***
— А мы не можем сделать яд? — мне было скучно, пока я восстанавливала силы, да и на нас никто нападать не собирался, поэтому мы лежали на траве и расслаблялись. — А ты разбираешься в травах? — Нет… — Ну так, на нет и суда нет. — Ну блин, Россия, неужели ты за всю свою жизнь так и не научился делать яд? — Не капризничай. Англия в этом лучше меня разбирается. Зачем тебе он? — Очевидно же — врагов травить будем. — А как именно, позволь поинтересоваться? На огненные стрелы его не намажешь, а игл у нас тоже нет. — Ладно. — я быстро встала, полная решимости исполнить задуманное. Если Настенька чего-то хочет — Настенька это получит. И жертвой моего плана стал Германия. Он задумался над моим предложением. — Согласится ли Англия? — Сию минуту, — я подбежала к нему и стала пристально на него смотреть, мешая ему меня игнорировать. — Что тебе? — Яд. Мне нужен яд, способный парализовать волшебное существо. — на последнем согласованном словосочетании он охренел. Сидящий рядом янки уже решил мне не удивляться. — Анастасия, милая, может, братик Франция сможет тебе помочь~ — пропел голос над головой. — Всё может быть, — хитро улыбнувшись, я развернулась на сто восемьдесят градусов. — Сумеете лук сделать? У Германии итак дел невпроворот. — Ради тебя всё, что угодно, mon chère. — Спасибо. Но для братика Вы слишком стары. — Милая, не разбивай мне сердце. — Не расстраивайтесь, у вас же есть… — злая аура хитрого английского гнева заставила меня поменять конец фразы, но не мнение, которое было железным, и чтобы его изменить, надо быть моей мамой с её логикой и величием: — Монако. — Эй, я сделаю к утру. — произнёс Англия тоном, будто делает великое одолжение, поэтому обращаться к нему никому не хотелось. В итоге я весь остаток дня провела с Францией, наблюдая за его работой. Любопытно же! Вообще, при мысли, что у тебя много в этой жизни планов, совсем отпадает желание умирать, и на душе становится немного легче, словно она предвкушает приключения. А когда я мысленно присягнула России на верность тем более, ведь смерть будет предательством, потому что ничего не успела для них совершить — тем самым я перекрыла себе все пути к отступлению с удовольствием. В моём сердце содержится великая любовь к России и стремление служить ему. У на самая классная страна, стоит только проанализировать факты, пусть и есть недостатки, как и у всех. — Ро-о-сси-ия-а, я люблю тебя! — обняв сзади на сидящего себе спокойно Отечество, я улыбнулась, а он лишь хихикнул. — А меня? — И тебя люблю, Оль. — А меня? — И вас, Пруссия! Тут меня отцепили от Мирослава и подняли воздух. — Ух ты, не такая тяжёлая, как я себе представлял. — умилялся Калининград, а мне было немного неловко. — Дядь Пруссия, а я? — Да, а как же Оля? В следующий момент он отпустил меня и стал нянчиться с сестрой. День, полный спокойствия, душевной и физической теплоты. Я почувствовала, что возрождаюсь, и мне это нравилось. Но начало этому положили мои одноклассники в новой школе, благодаря им появилось желание измениться.***
Самый большой страх — страх не защитить дорогого человека, его смерть, наверное, будет преследовать меня всю жизнь. Даже сон, который по праву может называться кошмаром — сон, где я потеряла маму. Остальные относятся к категориям странные, фантастические и боевики. Стоит кому-то сказать что-то обидное, у меня уже сносит крышу, поэтому-то своих родственников, осмелившихся как-то придираться ко мне и маме, терпеть не могу. — Не-е-е-ет!!! — Пруссия, поражённый двумя выстрелами, чуть не упал на землю, благодаря мне, успевшей его подхватить, телепортировавшись к нему в тот же момент. Я была зла на себя, что не смогла ощутить врага, и на него самого. — Брат!!! — Не боись, я живучая тварь, ты знаешь. — Пруссия, я… — Германия одной рукой зажимал одну из ран, другой рукой сжимал ладонь учителя. — Германия, вы должны за него отомстить. — Само собой. — Пруссия… — Гил. — … дядя Гил, держитесь. Я пока затяну раны, но потом вам надо будет в больницу. — Карма, карма — она такая. — прохрипел учитель. — Пожалуйста, молчите. — Я убивал стольких русских людей за всю свою жизнь, а вместо пыток, тюрьмы, меня практически приняли в семью. Не все, конечно. Даже, возможно, твоих предков я убил, и тебя. Все русские должны меня ненавидеть. — он рукой дотронулся до моей щеки. — Я прощаю вас. И Германию тоже. — это правда. — Ты… — Я спасу вас. «Почему-то мне хочется, чтобы он был моим настоящим дядей». А пока мы "беседовали" внутри барьера, за его пределами творился хаос: всё было в огне, как когда буйствовала моя вторая "я", только сейчас гораздо хуже. Олин барьер начинал трескаться, поэтому к ней присоединился Россия. — Блять! — что-то острое прилетело в нашу сторону, хвала небесам, что моя защита сработала быстро. — Я защищу вас, дядя Гил. Когда раны затянулись, я поднялась на ноги и превратилась. Выходить наружу было опасно, а Германии и Италии всё не было. Взяв лук с ядовитыми стрелами, предупредив Россию, я покинула лагерь и взлетела как можно выше, проклиная того, кто ранил Россию, Пруссию и Англию. Уничтожить любого, кто встанет у меня на пути — вот моя задача для достижения цели. В небе дул сильный ветер с моря, однако не мог сдуть меня, хоть и доставлял неудобства, на которые мне некогда было обращать внимания. «Нашла» — стрела моментально полетела в нужном направлении, но, вопреки моим ожиданиям, прошла насквозь, как сквозь призрака, и врезалась в дерево. А человек, с голубыми волосами, в белой рубашке и голубых джинсах, медленно повернул голову в мою сторону. Я опустилась чуть ниже, чтобы разглядеть получше, так как с моим зрением и без очков жить стало трудновато. «Блин, надо было у этой богини очки попросить» — не во время стукнула мысля, которая улетучилась, как только я увидела глаза парня — мутные, тёмно-голубые, словно мёртвые. В моей голове пронеслись слова лучника: «…А водяной не смог им противостоять в одиночку, как и я. Умоляю, спасите моего господина!», но защититься от лезвий из воды мне не помешали. Однако, несмотря на то, что моя атака прошла сквозь него в начале, яд смог раствориться в его крови, и он упал на землю. Подходить к нему я не спешила. Не дура. Заключив в волшебную тюрьму, силой мысли способную перемещаться в пространстве, я вернулась в лагерь, после чего, сметая всё на своём пути, на нас понеслась огромная волна. — Ёбана мать… — хором сказали Россия, Пруссия, Оля и я, а дух, тюрьма которого от моего шока исчезла, снова упал лицом в землю. Да, неловко получилось. — Блять. — Дерьмо. — … — многозначительно молчали Канада и Франция, на лицах которых было написано, что про себя обматерили эту жизнь, и Япония, приготовившейся к смерти, и, по всей видимости, сожалел, что под рукой не было похоронного одеяния. Никто не знал, сможет ли выдержать барьер, один раз уже подвёдший нас под монастырь. А волна быстро нас достигла. Но беспокоило меня уже другое. — Германия и Италия остались там!!! — Запад! — Пруссия бросился наружу. — Не надо! — я не могла его остановить из-за поддержания барьера. Однако тут случилось неожиданное…