого человека. В этом вся Эмма — она всегда знает, чего хочет. — И ты готова погибнуть ради этого? — осторожно спросил он. — Исход может быть самым худшим. Эмма нервно облизнула губы и медленно ответила: — Все когда-нибудь умирают. Думаю, погибнуть в Штабе не сложнее, чем в пасти демона. Но если уж рисковать жизнью, то ради великой цели. — Чтож, с этим я согласен, — Рэй вздохнул и легонько улыбнулся. Контраргументы у него кончились. — Наверняка, мы не сможем зайти так далеко. Это почти нереально, но изменить судьбу человечества и навсегда избавить этот мир от несправедливости — действительно стоящая цель. Глаза Эммы широко распахнулись, а рот приоткрылся. Секундное удивление сменилось восторженной улыбкой. — Значит ты… — Да, я в деле. Но нужно обсудить это с остальными. Мы вдвоём не можем решать за всех. — Знаю. Но ты не споришь со мной! Это замечательно! — Угу, только не расслабляйся, — сухо ответил он. — Нужно как можно скорее рассказать всё Юго и Лукасу. — Конечно! Мы поговорим с ними завтра и всё решим! Едва не прыгая от восторга Эмма протянула руку и, когда Рэй ответил рукопожатием, энергично встряхнула его пальцы. Её покрытая ожогами ладонь была тёплой и сильной, жизнь в Эмме снова искрилась как бенгальский огонёк. Наконец-то хоть что-то в этом мире было в порядке.