Хватит причинять друг другу боль.

Неприятный лязг железа заставил Рейха разлепить веки. Он лежал в этой клетке уже около четырёх часов, и его сильно клонило в сон. Бледные руки пару раз прошлись по лицу в попытках вернуть бодрость, и Рейх раздражённо посмотрел в сторону источника звука. Охранник, уже которую минуту бьющий ключами по решётке небольшой камеры, оживился, заметив движение. — Страны прибудут с минуты на минуту, — сказал мужик взволнованным голосом и покинул помещение, в котором находилась камера. Ему явно было некомфортно рядом с Рейхом. — Это же надо было додуматься — поставить клетку прямо в зале переговоров стран специально для меня, — пробурчал Третий, принимая сидячее положение на узкой деревянной кушетке. Запустив бледные длинные пальцы в волосы, он широко зевнул. Потерев шею, немец попробовал хоть как-то уложить белоснежные волосы назад, но без специальных средств это не возымело должного эффекта. Помещение вокруг клетки было большим и светлым. Посередине стоял длинный дубовый стол с табличками, на которых красовались названия различных стран. Табличку Рейха уже убрали, а на его месте не было даже стула. Вот суки. Спустя три минуты за огромными дверьми зала послышались шаги и взволнованные разговоры. Дубовые двери скрипнули, в комнату зашло несколько стран. Все уставились на Рейха за решёткой в дальнем конце комнаты, разговоры умолкли. В чьих-то глазах нацист увидел презрение, в чьих-то — гнев, но абсолютно у всех проскользнул страх. Они боялись его. Кто-то больше, кто-то меньше, но каждый из них знал, на что способен Третий Рейх. Бывшему диктатору это нравилось — что может быть лучше, чем осознание того, что даже после твоего разгрома на улицах боятся произносить твоё имя, что тебе в глаза боятся смотреть даже воплощения сильнейших стран? Ведь каждый при виде этих красных очей вспоминал, что ему пришлось пережить из-за них. Рейх скользнул взглядом по пришедшим. Ехидно ухмыльнувшись, нацист закинул ногу на ногу и, сложив руки в замок, приподнял одну бровь, вопрошая: мол, чего стоите? Первым опомнился Советский Союз. Мужчина встряхнул головой и, пройдя к столу, сел на своё место. Рядом с ним стояла небольшая табличка с надписью «СССР». Его примеру последовали и остальные страны. — Что же, приступим, дамы и господа, — громко начал Союз. Его басистый голос разлетелся по залу. — Первым делом нам сегодня нужно решить, что делать с Нацистской Германией. После этого — судьбу его сына, ФРГ. — Вздёрнуть его с петлёй на шее, что тут думать! — воскликнул Польша, стукнув кулаком по столу, как только Союз закончил. — Эвтаназия? — больше вопрошая, предложил Великобритания. — Расстрел, — твёрдо отрезал США. В зале поднялся шум. Каждый считал своим долгом выдвинуть предложение с наиболее жестокой казнью. Да уж, столько вариантов своей смерти даже Рейх себе не мог представить. И где были все эти идеи, когда ему нужно было избавляться от неугодных и евреев? Не то чтобы ему было особо интересно, каким именно способом его лишат жизни — а он был уверен, что живым его не оставят — но он даже предположить не мог, что у стран так сильно разыграется фантазия. — Стоп! — закричала Франция, единственная не участвовавшая в споре. Все страны действительно замолкли. Сделав глубокий вдох и заправив за ухо чёрные волнистые локоны, девушка спокойно, но твердо сказала. — Я считаю, что Третий Рейх не достоин смерти. Множество удивлённых взглядов устремились к Франции, даже в глазах Рейха промелькнуло удивление. — Что ты имеешь в виду? — строго спросил СССР, прищурившись. — Я это и имею в виду. Третий Рейх не достоин смерти, — девушка говорила это чётко, ничуть не сомневаясь в своих словах. — Он причинил всем нам слишком много бед, каждый из нас пострадал из-за развязанной им войны. Вспомните, сколько вы потеряли из-за него. Вы не думаете, что смерть для него будет самым простым и милосердным вердиктом? Нет, он должен жить и каждый день думать о том, сколько людей он сгубил, так ничего и не добившись, — страна с ненавистью взглянула на Рейха в конце своей речи. Тут Рейху пришлось сдерживать себя, чтобы не присвистнуть от такого поворота судьбы. Это уже что-то поинтереснее, чем просто смерть. Кино начинало набирать обороты, и оно особенно интересно, если ты — в главной роли. — Я поддерживаю Францию, — подал голос СССР, — убить его — действительно слишком милосердно. К тому же мы всё ещё нашли не все тайные бункеры и лаборатории, а он наверняка знает, где они находятся. Остальные страны одобрительно закивали. Глупцы. Это всё, что думал о них сейчас Рейх. Неужели они действительно считают, что ему есть дело до всех, кто погиб на войне? Если у него и есть совесть, то она давно сидит с кляпом во рту в самых дальних уголках его сознания. А что до информации — он всё равно им ничего не расскажет. Он был уверен в этом. — Но где он будет находиться, и кто будет выпытывать всю эту информацию? — задал вопрос Британия. Он нервно пробежался глазами по присутствующим: видимо, не хотел лично иметь дело с нацистом. — Я считаю, этим должен заняться СССР, — сказал Нидерланды. — Вы знаете его лучше, чем любой из нас, и достаточно сильно пострадали от его рук, так что... — он не успел закончить, как русский перебил его. — Я? — его брови взлетели вверх от удивления. — Да я же прибью его после первого же предложения! — Ну уж постарайтесь сдержаться. Хотя если вы его всё же прибьёте, вряд ли кто-то уж очень сильно расстроится, — ухмыльнулся США. — Решено, воплощение Нацистской Германии переходит под полное подчинение Советского Союза. Документ будет составлен сегодня вечером, а завтра он вместе с вами, СССР, отправится на вашу территорию. Конечно же, как особо опасного преступника, его будет сопровождать конвой, — вынес вердикт Великобритания, последнее предложение адресуя самому Совету, на что тот лишь недовольно кивнул. — А теперь перейдём к вопросу о ФРГ, — сказал Союз, попутно пытаясь переварить информацию о передаче Рейха под его контроль. — Мальчика нужно отдать под чьё-то попечение, — вставила Бельгия, — нельзя вот так бросать его. Опекуна предлагаю выбрать жеребьёвкой. Возражений не последовало, так что через минуту ближайшую вазу заполнили листочки с именами. Рейх нахмурился. Подумать только — они разыгрывают его мальчика, словно приз в лотерее. Возмущение так и плескалось в нём, а всё, что он думает об этом, так и хотелось высказать. Но мужчина понимал, что ничем хорошим ни для него, ни для ФРГ это не обернётся, так что ему пришлось запихнуть своё мнение куда подальше и сделать вид, будто ему совершенно нет дела до происходящего в зале. Союз засунул руку в вазу, перемешал бумажки и вытянул одну из них. Развернув листочек, он громко прочитал: — Швейцария! Ты станешь новым опекуном ФРГ. Рейх еле сдержал облегчённый вздох. Всё не так плохо. Сильнее всего экс-диктатор боялся, что мальчика заберёт США, Великобритания с Францией или тот же Союз. — На этом сегодняшнее собрание окончено, всем доброго вечера, — закончил русский, первым вставая и выходя из зала. Через минуту все страны покинули помещение, и Рейх остался один. Один со своими мыслями, опасениями и переживаниями. Он впился ногтями в деревянную кушетку. В его груди клокотали гнев и ненависть ко всему происходящему. Он не мог понять, что пошло не так. Когда? Всё начиналось так замечательно: его войска быстро продвигались на всё новые и новые земли, а потом... Потом что-то случилось. Союз, уступающий в мощи и находящийся в позиции отступления и защиты, дал такой отпор, какого не ожидал никто. До Москвы оставалось всего семнадцать километров, но в русских бойцах будто проснулись дикие звери, именно с ними сравнивали их рвение защищать свою территорию немецкие офицеры. Как он мог позволить такому произойти, у него было всё! А теперь нет ничего. Абсолютно. Вся территория оккупирована, его схватили, заставили подписать капитуляцию. Даже его мальчика у него отняли. А дальше его ждёт явно нерадужная жизнь. Скорее всего, Союз поместит его в собачьи условия и будет пытать, и Рейх это понимал.