The flame of posthumous love

      Как бы Гокудера не готовился, как бы не настраивал себя, больно все равно было. Чертовски, будто бы распирало изнутри. Но он не произнес ни звука, жмурился, стискивал зубы, скрипя ими, но ничего не говорил. Он просто не привык показывать, когда больно. Даже сейчас, в этой ситуации он не изменял принципам. В отличие от него, Савада мог только представить насколько это было больно, и наверное поэтому искренне не понимал, почему блондин молчал, скрывая свои чувства, и сдерживая внутри боль. Он мягко оглаживал все тело парня, склоняясь и что-то успокаивающее шепча ему на ухо, словно он не замечал укусы в плечо, которые стали привычными. Попутно Тсуна оставлял поцелуи на щеке, мочке уха, которую так хотелось прикусить, что шатен и сделал, продолжая двигать бедрами и проникая глубже в разгоряченное и такое узкое нутро. Чужая дрожь ощущалась как собственная, и просто игнорировать ее шатен не мог. Несколько мгновений, усилий, и он смог войти полностью, останавливаясь и тихо выдыхая, давая своему партнеру привыкнуть к новым ощущениям. Руки сами сгребли блондина в крепкие объятия, И Саваду не покидало ощущение сумасшедшей отдачи, от которой голова шла кругом. Все казалось таким правильным, что вопросы, которые, по сути, должны были задаваться, улетучились в никуда.       Крепко обняв шатена за шею, Хаято пытался отвлечься, целуя и терзая укусами его плечо. Он дрожал всем телом от напряжения, пока принимал чужой орган в себя. Блондин чувствовал себя очень странно, хоть алкоголь уже успел немного выветриться. Ощущение долгожданной близости обрушилось волной, и парень обнял партнера ногами, разводя бедра сильнее и прижимая шатена ближе к себе. Лишь бы только не отстранился, лишь бы оставался рядом.       — Accidenti… è troppo eccitante (Твою мать… это слишком возбуждает), — его приоткрытые затуманенные глаза были направлены в глаза его любовника. Он не боялся больше утонуть в них. Если этому суждено случиться, пусть так и будет.       — Con te sono ubriaco anche senza una goccia di alcol… (С тобой я пьян даже без капли алкоголя…)       С последним словом Тсуна заглянул в глаза парня, зависая с полуоткрытым ртом. Они были прекрасны, переливались так, словно были сделаны из драгоценных камней, а легкая дымка шла как приятное дополнение. Если можно было сказать, что это искра, буря и безумие, то это было оно, прямо сейчас. От одной только мысли, что ощущения его не обманывают, внутри все сжалось, приятно и так тягуче.       — Tieni gli occhi aperti. Voglio vedere il tuo sguardo fino alla fine (Не закрывай глаза. Я хочу видеть твой взгляд до конца), - с последним словом, шатен склонился к губам партнёра, не отводя взгляда и жадно целуя его, начиная медленно двигать бедрами. Он ощущал то, насколько же блондин узкий, как внутри него горячо, и насколько он не хочет, чтобы это все кончалось. Такие ощущения могут быть лишь раз или два, и Савада хотел оставить себе все, попутно успевая поглаживать ладонями блондина то по бокам, то по бедрам, слегка царапая полюбившуюся ему кожу.       Черт, да что с этим парнем не так? Почему каждое его слово воспринималось и заставляло подчиниться? Нет, не так. Хаято сам хотел ему подчиняться. Гокудера Хаято по собственной воле хотел кому-то подчиняться. Этот мир определенно сошел с ума со всеми его реалиями. Независимый и гордый, кажется, он нашел свою зависимость в небесном взгляде, в бархатистом умиротворяющем голосе, в каждой частичке тела этого человека.       Подчиняясь его воле, блондин не смел отвести глаз от его лица, что по началу казалось простой задачей. Но потом, когда движения стали приносить вместо боли только удовольствие, они постоянно норовили закрыться, зажмуриться. Хаято мог отвернуть голову, на секунду отвести взгляд, но он не смел потерять лицо любовника из поля зрения. Он видел каждое движение, каждый перекат мышц под гладкой кожей. Идеальный…       Гокудера отвечал на поцелуй яростно, на любое касание его тело отзывалось, то ли это был громкий стон, то ли жар, остававшийся на теле от малейшего прикосновения. Парень сам выгибался навстречу умелым рукам, позволяя ласкать себя. Ему безумно нравился его первый опыт с парнем. Наверное это даже решит его дальнейшую судьбу, но сейчас об этом думать не хотелось. Есть лишь они двое, и они должны успеть насладиться друг другом за такое короткое время.       Желание всегда порождает зависимость, и сейчас шатен понял это наверняка. Ему словно вкололи в вену наркотик, который завлекал в свои сети лишь сильнее. Раньше никогда бы в голову не пришла мысль, что кто-то будет привлекать его настолько сильно, что вытеснит из головы абсолютно все. По началу движения были плавными, медленными, словно волны в тихом океане, постепенно нарастая и начиная сносить наповал. Савада помнил свои слова, и сам старался не отводить взгляд, что выходило почти отлично, если не брать в расчеты моменты, когда возбуждение накатывало с такой силой, что ударяло в голову, пролетая перед глазами яркими звездами. Горячий, раскрепощённый, такой желанный и манящий, завлекающий в свои сети, а Тсуна и рад этому, позволяя себе вестись и утопая, погрязая по уши в этих ощущениях. От его взгляда не уходило ни одно действие, ни один стон, ни то как блондин соблазнительно прикрывал глаза, отчего шатен невольно покусывал свою нижнюю губу, после делясь впечатлениями с партнером и даря ему каждый раз жадный поцелуй, подкреплённый быстрыми движениями бедер и тихим скрипом кровати.       Скрип нравился ему, и Тсуна старался толкаться быстрее, втрахивая своего любовника в кровать. А тот и не против, кажется. Ладони снова скользнули по разгоряченному телу, цепляя пальцами одной бедро, а второй слегка царапая его живот, спустились ниже и обхватили член блондина у основания, лаская по всей длине. Было слишком хорошо, слишком хорошо, чтобы все это было правдой, но Хаято убеждал его в обратном своими поцелуями, прикосновениями, от которых вставало все, что должно и не должно.       Толкнувшись особенно глубоко и облизав губы, шатен склонил голову к плечу парня и в следующую секунду укусил его, сопровождая укус новым толчком. Он просто не мог иначе, через этот жест выражая всю гамму чувств, которые испытывал в этот момент. Но Тсуна понимал, что это больно, потому стал сразу зацеловывать укус, словно бы извиняясь и прекрасно понимая, что этот чудесный момент не может длиться так долго.       Волосы Хаято вновь разметались по подушке, а с приоткрытых губ слетали практически непрерывные стоны разной тональности. Настолько хорошо ему не было никогда и ни с кем. Словно бы вся его жизнь не имела значения до этого момента. Словно бы только сейчас он нашел, ради чего стоит жить и бороться. Интересно, эти мысли останутся завтра или же выветрятся с последними остатками алкоголя?       Задыхаясь в собственных стонах и извиваясь под партнером, словно уж на сковороде, блондин терялся в ощущениях и кайфе, которые дарил ему Савада. В каждом его движении присутствовала сила и власть, похожая на мощь безграничного океана. Будь то мимолетное касание или же глубокий поцелуй, Гокудера чувствовал, что снова тонет, что у него просто не хватает сил, чтобы выбраться. Но он и не против умереть так в его руках.       — Ho bisogno di te… Per favore, non fermarti (Ты мне нужен… Пожалуйста, не останавливайся), - такая искренняя просьба слетела с губ блондина прежде, чем он успел осмыслить её и решить, нужно ли вообще это говорить. В следующую секунду Хаято прикрыл рот ладонью, чтобы ещё что-нибудь не ляпнуть без своего же ведома. Он пораженно смотрел в глаза напротив, ища хоть единственный намек на насмешку, но таких не было. Этому взгляду напротив верилось безоговорочно. Парень словно в оцепенении, словно под заклятием убрал руку от лица и завороженно потянулся к губам партнера, выдыхая в них жаркий стон и затем накрывая требовательным и в какой-то мере грубым поцелуем, надеясь, что за этой грубостью любовник не заметит его мимолетной слабости.       Сжав ладонью шею партнёра, Савада продолжал двигать бедрами и толкаться в столь податливое тело, что отдавалось ему каждой своей частичкой, а он делился своими, цеплялся пальцами, оставлял новые поцелуи-укусы, убирал пряди светлых волос, даря новый поцелуй. Но после услышанной фразы он на мгновение потерялся. Ему раньше никто не говорил такого, и он испытывал смешанные эмоции, отчего на секунду остановился, кусая свою нижнюю губу. Наверное, впервые Тсуна слышал, что был нужен, и почему-то от этих фраз стало так тепло, словно внутри разожгли печь, сжигая все в нем дотла. Он видел, как блондин прикрыл рот ладонью, склоняясь и шепча ответ, с которым, а может и не с ним, тонкие пальцы убрались от губ, а горячее дыхание и не менее жаркий стон пришли на смену:       — Le tue parole mi hanno colpito. Grazie. (Твои слова поразили меня. Спасибо.)       Каждая секунда близости раскрывала в Гокудере что-то теплое и неизведанное, но такое чертовски знакомое, и Хаято мучился от непонимания, что же с ним происходит. Его нещадно разрывало на части осознание собственной беспомощности, но он так не хотел об этом думать. Не сейчас, не в тот момент, когда его трахает самый охренительный парень в мире.       По ушам били приятные стоны, уводящие последние остатки разума куда-то за собой, а шатен собственно был и не против этого, собственноручно подписывая себе приговор. Каждое новое движение было подобно раскату грома, который посетил небеса. Ладони хаотично блуждали по всему телу блондина, пытаясь зацепиться хоть где-то, вынырнуть сознанием, понять в какой момент этот парень настолько влез к нему в душу, оставаясь там так надолго. Тсуна не был против, всего лишь хотел знать, возможно ли продлить это, запечатлеть, приковать к себе, чтобы каждый раз ощущать и снова выпадать из реальности.       Шатен удобнее ухватился за бедра любовника, даря ему максимально глубокие толчки, шепча на ухо всякие грязные пошлости, сопровождаемые стонами, укусами мочки уха, и сжатием тазовых косточек до возможных синяков, которые смотрелись бы настолько гармонично, словно это тело было создано для них. Хаято прижался к нему, оставляя на спине кровоточащие царапины, и сильнее обнял ногами, заставляя входить глубже, с каждым толчком сотрясаясь мелкой дрожью. Он был близок к своему пику и хотел бы оттянуть момент, но нет… Не выйдет. Их движения стали едиными, блондин подавался бедрами вперёд все быстрее, высасывая из своего положения столько удовольствия, сколько возможно.       Куча смешанных эмоций, которые хотелось выразить, и Тсуна делал это: отвечал на поцелуи и сгребал парня в охапку, целовал его так, словно это был их последний раз, не давал дышать и двигал бедрами быстрее, чем все моменты до этого. Ощущение единства приятно грело внутри, а покоя не давало чувство, которое было куда глубже и сильнее, и значение которого он так и не смог понять. В какой-то момент над ним словно взяли бразды правления, принимая в свои сети то, без чего не сможет жить шатен. Как небо не может жить без урагана, так и Савада не сможет уже прожить без этого парня, пусть даже сам себе в этом не признается. Сильное жжение на спине, крепкая хватка, и больше ничего не нужно было.       Тсуна уже достиг своей разрядки где-то в голове, теряясь от этих ощущений, от отдачи, чувствуя, как бедра блондина двигаются навстречу. Это побудило снова оставить укус на чужом плече, глубже и сильнее, чем предыдущий. Громкие стоны Хаято срывались на приглушенные крики, но в какой-то момент его прошиб электрический разряд, из-за чего парень выгнулся до едва слышимого хруста в позвоночнике и запрокинул голову, не сдерживая протяжного утробного стона. Ощущение собственной разрядки, чужих движений внутри и горящего на плече укуса вновь вводили в состояние опьянения, но уже такого легкого и непринужденного. Этот стон выбил Саваду из колеи, давая совершить последние кульминационные движения и успевая покинуть тело партнера, чтобы излиться на простыни, а после просто падая поверх разгоряченного тела. Его ещё не успело отпустить, голова шла кругом, но шатен смог найти в себе силы фокусировать взгляд и мягко улыбнуться. Это джек-пот. Лучший приз, который теперь так просто он не хотел отдавать.       Когда первая и самая сильная волна прошла, Гокудера расслабленно откинулся на подушку и медленно сконцентрировал взгляд на любовнике. Протянув руку, он нежно коснулся кончиками пальцев его щеки, ощущая острую потребность в новых мягких прикосновениях.       — Sei bello (Ты прекрасен), — сорвался хриплый шепот с пересохших губ, и Хаято, наконец, прикрыл глаза, ещё раз проводя через себя все то удовольствие, что пережил с этим парнем совсем недавно.       — Sei bellissimo. Non puoi essere cosi ' bello. Non rubarmi il cuore. (Ты прекрасен. Ты не можешь быть таким красивым. Не кради мое сердце.)       Оставив поцелуй на полюбившихся губах, шатен устроился удобнее, уложив голову на плече блондина и давая себе передышку. Раньше он точно не замечал, поскольку был слишком занят процессом, но сейчас ясно чувствовал, как в воздухе пахло чем-то паленым, тягучим, словно оставили пластик на горящей плите. Такой знакомый запах, словно… Порох?