Я мечтаю представить свою жизнь без тебя

— К-ка-ак т-ты … как эт-то… ты н-не … — одними губами в ужасе шептал Билл, но толком не мог выговорить ничего. Хотя главная вопящая в мозгах мысль, что перед ним не человек, сформировалась. — Ч-что т-ты так-кое?! — Дурашка, — жуткая улыбка расползлась на губах, — я Пеннивайз — танцующий клоун. Но мы ведь уже знакомы, не так ли? Билл испуганно отползал от надвигающегося Оно — другим словом мальчик описать это не мог. — Я х-хоч-чу, чтобы т-ты у-ушёл! — Бессердечный Пирожочек! Сначала говорил, что хочет дружить с Пеннивайзом, а сам каждый день таскал сюда своих поганых друзьяшек! И говорили гадкие вещи про Пеннивайза! — под конец тирады тональность голоса с высокой превратилась в звериный рык, а через миг и сама манера речи изменилась, став серьёзной: — за ложь следует наказание, малыш Билли. Желание убежать и спрятаться у Билла достигло своего апогея. — Отв-вали, сталкер ебучий! Приказав взять себя в руки, мальчишка как раз нащупал под ладонью книжку, одну из спихнутых отцом со стола, и взял в руку её. И следом прицельно запустил точно промеж глаз клоунской морды. Клоун не увернулся. Книжка отскочила от переносицы в сторону. А в ответ уголки губ поднялись еще выше в обещающей страдания улыбке. Используя свой шанс, мальчик рванул к окну. Дверь всё равно закрыта. Плюс, он давно приноровился таким образом выбираться из комнаты. Но сегодня планам не суждено было сбыться. Рама захлопнулась точно перед носом. Ладно Билл не успел пальцы на подоконник положить. Сдаваться просто не собирался. К тому же, вдали виднелись фары приближающихся машин — это точно родители неудачников! Не оглядываясь, дабы не пугаться ещё больше, он собирался разбить стекло. Не важно, что потом — главное вылететь на волю и поднять шум — сейчас это казалось вопросом жизни и смерти. Билл замахнулся. Запоздало подумал насколько ему рассечет кожу, но останавливаться не собирался. В ту же секунду запястье перехватила сильная рука, да так сжала, что у мальчишки пальцы посинели. Билл шарахнулся вбок в попытке вырваться, но последующие услышанные слова заставили замереть: — Почему от тебя вечно одни только хлопоты?! — голос матери. — Билли, папа опять тебя будет ругать, — Джорджи. — Как же ты мне надоел! — отец. Не дыша, мальчик обернулся. Скалившаяся морда смотрела на него, а ниспадающая улыбка стала более довольной. Слова ударили хлестко, прямо как близкие люди. Сильно. По больному. С осознанием, что им побоятся ответить, чтобы не обидеть. И к страху примешался гнев. Внезапно открывшийся факт, что монстр-клоун с вероятностью сто процентов способен читать мысли до ужаса пугал, но от того злоба из-за безнравственного копошения в мозгах оказалась сильнее. Удар был нацелен в нос. Но до того, как это случилось, мальчик осознал себя в полёте — его дернули за выброшенную руку и тело по воздуху преодолело половину комнаты. Чудо, что Билл пару раз кувыркнувшись на полу, умудрился ничего не сломать. — Билли, агрессивная ты, Карамелька! — с явно наигранными нотками возмущения и недовольства, сказал клоун. — Мы же играть хотели, а ты лезешь драться на Пеннивайза! — В ж-жопу иди со своими играми! — сдерживая слезы боли, выдавил Билл, пряча сильный испуг за грубостью. Это кошмар наяву. Разум никак не мог смириться с реальностью происходящего, пусть всё находилось перед глазами. Тяжелый необъяснимый запах жженой карамели резко усилился, когда клоун стал приближаться. Билла окатила холодная волна паники. Он понимал, сейчас важнее сохранить самообладание, но разум был подавлен сильным страхом, практически ужасом. Мальчишка словно увяз в болоте, бессмысленно барахтаясь перед грядущей кончиной. Чувствовал, как приблизившаяся высокая фигура была рядом и опустилась на корточки. Горячая, даже сквозь гладкие перчатки ладонь легла на подбородок и заставила поднять лицо. И взгляды их встретились. Пеннивайз по птичьи наклонил огромную голову вбок. Остекленевшие глаза будто изнутри налившиеся адским золотом переливались в зловеще красный. Мальчишку пригвоздило к полу. Хотелось позвать родителей. Как бы не храбрился, от былого гневного порыва не осталось и следа. Теперь рядом только кошмар наяву, мощный и всепоглощающий. И Билл без всякой защиты был с ним наедине. Под прожигающим взглядом будто сгорела одежда, а следом плавилась кожа, сползая с мышц. По ощущениям нутро вот-вот вывернут наизнанку и начнут пожирать пока обладатель не испустит дух. — Заманчиво. Мысли прервались. Голос низкий, рокочущий, он прозвучал тише, чем до этого, но породил больший ужас. И неверие, наконец, сменило осознание, что спасать никто не придёт. Билл дрожал. Руки, тяжёлые как пудовые гири. Они легли на плечи. И, словно Билл ничего не весил, оторвали от пола. Получалось только бессмысленно сучить ногами. Голова закружилась и на какие-то секунды Билл потерял связь с реальностью. Перед глазами мерцание, то светло, то темно. Глухой удар, обнажённая кожа… … и Билл более менее начинает соображать. Он лежал животом на своём письменном столе. Холодно. Одежда пропала. На голову давила обжигающая, широкая ладонь. Подняться не позволяла, прижав так, что ухо и щека вот-вот треснуть готовы. Билл моргнул несколько раз, посмотрел перед собой и как оказалось на него смотрели в ответ. Пеннивайз неотрывно, с живым любопытством рассматривал его. Глаза-сферы полыхали цветом расплавленного янтаря, то переливались синим пламенем, окрашиваясь в лазурные и бирюзовые тона. Завораживающе красиво и одновременно нереально страшно. Оно улыбалось, как ребенок отыскавший нечто доставляющее удовольствие. Жадно вдыхало и не моргало совсем, словно боясь потерять даже долю секунды источаемых мальчиком эмоций. Клоун лежал полубоком: лобастая башка рядом на столе, неотрывно смотревшая, в то время как туловище плотно придавливало сверху, так что у Билла спереди на бёдрах налились синяки от впившихся краев стола. Пола изредка касались лишь кончики больших пальцев - мальчишка фактически висел на растопыренных ногах, подпираемый чужими коленями. Билл почувствовал как огненные пальцы вплелись в волосы на затылке и потянули назад, заставив отклонить голову. А потом к губам крепко прижались, отчего Билла обдало раскалённой волной, словно вместе с чужим дыханием он проглотил огонь. Хотелось кричать, но из горла вышел лишь сухой, сиплый стон. Две переливающиеся сферы слишком близко. Билл пытался вывернуться, но хватка невероятно сильна. Пеннивайз только крепче впился в его рот. Но не это ужаснуло в большей степени. Билл почувствовал что по нему ещё и что-то ползало. Сзади. По бёдрам. Нечто склизкое, похожее на длинных слизней или червей. Само представление этих отвратительных тварей превращалось для него в ад. И словно подстегнутые усилившимся ужасом, противная, чересчур горячая липкость, ползущая по ногам, начала давить. Туда, куда Билл и подумать не мог. Сухие рыдания парализовали горло. Крик застрял там же, а Пеннивайз громко заурчал от несдерживаемого удовольствия, будто питаясь, насыщаясь страданиями. Организм сжимался, но нечто продолжило неумолимо давить внутрь, пытаясь проскользнуть. И проскользнуло. С трудом. Одно. Второе. Дальше Билл потерялся. Ужас вязкой жижей забился в лёгкие. Этого слишком много. Оно увеличивалось и давило: расширило и порвало неподдающиеся нежные стенки. Билл вперёд дёргался, соскочить пытался. Орать пытался. Но не мог. Скребся ногтями о стол, сломав их в кровь. От боли хотелось лбом о стол биться, но голова зафиксирована, тело сграбастано. Это само словно живое и раскаленное внутри, круговыми движениями в нём делало. Извивалось. Всё горело. Пронизывало огнём каждую клетку. По внутренней стороне бёдер несколько струек чего-то тёплого потекло. А Пеннивайз сверху. Лежал и неотрывно продолжал смотреть в глаза, плотно прижимался губами к губам, через прикосновения эти из Билла жизнь вытягивая. И двигался. Двигался в нём. На нём. Грубо, сильно толкался. Соединяя всё в общую агонию. От застилающих глаза слез больше не видно красивых переливающихся сфер. Билл чувствовал длинный язык, водящий по лицу, слизывающий солёные дорожки. Но Билл больше не видел перед собой ничего. Тело будто себе не принадлежит, валялось распластанное на столе. Голову больше не удерживали. Горячие руки теперь блуждали на нём. Больно внутри, больно от горячих, немыслимо раскаленных пальцев. Они будто оставляли ожоги на теле, заставляя кожу расползаться. Каждое движение — боль. Сердце готово разорваться или грудину проломить изнутри, с такой силой оно колотилось, будто кулаком в дверь. Раскаленные угри кажется достигли живота — выпирали через кожу. Больно. Билл кричит, кричит. Звука нет. Никто не слышит. Он молит о спасении. Никто не приходит. Молит о смерти. И её нет. Время. Тянется бесконечно долго. Билл полыхает. Распадается изнутри. И чувствует как ему мокро вылизывают загривок, шею, плечи, впиваются острыми зубами, пьют. И кожа там горит как клеймо. Перед глазами вспыхивает. Билл дергает головой и улетает. Наконец то больше не чувствуя ничего.