Книжная лавка

Генри улыбался. Лежал, до сих пор опутанный всякими проводами, ну хоть капельницу из него уже достали, и улыбался. Рядом с ним сидели Утёнок с Королевой-в-перьях, а Прядильщик стоял у двери. Никого из медперсонала не было, видимо, справлялись с возвращением памяти, всё же не самый безболезненный процесс, но Гарри до них дела не было. Генри. — Гарри! Твои волосы?.. Гарри сперва даже замер на полпути, опешив. А потом сообразил, что, видимо, прикосновение Госпожи убрало всю краску с его волос, открыв реальный цвет «соль с перцем», где чёрные пряди перемежались с пепельно-седыми. А поцелуй добавил больше белого в него, в этом не приходилось сомневаться. Так было всегда. Но это мелочи, цвет волос — последнее, что волновало Гарри сейчас. Он дошёл до койки, улыбнулся и обнял Генри. Крепко, чуть приподнимая над кроватью. Пробормотал: — Я рад, что с тобой всё нормально. А волосы — такая мелочь, не обращай внимания. — Мы успели вовремя, — послышался негромкий голос Прядильщика. — И зелье идеально справилось со своей задачей. А вот память вернул всем поцелуй, только я не разглядел, он был мисс Свон, или миссис Миллс сама своё проклятие и разрушила, — закончил он с нескрываемым ехидством. Гарри кивнул, ещё раз сжал Генри и поднялся — сам не заметил, как сел на койку. — Нам надо поговорить, Прядильщик. И… — Гарри прислушался к себе, — срочно. Тот кивнул и первым вышел из палаты, напоследок кинув долгий взгляд на Генри. — Утёнок, госпожа мэр — надеюсь, вы усвоили урок. — Гарри холодно им улыбнулся. А затем покосился на Генри и лёгким движением руки создал сферу конфиденциальности, исключив из той Генри. — Ещё раз вы поставите собственные интересы и конфликты свыше интересов, жизни и здоровья Генри — я заберу у вас опекунство. Как бы я хорошо к вам ни относился, а вы мне нравитесь, обе, ребёнок — не разменная монета. Я предупредил. — Гарри снял сферу. — Генри, приходи в себя, малыш. Я, скорее всего, ближайшее время буду… недоступен, но ты всё равно забегай, я в любом состоянии тебе рад. И вышел из палаты, так и не дав сказать ни слова шокированным его тоном и словами женщинам. Заслужили. Особенно — Королева-в-перьях. Он ведь предупреждал… Прядильщик ждал его в коридоре: сидел на скамейке и гипнотизировал взглядом стену. Гарри пришлось даже щёлкнуть перед его лицом пальцами, чтобы тот «отвис», — настолько заблудился в себе. — Как магия? Работает? — Не проверял. — Прядильщик передёрнул плечами и встал, опираясь на трость. — Но чувствуется, больше нет… пустоты. Гарри дёрнул в улыбке уголок рта, сам наслаждаясь тем спокойствием, что дарила Тьма Прядильщика, пока ещё медленно, но верно клубящаяся вокруг. Ни в какое сравнение с прежними «крошками», что улавливал Гарри. Тьма вновь уверенно отгоняла его туманы. Как раз под разговор, и, может, у Гарри ещё останется немного времени свыше. Они уже были у машины Прядильщика, когда мимо пролетела Королева-в-перьях и, хлопнув дверью своей машины, быстро уехала в сторону дома. Из больницы вслед за ней выскочила толпа, помялась на пороге и вошла обратно. — Опомнились, — хмыкнул Прядильщик. — Город ждут перемены, — протянул в ответ Гарри и хмыкнул. — Пусть магия и вернулась… — Кому-то придётся по новой учиться ею пользоваться. А кому-то просто учиться, — хохотнул Гарри, садясь назад. Прядильщик устроился рядом, а его телохранитель на водительском месте — даже после возвращения памяти не собирающийся отказываться от работы на Прядильщика. Интересно, кто это? Гарри скосил взгляд на Прядильщика, но не стал спрашивать. Не так важно. А будет важно — успеется. — Сила мисс Свон поражает. Как и отсутствие в ней веры в неё, — Прядильщик захлопнул дверь, и они сразу мягко тронулись. — К книжной лавке, Маркус. — Её тоже можно понять, — Гарри пожал плечами. — Даже я не сразу поверил, что маг, когда мне об этом сообщили. Вот только мне было тогда всего одиннадцать и я всегда был… странным. Наверное, я даже не не поверил… а не был согласен с такой трактовкой реальности. — И какая трактовка была тебе по душе? — Где косматый великан не сможет угрожать моей семье розовым зонтиком, — Гарри хохотнул. Сейчас смешно, тогда было… страшно. — Притом даже не со зла, а от недалёкого ума. Сам придумал, сам поверил, сам захотел спасти… А я без Дадли рядом ещё месяц не мог потом уснуть. — Оригинально. — Какое точное слово! Поэтому с Утёнком придётся пострадать ещё, даря веру. К слову, мне ведь не показалось? Ты хотел её назвать по имени тогда в ломбарде, — Гарри развернулся к Прядильщику лицом и наставил на него указательный палец. — Что я пропустил? — Ничего важного. — Прядильщик незаинтересованно повёл плечом. — И ничего, что бы касалось тебя. — Ну это нечестно. — Гарри вздохнул. — Как сводить, так Гарри, а как плоды — шиш тебе. — Ничем не могу помочь. Тем более, мы уже приехали. Стоило войти в лавку, как вся весёлость и игривость стекла с Гарри. Он ни о чём не жалел, пусть смерть Белль и решила бы кучу проблем, но… Породила бы впоследствии намного больше их. Тем более, Гарри дорожил их дружбой. А дружба — это принятие. Принятие не только человека, но и его окружения. Пусть даже то и не нравится. Да и не убийца Гарри. Он убивал, и спасая жизнь, и по глупости… Но он Книжник. Не Судья и не Палач. — Ты дочитал «Мастера и Маргариту»? — Да, пусть и не совсем понял, что же ты хотел ею мне сказать. — Значит, поймёшь потом. — Гарри пожал плечами и прошёл вглубь магазина, махнув Прядильщику следовать за собой. — Такой день дурной сегодня, — пожаловался. — И всё никак не закончится. Гарри замер у стеллажа под руной Гебо, ласково провёл пальцами по корешкам. Развернулся к нему спиной, усталым движением зачесал пальцами волосы назад. — Меня скоро накроет… Сильнее, чем во все прочие разы. Город на грани взрыва, Генри чуть не умер… А жизнь не будет стоять на месте, ожидая. Она застоялась, она будет пытаться всё восполнить, избавиться от… балласта. Кровь такая солёная, — добавил он невпопад, а потом встряхнулся. Даже Тьма уже не совсем помогала, а слова Госпожи жгли память. — Когда будешь делать глупости на эмоциях — проследи, чтобы Генри не пострадал, хорошо? — Генри мой внук… Пусть мне и сложно в это поверить. Я не собираюсь его терять. Не после всего. Бей… — Как всё чуть успокоится, сдадите вместе с ним кровь на родство и убедишься, — хмыкнул Гарри. — Хорошо… Хорошо. Я давно хотел дать тебе эту книгу, но всё сомневался. «Да» и «нет»… Выбор всегда всё усложняет. И связи. Эмоции… Я заигрался. Не забыл, но… пренебрёг. Время исправляться. — И что за книга? — «Красавица и Чудовище». — О которой ты так упорно твердил, что она не моя? — Всё дело в редакции. — Гарри поморщился. — Нюансы, мелочи, точки зрения… Твоя «Красавица и Чудовище» мало схожа с сюжетом Диснея. А уж тем более с тем, что было в реальности. Мораль в ней… Неприятная история, в общем. Но ещё более неприятными могут быть последствия от неё. — Я сойду с ума и всех убью? — Прядильщик хихикнул, так же безумно, как в Зачарованном Лесу, и Тьма вокруг него всколыхнулась. — Не ты, — Гарри покачал головой, — а Белль. — Белль мертва, — тут же растерял всякое веселье и зло процедил Прядильщик. — Белль жива. — Гарри вздохнул. — Встретил её, пока магию возвращал. Оставил пока у отца, сам с ней дальше разберёшься. — Это нево… Реджина! — Прядильщик оскалился и прорычал. Гарри кивнул и устало прикрыл глаза. — Королева-в-перьях, да… Так вот, о книге… Пусть она никогда не попадёт в руки твоей ненаглядной Красавицы. Я не вижу всего… Да почти ничего не вижу, — он беспомощно хмыкнул, — но… Ничего хорошего. И иней присутствия Госпожи на ветвях деревьев — это вижу отчётливо и этого хватает, чтобы желать избежать такого будущего. — Я тебя услышал. А теперь мне… Надо кое-что сделать. — Отомстить… Ох. Только про Генри не забывай. — Гарри устало взлохматил волосы. Затем встряхнулся, повернулся к стеллажу лицом и достал книгу — в чёрной обложке с кроваво-алой розой в центре. Пальцами огладил закованные в сталь углы, дёрнул ртом и протянул книгу Прядильщику. — Она твоя. Используй с умом и всё такое, — хохотнул. — Спасибо. Даже интересно, что в ней такого жуткого… Но успеется. — Удачи, Прядильщик. Она… — Гарри закашлялся, согнулся пополам и опустился на колени. — Гарри? Ты?.. — Всё хорошо, — ответил Гарри, когда приступ спал и он чуть отдышался. — Тебе пора. Выборы… последствия… не жалей. — Не буду. До встречи… Видимо, не скорой. Гарри лишь махнул ему рукой на прощание. Сил встать не было, и он вытянул ноги, не вставая с пола, спиной опёрся на стеллаж. Вот уж точно заигрался. Но и по-другому он не мог поступить. Проклятые привязанности. Книжник должен лишь давать книги, нужные книги, но не более. Может помочь истолковать прочитанное, поговорить о погоде… Но и свободу воли никто не в силах отобрать. Как и наказать за неё. Зато наказать за несоблюдение обязанностей, пренебрежение ими — да. Как раз его случай. Ничего… Это всё того стоило, Гарри был уверен. И был готов повторить, если придётся. Тьма Прядильщика исчезла, и туманы стали наползать, размывать границы. Они не спешили, да Гарри им и не сопротивлялся… особо. Чуть пошатываясь, он кое-как поднялся на ноги, опираясь на стеллаж, один шаг, второй… дошёл до прилавка. День за окном уже сменился вечером, ещё и ветер поднялся. Гарри вырвал из блокнота листок, взял карандаш, которым обычно рисовал, и написал: «Помни, малыш, твоя сила в вере. И в любви». Заложил его в учебник Генри, забытый у него в лавке, точно зная, что тот найдёт, когда будет нужно. Гарри уже почти уплыл, когда мимо его магазинчика пролетел самый настоящий дементор. От неожиданности даже туманы отступили. Гарри моргнул и пробормотал: — Откуда у Прядильщика ручной дементор только взялся?.. Затем оглянулся на стеллажи, посмотрел опять в окно — мимо пробегали Утёнок, Снег и Прекрасный. За дементором. Только чем они его отгонять собрались? Сталью? Гарри покачал головой и вздохнул. Палочка сама сунулась под руку. — Экспекто Патронум! — резкий привычный росчерк, и из серебристого дыма рождается анзуд. Львиная голова и хвост с пушистой кисточкой вместе с птичьим телом. Он любопытно наклоняет голову, хвост метёт пол, а птичьи лапы аккуратно переступают — чтобы не поцарапать паркет. Гарри отправляет патронуса вслед Утёнку с компанией и прячет палочку в ящик прилавка. Пока он будет в туманах, она точно ему не понадобится. Дамблдор когда-то рассказывал, что анзуд — посредник. И Гарри не мог не согласиться, такой патронус ему-сегодняшнему подходит как нельзя лучше. Он ведь… Книжник. Дамблдор говорил — Гарри отчётливо помнит негромкое курлыканье феникса, звон колокольчиков в бороде директора, которую тот наглаживал, ароматный пар от чая — мифическое существо в Патронусе всегда к переменам. Говорил, так только у великих волшебников, вошедших в историю на века. Говорил, что в большой силе большая и ответственность. «Но ты хороший мальчик, Гарри, добрый. Пусть и с детства обречён на тяжкую ношу. Но она тебе по плечу, ты молодец, Гарри. Пей чай, Северус придумал новый сбор, чтобы тебе… было легче. Чтобы ты смог поспать спокойно». И Гарри пил тот чай, улыбался и верил. Гарри тогда было тринадцать? Тринадцать, да. Хорошее время. А затем всё поглотили туманы. И он был им даже рад. Первые несколько секунд. А затем разверзся его персональный Ад. Гарри видел тысячи вариаций этого безумного дня. С ним и без него. И в каждой из них Генри ел тот злополучный турновер. И в каждой из них падал под действием проклятия. И в каждой из них он… умирал. И почти нигде больше не оживал. Похороны, свежий белый крест на кладбище Сторибрука… А затем опять турновер, опять неправильное решение Гарри, Прядильщика, Королевы-в-перьях, Утёнка… И смерть. «Чух-чух», — ехидно пел поезд, проносясь мимо. До крови раздирал лёгкие Гарри его дым. Или то была боль утраты, криком бившаяся в груди?.. Криком, которому не суждено было родиться… Выбор-выбор-выбор… Долг — болью выжигалось в его разуме. Как когда-то давно. Как тогда, когда он любил настолько, что убил. Настолько, что добровольно лёг на алтарь. Настолько… что так и не смог отпустить. Он не умеет отпускать. Привязывается наживо, что не отодрать. Плоть, кровь, боль. Его проблема. Его изъян. «Ты должен быть совершенен, моё любимое дитя…» Генри вновь умирает, а Гарри не может даже заплакать. Туманы жестоки. Туманы справедливы. Туманы закрывают собою уже знакомый до последней щербинки крест. А когда исчезают, перед Гарри белое поле, выжженный чёрный круг и тишина. Он бредёт по колено в снегу, знает, что в том круге стоит плоский камень. Что под тем камнем сокрыты кости того, кто мог всё изменить. И всё разрушить. Он садится устало на этот камень, не чувствует ни холода, ни боли. Просто ждёт, когда появится его такая юная, такая счастливая и без памяти влюблённая версия. Тупая версия. Он-прошлый буквально виснет на своём спутнике, смотрит на него, не отрываясь, готов сделать всё-всё — и предупреждающий шёпот туманов его не смущает. Он-прошлый смеётся, звонко, радостно — Гарри-настоящий внезапно, как никогда чётко, понимает, насколько изменился его смех. Так странно. Он смотрит на… спутника себя-прошлого и… не чувствует ничего. Неужели отпустил? Неужели он… излечился? «Нет», — понимает отчётливо, когда начинает тянуть между рёбер, стоит лишь вглядеться в раскосые глаза шоколадного цвета, в тонкие черты лица. — «Но уже легче». Гарри не хочет смотреть. Он точно знает, что будет дальше. В отличие от того маггла, лишённого воли Империусом, что, шатаясь, идёт за влюблённой парочкой. Именно парочкой — Гарри отказывается верить, что влюблённый там был только один. Двое. Только один тёмный, а другой тупой. Гремучая смесь. Поэтому всё и закончилось так, как закончилось. Взрывом. Гарри-настоящий встаёт с камня, отходит в сторону. Гарри-прошлый скидывает зимнюю мантию, целует своего спутника и ложится на этот камень. Маггла кладут прямо на снег, укладывают под камень. Спутник разминает кисти и снимает перчатки. Гарри-настоящий хочет закрыть глаза. Он держит их открытыми. Взрыв.