Книжная лавка

Гарри улыбнулся в спину очередного фантома, навестившего его лавку. Звякнул негромко колокольчик, и он с удовольствием размял шею, кинул взгляд на часы. Почти три часа, стоит уже задуматься об ужине, хотя бы решить, что готовить. Раздумывая, Гарри прошёлся вдоль стеллажей, расставляя книги «нового поступления», которые не успел разложить, прерванный гостем. Внезапно рука соскользнула на соседний корешок, неряшливо выступающий из ровной линии. Гарри хмыкнул, погладил ворсистую ткань корешка и аккуратно достал книгу. «Давным-давно…» значилось на обложке, и Гарри покачал головой. Туманы звенели-смеялись в голове, и он улыбался им в ответ. Но раз уж книга сама попросилась в руки, грех не уделить ей внимание. Тем более, что у него ещё оставалось время до готовки ужина. Заварив себе чай с кардамоном и малиной, Гарри с удобством устроился у прилавка, трансфигурировав себе барный стул из очередной пуговицы — Луна у него вечно их одалживала, но никогда не возвращала, а он только с улыбкой клал себе в карман очередную. Страницы шелестели под пальцами, яркие иллюстрации не могли не вызвать улыбку. А ещё воспоминания, переплетённые с туманами. Так при взгляде на картину смерти конюха всё ещё его — пускай уже по большей части не его — глупой Королевы-в-перьях Гарри не мог не вспомнить светлое здание особняка-приюта, ею открытого. Дом для друзей ведь, и все друзья — даже если глупая Королева-в-перьях считала, что их у неё и нет, — помогали в том строительстве. И позже, когда на базе приюта появился и детский сад. А затем появился отец-одиночка одной совершенно необыкновенной девочки, что ходила в тот сад. И Гарри, поднимая в поздравлении бокал на чужой свадьбе, не мог не прошептать: «Я же говорил, что ты своё счастье ещё найдёшь, глупая-глупая Королева». Дойдя до первого появления Прядильщика, Гарри не мог не вспомнить, как пару дней назад они вместе пили кофе, гадая на кофейной гуще, по старой привычке-шутке. Рядом крутился девятилетний Маркус, сверкая карими глазами в обрамлении золотистых кудряшек, а Утёнок только смеялась на все попытки Прядильщика «спихнуть» сына ей. Утёнок всё ещё была человеком, продолжала постигать магию, в последние годы всё больше и больше интересуюсь именно ею, а не обязанностями шерифа, давно по большей части уже сваленных на тандем из Прекрасного и Потеряшки, который с некоторых пор уже стал для Гарри просто Дурашкой. Гарри видел, как задумчиво кружит вокруг неё предопределение, как лениво на эти шаманские пляски поглядывает Тьма. Всё будет, как они решат — все вместе. Генри, его солнечный малыш, тоже вырос — так быстро. Гарри всё ещё иногда казалось, что только вчера он гулял с ним в коляске, а тому уже двадцать с лишним и он живёт своим умом. На его руках давно уже не выводимые пятна от чернил, в волосах вечно торчит перо, а естество Сущности поёт в крови и теле. Сказочник — ему это подходило. Но главное, малыш был счастлив — и счастливы были все, кто считал его «малышом». Пират на гравюре в книге улыбается залихватски, куда плывёт в окружении буйных вод. И туманы зачем-то показывают Гарри, что и сейчас так, а за его спиной стоит неизменная Красавица, с насмешливо-ласковой полуулыбкой на лице. Гарри далеко не сразу узнал, что именно Пират — наконец-то с большой — сыграл роль проводника-козла отпущения во время ритуала, проведённого над ним Луной. Пират тогда еле жив остался, и то только потому, что Красавица самолично его из ритуального круга вытащила и даже как-то смогла унести-дотащить подальше до появления на площади Вельзевула. А ещё ни Гарри, ни Луна так и не передали Прядильщику «благословение» Красавицы на собственное счастье, это было ни к чему. Гарри листает страницы, и каждая сказка — Сторибрук, во всём своём многообразии. Ведь Сторибрук давно уже не город, это его люди. Даже когда вокруг Зачарованный Лес — они всё ещё сторибруковцы, ломанные-переломанные проклятиями и собственными судьбами. Счастливые, потому что у каждой сказки должен быть свой конец. Видя самого себя на страницах, он морщится смешливо, фыркает. Книжник на страницах сказок, записанных Сказочником — смешно же. Реально. При виде Белой Феи он не чувствует ничего и перелистывает дальше. Та давным-давно была казнена, а пепел развеян над морем — со всеми необходимыми ритуалами, ну просто на всякий случай. И нет никакого толку в воспоминаниях о её паутине, о том, как та искусно создавала закладки в умах других, играясь судьбами словно куклами, в разы менее изящно, чем Прядильщик. Ведь именно закладка когда-то привела Дурашку-Потеряшку к на тот момент уже мёртвой Снежинке, она же и обеспечила «показания» гномов. При виде цветка, который утаскивает Луна, только ради него и смотавшись в прошлое, Гарри непроизвольно кашляет, косится в сторону окна, где на подоконнике и стоит тот самый горшок и тот самый цветок. Как оказалось, Луна просто решила, что тот идеально впишется в «унылую, но очаровательную атмосферу» лавки, «выгодно её оттенив зеленью». Гарри оставалось только смириться — и даже с тем, что «выгодно оттеняет зеленью» его лавку странный недо-куст с оранжевыми листьями. Луна… Прошло уже столько лет, а Гарри и сейчас не может ответить сам себе на вопрос, кто же она для него. Их связывает так много, они знают друг друга до самого тёмного дна. И в то же время в их отношениях полно дружбы, сколько бы вместе они не делили постель. Гарри не знает, как это назвать, да и надо ли вообще называть — ярлыки такие ярлыки. Они ведь… счастливы. В своём быту, комфорте, теплоте. В улыбке и вечно украденных на ночнушки Гарриных рубашках. В вечной шуточной борьбе за мармелад. Гарри перелистнул последнюю страницу, погладил невесомо фотографию со Дня Города, вставленную в самодельную рамку-конвертик, прикрепленную к форзацу. Легко поднялся и отнёс, поставил книгу обратно на полку, усмехнулся. Ведь когда заканчивается одна книга, всегда начинается следующая. Всегда. А он, кажется, вполне созрел для небольшого путешествия. Всё же и таким Сущностям-домоседам, как он, бывает положен небольшой отпуск. Как раз, чтобы напомнить кому-то о долге в одну книгу. И Луна, он в этом уверен, будет совсем не против размяться. А затем можно будет подумать и о его собственном долге Госпоже. Всё же три… Зато уже много лет как существует детсад, готовый их принять. Но сперва он всё же приготовит ужин. И нарежет фигурно мармелад — почему бы и нет?..