Кинк-фест одного автора

— Ты сумасшедшая, а что если нас кто-то прослушивает? — Я бы сказала, что сумасшедший здесь тот, у кого возникают такие параноидальные идеи, — фыркает Алла. А потом добавляет шепотом: — Мась, я соскучилась по тебе. Максим медлит, задумчиво дышит в трубку, и Алла уже почти уверена, что он откажется, но, похоже, ее шепот сыграл свою решающую роль в этом. — Я тоже соскучился, любимая, — выдыхает он наконец. — Но как-то это все... не знаю, неловко. И ты не здесь. Алла устраивается удобнее на подушках, подтягивает колени к груди и удобнее перехватывает трубку. Макс сдался, остается только его направить. — Закрой глаза, и представь, что я рядом, — она даже не пытается скрыть хищную улыбку, пусть он слышит, как это ее воодушевляет. — Я закрыл, закрыл. Алла откидывается на спинку кровати и тоже закрывает глаза. Она планирует насладиться этим в полной мере, не упустить ни капли удовольствия. — Я рядом с тобой. В белой рубашке, которую ношу без белья. — Вообще... без белья? — она слышит, как голос у Макса сбивается, и в этот момент окончательно осознает свою победу. Алла медлит. Она не собиралась заниматься этим, когда они созвонились, поэтому трусы на ней все-таки есть, но сбивать настрой не хочется, так что она быстро избавляется от них и устраивается удобнее в постели. — Вообще. Только рубашка и духи. — Расстегни, — голос Макса неожиданно хриплый, Алла знает этот голос, знает, как сильно он возбужден сейчас и как отчаянно старается с этим справиться. Она касается кончиками пальцев пуговиц рубашки. — Я расстегиваю, — она делает это медленно, прислушиваясь к его дыханию. Еще пять минут назад было бы трудно поверить, что они дойдут до этого, а теперь Макс сам ведет ее, задает настроение, и это потрясающе. — Коснись груди, — говорит Максим неожиданно уверенно, очевидно, он поймал волну и теперь хочет забрать у нее контроль. Что ж, она не против игр в подчинение. — Ты же знаешь, как я ее люблю. Алла распахивает рубашку и сжимает грудь в ладони, обводит сосок большим пальцем и сбивчиво выдыхает. — Представь, что это моя рука, — продолжает Максим уверенно. — А лучше язык. Да, язык определенно лучше. Алла облизывает пальцы так, чтобы было слышно, и касается груди снова, влага действительно напоминает о его языке. Перед отъездом в этот тур Максим вылизывал ее соски особенно тщательно. — Умница. Люблю, когда они блестят. А теперь вторую. — Я хочу касаться себя не здесь, — замечает Алла, но слушается его все равно. — О, я знаю, ты наверняка уже мокрая, — хмыкает Максим. Она сглатывает с трудом. Об этом неловко говорить, и вдруг кажется, что, предлагая такую игру, она переоценила свою смелость, и муж чувствует это по тому, как изменилось ее дыхание, иначе не объяснить смену его тона с хриплого возбужденного на совершенно нежный. — Аллусь, я так люблю, как ты течешь для меня. Скажи мне, — это почти шепот, и его голос творит с ней что-то невообразимое, Алла стонет, зажмурившись. — Скажи, что ты потекла от моего голоса, от того, что знаешь, как я тебя хочу. — Да. Ее жалит какой-то невероятный стыд, и хочется все бросить и положить трубку, но тело не слушается, она сжимает ноги плотнее, стараясь унять пульсацию в паху, но ничего, разумеется, не получается, потому что Максим не замолкает. — Ты ведь сама это предложила, я думал, ты сегодня плохая девочка. — Дурак... — Разведи ноги шире, — исполняя это, она опять не может сдержать стона, и Максим улыбается. — Ты ведь их сжала сначала, правда? Не противься, я хочу, чтобы ты была открыта для меня. — Ты все равно меня не видишь. — Я помню, как ты выглядишь, ты у меня перед глазами, — уверяет ее Максим. — Потрогай вход и оближи пальцы. Алла стонет снова, она слушается, но очень медленно, от возбуждения перед глазами все плывет, но она все опускает руку между ног, скользит пальцами ниже и в очередной раз не может удержаться от стона. — Не ласкай. Только потрогай, какая ты мокрая для меня. С сожалением она убирает руку, подносит блестящие от ее собственной влаги пальцы к губам и медлит, дышит сбивчиво. Это что-то новенькое, она никогда раньше не пробовала себя на вкус, разве что с губ Макса. — Я обожаю твой вкус. Попробуй. Языком она собирает прозрачные капли, потом облизывает губы и слышит в трубке рваный стон. — Ты ведь ласкаешь себя, — говорит Алла, закусывая нижнюю губу. — Разумеется, — Максим улыбается. — Ты слишком горячо стонешь, дорогая. — Не останавливайся. — Ты тоже. Она слышит его сбивчивое дыхание, и это только подстегивает, Алла снова касается себя, гладит пальцами клитор, собирает сочащуюся из входа влагу и размазывает по бедрам, уже не сдерживая стонов. — Как я хочу тебя, — Максим почти рычит. Алла ерзает на постели, двигаясь навстречу собственной руке, наконец толкает пальцы внутрь. Горячее желание сводит с ума, и то, как дышит ее муж на том конце провода только сильнее ее заводит. Все тело изнывает от необходимости разрядки, она бормочет какую-то ерунду, и Максим шепчет ей что-то, слов не разобрать. Через пару движений Алла кричит в оргазме, трубка выпадает из руки, но все равно слышно, как громко Макс стонет на другом конце страны, тоже кончая. Проходит несколько секунд, и она сдвигает голову, прижимая ухо к упавшей трубке. — Макс, возвращайся. — Я не могу, солнышко. Ты же знаешь, еще неделя. — Знаю, да. — Когда я вернусь, встреть меня в этой рубашке. Алла смеется, утыкаясь носом в подушку.