***
Третий Рейх лежал на кровати в небольшой комнатке. Вокруг были лишь голые стены и табурет со столом. Мужчина болтал одной ногой и смотрел вверх. В тысячный раз изучив взглядом каждую трещинку и каждый островок плесени на потолке, он вздохнул. Рейх понятия не имел, сколько он уже здесь находится. Пять лет? Десять? Может, тридцать? Союз не приходил уже очень давно, даже по меркам бесконечно текущего времени в заточении. Конечно, он ведь узнал всё, что хотел. Рейх сжал кулаки, в груди заклокотал гнев. Ему пришлось всё сказать, всё, что он знал... Чёртов Союз, эта грязная русская свинья! Он угрожал убить бедного ФРГ, его маленького Германию! Воспоминания об этом событии заставили немца вскочить с кровати. Яростно меряя комнатку шагами, он посыпал проклятьями русского и весь его род. Остановившись рядом с табуретом, Рейх со всей силы пнул его ногой. Резкая боль пронзила ногу, и немец схватился за неё руками, прыгая на месте. Зашипев, он гневно глянул на табурет. Ножки деревянной мебели уходили в пол и были надёжно закреплены гипсом. Воспоминания картинками пронеслись в голове Рейха. Вот он берёт в руки табурет и вертит его в руках. В мозгу быстро созревает гениальный план. Вместе с табуретом он аккуратно подходит к двери и прислушивается. Услышав шаги, немец оскалил акульи клыки в ухмылке. Встав со стороны петель двери, он начал ждать. Через несколько секунд в замке железной двери скрипнули ключи, а вот и сама дверь открылась. Охранник с подносом еды в руках заглянул в комнату. Не заметив Рейха, спрятавшегося за дверью, он просто пожал плечами и направился к столу. Поставив поднос на стол, мужик застыл на месте. — Секундочку, сегодня же его не уводили на допрос... — мужчина в форме испуганно обернулся, но было уже поздно. Рейх, тенью стоящий за спиной бедолаги, со всей силы ударил охранника по голове табуретом. Кровь брызнула в стороны, а мужчина, не успев даже вскрикнуть, повалился на пол. Жуткая улыбка появилась на лице немца, и он поставил деревянную мебель на пол. На всякий случай проверив отсутствие пульса у мужика, Рейх облизнул сухие губы. Быстро переодевшись в форму охранника, он оттащил труп к стене. Перезарядив и сняв с предохранителя пистолет, забранный у пострадавшего, Рейх двинулся к выходу. В ушах стоял звон от адреналина, ключи звякнули в руках, закрывая дверь камеры снаружи. Надвинув служебную кепку так, чтобы было хуже видно лицо, он двинулся по коридору. Пистолет покоился в кобуре, чтобы не привлекать лишнего внимания, а впереди показался первый пост охраны. Немец, делая вид, что у него очень интересные ботинки, проходил мимо мужчин. — Андрей! — окликнул один из охранников. В коридоре никого больше не было, а, значит, это позвали того, кем Рейх притворялся. — Чего? — проглотив ком в горле, отозвался немец. — Как там наш особо буйный? Он чего-то притих в последнее время, задумал чего, или, может, помер наконец? — охранники разразились громким хохотом. — Да нет, как обычно лежит, ничего не делает, — делая вид, что ему тоже смешно, ответил Рейх и собирался уже двинуться с места, как второй мужик его остановил. — Подожди, а что у тебя за красные пятна на спине? Рейх замялся. Чёрт, кровь. Один из охранников начал приближаться к немцу. Это не входило в его планы. Мозг начал хаотично выдавать идеи насчёт того, что ему делать дальше. — Подожди, ты не... — изрёк мужик, остановившись в двух шагах от Рейха. Немец резко развернулся, выхватывая пистолет из кобуры, и, пустив пару пуль в стоящего перед ним охранника, рванул за угол. Ноги несли его по длинному коридору, пока вокруг выли сирены, и мигали красные лампочки. Адреналин в крови зашкаливал, а сзади уже слышался топот погони. Спустя пару поворотов Рейх выскочил в коридор с заключёнными. — Погоня! Он снова сбежал! — воскликнул один из заключённых. Все повскакивали со своих мест и кинулись к решёткам, наблюдая за очередной попыткой нациста сбежать. Кто-то прыгал у решётки, крича и поддерживая Рейха, кто-то кидался всем, что пролезало через железные прутья, в охранников, пытающихся догнать беглеца. На ходу Рейх пытался пару раз выстрелить в толпу охранников, и вроде даже кого-то ранил, но это было неудобно и сильно замедляло. Продолжая бежать, немец продумывал примерный план здания, чтоб понимать, куда ему свернуть. Немного притормозив на развилке, Рейх услышал крики ещё с двух сторон. Выход оставался только один — единственный коридор, из которого не доносился топот ног. Туда и рванул нацист. Вскоре вдали показалась дверь. Неизвестно что за ней, но свернуть уже некуда. Если она закрыта, ему точно кранты. Добежав до двери, он резко дёрнул за ручку. Спасение, она открыта! Забежав в какой-то кабинет, Рейх захлопнул дверь и закрыл её на замок. Тяжело дыша, он упёрся глазами в пол, пытаясь восстановить дыхание. Да уж, давно он таких марафонов не устраивал. Медленно подняв глаза, он зацепился взглядом за фигуру, и его очи округлились. Озадаченный Союз стоял за столом с бумагами. — Блять! — только и успел вскрикнуть Рейх, хватаясь за кобуру. Пустую кобуру. Похоже, пистолет выпал в процессе погони. Плохо, очень плохо. А вот Союз уже направил на наглеца свой Стечкин. — Руки за голову, живо! — рявкнул СССР. Рейх медленно выполнил приказ. В его глазах бурлила ненависть и разочарование. — Медленно опусти одну руку, отопри замок двери, — немец выполнил указание, и дверь медленно открылась. По ту сторону уже стояла куча охранников с оружием. — Связать и в комнату допроса, — чуть ли не прорычал русский, смотря на толпу и кивая головой на немца. Руки заломили за спину, от чего Рейх сдавленно зашипел. Его поволокли целом конвоем. — Товарищ Советский Союз, приносим извинения за это недоразумение! — донеслось до немца, когда его тащили из кабинета. — Да уж, он то ещё недоразумение... — ответил Союз, убирая свой пистолет.***
Рейх сидел в допросной, пристёгнутый наручниками к столу. Его голова раскалывалась, а ноги болели после “пробежки”. Дверь в комнату открылась, в неё зашёл СССР и сел напротив немца. — Вау, сам Союз Советских Социалистических Республик удостоил мою скромную персону своим визитом! — ехидно усмехнулся Рейх, обнажая клыки в усмешке. — Что же вас привело в эту жопу мира, друг мой? — Я тебе никакой не друг, — отрезал Советы. — Объясни, что за чертовщину ты здесь творишь, что это за кошки-мышки? — А что ты ещё прикажешь мне делать? Я так развлекаюсь, — беспечно пожал плечами нацист. — Развлекаешься?! Да ты только за сегодня убил двоих и ранил одного! Развлекается он! И почему, когда я шёл через главный блок, слышал как на тебя делают ставки? Мол, кто тебя поймает из охраны, и получится ли у тебя вообще сбежать. — Да, представь, мне настолько скучно! А чего ты ожидал, запирая меня в одиночной камере? На счёт ставок — понятия не имею, вы же мне закрыли доступ к этим ребятам, я не могу с ними разговаривать! — Рейх, да ты их на бунт подговорил! Его еле подавили, конечно, тебе больше не дают ни с кем общаться! Да даже охране запрещено с тобой говорить, мне хватило тех двух бедолаг, которые поверили в твою невинность и чуть не отпустили тебя! — Ой, ну извините, что я — прирождённый оратор! — немец хитро улыбнулся, вспоминая тех глупцов. — Ты не оратор, ты мразь, — на этих словах Союз поднялся со своего места и направился к выходу, но его остановили слова Рейха. — А в тридцать девятом ты считал совсем иначе, не так ли? — с усмешкой спросил Рейх. —Что было в тридцать девятом, осталось в тридцать девятом, а сейчас уже восемьдесят восьмой. Немец поперхнулся воздухом, брови поднялись наверх, а глаза округлились от удивления. Он медленно повернул голову к русскому. — К-какой?.. — промямлил Рейх, не веря своим ушам. — Ты что, прикалываешься? Восемьдесят восьмой год уже. А ты думал какой? — СССР озадаченно глянул на нациста. — Максимум шестьдесят девятый... — у Рейха был очень потерянный вид, Союз ещё никогда не видел его таким растерянным. — Мда, — русский почесал затылок. Ему даже стало немного жаль немца. — Скажу, чтобы тебе приносили газеты и книги, может, хоть тогда количество смертей охранников станет меньше количества смертей заключённых. От этих воспоминаний Рейху стало совсем тоскливо. Теперь вся его немногочисленная мебель была надёжно закреплена, всё, что нужно было передать, передавали через маленькое окошко в двери, а стопка прочитанных вдоль и поперёк книг и газет, выданных в этом месяце, покоилась в углу камеры. Он не знал, сколько ещё лет прошло с того визита СССР, но больше он не приходил. Газет давали очень мало, хорошо цензуря и вырезая политические и некоторые другие темы. Даже даты вырезали. Рейх мог лишь предполагать, что наступил новый век, 2000-е. Он знал, что СССР развалился ещё в 1991, и его республики стали отдельными странам, но воплощение осталось жить и сейчас находится на “пенсии”. Несколько раз немца перевозили в новые тюрьмы, но даже тогда он ни разу не видел улицы, каждый раз его вывозили из гаража в бронированной машине с конвоем из военных. Вот и сегодня был очередной переезд. Дверь камеры резко открылась, и на Рейха направили пару АК-74. — Руки за голову и на выход, — бросил один из вошедших солдат. Немец поднял руки и, заведя их за голову, вышел из камеры. Его окружили восемь мужчин, и все двинулись по серым коридорам тюрьмы в сторону гаражей. Рейх не рыпался и даже не пытался бежать. В последний раз, когда он предпринял попытку побега во время перевозки, ему пришлось ехать с простреленным плечом, так что он знал, что с этими ребятами шутки плохи. В гараже их уже ждал водитель с бронированной машиной. Вместе с немцем в закрытый кузов залезли ещё четверо, и железные двери закрылись.