Книжная лавка

Гарри гладил Королеву-в-перьях по вздрагивающей спине, с другой стороны ту подпирал уже уснувший Генри. Какой бы не была Истеричка-старшая, она была для его Королевы матерью. Властной, убившей любимого, плохой… Но родившей и вырастившей. Связи. Вечно от них одни беды. И силы. Хорошо, что Генри был рядом. Его тепло, символ, что всё было не зря, не просто так — Королеве-в-перьях они необходимы были, как маяк. Хорошо, что Утёнок была понимающей, сразу разобрала ситуацию — даром что сирота — и даже не думала мешать. А Прекрасного никто не слушал. Утёнок осталась с Прядильщиком: пусть зелье Луны того и излечило, ближайшие часы тому будет нелегко — всё имеет свою цену. А Бейлфаер на сиделку походил — и подходил — слабо. За бурей всегда наступает рассвет. Жаль, что до него ещё долго — ведь это была лишь первая волна. Но, пока этого никто ещё не знал, можно было делать вид. Тем более, Гарри действительно не знал, что будет дальше. Какие-то осколки: тень, алмаз, шкатулка, отрубленная голова… Он не знал даже их порядок. Но Гарри готов был биться. Пусть и ненавидел это. Связи. Ему следовало переместиться в лавку, вскоре должен зайти новый гость… Но он сидит и гладит Королеву-в-перьях. Он успеет выполнить свой долг Книжника. А вот успокоить… Не факт. Гарри переместился в лавку со звоном дверного колокольчика. И в тот же миг встретил своим безмятежным взглядом излишне скромно одетую Красавицу. Вот только беспамятство всё так же витало над ней дымкой, печёными яблоками пахло. И зачем она здесь? Пусть для неё и найдётся книга, Гарри видит корешок с позолотой, но это ведь явно не всё. Далеко не всё. В свете шашней с пиратом подозрительно вдвойне. Гарри не то что не любил Красавицу… Скорее, отказывался понимать — и принимать — её слепоту. А вера, что тьма синоним зла, и вовсе неприятно напоминала Рыжего. Только Рыжий — друг его детства, и пусть дружба кончилась ещё курсе на пятом — воспоминания и светлая грусть. Красавица же никто. Во всех смыслах. — Добрый день. — Да, здравствуйте. — Красавица завертела головой, даже не пытаясь скрыть острого любопытства. Мимоходом кинула на него завлекательный взгляд из-за плеча. Гарри чуть повёл бровью. Застыл неподвижно за прилавком, тихо хмыкнув на мимолётную гримасу разочарования Красавицы. Молчали. Только шаги Красавицы, ходившей меж стеллажей, разгоняли тишину. И негромкое дыхание — общее. Может, на десерт сегодня запечь яблок? Взять лучшие фрукты из сада Королевы-в-перьях, запечь с медом и сиропом в духовке, может, добавить листики мяты для аромата. Обязательно отнести порцию Королеве-в-перьях и Генри. Утёнку? Посмотреть на реакцию. И Луна любит яблоки, пусть даже яблоня та не дичка, не на холмах родившая. — Эту книгу, пожалуй. — Красавица положила на прилавок совсем не ту книгу, и Гарри хочется смеяться, только смотря на название. «Как убить бессмертного», в самом деле. Претензионное название, за которым — учение о смирении. Самопознание и техники медитации — ловушка. Насмешка. — Не думаю, что вы и в самом деле искали её, — улыбается Гарри. — Может, попробуете ещё? — Нет, я уверена, мне нужна эта, — настаивает Красавица. Забывшись, что зачем-то оделась скромно — зачем? — пытается ткнуть в него необнаженной грудью, приподнимая ту на вдохе. — И всё же, — колокольчик не звонит, но Гарри знает, что в спальню аппарировала Луна. И что вскоре она будет здесь, в зале. — «Простодушный» — книга для вас. Гарри выходит из-за прилавка, заходит в лабиринт стеллажей, ища обозначенный руной Райдо. Достает с полок простой коричневатый том с позолотой на корешке и ею же выведенным названием. Ласково перелистывает страницы, без нужды убеждаясь, что именно эта редакция создана для Красавицы. Почти неотличима от оригинала, почти… Только Сент-Ив умерла не от осознания собственной порочности и грешности, о нет. Срамная — венерическая — болезнь. И полная уверенность в своей правоте. В делении мира. Ирония. Гарри протягивает том Красавице, даже не удивлён тому, как та послушно его берёт и уходит. Только с прощальным звоном дверного колокольчика он возвращается за прилавок и щёлкает пальцами. «Как убить бессмертного» послушно лишается невидимости, а иллюзия, спрятанная в одежду Красавицы, обращается в ничто. Пусть даже эта книга за содержанием далеко не то, что хотела Красавица и сверкающий сталью крюка за её спиной пират, какой он был бы Книжник, раз раскидывался бы книгами. Любыми. Тем более, что и на эту книгу есть свой владелец. — Хорошо, что она ушла, — за спиной хрустит морковкой Луна, и Гарри совсем не удивлён. — Какая-то смесь Гермионы и Рона, причём исключительно худших моментов. Гарри пожимает плечами, не спеша поворачиваться к ней лицом, вместо этого листает всё тот же «Как убить…». — Она совсем ребёнок. Что с памятью, что без. Просто ребёнок Леса и Земли, всей и разницы, что влияния окружения и мира. И они были детьми. Даже на войне. Особенно на войне. — Гарри горько усмехается. Битва за Хогвартс была кошмаром, худшим из всех, что когда-либо дарили ему туманы. На тот момент. Может потому, что все его кошмары были об этой же битве, только о том, что стало несбывшимся итого. К сожалению. Шляпнику есть за что его ненавидеть. В конечном итоге, пусть он и не желал этого, но убил Волдеморта. В спину произнёс смертельное проклятие, на миг сделав шаг назад из призрачного вокзала и в ту же секунду вернувшись назад. Лишь два неживых тела на белом снегу — в начале мая-то. Луна фыркает, хлопает Гарри по плечу. — Что на ужин сегодня? — Бутерброды. И печёные яблоки — как тебе? — Гарри улыбается. И позволяет себе не думать, что границу города пересекла новая марионетка. Он решит это завтра. И если угроза будет направлена на Генри — устранит её. Следующий день прошёл спокойно. Гарри читал, пытался разобрать что-то в туманах, придать ясности своим смутным ощущениям. Туманы рисовали тени теней, старую куклу и мерцающее сердце. Пещера-череп — то ли узел, то ли нет. Туманы игриво показывали кровь на его руках — как же Гарри её не любил. Госпожа приходит с инеем, а кровь лишь грязь. И сила. Но даже демонология чище магии крови. Какой же он лицемерный! Гарри смеётся, а туманы тут же подсовывают воспоминание в тон: ритуальный зал, кинжал, кровь стекает с фигурных надрезов жертвы в жёлоб… Гарри резко вынырнул из туманов, лишь бы убрать навязчивую картинку перед глазами. Не думать, не вспоминать. Он жадно вдыхал тонкие нотки Тьмы, пропитавшие, к счастью, вновь весь город, стоило Прядильщику вернуться. Итак. Марионетки и кукловод. Убив первых… Нет. Гарри вздохнул, зарылся рукой в волосы, сжал пряди у корней, чуть потянул. Застыл. Нет. Сталь крюка. Пират. Как вариант. Надо бы поговорить с Прядильщиком, да и в целом узнать, как он. Но уже завтра. Гарри щёлкнул телефоном, полюбовался десятью часами вечера на циферблате — долго он туманами бродил. Только после этого он заметил, что за окнами давно уже темно — зачарованные светильники всегда сами регулируют освещение, удобно. Гарри встал, потянулся, до хруста прогнулся в спине. Подошёл к двери, вручную переворачивая «открыто» на «закрыто» и активируя замок. Очень много в его жизни неприятного и травмирующего было из-за магии. Только из-за неё. Но он никогда бы не смог от неё отказаться. Лишиться как ослепнуть, оглохнуть, все остальные ощущения тоже в минус — и беспросветная тоска. Минус краски, минус жизнь: магия — это и есть жизнь. Для него, для Луны… Гарри прекрасно понимал, почему Прядильщик не смог тогда. И не думал о Шляпнике — в чём-то наказание соизмеримо вине. И пусть его наказание не включало лишения магии, Гарри не верил, что та просто так пропала. Была ценой. А вот за что — не его беда. Ужинал и засыпал Гарри в одиночестве — Луна где-то шарилась. Лишь бы заново над некромантией не издевалась. Луна та ещё кошка, на самом деле. Не этого ли так боялся тогда её отец? Утром, когда Гарри проснулся, Луны так же не было. Но «уже», а не «ещё» — кровать с её стороны была примята, Гаррино одеяло забрано и скинуто с другой стороны кровати, а на стуле висела очередная его рубашка, явно назначенная нынешней ночнушкой. На кухне в мойке красовалась посуда. Гарри поморщился, щёлкнул пальцами, запуская заклинание мойки посуды. Вот же свинка, надо будет с ней об этом поговорить. Не высшая магия же. К обеду Гарри выбрался из лавки и неспешно пошёл к Прядильщику. Тот был один, задумчиво крутил в руках какую-то шкатулку. — Милая вещица. — Занятная, да. Спасибо за зелье, к слову. — Это Луна его варила — её же и рецепт. Меня к котлам подпускать и близко нельзя — что бы ни варил, один яд будет. Учитель в школе за голову вечно хватался и обещался поседеть раньше времени. — И как, поседел? — Не успел, раньше умер. — Гарри пожал плечами. Усмехнулся. — Не успел увидеть, как второй талант, у которого только не яды, а взрывчатка всегда отменная выходила, эту самую взрывчатку на поле боя использовал. Кидал в котёл первые попавшиеся листья-ветки, а затем прямо половником во врагов плескал. Взрывы, смерти — самое то для вчерашних детей. Прядильщик усмехнулся, спрятал шкатулку за стеклянной витриной — Гарри любезно ту придержал, помогая. Но думал — вспоминал — он о Снейпе. Тот был рядом, до самой своей смерти. Гарри всегда знал, что мог опереться на твёрдое плечо, что есть кто-то, кто не осудит. Единственный, кто только покачал головой на всю ту дрянную ситуацию на шестом курсе. Не читал нотаций, просто… был. Гарри любил Дамблдора, любил Спраут, но Снейп… Не отец, нет. Тот бы первым влепил больнючий подзатыльник на такую ассоциацию. Просто его личный взрослый. Прядильщик заварил свой фирменный кофе, и они удобно устроились в так званной кладовке — там было даже место для кресел, какая же это кладовка. Вот у Гарри, где что ни шаг, так коробка, — настоящая кладовка, а не эта имитация. — Как прошла поездка? — Гарри отхлебнул и облизнулся, лукаво прищурился. — Ну кроме и так понятного, что успешно. — Бей меня не убил — считаю уже победой. — Прядильщик самоуничижительно усмехнулся. — Но Крюк поспешил исправить это недоразумение — найду, убью, — не угрожал, констатировал. Гарри усмехнулся, отсалютовал ему чашкой, даже не думая переубеждать. Не его беда. Особенно со смутными образами этого пирата и Утёнка, явно не вышивкой гладью занимающихся. — Знаешь… Я знал, что Генри мой внук, как раз к отъезду пришли результаты теста… Но осознавать, что он сына Бея, совсем другое. Зато он согласился со мной дружить. Попробовать. — Генри? Ты главное теперь не оттолкни его очередной эмоциональной глупостью. Как ты умеешь. — Гарри фыркнул. Прядильщик мотнул головой, но промолчал. Отхлебнул кофе. Гарри тоже молчал, задумчиво качал остатки кофе с гущей. Допил одним глотком, перевернул чашку на блюдечко — пусть стекает. Прядильщик хмыкнул, повторил за ним — Гарри хохотнул. — Ты наконец-то вылечил ногу? — Да, пока восстанавливался от яда. Всего лишь растянул формулу. — Прядильщик пожал плечами. — И как Утёнок? С ролью сестры милосердия справилась? — Скорее, палача — еле сегодня смог Эм… мисс Свон убедить, что меня можно оставить в одиночестве, я не собираюсь помирать в ближайшем времени. Гарри усмехнулся. — А сын твой что? — Я нашёл его — предпочитаю считать уже это победой. — Прядильщик вздохнул. — Я виноват… — Любую вину можно искупить. — Смертью, — не вопрос, утверждение. — Или ею вину усугубить. — Гарри качнул головой, задумчиво уставился куда-то поверх плеча Прядильщика. — «О мёртвых или хорошо, или никак» почему-то работает очень выборочно. Да и когда та побег — тоже хорошего мало. Пусть иногда этот побег — самая желанная вещь. Прядильщик задумчиво отбил ритм пальцами по столу, откинулся на спинку кресла. Кивнул. Гарри взял чашку с блюдцем, аккуратно перевернул первую. Вгляделся. Медведь в окружении мух — совсем невесело как-то. Большая такая «Ч» на дне — как приговор. Гарри отставил чашку и блюдце в сторону, потёр лицо ладонями. Он не видел никаких таких намёков в туманах. Почему? Ошибка? Но где? Неразумное решение — чьё? его? И куча проблем от этого — это уже точно для него. Хотелось ещё раз взять эту чашку, всмотреться и увидеть что-то другое. Но главное правило такого гадания — первая ассоциация и есть истина, остальное всё ложь. А значит — потеря близкого человека. Но, может, кофе всё лжёт. Всё же не самый надежный метод… — Что, так всё плохо? — Прядильщик взял в руки своё блюдечко с чашкой, но пока не спешил поднимать. — Ничего хорошего точно. — Гарри вздохнул. — Буду думать. Много думать. Прядильщик хмыкнул, перевернул свою чашку и вгляделся. Увидел — Гарри отметил, как на миг побелели его костяшки, так Прядильщик сжал ручку чашки. Затем выдохнул, расслабил руку, но щека чуть дёргалась. — Вижу, у тебя тоже не «долго и счастливо». — Буря на пороге. — Значит, надо к ней подготовиться. Припасы, укрытия… — Превентивное устранение угрозы? — Боюсь, как бы не стало хуже, — качнул головой Гарри. — Слишком всё… в воздухе. Прядильщик задумчиво выстукивал ритм, Гарри в такт крутил на пальце прядку. Молчали. Оба прекрасно понимали, что истинное будущее уже предопределено. Вот только не существует до момента «поздно» и «уже». Внезапно тишину разорвал звон дверного колокольчика и последующий громовой удар двери — кто-то не пожалел силы, её захлопывая. Они синхронно перевели взгляд на шторку, отделяющую общий зал ломбарда от той кладовки, где они сидели. Привычной фурией влетела Королева-в-перьях, слегка смазав всё впечатление, запутавшись в шторке. Гарри хохотнул, закашлялся, Прядильщик покачал головой и устало закатил глаза. — Миссис Миллс, и зачем вы пожаловали? — Вы знали?! — Что знали? — Прядильщик выгнул бровь. — Будьте конкретнее, мы мыслей не читаем… сейчас. — Плантация! Бобы! — Стало сильно понятнее. — Гарри кивнул головой, нарочно серьёзный. — Госпожа Королева, но всё же зачем вы здесь? — Эти… герои, — выплюнула она, — вытащили откуда-то великана. И тот высадил целую плантацию волшебных бобов — тех самых! — Бобы? Впервые слышу об этом. Гарри кивнул, подтверждая, уже становясь действительно серьёзным. Плантация бобов… Ох. — Значит, и вас нет в списке на переселение обратно в Зачарованный Лес! И как вам это нравится! Генри!.. — Ну, даже если бы я о них знал, и не подумал бы переселяться. Какой Книжник без книжной лавки, а ту эти бобы точно переместить не смогут. Да и здесь мне не сказать чтобы плохо. — Гарри пожал плечами. — Гарри! Но Генри!.. А ты, Голд, тоже доволен таким раскладом?! — Я хотел найти сына — я его нашёл. Остальное пока — опционально. Королева-в-перьях зло топнула ногой, фыркнула. — Вот переместится твой ненаглядный сын с этой Спасительницей и моим — моим! — сыном и посмотрим, как начнёшь петь. — А почему ты так уверена, что госпожа Утёнок с Генри переместятся? — Гарри склонил голову на плечо. — Откуда ты вообще узнала про плантацию? Случайно нашла? — Ну, я… — Королева-в-перьях замялась, растеряла моментально весь былой запал. — Эмма сказала, — призналась наконец. — Но Генри ведь так мечтал побывать в Лесу! — Побывать — ключевое слово. Генри сын этого мира, его технологий. Провести без нормальной канализации для ребёнка его возраста неделю это одно. Но прожить так всю жизнь? Ни компьютера, ни интернета, даже велосипедов нет. — Гарри покачал головой. — Но я… — Думать — явно не про вас, миссис Миллс, убеждаюсь с каждым разом, — протянул Прядильщик. — А теперь, раз вопросов больше нет, покиньте, пожалуйста, ломбард. Королева-в-перьях вновь фыркнула, развернулась на каблуках, выпрямила ещё больше спину и, печатая шаг, удалилась. Стоило за ней хлопнуть двери, как Прядильщик с Гарри переглянулись. И былого спокойствия, столь явно демонстрируемого Королеве-в-перьях, не было и в помине. — Это нехорошо. Бобы… — Опасны. Картина слишком расплывчата, переменных чересчур и… — Надо поговорить с Эммой. Гарри кивнул. — Завтра. А пока меня ждёт долгая ночь. — Я тоже пособираю головоломку. — Прядильщик кивнул. Плохо. Бобы это очень-очень плохо. Просто потому что использовать их мог кто угодно. Совсем. Кто. Угодно.