Называй меня Аманэ.

Шум приближающихся шагов становился всё ближе. Дверь приоткрылась, и в класс зашли две девушки. В классе уже были остальные ученики, одни сидели на партах, другие на подоконниках. «Насколько все выросли...» Это была правда, ведь одноклассники, к которым я привыкла, выглядели немного по другому. Лица перестали быть такими детскими и приобрели более взрослые черты. Мальчики стали заметно выше, а девочки намного женственней. В груди кольнула зависть, хотелось быть лучше. Хотелось внимания. Но... В голове появилось моё отражение в зеркале. Пепельные локоны, спускающиеся водопадом по плечам, обрамляющие нежное личико с розовенькими пухлыми губами, и лёгким румянцем. «Так я же теперь тоже красивая...» Нежная и искренняя улыбка так и расцвела на бледном лице. В глазах сверкнул маленький огонёк, и тусклые малиновые глазки обрели более яркий оттенок. БЗ-З-З. Звонок на урок вытащил меня из раздумий. Я оглядела класс. Аманэ всё ещё не было. «Ох, да по-любому мы будем в одном классе. Это обычное банальное правило распространённое в любовных роман...» — Яширо Нэнэ! — А?! Кто-то, крикнул прямо у меня над ухом. Я резко повернула голову назад и рядом со мной я увидела лицо учительницы. « Твою жешь...» Меня передёрнуло, ведь видеть перед собой её морщины и синюю подводку под глазами было самое ужасное для меня зрелище. Старая морщинистая кожа, которая пожелтела от старости, вечно выпученные глаза и синяя подводка на нижнем веке. А завершает эту прекрасную картину — вечно дёргающийся глаз. Она меня всегда недолюбливала и любила меня «подколупывать». Её весь школьный коллектив боится, что уж там говорить о учениках. На первых уроках я была близка к обмороку, ведь она позвала меня к доске, а я с каникул вот совсем ничего не знаю. Я "Отче Наш" выучила за два дня, хотя была атеистом. Да, я до сих пор атеист, но кто его знает какая помощь понадобится на её уроках! «Так, всё успокойся и спроси зачем она тебя позвала. » — Здравствуйте... — Здравствуйте! Пройти в класс дадите, или так и будем проход загораживать? «Проход?» Я опустила взгляд ниже. Дверной косяк был слишком рядом. В груди защемило, к горлу подкатила тошнота, тело сковал страх. – Я!.. я-я!... – Что я!..я-я? Она начала изображать меня, активно жестикулируя, от чего стало ещё страшнее. — Извините... — слова совсем не лезли из горла. Я отскочила от двери, молниеносно побежав к своему месту. Голос предательски дрожал, а колени сводила противная дрожь. Я аккуратно опустилась на стул, не издавая ни звука. Всё это время, класс наблюдал за происходящим, соблюдая гробовую тишину. С каждой секундой нарастал шёпот. Кто-то насмешливо ухмылялся, кто-то смотрел с сочувствием, а некоторые зубоскалили своими приторными, надменными улыбками. Они пожирали меня взглядами. Этот шёпот не прекращался, он смешивался и превращался в один омерзительный гул. Противно. Мерзко. Раздражает. ХЛОБЫСТЬ! – А НУ СЕЛИ БЫСТРО!!! Шёпот мгновенно стих, и по классу стали расходиться ученики. Стук парт, пододвигание стульев ближе и шарканье ног об пол продолжались ещё полминуты. Выждав несколько секунд тишины, она произнесла: – Я могу начинать? — это был не вопрос. Это была её любимая фраза, которую она произносила, когда была в бешенстве. Она готова прямо сейчас растерзать кого-нибудь. Кого же она может выбрать себе в жертву? Кто же сегодня ей приглянулся? А вдруг это я? И меня вдруг шандарахнуло молнией. Ведь буквально пять минут назад... «Твою ж мать...» Пожалуй, это стало моей самой любимой фразой. Молись... Молись... Прошу... В горле не проходил застрявший ком. Слёзы могли пойти в любой момент, но я изо всех сил сдерживала их. – Эй, ты чего? — я почувствовала лёгкое, чужое прикосновение к моим рёбрам. Чуть повернув голову, я встретилась с сапфировыми глазами. Аой обеспокоенно оглядывала меня. По телу прошли неприязненные иголки. «Она не должна это видеть». Хотелось сморщиться от неприязни. Никто. Никто не должен видеть мой страх. А Аманэ?... В голове внезапно появился его образ. Забудь! Забудь его, он не настоящий! Он не живой! Ханако! Найти выход отсюда! Хватит! Хватит! Хватитхватитхватитхватитхватит! – Тхк... Из груди вырвался сдавленный стон. Внезапная паническая атака сдавливала грудь, будто лоза с шипами. «Улыбайся. Улыбайся.» Тело чуть ли не содрогнулось от накатившей дрожи. Пришлось держаться. – Да, всё хорошо, — последний воздух из лёгких превратился в шёпот. — а что? – А, да нет, наверное, показалось... «Что если вырвать ей глаза? А потом вырезать её сапфировую радужную оболочку?» В глазах представилось, как мои пальцы проникают внутрь глазницы, обхватывают скользкие глазные шарики, и я вытягиваю их на себя. Конечно же, под её истошные крики боли и мольбы. «Мхм... Как прекрасны её крики!~ Я словно уже слышу их!~» Лицо перекосило восторженная гримаса. Улыбка "от уха до уха" очернила лицо, зрачки расширились, заняв почти всё место рубинов. Они стали чёрными. В ушах проносились крики, в глазах плескалась кровь, а труп с изуродованным телом жаждал, чтобы над ним замахнулась рука с ножом. Нет... Нет, нет, нет, нет, нет-нет-нет нетнетнетнетнетнетнет!!!.. Остановись! Ты опять потеряла рассудок! Ты на уроке! Скажи учительнице, что нужно выйти! ЖИВО! Глоть. – Извините. – Теперь уже в моём голосе звучала только сталь. Меня достал этот спектакль. — Что ещё? — Я могу выйти? – теперь уже я смотрела холодным взглядом. Пусть. Пусть... «Как же я хочу вырвать ей глотку!~» – Тц... Можно... Вечно этот недовольный взгляд. Тошнит. *** Звук моих шагов разносился по старому корпусу. Желанная дверь приближалась ко мне, и вот я обхватываю холодную, железную ручку двери и прокручиваю. Лёгкий скрип и сердце замирает. Лучи полуденного солнца прорывались через щель, заливая дверной проём яркими бликами. Витражи в окнах пропускали через себя сотни оттенков, окрашивая пол туалета в радужные цвета. Робкий шаг... В груди начало разрываться от боли. Лозы впивались сильнее, сжимая все внутренности, пытаясь отчаянно разорвать. Пройдя на середину комнаты, Яширо провела по двери третьей кабинки, пальцем вырисовывая имя. Не спеша, едва касаясь поверхности. Взгляд потускнел и не выражал совсем никаких эмоций. Внутри бушевала буря, грудь болела, но какое ей до этого дела? Она перетерпит всё это. Палец, проведя последний линию остановился. Слой пыли стёртый ею с кабинки, превратился в слово. Слово, которое она долгое время не произносила. Слово, от которого она отреклась. Оно слетало с губ с улыбкой и смехом, это слово расцветало на её губах подобно бутону анемонов. Нет. Это было похоже на букет полевых цветов, которые она так любила. Она не восхищалась цветами из магазина. Она выходила за пределы города в поле. Она наслаждалась шумом ветра, она наслаждалась как тонкие травинки окутывали её тело, подобно одеялу. Она собирала маленькие букетики из буркуна,ромашек, герани и вкладывала их в свою тетрадку. Ей хотелось всегда ощущать ту колыбель... Ей всегда хотелось ощущать его... В глазах щипало, в горле застрял ком, мешая дыханию, я вдыхала резко, прерывисто. Слёзы потекли по горячим щекам под горькие всхлипы. Губы изогнулись от боли внутри, я отшатнулась к стене и сползла по ней. С губ слетел протяжный стон. На сердце чувствовалась тяжесть. Я приложила руку к губам, стараясь сдержать крик. Хотелось закричать, чтобы выплеснуть всю боль внутри, но я могла позволить себе лишь кричать без звука, щёки стали противно липкие, но из глаз не прекращал лить поток слёз. Да плевать уже! — Х-ханако... Ханако!... Ккгх ы-ы-ы-ы-ы... ХАНА-А-АКО-О-О!!! Уже плевать. Услышит кто-нибудь меня — плевать. Я хотела к Ханако. Я хотела домой. Всхлип. Я с усилием встала на ноги и подошла к зеркалу. Там отражалось в красных пятнах лицо, опухшие глаза и стекающие по щекам слёзы. И рубиновые глаза... Медленно вытянула руку. Пальцы хотели коснуться зеркальной глади. Хотя бы кончиками. «Хочу... Хочу...» Кончики пальцев еле коснулись холодной поверхности. Зеркальная гладь под подушечками провалилась в неизвестность. Пальцы чуть погрузились внутрь. Нервный смешок. Нет. Теперь это истеричный хохот. Три пальца погрузились, а следом за ними и вся кисть. В голове проносились одно: «Домой» Я закинула ногу на раковину и, оттолкнувшись, полетела прямиком в зеркальную гладь. *** Ш-ш-шх-х. Травинки убаюкивали, напевая безмолвную колыбель. Заставляли забыться от всего на свете, от всех забот, от мыслей тягучих как мёд, и от слёз вечно окутывающие лицо. Ветер окутывал своей прохладой, проникая под одежду. Под телом чувствовалась холодная земля с хрустящей травой. Не хотелось открывать глаза... Хотелось насладиться этим. На лбу почувствовалось мягкое прикосновение губ. Кожу неприятно щекотало вызывая милиарды будоражащих волн. Я чувствовала кого-то рядом, почувствовала, как кто-то обнимает меня, пытаясь не нарушить мой сон. Прикосновение к переносице... Щеке... К скуле... В уголке губ... Веки приоткрылись... Ресницы задрожали. Я видела лишь высокую, колыхающую траву, и силуэт, склонившийся над моим лицом. Казалось, что трава настолько высокая, что если бы я встала, то она была бы на уровне моей груди. Я уже представила как побегу по этому неизвестному полю. Как полусухие верхушки травы будут покалывать кожу. Как я буду бежать и слышать хруст травы под ногами. Прямо как дома... Тёмный силуэт постепенно приобретал черты, слишком знакомые для меня. Глаза выглядели знакомо даже сквозь сонную пелену. Янтарный блеск... Он всё ещё размыт... Но я слышу его шёпот. Я помню его запах. Я помню его... Ш-ш-шх-х-х... Ветер колыхал траву. Он заставлял извиваться травинки в танце. Миллиарды восточных танцовщиц напевали безмолвную колыбельную. Они пели для них. Они пели двум обнимающимся телам в поле, на холодной земле. Пальцы тянутся к бледному лицу. Проводят нежное движение по щеке и зарываются в тёмные волосы. Словно горький шоколад... Внутри, из кокона расправив крылья, вылетает мотылёк. Маленький... Далёкий... Но он вызвал забытый шелест внутри. Даже не верится... Потянув его голову, я соприкоснулась с его губами. Тоска влекла меня к нему. Я подавляла все желания в своём мире. Ведь это неправильно... Но я оставалась той беззащитной девочкой, полагающейся на его защиту. Мне хотелось к нему под крылышко. Как раньше. И ведь ничего не изменилось. Я как всегда плакала в школьном туалете от собственной беспомощности, зовя его имя. Никто из нас не торопился идти навстречу друг другу. Мы просто касались губами. Но этот момент для меня был прекрасен, ведь всё это ощущалось, будто вкус запретного плода. Я сама его себе запретила. Я не достойна его. А сейчас... Я просто рада... Я счастлива... — Яширо... Глаза щиплет... Пару слезинок скатились по щекам. Но я улыбалась. Я счастлива. Я не слышала своего имени из его уст очень долго. Я прижалась к нему сильнее, плача на его плече. Я не хотела просыпаться... Я не хотела проснуться снова в том туалете. Он, поглаживая мою голову, зарылся носом в волосы. Слышны были только всхлипы... и шёпот... «Я не хочу просыпаться...» Всхлип. — Ханако... «Я люблю тебя» — Не уходи... Тишина. Только шелест... Он аккуратно приподнял моё лицо, мы всего лишь на миг встретились взглядами. Он медленно поцеловал меня в лоб. — Я тоже очень сильно люблю тебя, Яширо... Будто мысли прочитал... Он обхватил моё лицо и поцеловал. Ещё один поцелуй. И ещё один. Он покрывал моё лицо рваными и быстрыми поцелуями. Я накрыла его руки своими, заставляя остановиться. Янтарные глаза смотрели на меня с нежностью. В янтаре я видела своё отражение. Я не хотела нарушать это спокойствие. Пусть это будет продолжаться вечность... Я наконец-то призналась. Не Ханако — самой себе. А как же... Аманэ?... Вздрог. Ханако потянулся к моему лицу и закрыл мне глаза. — Яширо... Нет... — Спи... Я хотела закричать. Я хотела отбросить его руки, взглянуть ему в глаза. Руки тянулись, но слабость... Реальность ускользала. *** Я... Я не слышу шелест. Я медленно открыла глаза и пожалела об этом. Кожа чувствовала холодную поверхность, но это... это не земля. — Нет... И снова слёзы. — Нет... Вместо высокой травы я видела батарею и старую плитку. Комнату всё также заливали лучи солнца. Атмосфера царила приветливая. Будто это не осень, а весна заглянула на несколько часов. Солнце улыбалось, лаская своими лучами всё живое. Но оно было прекрасно не для Яширо. Она возненавидела его в первые секунды как открыла глаза. Она не желала возвращаться в эту комнату... *** Прозвенел звонок. Яширо потянулась к краю парты, обхватывая пальцами учебник и пенал. Собрав сумку, она вышла из кабинета. Вокруг царил хаос, все классы школы перемешались в одну массу, которая потоком передвигалась по коридору. Яширо, выйдя из школы, остановилась на школьном крыльце. В тени крыльца было намного лучше, нежели на солнце, лёгкий, еле достигаемый ветерок, приятно освежал кожу от жары в здании. Осенний воздух наполнил грудь. Ветер, подув сильнее, подхватил некоторые пряди волос, слегка развивая их. Тихо... И спокойно... Лишь доносились приглушённые голоса из окон. Нужно идти. Спустившись по ступенькам, она направилась к воротам школы. В голове было пусто. Мысли не вертелись как раньше, она пуста. Лишь собственный голос раздавался в этой пустоте. — Яширо! Она остановилась. Буквально замерла на месте. Чуть развернувшись, она заметила бегущий к ней силуэт. — Яширо... Ух... Перед ней стоял запыхавшийся Аманэ, его растрёпанные волосы выглядели довольно мило на фоне его слегка красного лица. — Привет, Яширо...кхе... А точно. — Почему тебя не было на уроках? — резко, чётко и прямолинейно. Это иллюзия. Зачем тебе с ней водиться? — Я...я... Э-э... М-м-м-м... По лицу парня пробегали разные эмоции. Очевидно, что сейчас она будет выслушать отмазку. Настроения совсем не было, и что ей сейчас было необходимо, так это покой. Вздохнув, она наконец решила подыграть. — Проспал? — Да! А ну... — Аманэ заметил, что слишком бурно ответил. — Ладно... Мне идти надо. — Я провожу. — внезапно, краем глаза, Яширо заметила ухмылку. Нет... Аманэ так никогда не ухмылялся. У него никогда не было такого выражения лица. Секунда, и снова эта привычная неловкая улыбка. «Ладно... Сейчас я никак не докажу, что он так не улыбается. И как я ему это предъявлю? На подобии — "Эй Аманэ, почему у тебя такое выражение лица? Ты никогда такого не делал! Ты не Аманэ! Признавайся!"? Окей, допустим, показалось. Допустим, я себя накручиваю, окей». — Я... Могу взять тебя за руку?... ... «Чего?» — А... Ну... Да..? Наверное. Он сплёл наши пальцы, а сам отвернулся в сторону. «Стесняется?» Улыбка так и проскользнула на моём лице, я потянулась на носочках и легонько поцеловала в щёчку. Не ожидав такого, Аманэ резко повернулся ко мне, на его щеках выступил румянец. Его глаза округлились от удивления, ещё секунда, и в них уже плясали черти. Ухмылка? Он резко наклонился вперёд и впился в мои губы. От неожиданности и его напора я отклонилась назад. Яркие янтарные глаза, хитро прищурившись, наблюдали за эмоциями на моём лице. Я издала возмущённый звук и попыталась отстраниться, но он схватил меня за лицо, не позволяя разорвать поцелуй. Он проник языком внутрь, прикусив мою губу. «Что?!? Э..п!э-э-э!? Что происходит?!» Внизу живота предательски заныло. Я огляделась по сторонам, боясь увидеть людей поблизости. «Господи, что я делаю?...» Он начал углублять поцелуй, но для меня это была грань. Я упёрлась руками в его грудь, отталкивая. Резко оттолкнув, я покачнулась, теряя равновесие. Аманэ схватил моё запястье, притягивая одним рывком на себя. Его рука легла мне на талию, прижимая меня сильнее. Я невольно выгнула спину, соприкоснувшись грудью с Аманэ. Он вытянул наши руки в сторону, прямо как в вальсе. Переплёл наши пальцы, смотря мне в глаза с хитрой ухмылкой. «Это точно не Аманэ...» Его янтарные глаза поблёскивали от бликов солнца. Оттенок глаз стал светлее. «Будто мёд...» Пару секунд. Я изучала его волосы, глаза, лицо. Ещё секунда. Он переложил свою вторую руку также мне на талию, я почувствовала неприятные ощущения. Бац. Он сжал мою талию, напрягся и поднял меня в воздух. «ЧЕГО?! Одним рывком он перекинул меня на своё плечо. — Чего?! Ты что делаешь!!? Он повернулся и направился к воротам. Я колотила его по спине, крича. — Отпусти!!!! Отпусти!! Совсем что-ли!?! Живот сдавило от боли. Его плечо так упиралось мне живот, что я аж застонала от боли. — Уже стонешь? — по голосу было понятно как он довольно ухмыляется — Ну погоди немного, нетерпеливая. Он шлёпнул меня по мягкому месту, не убирая руку. Я вскрикнула, ударив его сильнее. — Дебил что-ли?? Я видела, что мы шли за пределы школы. Дорога сменялась на тропу, а после на траву. А он всё меня не отпускал, не говоря ни слова. Продолжение следует...